Читать книгу Свет в Храме - Александра Мурзич - Страница 2

Трактир «Домашний очаг» полностью соответствовал своему названию: маленький, светлый, уютно-тесноватый, словно гостиная, в которой собралась многочисленная родня, съехавшись на праздник. Того и гляди заденешь кого-нибудь плечом или наступишь на ногу. Пока Кени-Арнен добрался до стойки, ему несколько раз пришлось извиниться за неловкость. Никто, однако, не сердился – привыкли.

– Чего путник желает с дороги? – радушно улыбнулся хозяин. – Пива, кваса? Может быть, вина? Вот чудесное южное вино.

Кени-Арнен покачал головой.

– Ну конечно же, я не предлагаю одних только напитков, – нимало не смутившись продолжал трактирщик. – К вину найдётся и отлично прожаренное мясо. Впрочем, если предпочтительнее с кровью, можем приготовить и так. Есть рыба, овощное рагу, пироги с разными начинками: с творогом, с ягодами, с капустой. И разумеется, томатный суп по моему личному рецепту. Осмелюсь признаться, такого больше нигде не готовят…

– Спасибо, я не голоден, – прервал его Кени-Арнен. – Мне другое нужно. Не подскажешь ли, где найти проводника по здешним местам? Желательно хорошего.

– Проводника-то? – мгновенно переключился хозяин. – Это можно. Только тут ведь смотря зачем. Если тебе, скажем, до соседнего города дорогу узнать надобно, так и без проводника справишься. Ты вон того господина спроси, который за столом сидит. Это Икмáр, купец из Керанáра. Он по нашим дорогам много поездил, почитай, до всякого города самый наикороткий путь подскажет. Повести, сам понимаешь, не поведёт, а подсказать подскажет. А вот ежели тебе далече, ежели истинного знатока надо, того, что все тропки, какие есть и каких нет, знает и найдёт…

– Именно такого.

– Вот я и говорю, – кивнул словоохотливый хозяин, – ежели тебе такой надобен, то ты ступай в гостиницу «Яблоневый цвет». Там спроси человека по имени Дар. Лучше него, пожалуй, и не найти. Да что там «пожалуй», не найти – и точка! Он в своём ремесле мастер.

– Ремесле? – удивился Кени-Арнен. Конечно, бывалые люди частенько соглашаются выступить в роли проводников, особенно за хорошую плату, но ремесло…

– Так народ же на месте не сидит, и свой, и чужой, круглый год кто-нибудь куда-нибудь да едет. А Феррайн недаром Страной Трёх Земель величают: леса здесь, да горы дальше за Керанаром – это столица, значит, – да болота к югу. А человек, он ведь к своей земле привыкает. Кто, скажем, среди рек да болот живёт, тому в лесу заблудиться – только обернуться, а горец – тот в болоте со второго шага на третий утопнет. А дороги наши ты и сам уж, поди, видел. Вот и водят, кто умеет. Кто по горам, кто по лесам. А Дар-то, про которого я толкую, он всюду водит. Про него говорят, что сердцем путь видит, во как! – трактирщик воздел вверх указательный палец, лицо его при этом светилось такой гордостью, будто этот самый Дар приходился ему отцом или дедом. Ведь если сказанное хотя бы вполовину правда, проводник должен быть старше самого Кени-Арнена, по меньшей мере, раза в три. Мастерство – оно с годами приходит.

Расспросив хозяина, где находится упомянутая гостиница, и выслушав целую историю про улицу, на которой она стояла, Кени-Арнен отправился на поиски. Они не заняли много времени. Вскоре он подошёл к дверям, над которыми красовалась вывеска «Яблоневый цвет». Нарисованные белые цветы, казалось, источали аромат, как живые, а солнце, пробивавшееся из-за густых ветвей, словно бы пригревало по-настоящему. Полюбовавшись работой художника, Кени-Арнен открыл дверь и вошёл внутрь.

