Читать книгу Затерянные в сновидениях - Александра Фокина-Гордеева - Страница 5

Короткая личная история

Не знаю, причуды ли это возраста или духовных поисков, меня всегда кидало, вбрасывало в самое сердце всяких замысловатых и не очень ситуаций, сцен, людей… хотя если посмотреть прямо и немного в глубь, то больше интереса вызывало дикое и неразделенной ни с кем одиночество. Слава Шиве Синешеему, Дальний Восток ближе к границе Китая не был заселен двуногими, на столько плотно, как в каменных джунглях.

Мы жили на самом конце деревни, ближе к мертвым, чем к живым, ибо кладбище рядом, а соседние дома по далее будет. Зато берег моря как на ладони и тишина, огромные деревья, зелень, просторы и сопки. Я представляла себя друидом, искала омелу, читала заклинания, охотилась с самодельной пикой на камбалу, добывала гребешки, спизулы, сфифты, ну и конечно обжиралась морскими ежами. Ежей я не считала, это самое лакомство водилось в изобилии. А если доставала где-либо старую сковороду и немного масла, то и грибы с удовольствием поедала. В общем, я сама себя и кормила и развлекала! В семье много детей, и своих и чужих, постоянная тусовка, без ясности кто сколько тут живет и когда далее помчит в своем направлении. Взрослых как-то наш «карликовый мир» интересовал постольку: кормить, одевать, отправлять… Честно говоря, думаю, что такое воспитание свободой, – это дар, это то, что дало моему уму и внутренней идеологии, тому стержню, что есть от рожденья сильную опору на себя и своё естество, природную зрелость и природную дикость, глубокую ясность. Подарило крылья и веру в полет. Да, ведь высота и крылья это меня завораживало, это ткало пространство вокруг меня, самыми смелыми фантазиями снами… тогда, да и теперь ничего не поменялось и сон, и явь одна сменяющая другую реальность всегда шли рука об руку, не задевая друг друга и не вставляя палки в колеса. Мир людей казался далеким маяком к которому моему фантастическому кораблю совсем не желалось, как говориться, и на пушечный выстрел…

Но видимо каждый познает себя через то, что ему уготовлено. Это как коды само-распознавания, я не претендую на чистоту и разнообразие интересов, хотя в глубине души мечтаю познавать мир через другие выходы и входы. Без надежды на подачки с выше и желаний легкости, но по возможности, с глубоким желанием мудрого понимания происходящего.

На первом месте были танцы, танец, музыка она жила во мне я в ней, мы были единым целым, чем и являемся до сих пор. Мы необъяснимо и безраздельно владели друг другом: танец -мною и я этой легкостью всего того, что приходило во мне через пластичность движения. Я думала музыкой тела и пластикой слов, сладкий плен звуков не отпускал с утра и до утра. Танец был составляющим моего восприятия мира, призмой или моим подзорным взглядом на все. Еще, мною, всепоглощающе и безраздельно, владели лошади. В школе, еще в Химках, моя куртка, пропахшая конюшней как драгоценным миром, висела одиноко и гордо далеко от одежды моих сверстников, обнажая мою целостность со всем вне мира людей. А когда наконец-то, заканчивалась эта пытка знаниями, я летела на конюшню на Планерную и большую часть времени проводила с друзьями (не людьми, естественно).

Школы… Школа, вытрясла всю мою природу… «Наши школы, как колдовские кухни, в которых рассудок развивают до тех пор, пока сердце не умрет». Так сказал Белый Доминеканец, глядя на меня «буквицами» книг. Видимо только дикостью и отстраненностью могла я парировать школьным плетям паттернов; препарировать в себе ненужные знания, скользкими червями проникающие в мое еще «слабое» сознание.

Мне очень повезло! Частые переезды родителей позволяли сочинять необыкновенные истории в новых школах, и я постоянно меняла образы, и личную историю. Потому, когда мы переехали из Москвы в Андреевку (военную деревушку на берегу Японского моря), я не могла стереть улыбку со своего лица! Это было то, что нужно! Ничего более прекрасного не могли подарить нам родители! Там тоже были лошади, везде… поймал, смог сесть – полетел стрелой куда понесло, только держись! Кони как раз были совокупностью всего того, чем могло восхищаться пытливое, упертое в свою природу существо. Их дикая, страстная и ненасытная красота, пропитанная запахом свободы, танца, неутолимого никакими… голода скорости… откровенного неповиновения, прикрытого пугливостью… Я не могла оторваться от них, не могла насытиться жаркими, горячими ночными погонями за призраками прошлого, затеянными в сопках Дальнего Востока.

