Читать книгу Зоя 2: Америка - Александра Леонидовна Пугачевская - Страница 5

В начале лета 1990 года в их квартире появился некто Виктор Петров. Этот Виктор стал для Зои символом той общей неразберихи, которая царила в их доме в это время. Появился он внезапно: Зоина мама познакомилась с ним в очереди в американское посольство, куда пошла один-единственный раз, сменив папу. Виктор также пытался уехать из СССР в США и тоже хотел получить «статус беженца». Статус Виктор получал ввиду своего вероисповедания, а не принадлежности к еврейской нации. Он познакомился с баптистами дома, в Донбассе, куда вернулся сразу после службы в армии, и каким-то образом выяснил, что баптистская община в Америке готова сделать ему вызов. Получив же вызов, Виктор тут же отправился в Москву отстаивать очередь в американское посольство, не желая оставаться в СССР. Виктор никогда не улыбался, и на лице его было постоянное выражение страдания и скорби. Было непонятно, пережил ли он что-то особенно ужасное в армии или же стал таким несчастным уже после того, как обратился в религию.

Виктор Петров своим совершенно славянским видом и высоким ростом сильно выделялся из толпы остальных страждущих в очереди в американское посольство. Как именно и о чём Зоина мама с ним заговорила, никто не знал, но мама привела Виктора в их квартиру без предупреждения, водрузила его на кухне и заявила, что «мальчику негде жить». Откуда-то с антресолей родители вытащили старую, ржавую раскладушку, и теперь на кухне невозможно было протолкнуться. По утрам Зоя стеснялась туда зайти, боясь застать там спящего Виктора, который спал в тренировочных штанах и майке, тем самым очень смущая Зою. Больше всего ей не нравилось заходить после него в ванную. Виктор пользовался каким-то едким одеколоном, от которого у Зои щипало глаза.

Виктор был на десять лет старше Зои, но в свои двадцать три он казался ей взрослым мужчиной. «Мальчиком», как его называла Зоина мама, он не был. Виктор постоянно проводил пальцами своих ручищ по кудрям, вздыхал и пил чай с сушками, которые покупала для него мама. Говорил он с украинским акцентом, чем Зою раздражал. Чтобы избежать его присутствия, Зоя стала чаще навещать Инну Львовну. Но если раньше мама заметила бы её отсутствие, заставила бы делать уроки или же усадила бы для проведения воспитательной беседы, то теперь, казалось, вообще не обращала на дочку внимание.

Зоя сначала обрадовалась такой неожиданной свободе, но потом ей сделалось не по себе. Она уже почти не ходила в школу – Зоя уже получила оценки за первую четверть, и ей оформили аттестат, который был заверен и переведён на английский. С этим документом Зоя могла поступить в американскую школу. Но учёба в Америке казалась Зое чем-то фантастическим, отдалённым от реальности, ведь их переезд мог сорваться в любую минуту. Нужно было выкупить билеты, а для этого требовались невероятные усилия, потом надо было получить разрешение из ОВИРа, а ещё надо было собрать вещи и продать квартиру. И Зоя парила в этом неопределённом пространстве. Она радовалась тому, что не надо ходить в школу каждый день, а можно там появляться по настроению. Она мечтала о том, что совсем скоро окажется в Америке, где сможет добыть прекрасную и красивую одежду, лифчики, варёнки, свитера и чудесную, вкусную еду, но до конца в переезд всё равно не верила.

С одноклассниками Зоя почти что не общалась. Она рассказала об отъезде только Жене Куликову, обязав его не разглашать её тайну. И тут же выяснилось, что Женя, оказывается, тоже был евреем, только совсем не на четверть, а на все сто, и что они с его мамой давно мечтали об эмиграции, но та боялась туда ехать одна с Женей.

– Только ты никому не говори, ладно, Зой? – попросил её Женя.

– Так о чём рассказывать? Ведь ты ж никуда не едешь!

– О том, что я еврей. И вообще. Никогда не знаешь, на кого попадёшь. Кругом столько антисемитов, – пожал плечами Женя.

– Да не буду я никому рассказывать, да и кому это интересно? – заявила Зоя, повторяя слова родителей.

– Ой, какая ты наивная! Это всё потому, что ты не еврейка на самом деле, вот ты и не знаешь, каково это.

Женины слова прозвучали обидно. Теперь, когда Зоя выяснила, что в ней тоже течёт еврейская кровь, ей захотелось быть еврейкой по-настоящему, а не на какую-нибудь четверть. Ведь в ней текла та самая еврейская кровь бабушки Симы! И почему это Женя решил, что её еврейская кровь была ненастоящей? Однако Зоя решила не делиться с другом своими мыслями. Голова её и без этого была забита отъездом.

А через несколько недель их родители случайно столкнулись в очереди в ОВИР. Оказалось, что Женина мама, Лидия Семёновна, в тайне от самого Жени подала документы на выезд в Америку, и Женина мама стала регулярно приходить к ним в гости.

– Эллочка, знаешь, я ведь так боюсь, ведь я одна, совсем одна. Ведь как я его подниму в Америке? – жаловалась Лидия Семёновна.