На первом этаже, разумеется, обнаружился трактир. Уютный запах съестного долетал с кухни и даже сытого заставлял сглатывать слюнки. Несколько постояльцев гостиницы сидели за столом, пили пиво из глиняных кружек и весело разговаривали. За другим столом у большого окна сидел парень примерно одних лет с Кени-Арненом и неторопливо поедал мясо с овощами. На звук открывшейся двери он поднял голову: кто там ещё заглянул на огонёк? Лицо у парня было приветливое, губы, казалось, готовы были в любой момент растянуться в широкой улыбке. Поскольку хозяина за стойкой не случилось, спросить про знаменитого проводника Кени-Арнен решил у него.

– Приятного аппетита, – пожелал он, подходя к столу.

– И тебе здравствуй, – дружелюбно отозвался постоялец гостиницы. – Садись.

– Мне говорили, что здесь человека одного найти можно, – сказал путник, опускаясь на скамью.

– Даже не одного, – улыбка всё-таки появилась на лице парня, открытая и весёлая. – А кого тебе надо?

– Дара.

Взгляд незнакомца стал цепким и внимательным, не потеряв при этом весёлости.

– Дара. И зачем он тебе?

– Мне нужен проводник. А он, как говорят, лучший.

– Люди много чего говорят, – загадочным голосом возразил парень. – Куда путь держишь?

– Куда путь держу – то моё дело, – отрезал Кени-Арнен. – Скажи, где Дар, если знаешь, а нет – так я у других спрошу.

– Вот ведь дронга пустынная1, – ухмыльнулся малый. – Знаю я, где Дар. Здесь он, прямо перед тобой.

– Ты?

– Не ожидал? Я, по-твоему, в проводники годами не вышел? Во всяком разе в такие, как говорят.

– Н-ну, в общем, да, – обескуражено протянул Кени-Арнен. Он и впрямь не ожидал, что пресловутый Дар окажется ему ровесником. Когда же он успел все тропинки и в лесах, и в горах, и на болотах выучить за двадцать-то с хвостиком лет?

– А пришел ты из трактира «Домашний очаг», верно?

– Верно, – ещё больше растерялся путник.

– Не удивляйся, – засмеялся Дар. – Просто старик Гурен, тамошний хозяин, слишком меня любит. И когда после его рассказов люди видят меня во плоти, то лица у них бывают в точности, как сейчас у тебя. Его ведь послушать, так я просто чудо ходячее.

– Чудо не чудо, а старше я тебя представлял – это да. Раз в несколько.

– Не обессудь, – развёл руками Дар, – что имеем… Не доверяешь если – так и скажи, в обиде не буду.

Просто он это сказал, весело. Глаза по-прежнему смеялись. Он вообще умеет не улыбаться хоть какой-нибудь частью лица?

А вот так свободно предоставить будущему нанимателю право усомниться в своих способностях может только истинный мастер. Тот, кому нечего доказывать и незачем.

– Сколько стоят твои услуги? – вместо ответа поинтересовался Кени-Арнен.

– Смотря куда тебе надо.

– Через Северный лес, в горы, до Змееева Хребта.

Дар даже присвистнул.

– Неблизкий путь. Тем более что Змеевым Хребтом он не кончится. Дальше-то куда?

– Никуда, – не слишком довольно отозвался Кени-Арнен.

– Что, так посреди гор и останешься? Там ведь даже селений нет, одни скалы и кедры.

– А я слышал, живут там, неподалёку где-то, – Тёмные Силы, тебе-то что за дело, где я останусь? Ты проводник. Поведёшь – хорошо, не поведёшь – другого найду. Пожалуй, ещё лучше будет, если не поведёшь, а то с твоим любопытством в дороге намаешься.

– Не знаю, от кого ты это слышал, – продолжал меж тем Дар, – только «неподалёку» твоё в двух днях пути за Хребтом. Оно, конечно, не Северный лес из конца в конец шагами смерить, но без проводника заблудишься. Вот я и спрашиваю – дальше-то куда?

– Туда, – неохотно согласился Кени-Арнен. – В это самое «неподалёку».

