Читать книгу Виртуальные встречи - Александра Мадунц - Страница 5

Полосатая будочка красовалась неподалеку от станции, на переезде. Место выглядело не слишком заброшенным, даже машины проезжали. Надо быть совсем уж тупым насильником, чтобы заманивать жертву именно сюда. А Осведомленный не походил на тупицу.

Зато через четверть часа Катя разочарованно решила, что он – заурядный шутник. Почему заурядный? Незаурядный посмеялся б не заочно, а в лицо, и Катя бы охотно к нему присоединилась. А то стоишь тут и томишься. Тоска…

И вдруг Катю осенило. Осведомленный-то не знает, что она решилась прийти! Катя ничего ему твердо не пообещала. В разочаровании он поехал на дачу к Турищеву один. Или не поехал вовсе. А время идет, писатель совершает запланированные гнусности, которых бедной Кате никогда больше не выпадет шанса увидеть – а так хочется, так хочется… Нет уж, раз она сюда примчалась, глупо возвращаться с пустыми руками.

Идея взбодрила. Правда, на даче у Турищева Катя ни разу не была, зато имела превосходную зрительную память. Катя закрыла глаза, и перед ней предстала фотография, иллюстрирующая текст статьи, а потом даже возникла фраза: «Слева от станции располагается комплекс домов, принадлежащих интеллектуальной элите». Слева так слева.

Нужное строение Катя опознала сразу. По нынешним временам ничего особенного, хотя неплохо. Каменный дом, наверняка с электричеством и отоплением. Хороший сад. Вокруг железная решетка, довольно высокая. При желании, конечно, перелезешь, но соседи подобного события наверняка не пропустят. Зачем нарываться на неприятности?

Катя пошла вдоль забора. Жизненный опыт подсказывал, что где-нибудь обнаружится погнутый прут. Да и вообще, сперва следует осмотреться. В памяти всплыл очередной абзац статьи: «В саду стоит небольшая, но изысканная беседка, где писатель любит проводить свободное время, обдумывая новые романы. Он знает, что там его никто не потревожит». Вот в беседке-то Турищев и занимается… занимается… короче, занимается тем, ради чего Катя сейчас здесь.

Погнутый прут заманчиво красовался на задах, у грязной канавы – как раз там, где не стоило опасаться свидетелей преступления. Да, проникновение на чужую территорию – преступление. Только вряд ли Турищев, обнаружив Катю, сдаст ее полиции. Это сделало бы его смешным, чего он боится пуще смерти. Он может только оскорбить ее и выгнать, а подобное Катя уже вчера пережила – и ничего, прекрасно себя чувствует. Она была возбуждена и даже улыбалась, пролезая в довольно широкую щель.

Слава богу, это был сад, а не привычный нынче кусок голой земли, расчерченный грядками. Катя, таясь за деревьями и кустами, осторожно кралась по направлению к смутно просвечивающей беседке. Приблизившись, она застыла, стараясь не дышать, поскольку заметила силуэт Турищева. Писатель почему-то не сидел, а почти лежал на скамейке. Прошло несколько минут, показавшихся Кате вечностью, однако он не пошевелился. Спит? В такой неудобной позе? Маловероятно. Или ему плохо? Сердце, например. Ох, как неудачно! Кате страшно не хотелось показываться Турищеву на глаза. Он, разумеется, решит, что она явилась умолять о прощении. Только этого не хватало! Но вдруг человеку действительно плохо и надо вызвать врача? Не оставлять же его помирать исключительно потому, что он – редкостный гад? И Катя, все еще зачем-то соблюдая осторожность, сунула голову в беседку.

Турищев никак не среагировал на подобную фамильярность, хотя глаза его были открыты. Катя почувствовала, как у нее стучит в висках. Потом сказала себе: «Надо», – и прикоснулась к руке Турищева. Холодная, но не слишком. Правда, на улице теплынь. Где-то тут должен прощупываться пульс… должен, однако не прощупывается. Еще бы – затылок писателя разбит в кровь. Господи, как же она сразу не заметила? Он мертв! «Ну ты и влипла, – вслух произнесла Катя. – Кретинка недоразвитая!»