– Лид, ну ты не переживай, никто там не пропадает, и вы не пропадёте. Ведь там же еврейская община помогает, – отвечала Зоина мама.

Зою немного коробило, что они, оказывается, были уже на «ты». Выяснилось, что Женя с мамой собирались переезжать в город Кливленд в штате Огайо, который находился совсем недалеко от Питтсбурга.

– Это замечательно, Лидочка. Мы будем часто видеться, – утверждала Зоина мама.

– Но ведь это же американская глубинка! И как мы там выживем? – сетовала Лидия Семёновна.

– Хоть и глубинка, но американская. Это же не какой-нибудь Куйбышев. Я уверена, что даже самое жуткое американское захолустье куда лучше Москвы.

Зоя удивлялась, откуда у её матери появилась такая уверенность в Америке и в том, что их жизнь там наладится.

– Я еду только из-за него, из-за Женьки. Если бы не армия – ну, сама понимаешь! Как тебе повезло, что у тебя девочка!

– Это ты права, Лид. Но мы тоже из-за Зоеньки едем. Какое у неё здесь может быть будущее? – И тут они переходили на шёпот, означавший, что их разговор Зое слушать было не надо.

У Лидии Семёновны было много знакомых, и она умело управляла подачей документов, оформляла все бумаги и даже помогла Зоиным родителям купить авиабилеты в Питтсбург, что оказалось самым трудным этапом их переезда.

Все эти месяцы Зоя и Женя обсуждали то, как они будут жить в Америке.

– Жень, ну, я не знаю, ведь у нас хорошая школа, и живём мы в самом центре в Москве. А едем непонятно куда. – жаловалась Зоя. – Я вообще не знаю даже, где этот Питтсбург находится. Его и на карте не найдёшь.

– Да ладно тебе, в Америке все школы отличные, ты что? И мы уже английский знаем. Там у нас-то проблем не будет.

– Да, но как ты там станешь краеведом? – недоумевала Зоя. Женя с детства мечтал стать краеведом или археологом и делился с Зоей историей Москвы.

– Краеведом? Не знаю. Но мама меня тут водила в кружок один… ну, не кружок, а к одному знакомому в НИИ. У него компьютер есть, он мне показывал, как можно программировать. Там такие картоночки. И знаешь, я попробовал, мне понравилось. Я вот думаю, может, я программистом стану?

– Жень, каким программистом? Ведь ты всю жизнь хотел быть краеведом?

Зоя однажды уже видела компьютер у своей мамы на работе, и он произвёл на неё жуткое впечатление. Черный экран странно жужжал, а на нём блестели странные ярко-зелёные цифры, от которых кружилась голова.

– Ну, понимаешь, может быть, я бы и не смог стать здесь краеведом. С моей еврейской внешностью. – В последнее время Женя постоянно сводил разговор к своей принадлежности к еврейской нации.

– Жень, ты о чём? Ты ведь жил нормально, какая еврейская внешность?

– Вот такая. Меня могут на улице избить, меня могут и в институт не принять, потому что я еврей. Это тебе хорошо, у тебя всё чисто, и по виду ты совсем не еврейка.

– Ну ладно тебе, никто тебя избивать не собирается. И потом, почему ты решил, что тебя в институт не примут? Ты ведь отличник.

– Мне мама рассказывала. У неё у знакомой сын – очень умный, закончил математическую школу. Так его на экзамене в Мехмат завалили. Задавали вопросы такие, что даже студент третьего курса не смог бы ответить. Так потом этого парня взяли в МИИТ, а теперь он в Америке живёт, и его там сразу взяли в лучший университет, я название забыл. А всё потому, что парень – еврей.

– Ну мало ли, Жень. Может, он неправильно вопрос понял? Или что-то ещё там было на экзамене. И потом, какая тебе разница, что какого-то парня куда-то не приняли. Ты у нас умный и талантливый, – улыбнулась Зоя. Ей нравилось делать Жене комплименты.

– Да ладно. – Женя отмахнулся. – Я тут вот что решил. Я должен изучить еврейскую культуру. Вникнуть, понять моих предков. В Америке есть специальные школы, там можно изучать иврит и Талмуд, я думаю, что мне туда надо. Там интересно будет.

– Талмуд? Это что?

– Да это еврейская наука, толкование Торы.

– А Тора что такое? – Зоя впервые слышала непонятные слова.

– Тора – это еврейский закон. Типа Библии. Короче, я вот решаю, может, я в такую религиозную школу пойду учиться. Я вообще в Израиль хочу ехать, но мать боится, говорит, что там надо в армии служить и что она меня туда не повезёт. Она всё переживает, что меня убьют.

– Понятно. – Зоя вздохнула.

Она вспомнила красивые брошюры, которые ей показывала Соня Коваль, её подруга и бывшая одноклассница, перед отъездом в Израиль. Израиль казался Зое гораздо привлекательнее Америки, и там росли пальмы и ели вкусную еду под названием «фалафель», о которой Соня ей столько рассказывала.