Дар посмотрел на него с любопытством. То ли парень сам не знает, куда идёт, то ли…

– Может, ты просто назовёшь место, до которого добраться хочешь? А я уж сам решу, как тебя туда быстрее доставить. До гор и другие дороги есть. А Северный лес – ты вообще представляешь, что это такое?

Кени-Арнен наклонился через стол к собеседнику, уставившись в лучистые серые глаза тяжёлым взглядом. С таким в бой идти впору. Месть вершить.

– Если бы я представлял, что такое Северный лес, ты был бы мне не нужен. Я – путешественник. Нравится мне по свету бродить, понимаешь. И чем дольше, тем лучше. Я хочу дойти до Змеева Хребта. Именно тем путём, который назвал. Ты поведёшь меня или нет? О деньгах не волнуйся, заплачу, сколько положено.

– Успокойся, – не отводя взгляда, промолвил Дар. – Я поведу тебя.

Я поведу тебя, как скажешь. Через лес, так через лес. До Хребта, значит, до Хребта. В селение «неподалёку» – и туда тоже. Не из-за денег, хотя стоить такое путешествие будет прилично. Просто странный ты, парень. Не встречал я таких. А я люблю странности. Их разгадывать интересно. Ключики подбирать, как к старинным замкáм.

Путешественник уселся обратно. Свинцовая тяжесть исчезла из его взгляда, глаза приобрели нормальное выражение. Обычные такие глаза. Светло-карие. Волосы почти чёрные, чуть выше плеч. Лицо загорелое, как у любого дорожного человека. Твёрдая линия подбородка, плотно сомкнутые губы. Сильный человек. Волевой.

– Когда мы можем отправляться? – спросил он. Будто это не от него зависит. Ты нанимаешь, ты и условия ставишь.

– Тебе решать, – пожал плечами Дар. – Прямо сейчас, конечно, не получится. В такую дорогу худо-бедно, а собраться нужно. Но много времени это не займёт. Сегодня можем и выйти.

– Завтра. Завтра с утра. Люблю в дорогу с утра отправляться.

– Я тоже, – усмехнулся проводник. – За день как раз путём и соберёмся. А на ночь советую остановиться в этой гостинице. Она, может, не самая изысканная в городе, зато уютная.

– Верю, – хмыкнул Кени-Арнен, принюхиваясь к запахам из кухни.

– Еда что. В «Домашнем очаге» не хуже кормят. А вот комнатки здесь… Спишь, как младенец, – Дар снова широко улыбнулся. – Слушай, а ты больше ничего не считаешь нужным мне сказать?

– Что, например?

– Ну, например, как тебя зовут.

Да. Он так не любил собственное имя, что называть его зачастую попросту забывал. Даже, когда это было необходимо. А сейчас оно было необходимо – должен же человек, с которым ты собираешься пройти не одну версту, знать, как к тебе обращаться. Остаётся надеяться, что он не станет делать это слишком часто.

– Кéни… Áрнен, – с расстановкой повторил Дар.

– Да, именно так, с двумя ударениями, – поморщившись, подтвердил путешественник.

– Кени-Арнен. Ты не обижайся, но у твоих родителей своеобразное чувство юмора.

У моих родителей, Тёмные Силы, просто сногсшибательное чувство юмора! Но это не твоё дело.

– Ладно, – хлопнул ладонью по столу проводник. – Раз так, нечего рассиживаться. Ты, я понимаю, верхом?

– Конечно.

– Тогда пойдём, посмотрим твою коняшку.

Коняшку! Кени-Арнен фыркнул. Да видел бы ты моего жеребца! И вообще, любую хорсенскую лошадь именовать «коняшкой» – это, знаете ли…

Конь стоял привязанный во внешнем дворе гостиницы. Красавец вороной с отливающими синевой гривой и хвостом и с белой звёздочкой во лбу. Не совсем чистых кровей – так разве это беда? Зато быстрый, сильный и выносливый. При виде его Дар рассмеялся.

– Как бы нам их в дороге ненароком не перепутать. Мой конь ну точь-в-точь такой же.