Кражи, угоны вороных и гнедых, свист и трепет на виражах… крики моряков на подхозах, не доглядевших за очередным скакуном… В десяти километровом пространстве, не принадлежащем странам и сохранявшее хрупкий неприступный барьер между ними были миры внутри миров. Как мы выжили там до сих пор мне не ясно: много насекомых, ядовитых змей, медведей, тигров, и все это как-то не задело, хотя все время мы видели то змей, живших у нас на венике (100 шаговый щитомордник, так называется не спроста), а медузы крестовики… Но видимо некое поле путей несло нас, сломя головы сквозь колючие кусты, змей, акул, касаток, пауков… И мы с наслаждением и благодарностью принимали эту красоту. Эти места дикие и безлюдные, наполненные своей яркой жизнью, дикий природный мир, порезанный в своей целостности лентами людских дорог. Я убегала в леса и сопки, проводя время с собой и всем тем, что простиралось вокруг. Памятью из неизвестного совершая разные обряды и напевая, непонятные тогда имена, на незнакомых языках, шепотом колючих, иноземных звуков.

Тени и духи других измерений окружали меня, насыщали и питали, были моими единственными друзьями, заглядывая из своего иного в мое… Наши миры, не разделенные ничем, даже страхом присущем каждому, при взгляде в потустороннее… О страсти к волшебству, шаманству и магии, а еще к загадкам, запретам и кладбищами, заброшенным фермам, домам вообще и говорить не стоит, кто в детстве не пускал слюни от вселенских тайн и мифических созданий. Для меня были живы все пантеоны древних Богов и Богинь, культов… Кто не хотел приобщится к потустороннему, если в руки попала магия друидов и многие старые эзотерические книженции из коллекции твоей бабушки, еще в то время почитывающий Агнийогу… О Кастанеде пока и речи для меня не шло.

Бабушка Алла рассказывала, нехотя и только когда я ее доставала, о Рерихах, Бловатской или Антаровой. О загадочных вещах, столо-вращательстве и чревовещании. Я сама додумывала и дорисовывала, разные истории и рассказывала сверстникам.

Но каждый притянут своим: я была поглощена мистицизмом и миром духов. «Друзья» и одноклассники занимались совсем другим, и мы не пересекались. Да и каким образом можно пересекаться в бесконечном потоке школ и лицеев, которым не подходила я, мы работали в разных диапазонах. Школы проносились сквозь меня не оставляя следов своего присутствия, меняя лица одноклассников и учителей, со стремительностью скорого поезда.

Влекла меня высота, любимым местом были скалы, небольшие уступы, на которых можно было лежать еле уместившись и свесив ноги в пропасть… чем выше – тем лучше. Город заменит их большими подоконниками, леса – огнями, шорохи ночных животных – долгими протяжными гудками и рваными разговорами, моторами, гомоном, гулом… Но до этого ещё… не скоро, можно расслабиться и дышать своим… Если бы мама видела, знала с какими скоростями я лазила и на какие каменные карнизы, торчащие как пасти драконов, вырезаясь массивными зубищами прямо и величественно, сквозь синюю бездну, из дома бы я не вышла никогда.

Наш первый, маленький деревянный домик стоял в центре деревни, под невысокой сопкой, на которой располагалась сельская школа. Пока мы еще не переехали на отшиб, к кладбищу на красивый утес у моря. Отец работал в школе, учителем по географии и еще подрабатывал резчиком по дереву, а также, занимался всем тем, чем незатейливые местные жители, увлекались в свободное время – рыбачили. Деревенские делились на две оппозиционные группы, редко пересекающие друг друга интересами. Ученые, работники разных сообществ по изучению подводного мира, надводной фауны и флоры, и военные пьющие, особенно зимами. Все прекрасное они могли описать трехэтажным матом. Все ученые жили ближе к Витязу – военная секретная база, содержащая дельфинов, и других млекопитающих. В сладкие часы летних деньков не редко нас сгоняли с пляжей сиренами, в знак того, что пара или один сивуч удрали из вольера и пошли развлекаться с туристами. Мы ломились забраться повыше на скалы или деревья и с интересом следили за отловом.

