Читать книгу Поклонник - Александра Хмарская - Страница 19

«Подлая шлюха? Так и нацарапала?», – пришло Даше сообщение от Кэри Гранта.

О да, так и нацарапала! Дарья Вазовская ощущала гнев всем телом, в ее животе поднимался ком негодования. И с каждым глотком неизменного шардоне этот ком забирался все выше и выше. С одной стороны, она поражалась тому, сколько желчи накопилось в ее душе, но, с другой стороны, она мечтала разоблачить псевдо-творческую сучку на глазах всего света.

Поэтому она махом опустошила очередной бокал шардоне и написала Кэри Гранту следующий ответ:

«О да! Ну ничего, стерва не знает, с кем связалась! Надо только придумать, как похлеще ее поймать… Чтобы прям Макс увидел ее настоящую рожу, чтобы перестал доставать меня бесконечными претензиями!»

Даша старалась вообще не говорить Кэри Гранту о том, что ей не просто обидно или грустно. Она ревнует. Конечно, себе она признавалась в этом в той же степени, в какой признавала пагубность своей страсти к вину… Но в глубине души она понимала: будь ей все равно, ее бы так не задевала Диана. И, что еще важнее, ее бы точно никак не трогала неадекватная реакция Макса на все это. Да что там, она бы в принципе не стала каждый раз, как только Диана что-нибудь натворит, звонить ему и пытаться «открыть ему глаза». Зачем? Если ей все равно?

И сейчас, чем больше она выпивала в первом часу ночи накануне рабочего дня, тем больше она осознавала истинную природу своих чувств к Диане и Максу. Но что она могла с ними сделать? У них все хорошо и без нее: Макс, похоже, действительно любит своего рыжего гнома, а рыжий гном, разумеется, и мечтать не мог ни о ком лучшем. А у нее вовремя нарисовался этот загадочный Кэри Грант, который, похоже, на руках ее готов носить. Конечно, сегодня вечером она только убедилась в том, что с Кэри Грантом у нее ничего не выйдет: не зря же он, в конце концов, так тщательно от нее скрывается… И да, скорее всего – он попросту женат и с детьми. А Дарье Вазовской такой молодой человек абсолютно ни к чему. Она не была скромницей и прекрасно понимала, что ее внешность способна обеспечить ей практически любого холостяка в этом городе.

А Макс… Это пройдет. Это однозначно когда-нибудь пройдет.

Даша с трудом встала и, пошатываясь, направилась к ноутбуку. Она не была настолько пьяна, чтобы шататься, но все же зачем-то она покачивалась, как маятник на уроках физики. Конечно, будь она сейчас в обществе, она безукоризненно бы держалась, но она была одна, она была обижена и ей непременно хотелось шататься.

Подключив ноутбук к колонкам, Даша включила свою личную песню-табу. Песню, под которую она иногда могла всплакнуть. Даша была глубоко убеждена, что для каждой девушки на этом свете найдется мелодия, под которую она разрыдается, как пятилетняя малышка, которую мальчик больно дернул за волосы. Но сама Дарья Вазовская была также абсолютно убеждена, что она – не «каждая». Не в том смысле, что для нее не существовало такой песни-табу, нет. Даша считала себя порядком сильнее, чем любая другая девушка на планете.

Например, она всерьез гордилась тем, что никогда не плакала. Нет, разумеется, бывало, она пускала слезу, пока никто не видит (в том числе, под эту самую песню). Но в этой жизни она могла припомнить всего один-единственный случай, когда она всерьез рыдала, ревела и чуть ли не истерила. Ей было лет одиннадцать, у нее еще смешно курчавились волосы и были они заметно темнее, чем сейчас. Она стояла в аэропорту Ростова-на-Дону и провожала из родного города своего старшего брата, Марка, в Лондон. Он улетал надолго: готовился поступать в Оксфорд, осваивать какие-то финансовые мудрости. Тогда Даша смотрела на него своими детскими глазками и не могла сдержаться: стоило ей представить, что ее обожаемого старшего брата, который был ей всегда и главным защитником, и лучшим другом, не будет рядом с нею несколько лет, слезы сразу бросались струиться по ее щекам. Вспомните сами, как много значит даже один-единственный год в представлении одиннадцатилетнего ребенка…

Но про этот случай Даша толерантно умалчивала, и Марк ей в этом помогал: он, в конце концов, тоже всплакнул в тот его отъезд. Ее репутация для всех была абсолютно чиста – да, она не плакала ни разу в своей жизни, даже когда родилась (и это, к слову сказать, была чистая правда). Возможно, если бы ее мама так сильно не хвасталась перед своими друзьями и знакомыми, что дочь ее, абсолютно здоровая малышка, родилась без единого крика и без единой слезинки, лишь состроив недовольную физиономию, Даша бы не стала на столько лет запирать в себе свои эмоции. Ведь для женщин плач и разговоры сквозь слезы – это, практически, способ выживания. К сожалению, вместо этого, способом выживания для Даши стали бутылка вина и молчаливая хандра под слезливые песни.

«И что ты будешь с ней делать?» – осведомился у нее Кэри Грант.

Даша задумалась и, вместо ответа, перемотала песню-табу на начало. Нет, это не была Элла Фицджеральд, не был это Фрэнк Синатра или Генри Манчини, как можно было бы подумать, зная о ее культурных предпочтениях. Это был весьма прозаический Валерий Мелазде с великим хитом родом прямиком из двухтысячных: песня-табу Дарьи Вазовской называлась «Салют, Вера!».

– Но я буду с тобой или буду один, – начала криво подпевать Даша, пытаясь театрально выдавить из себя слезу: но ничего. Ее абсолютно поражала красота текста этой песни, она восхищалась лирическим героем и его беззаветной любовью к некой Вере…

«Сегодня допьюсь до истерики», – медленно написала ответ Кэри Гранту Даша. Пальцы переставали слушать ее пьяный мозг.

«Может, лучше ляжешь спать? – Кэри Грант писал ей быстро. – Я обещаю, она тебя больше не тронет!»

Даша несколько раз перечитала сообщение: все перед ее глазами расплывалось и куда-то исчезало. Хотелось спать, тошнило и голова неимоверно кружилась. В таких случаях Дарья Вазовская, как правило, принимала истинно бунтарское решение: она решалась пить дальше.

– Дальше не сбежать… ближе не подойти… – продолжая пьяно напевать, Даша с трудом оттолкнулась от кресла, в котором сидела, и, пошатываясь на этот раз абсолютно искренне, направилась к прикроватной тумбочке за еще одной порцией шардоне.