Это ещё не значит, что их можно будет перепутать, злорадно подумал Кени-Арнен. Чтобы я Непокорного за кого-то другого принял? Это ты, видать, своего коня не любишь и не знаешь.

Дар тем временем, потрепав вороного по крутой шее, придирчиво осмотрел его со всех сторон.

– Это хорошо, что он у тебя не чистокровный скакун. Им в горах тяжело. Как его зовут?

– Непокорный.

– Оно и видно. Ишь, как косится. Что, скажи, лезут тут всякие чужаки, да? – усмехнулся проводник. – Ладно, ладно, не сердись, – примирительно похлопав вороного, Дар повернулся к его хозяину. – Добрый конь! А к седлу кое-что добавить надо.

– Что? – заинтересовался Кени-Арнен.

– Пойдём, покажу.

Дар направился к имевшейся при гостинице конюшне. Там из аккуратно сложенных сёдел он выбрал одно, на котором кроме стремян и подпруги болталось ещё несколько ремней.

– Вот. Это горное седло. Видишь, здесь нагрудник есть и шлея2. Очень удобно, когда идти приходится то вверх, то вниз. Советую обзавестись такими штуками. На местном рынке рядом с конными рядами быстро найдёшь.

Кени-Арнен осмотрел дополнительное снаряжение и кивнул. В настоящих горах он ни разу не был, поэтому знающего человека склонен был послушать. Пусть даже этот знающий человек мимоходом назвал его Непокорного «коняшкой». Когда называл, он же его ещё не видел. Да и звучало оно, если по чести, не презрительно. Скорее, ласково.

Феррайн – удивительно разношёрстная страна. И где это можно узреть со всей полнотой, как не на рынке? Каждая из трёх провинций – Северная, Южная и Западная, – будь она отдельной страной, испытывала бы недостаток либо в хлебе, либо в тканях, либо ещё в чём-нибудь. Но объединённые в одно большое государство, они процветали. Здесь, на сейданском рынке продавали мёд и деревянную утварь с Севера, лён и пеньку с Юга, кедровое масло и шерстяные ткани с Запада; глиняную посуду разных цветов – изделия гончаров Севера, и Юга; топоры, плуги, иглы и прочий железный инструмент из кузниц горного Запада. Наступит осень, горцы привезут тонкое руно, а южане – пшеницу нового урожая. Зимой придет черёд пушнины из северных лесов. И это лишь поистине необходимое. А помимо того – сколько всякого добра разложили в лавках и на лотках купцы, зазывая честных покупателей! Пряники и баранки, кружева и вышивка, детские забавы, музыкальные инструменты, украшения. И не только свои купцы здесь торгуют, гостей полным-полно. С богатым государством отчего же дела не иметь? И местный торговый люд охотно ездит в сопредельные страны. Крепкие низкорослые лошадки западной горной породы, например, славятся далеко за пределами Феррайна своей неприхотливостью и выносливостью. Конечно, по скорости и стати с благородными скакунами из Хорсена им не равняться – так ведь и незачем. Вон они, хорсенцы, стоят в одном ряду с горными… м-да, коняшками, лучше и не скажешь. И притом со всем уважением. Выбирай, наездник. Для чего лошадь нужна – такую и бери. Тут рядом тебе и сбрую предложат, и седло. Опять же какое требуется.

Купив шлею и нагрудник из мягкой прочной кожи, Кени-Арнен отправился бродить по рынку в надежде отыскать ещё что-нибудь полезное в предстоящем путешествии или же просто любопытное. Пройдя ряды, где продавались мало его интересующие кружева, бисер, нитки для вышивания и прочие женские штучки, он наткнулся на лоток с книгами. Всевозможные «Описания», «Наставления» и «Толкования», безусловно, вещи ценные, и в другой момент Кени-Арнен наверняка бы задержался возле увесистых томов. Но куда ему сейчас книги? Поэтому он уже собрался пройти мимо, когда заметил на лотке карты. Тщательно прорисованные, отменного качества. Вот это интересно! А быть может, и полезно. Карты Кени-Арнен любил и вполне сносно в них разбирался. С достаточно подробной картой Феррайна он легко доберётся до Змеева Хребта и без проводника.