Еще там было место силы и ярких отлетов в иное: мое дерево липы на самом высоком участке полуострова, бесконечно удобное ветвями, росшими там, где нужно и в таком количестве, что по нему можно было бежать как ниндзя. Там я обитала, наблюдая с высока за нерестом сельди или за касатками, заплывавшими в бухту. Непонятно как, но касаток было проще увидеть, чем дельфинов и белух, даже сальдовых акул.

Я помню, нам привезли дохлого катрана. Моряки и отец решили сделать уникальные кадры меня на акуле. Посадили на нее, а она как дернется! И так резко и мощно, что я, получила психо-травму на всю жизнь. В воду в течении нескольких месяцев заходила только с родителями, и то по пояс. И даже в бассейне и ванной, не могла находиться одна. Это было необычайно сложной проблемой так, как я жила в воде… До сих пор, это большая пугающая меня печать детства и уже если честно, не знаю, чем себе помочь в этом случае. Пыталась разбавить акулотерапией, ныряя с белыми акулами в ЮАР и с рифовыми в Таиланде, забегая в будущее скажу я, но – увы. Только железная воля заставляла и заставляет забить на чувство страха и паники над водой, когда невидно, что там внутри, а под водой я одна из них – морских обитателей и посему страха нет.

Еще очень меня интересовали книги. Любые, чем больше, тем лучше. Всегда мечтала о доме с необъятной библиотекой на берегу моря или океана, не очень теплого, но глубокого… темного… И обязательно со стеклянными, огромными, можно даже 5 метровыми окнами полукругом… В огромном зале пианино, гитара, может барабанная установка, чем черт не шутит, тем более морской. Играть музыку вод, пропуская сквозь себя силу волн, ветра. Не знаю пока где же это место моего волшебного замка, хижины, маяка, да пусть это будет маяк! Старый заброшенный маяк, который я отреставрирую, сделаю конюшню, заведу пару Ахалтекинцев… Вижу его ясно, зная, что когда-нибудь поселюсь в доме на маяке… но играю пока только на барабанах и немного на гитаре… Думаю, что именно таким должен быть дом, волшебника… волшебницы, с непогодой и частыми грозами, с глубокой синей водой, с кучей парусов и досок… лихими конями и неразговорчивым хмурым сторожем. Место, куда можно окунуться, и нет необходимости выходить во внешнее… только по желанию, не надавливая на «вынос» себя наружу, без крайней надобности… само-зацикленность в любви к одиночеству, самонаслаждение (я тогда и не догадывалась, что целостность такого рода достигается каленым железом опыта).

Я потом наткнулась, на замечательную книгу Дион Форчун (одной из посвященных Золотой Зари, куда входили такие существа, как Алистер Кроули и Анни Безант), это произведение – «Жрица Моря» – оставили во мне сильный след. Для меня маг или волшебник – это человек понимающий, знающий законы сущего, имеющей возможность ими манипулировать, направлять, но только на первых порах, а затем приходит такое доверительное, обоюдно-насыщающее и наслаждающее взаимно, взаимодействие, где ты являешься продолжением стихий, прорастающих сквозь тебя без желания управлять ими, без желаний… вне человеческого… я вижу это так. Так же, волшебник – это существо, в совершенстве управляющее волей и своим телом, вниманием. По сути это единственное, чем человек способен управлять… в постоянных поисках меняющейся истины, ускользающей в тонкие щели, меж длинными пальцами – ветвями – корнями -междумирием. Существо с быстрым, пытливым умом, гибким пониманием, видением, чувствованнием мира. С настораживающим его самого перевесом любопытства над осторожностью или страхом. Человек слившийся во едино со всеми стихиями, вросший в них, поглощенный ими с головой, теми знаниями, за которыми он летит сквозь все остальное, не забывая насыщать свои глаза Миром. Стихии всегда шли со мной рука об руку, пока мы не потеряли друг друга из вида в пыльных и ярких городах. Неся память друг о дуге, как бесценный дар новой жизни… далеко в будущем… Мой год как десять, для многих, он перенасыщен событиями, стремительно летящими мимо знакомыми спутниками, местами… оставляя светлую память от теплоты узнавания своих, своего… отражения…