Думалось почему-то не о Турищеве, а о себе. Катя не слишком высоко ценила нынешнюю милицию, переименование которой в полицию вряд ли отразилось на сути. Расхлябанные мужчины с дубинками, собирающие дань с торгующих семечками старушек и лебезящие перед власть имущими, не вызывали желания довериться. Разумеется, они не станут обременять себя раздумьями. Вчера Катю уволили из-за Турищева, а сегодня она по непонятным причинам является к нему на дачу – и пожалуйста, обнаруживает труп. Ее лепету о чате и Осведомленном вряд ли кто поверит. Приехала, дабы отомстить – что и выполнила. Предумышленное убийство. Более щадящий вариант – приехала просить прощения и, не получив такового, действовала в состоянии аффекта. Все зависит от того, привезла ли она орудие преступления с собой или подыскала на месте. Катя огляделась. Самым странным и нелепым почему-то показался аккуратно свернутый галстук, лежащий рядом с писателем на скамейке. Тяжелого предмета рядом не наблюдалось.

Катя обошла беседку кругом и заметила увесистый булыжник, который явно недавно передвигали. Перевернув его, она увидела кровь. Вот и орудие преступления. В ужасе отскочив, Катя вернулась в беседку. Не разумнее ли сбежать? Турищеву уже не поможешь, зато себе навредишь. Пускай его обнаружит Лайма, с нее как с гуся вода. О, черт! А если Катю кто-то запомнил? Она дважды была на станции, четверть часа дорожным столбом торчала на переезде и вдобавок долго бродила вокруг дачи. Сбежав, она подтвердит свою вину. Увы, ничего не остается, кроме как вызвать милицию… то есть полицию? Нет, все же милицию – ну, не в силах она именовать их по-новому, хоть ты тресни.

Катя судорожно стала рыться в сумке, выуживая мобильник. Когда надо, никогда его не найдешь! Наконец в ярости вывалила содержимое прямо на землю. Идиотка, последняя идиотка! Угораздило же забыть его именно сегодня…

Она стояла на коленях, обозревая кучу собственных вещей, и вдруг увидела под скамейкой что-то блестящее. Телефон в вульгарном золоченом футляре. Протянула руку и набрала номер. Катя как-то не задумывалась, чей это сотовый и откуда он взялся. Требовалось позвонить в милицию – и позвонила, а остальное неважно.

– Я обнаружила труп, – нервно сообщила Катя, решив, что начинать надо с главного. Однако, похоже, приоритеты она расставила неверно.

– Кто вы? – спросили ее вместо того, чтобы поинтересоваться именем трупа.

Катя ответила – а что оставалось? Последовал второй вопрос:

– Где вы?

«Они явно считают, что я – это основное, а убитый – несущественная деталь», – недовольно подумала Катя, объясняя, что находится в Репино около дачи писателя Турищева.

– Турищев? – скептически уточнил голос, явно сомневаясь в существовании писателя с подобной фамилией.

– Его псевдоним – Арт Тур, – раздраженно поведала Катя. – Читали?

– Конечно, – оживился неизвестный. – Так что у него на даче?

– Его мертвое тело, – буркнула Катя, все больше злясь на себя, что не сбежала. – Или я зря позвонила? Вам неинтересно?

– Девушка, не кладите трубку! – Собеседник наконец-то взволновался. – Вы хотите сказать, тело самого Арт Тура?

– Да, хочу.

– Он умер?

– Наверное. Пульса я не нашла.

– Вы позвонили в «скорую»?

– Нет, я звоню вам. Я полагала, полиция лучше знает, что следует предпринять.

– Скоро должна выйти его новая книжка, – зачем-то известил милиционер. – Вдруг он жив? Мужчина еще не старый.

– Если размозжить затылок, помрет и молодой, – ехидно заметила Катя.

– Затылок? Вы хотите сказать, его кто-то ударил?

– Полагаю, что да.

– Минутку.

В трубке щелкнуло, и уже другой человек строго произнес:

– Никуда не уходите и ничего не трогайте. Мы скоро будем.

– Милости прошу, – пригласила Катя, нажимая отбой.

Вляпалась, так уж вляпалась. Какие-то заторможенные придурки! Разбираться, кто виноват, они не станут – да, впрочем, и не сумеют. Явятся, наденут наручники и уволокут в кутузку к воровкам и проституткам. Хотя проституция у нас вроде ненаказуема? Значит, предстоит общаться исключительно с воровками. Жизненный опыт – вещь полезная, однако всему есть предел.

Катя недовольно посмотрела на Турищева. Вечно от него неприятности! Кстати, заторможенный собеседник прав: почему она так уверена, что писатель мертв? Не шевелится и глаза открыты, но она ведь не врач и не разбирается в подобных вещах. Вот будет номер, если он жив, а она даже не сообщила в «скорую». Совесть потом замучит.