– Что тебе приглянулось, любезный? – голосу пожилого торговца лучше всего подходило определение «мудрый». Во всяком случае, в детстве Кени-Арнену казалось, что именно таким голосом разговаривают добрые старые волшебники.

– Среди этих карт есть Феррайн?

– Конечно. Вот.

Глянув на развёрнутую перед ним карту, Кени-Арнен возликовал. Леса, горы, реки, озёра, болота, города – всё было здесь. А главное – дороги. Они сходились и расходились, сплетались, разветвлялись, огибали какие-то неведомые преграды и вновь соединялись.

– Скажи, почтенный, – обратился Кени-Арнен к торговцу, – сюда нанесено большинство дорог Феррайна?

Сказочный волшебник очень по-сказочному улыбнулся, и от уголков его ясных синих глаз разбежались лукавые морщинки. «Я знал, что ты это спросишь, – говорила улыбка. – Все спрашивают». Вслух торговец не промолвил ни слова, просто указал на нижний правый край листа. Там стояло имя составителя и приписка: «Указаны лишь главные дороги».

М-да. Если только главные дороги делают карту похожей во-он на ту кружевную салфетку… Понятно, откуда в Феррайне люди, подобные Дару.

Дар… Никак без него не обойтись. В этих-то узорах заплутать можно, а ведь Кени-Арнену не от города до города добираться. И всё бы ничего, да только слишком этот Дар… молодой, что ли. Нет, мастерству проводника без сомнений можно доверять, но было бы гораздо легче, окажись он, к примеру, бывалым воином, сдержанным и молчаливым. Как раз с одним таким Кени-Арнен и пришел сюда, в Сейдáн. За три дня они разве что парой слов и перекинулись. С вёселым и любопытным ровесником так не выйдет. А жаль.

Карту Кени-Арнен всё-таки купил.

Вечером он, по совету Дара, вернулся в «Яблоневый цвет». И не пожалел. Одного взгляда на комнату, в которую его проводила хозяйская дочка, было достаточно, чтобы поверить – ничего лучшего он в этом городе не найдёт. Мягкая даже на вид подушка и чистая простынь с белоснежным подзором. Пёстрый домотканый половик. Занавески на окне, а за окном… Так вот откуда название гостиницы! Весь внутренний двор утопал в яблоневом цвете, как в снегу! Малейшее дуновение ветерка – и по саду проносилась метель из лепестков. По тёплому времени ставни были настежь распахнуты, и в комнату вместе с ночной прохладой вплывал аромат цветов. Нежный, еле уловимый и оттого ещё более приятный. Кени-Арнен с наслаждением разделся и улёгся в постель, позволяя телу расслабиться, а мыслям растечься. Через несколько минут он уже сладко спал.

Поднялся Дар, по обыкновению, рано, однако, когда он появился в трактире, его наниматель был уже там. Сидел за столом и ждал завтрака. И при взгляде на него Дар понял ужасную вещь.

Он напрочь, совершенно, бесповоротно… забыл, как звать этого парня!

Замечательно! А ведь лица и имена он запоминает не хуже, чем дороги. Как же так? Вчера ведь несколько раз повторял, специально, чтобы не забыть! Ещё пошутил. О родителях с чувством юмора. Парень, кстати, шутки не оценил. Оно и понятно: Дар, тугодум, только после сообразил – имя хорсенское. Там у них сложные имена, видать, в порядке вещей.

Ладно, что делать-то с этим порядком вещей? Самое простое, конечно, переспросить. Вряд ли он обидится – такое враз не упомнишь. Такое… длинное… с двумя ударениями… Кени… Кени… ран… рен…

Твёрдо Дар уверился в одном – это имя слишком длинное, чтобы произносить его всякий раз, когда захочешь поговорить со спутником. Значит, в любом случае стоит укоротить. Главное, сделать вид, что всё так и должно быть.

