Читать книгу Наша счастливая треклятая жизнь - Александра Коротаева - Страница 26

Лет в одиннадцать мне в руки попал листок с папиными фамилией, именем и отчеством. На листке было написано незнакомое слово “асфиксия”, и я почему-то сразу поняла, о чем идет речь. Вспомнился случай, когда мы гурьбой шли из школы, и кто-то сказал Людке: “А твой отец – Жорик!” Жорик был холостяк, здоровый рыбак, вечно пьяный, и он часто ходил к ее матери занимать деньги. Людка надулась и пошла вперед. Я догнала ее и начала успокаивать: “Чего ты? Да врут они все!” Людка посмотрела на меня через одно незаклеенное стекло очков и тихо сказала: “А твой отец повесился”. Я остолбенела. Людка отошла подальше, прокричала: “Твой отец повесился!” – и быстро побежала в гору. Я оглянулась на оставшихся. Все смотрели на меня. Я говорю: “Вот дура! У нашего папы было больное сердце!” Все продолжали молча смотреть на меня. Вот это мне уже совсем не понравилось. Я бросилась домой. Дома была Нанка, и я, задыхаясь, спросила: “Надя, а что, наш папа повесился?” Нанка спокойно спросила:

– Кто сказал?

– Людка.

– И ты веришь?

– Нет!

– Правильно делаешь.

– А может, и…

– Нет!

– Почему?

– Потому что у него было больное сердце. Он воевал. Ты мне веришь?

– Да.

– Тогда выбрось это из головы. Не вздумай у мамы спрашивать. Мало ли что болтают…

И я выбросила это из головы. Потом, держа в руках бумажку с этим странным словом “асфиксия”, я все вспомнила. С тех пор в голове все время крутился вопрос. Почему? Зачем? Мне стало его не хватать. Мне хотелось с ним говорить. Я ощущала его в себе. Я любила его, оправдывала и жалела. И в то же время постоянно возвращалась мыслью к его поступку. Предал ли он маму и нас? Все-таки предал. Ведь у каждого человека есть выбор. А у отца, что, не было? Мы стали с Нанкой шептаться тайком от мамы, философствовать на эту тему.