В руке по-прежнему был телефон, однако после только что состоявшегося на редкость дурацкого разговора ввязываться в новую беседу, теперь уже со «скорой», страшно не хотелось. Не зайти ли в дом? Лайма производила впечатление человека, который может все – в частности, отличить живого от мертвого. Да и вообще, невежливо вызвать милицию, не предупредив хозяев. Мысль о том, что несет бедной женщине трагическое известие о смерти мужа, у Кати почему-то не возникла. Видимо, ей казалось, что Лайма перенесет известие любой степени трагизма, не моргнув глазом.

Сунув телефон в карман, Катя двинулась к даче – по непонятным причинам продолжая соблюдать осторожность. Из открытого окна раздавались голоса.

– Вы уже не в том возрасте, Федор, чтобы сидеть на шее у отца. – Тон Лаймы заморозил бы и вечно кипящий гейзер.

– Я учусь в аспирантуре, – чуть заикаясь, ответил Федор.

Кати искренне ему посочувствовала. Она знала, что у Турищева есть сын от первого брака, и даже видела несчастного парня, когда Лайма и Турищев зачем-то приволокли его в издательство. Федор был на целую голову выше отца и, похоже, очень этого стеснялся – по крайней мере, заметно сутулился. Катя тогда подумала, что мачеха-имиджмейкер не слишком заботится о внешнем виде пасынка. Пиджак будто с чужого плеча, нелепые очки, скрывающие растерянные близорукие глаза. Захотелось взять ребенка домой, похвалить, пригреть, приодеть. А то жмется к стенке, словно бедный родственник. Впрочем, почему «словно»? Действительно бедный родственник лощеной самоуверенной четы. Мать недавно умерла, а отец не слишком обременяет себя мыслями о сыне.

– Можно учиться и одновременно работать. История – не та наука, которая требует большого труда.

– Вы ошибаетесь, – робко возразил Федор. – Занятия историей требуют времени. Библиотеки, архивы…

– Я не возражаю против того, чтобы Артем вас содержал. Разумеется, пока сумма не выходит на приемлемые рамки. Более того… – Лайма сделала паузу, – я даже готова увеличить ваше содержание.

– Спасибо, – изумленно поблагодарил Федор.

– Но вы должны вернуться к себе. Жить всем вместе, одной семьей – отвратительно. Надеюсь, вам неприятно не меньше, чем мне. Неужели в двадцать пять лет вам требуется опека отца? Вспомните историю с этой вашей девицей… как ее?

– Маргарита, – глухо произнес Федор.

– Вот именно. Скажите Артему, что вам неудобно оставаться с нами, и попросите разрешения уехать. А я обещаю, что постараюсь раздобыть для вас денег.

– Вы – его злой гений, – заговорил Федор с неожиданной страстностью. По Катиному мнению даже – с довольно смешной патетичностью. – И раз папа дал мне возможность жить здесь, я буду жить, пусть мне и тяжело. Я буду жить и бороться с вашим влиянием. Я ведь понимаю, почему вы меня гоните. Вы боитесь, да, да, боитесь!

– Я боюсь одного, – равнодушно заметила Лайма, – что ваше влияние помешает Артему работать с нужной плодотворностью.

– Что за шум, а драки нет? – Незнакомый бодрый голос раздался так близко, что Катя вздрогнула. – Я стучу – никто не открывает. А нашего гения в его уединении тревожить не решаюсь. Еще лишимся по моей вине очередного шедевра.

– Заходи, Костя, – смягчившимся тоном предложила Лайма. – Артему, кстати, пора вернуться, он скоро будет. Вы договорились встретиться?

– Да нет. Проезжал мимо, дай, думаю, поглазею лишний раз на красивую женщину. Объясни, Лайма, такой парадокс – нашему Теме и слава, и первая красавица, а он все недоволен, а мне – фиг с маслом, зато настроение хорошее?

– Не прибедняйся, Костя. Тебе живется неплохо. Чаю хочешь? Или подождем Артема?

«Ох, – подумала Катя, – я ведь собиралась не подслушивать, а сообщить о смерти Турищева его семье. Теперь уже как-то неудобно. Да и милиция, наверное, на подходе. Вот бы они арестовали не меня, а Лайму! В смысле, вот бы она оказалась убийцей. Но вряд ли – ей это невыгодно. А кто такой Костя?»

Неподалеку загудела машина, и Катя поспешно вернулась к беседке. Что-то показалось странным ее наметанному профессиональному глазу, однако было не до раздумий. Со стороны калитки раздавался громкий стук.

На пороге дома появилась Лайма, и Катя с легким раскаянием подумала, что все же следовало ее предупредить. Идет и не подозревает ни о чем.

– Полиция? – уточнила Лайма со своим неуловимо высокомерным акцентом. – Нам не требуется.

– Все-таки откройте, – настойчиво произнес знакомый Кате голос. – Где тут у вас беседка?