– Доброе утро, Кенир! Ну, как тебе гостиница?

Кени-Арнен даже не сразу понял, что обращаются к нему. В Хорсене имена не сокращают. Не имея к этому привычки, Кени-Арнен долго однажды ломал голову, пытаясь как-то переиначить своё, да так и не выдумал ничего, что бы ему понравилось. А с улыбающихся губ Дара короткое и звонкое «Кенир» спрыгнуло, как мячик. И почему-то сразу пришлось по душе. Странно, правда?

– Отличная гостиница. Я спал, как младенец.

– Я ж говорил. Один мой знакомый специально приезжает сюда каждую весну, когда яблони цветут. Знаешь, зачем? Стихи сочинять!

– И что, стоящие стихи получаются?

– Не очень. Но, вероятно, в другом месте получались бы ещё хуже!

Оба рассмеялись. Хорошо начинается день, подумал Кенир. Может быть, и путешествие в компании с этим парнем не окажется таким уж тягостным?

Когда они вывели во двор осёдланных лошадей, выяснилось, что накануне Дар не сильно преувеличивал, говоря об их схожести. Двоих вороных хорсенцев-полукровок не трудно было различить, пока они стояли рядом, но издали их так же легко было спутать. Одинаково густые гривы, одинаково гордый изгиб шеи, даже белоснежные звёздочки под чёлками – и те точь-в-точь.

– Мне его торговец лошадьми подарил, – сказал Дар, когда они уже ехали по улице. – За сынишку своего малолетнего. Тот от родителя сбежал и отправился себе разгуливать. Чуть в самую болотистую глушь не забрёл, дело на Юге было. А я его нашёл. Вот меня папаша и отблагодарил. Предлагал племенного скакуна, да я отказался.

– Потому что тебе в горы ездить приходится?

– Конечно. Рождённый для равнин, пусть там и скачет, а мы с Искристым всюду пройдём и на любые горы вскарабкаемся. Правда, коняшка? – Дар чуть наклонился в седле и потрепал жеребца по шее, тот весело фыркнул в ответ.

Покинув Сейдан, путники оправились на север, туда, где на многие вёрсты раскинулся дремучий и таинственный Северный лес.

Собственно, о том, что он дремучий и таинственный Кенир узнал уже от проводника, на карте лес был просто большим.

– Там совсем люди не живут?

– Почему не живут, есть там деревни. Но и таких мест, куда лучше не соваться, тоже много. Тамошние-то их наперечёт знают, а пришлым опасно далеко заходить в одиночку.

– И чего в них такого опасного? – недоверчиво поинтересовался Кенир. Он, разумеется, слышал про всякого рода «плохие» места, но редко относился к слухам серьёзно. Кому-то что-то примерещилось, а теперь и поляну «колдовскую» десятой дорогой обходи, и воду из «прóклятого» колодца не пей! Ерунда.

– Во-первых, в лесу заблудиться легко. Особенно, если там не живёшь. К тому же в лесу дикие звери водятся. Много разных зверей. Медведи, волки… Приятная встреча для горожанина, правда?

Кенир попытался представить себя до мозга костей городским жителем. Да уж, поздороваться с мишкой ему, мягко говоря, не захотелось бы.

– Но тебя как путешественника, – Дар сделал едва заметное ударение на этом слове, – дикими медведями вряд ли напугаешь, поэтому для тебя есть «во-вторых». Так вот, во-вторых, кое-где там заблудиться особенно легко. И выбраться особенно трудно. Можно вообще не вернуться. Заманит тропинка, уведёт, и не заметишь, как окажешься…

– Где? – спросил Кенир, потому что проводник замолчал.

– Не знаю, – вздохнув, признался Дар. – Но в этом мире тебя уже не найдут. Никогда.

– Ты так говоришь, будто сам это видел.

– Видел, – по его лицу пробежала тень. – Мой отец так пропал.

Кенир открыл было рот, но ничего не сказал.

Отец… Своего отца – настоящего – он даже не знал. Да и не хотел знать, если на то пошло!

– Так что, когда доберёмся до Северного леса, от меня ни на шаг! – полушутливо приказал Дар, стряхивая воспоминания.

Дорога шла мимо деревень, больших и маленьких. Кенир с любопытством смотрел по сторонам. В Сейдан он приехал с юга. Там деревенские домики часто стоят на сваях, очевидно, чтобы во время разлива рек их не затопляло. Но даже те, которые построены прямо на земле, кажутся легкими и воздушными благодаря множеству окон с резными ставнями и прочим украшениям. Здесь, на Севере, всё было проще и строже. Крепкие бревенчатые дома, потемневшие от времени и непогод. Из всех украшений – затейливая фигурка на коньке крыши. Зато в таких жилищах наверняка теплее. Не стоит обманываться солнечным летом, природа Севера умеет быть суровой, это Кениру известно.

По дороге им встречались то крестьянин на телеге, то девчонка, тащившая на верёвке козу. Коза упиралась, маленькая хозяйка прикрикивала на неё и стегала прутиком. Кое-кто из встречных здоровался с Даром. После четвёртого такого приветствия Кенир не удержался.

– Да ты их, как я погляжу, через одного знаешь. Ты что, здешний?

– Почти. Мои родные места отсюда недалеко. А здесь я живу давно. Вернее, – проводник усмехнулся, – бываю. В перерывах между поездками. Сейдан хороший город для нашей братии. Стоит на пересечении дорог, рынок большой, купцов много, и своих, и заезжих. В общем, без работы не останешься. Я ещё мальчишкой был, когда мы в Торéн переехали – это селение на излучине реки, как раз там ночевать будем. Мой отец тоже проводником был. Однажды он сопровождал одного человека до маленькой деревушки почти на самой границе Северного леса. Отсюда восточнее. Там молодой бродяга встретил девушку, которую полюбил с первого взгляда. И она его полюбила. Они поженились. В положенный срок у них родился непоседа-сынок, то есть я. Когда мне сравнялось три года, мы в Торен и перебрались. Мама привыкла своим хозяйством жить, и отец города не любил, но работать надо. Раз уж такое ремесло выбрал – изволь вылезти из глуши на люди. А Торен всё-таки к Сейдану поближе.

Зачем, интересно, он это рассказывает? Ведь спутнику совершенно всё равно, где родился Дар, где жил, кем были его родители… Ведь он даже не слушает.

Но Кенир слушал. И удивлялся. Он сам нипочём не стал бы вот так запросто первому попавшемуся выкладывать историю своей жизни. Потому что не получится оно, как у Дара: «однажды», «полюбил с первого взгляда», «в положенный срок сынок родился», «когда сравнялось» – будто сказку сказывает. Добрую такую. Про весёлого мальчишку, который живёт с мамой в уютном доме. Они с нетерпением ждут, когда отец и муж вернётся из очередной поездки и наверняка привезёт подарки. Уж если не подарки, так дорожные истории точно. А если даже совсем ничего не привезёт – это неважно. Самое главное, что он вернулся. Кенир ясно представил добротный северный дом, опрятный двор, молодую женщину у ворот. Она заслоняется рукой от солнца и счастливо улыбается, а по улице, сверкая босыми пятками, несётся мальчуган и кричит во всё горло: «Папа! Папа приехал!».

Наверное, людям, прожившим всё детство в таких сказках, не приходит в голову их скрывать.

В Торен они въехали ранним вечером. Селение оказалось большим и оживлённым, в нём даже имелся постоялый двор. Кенир полагал, указав ему дорогу, Дар сразу отправится к матери. Но проводник принялся рассёдлывать и кормить коня. Кенир пожал плечами и занялся своей лошадью. Когда оба жеребца захрумтели овсом, Дар повернулся к спутнику.

– Устраивайся. И если не трудно, попроси комнату для меня. Я вернусь до темноты.

– Зачем тебе возвращаться сюда? – не сдержал удивления Кенир. – Ты же домой приехал, разве нет? Так и отправляйся домой. Здесь не Северный лес, я не заблужусь. Утром встретимся.

Дар ничего не ответил, только слегка улыбнулся и ушёл.

Он шёл по улицам, которые знал с детства. Вот здесь после дождя всегда оставалась огромная лужа и не высыхала долго-долго. И вся окрестная ребятня пускала в ней кораблики из щепок.

Вот здесь на злющую жену сапожника напали однажды такие же злющие гуси. Чем уж она им не понравилась в тот день, неизвестно, но Дар отлично помнил, как весь Торен смеялся над пощипанной врединой ещё с неделю.

А вот здесь они с приятелями нашли молодого раненого пса. Он долго огрызался, не позволяя к себе притронуться. Видно, крепко ему досталось от людей. От кого? За что? Они так и не выяснили, хоть и спрашивали всех, живущих рядом. Когда наконец ласковые слова убедили несчастное животное в том, что ему желают добра, пёс сам подошёл к Дару и ткнулся лбом в его руку. Семилетние разумники взвыли от восторга: у Дара одного из пятерых мальчишек не было тогда собаки, и найдёныш сам об этом догадался и выбрал хозяином именно его! Ну разве не здорово!

Пса вылечили. Дар так и назвал его – Найдёнышем. Когда обида на людей и недоверие к ним окончательно сгладились, он оказался добрым и игривым существом, а повзрослев, стал отменным сторожем.

Таким отменным, что разбойникам в ту памятную ночь пришлось его убить…

Торенское кладбище располагалось в лесочке за селением. После ночного нападения тринадцать лет назад оно значительно разрослось. Возле могилы матери Дар сел, обняв себя за колени. В детстве он всегда садился так у её ног, и мама за вышивкой или вязанием рассказывала ему сказки. Добрые сказки, в которых всё всегда заканчивалось хорошо…

– Здравствуй, мама, – прошептал он.

Здравствуй. Вот я и пришёл снова. Прости, что редко здесь бываю, но ты ведь понимаешь… Часто ли отец дома бывал? Вот и теперь – неизвестно, когда бы ещё в Торен завернул, да дорога привела. Веду я, мама, парня одного в горы. Ни много ни мало – до Змеева Хребта. При этом зачем-то через Северный лес. Хотя куда быстрее и проще до Керанара доехать, а там уже в горы сворачивать. Быстрее, проще и безопаснее. Хотя Кенир явно не робкого десятка. Назвался путешественником. Меч за спиной возит. Лёгкий. У меня точно такой же в ножнах. И лет Кениру, – совсем как мне, – вряд ли больше двух десятков с довеском. Может, поэтому меня такое любопытство разобрало? Знаешь, мама, загадочный он какой-то. Путешественник… Да когда он мне про любовь свою к странствиям говорил, у него взгляд был такой, словно где-то здесь в Северном лесу его кровный враг для последней битвы ожидает. А к Змееву Хребту он голову отрубленную привезти хочет, на древний Алтарь возложить. И сам, похоже, рядом лечь собирается, потому что куда дальше ехать, он попросту не знает. Нет, мама, что-то здесь не так. Хотя, знаешь, Кенир мне нравится. И кого-то напоминает, только вспомнить не могу – кого…

Когда румяное солнце почти скрылось за далёким лесом, Дар поднялся, окинул прощальным взглядом зелёный холмик.

До свидания, мама. Я ещё приду. Наверное, нескоро, но приду обязательно. Должен же будет кто-то вести этого загадочного парня обратно, даже если он сам пока об этом не думает. Я приду и расскажу, удалось ли мне подобрать к нему ключик. А сейчас мне пора. Почеши за ухом Найдёныша и скажи, что я его помню.

Тело отважного пса, который храбро сражался за людей, подаривших ему дом, тепло и ласку, не бросили на пепелище. Отец Дара положил его в одну домовину с женой, убитой разбойниками. Пусть и в ином мире славный Найдёныш охраняет её.