Читать книгу Цвет греха. Чёрный - Александра Салиева - Страница 2

Асия

Проходит почти шесть часов.

Шесть!!!

Грёбаных часов.

Ожидания…

А я так и сижу в кабинете господина Кайя. Он не разрешает из него выходить. Сам отправляется куда-то по своим делам. Вместе с моим личным делом. Дверь за собой запирает. С учётом того, что меня может ждать в коридорах, пока ученики ещё на занятиях, я не так уж и против, особенно если вспомнить мой внешний вид. Поначалу. Но после того, как заканчиваются последние уроки, я начинаю всё чаще ёрзать на стуле и всё активнее задумываюсь над тем, чтобы сбежать. Хоть через окно. К тому же ещё пара часов – и я опоздаю на работу. Домашнее задание тоже не сделано. Здесь – не получится, мне нужны учебники, которых у меня при себе в рюкзаке нет. А попросить кого-нибудь принести их для меня из библиотеки я не решаюсь.

Да и…

Какая библиотека?

Зачем я тут жду непонятно кого?

Судя по интонации, господин Эмирхан совсем не в восторге.

Зачем вообще согласился – непонятно!

И…

Передумал, ведь правда же?

Всё-таки, если бы собирался в самом деле приехать, давно бы приехал!

Не настолько ужасны пробки в Стамбуле…

Зеркала здесь нет. Отражение в окне становится более тусклым, и я не уверена в том, насколько хорошо вытираю пальцами размазанную под глазами тушь. Галстук поправляю, в меру возможности, теперь он частично прикрывает отсутствие пуговиц на рубашке, и провокационный вырез кажется пусть и слегка, но скромнее. Волосы я собираю позаимствованной на рабочем столе директора канцелярской резинкой, затягиваю их в тугой пучок на макушке, так уже не кажется, что на моей голове взрывается гнездо. От чулок вовсе избавляюсь. Лучше с голыми ногами, чем в них – порванных. Ну а то, что без обуви… Ничего. И не такое бывало за все мои годы. Да и лето почти. На улице воодушевляюще тепло. Ничего такого, чего я не могу перенести и пережить, не случится, если уйду босиком.

Вот да!

Пойду…

До двери как минимум. Она же заперта. В последнем я удостоверяюсь несколько раз, дёрнув за ручку. На всякий случай. Но решаю испытать удачу снова. Уже потом через окно лезть. Этаж тут второй, а не первый, как-никак, совершенно не хочется быть «звездой» ещё одной новости в случае, если меня заметят.

– Эй, есть там кто-нибудь? – стучусь в резную преграду.

С той стороны приёмная, там должен быть как минимум секретарь, поэтому меня точно услышат.

И услышали…

Поворот ключа в скважине отзывается в моей душе маленькой порцией радости. Я практически полностью сочиняю в своём уме всё то убедительное, что обязательно расскажу своим будущим освободителям из этого временного плена, чтобы они меня отпустили. Но в итоге ни звука из себя выдавить не получается.

А всё потому, что…

Чёрный. Нереально чёрный. Чужой взгляд. На который я столь опрометчиво натыкаюсь, будто в невидимую стену врезаюсь. Непременно головой, никак иначе, ведь аж забываю собственное имя, до такой степени пришибает. Так пронзительно смотрит возникший передо мной незнакомец. Он выше меня на целую голову. Плечи затянуты в самую обычную белую рубашку, наглухо застёгнутую под самый воротник с высокой стойкой. Черты лица – суровые и до того хмурые, словно их обладатель вообще никогда в жизни не расслаблялся, всегда чем-то недоволен. Сам мужчина настолько широкий и мощный, что почти полностью закрывает собой распахнутый проём.

– Извините, я уже ухожу, – выдавливаю из себя подобие вежливости, качнувшись вперёд.

Не знаю, кто он такой, но уж точно не из канцелярии. А значит, и сказки ему рассказывать мне совсем не обязательно. Правда, недвусмысленный намёк на то, что пора бы проявить сознательность и уйти с моего пути, почему-то не срабатывает.

Приходится уточнить:

– Вы меня пропустите?

А он…

Молчит.

Смотрит на меня.

И ни слова не произносит.

По-прежнему слишком пристально разглядывает. Словно увидел нечто нереально странное. Во мне.

Вот тут я вспоминаю, как выгляжу.

Да, привожу себя в относительный порядок. Но это даже отдалённо не тянет на нынешние стандарты и минимальные параметры предпочтений школы «Бахчешехир».

Становится неудобно…

Он ведь поэтому так смотрит?

Глаз никак не отводит…

А это становится уже неприлично!

– Не могли бы вы?.. – бросаю в раздражении.

И затыкаюсь. Задумываюсь о том, что этот неизвестный вообще в кабинете директора может забыть. Во время отсутствия самого директора. С ключом, которым он кабинет открыл, я же самолично расслышала, как он поворачивался в скважине.

Вот же…

Мрак!

Я знаю всех основателей школы «Бахчешехир» в лицо, они все до единого присутствовали, когда я и другие стипендиаты успешно прошли вступительные испытания, а по его итогам устроили грандиозное представление, вручая нам соответствующие сертификаты на обучение в присутствии прессы и других значимых в этом городе персон. И стоящий передо мной совершенно точно не один из них. На одного из уборщиков тоже совсем не тянет. А больше и не может никто сюда попасть без господина Кайя.

И тогда, получается…

Мысль обрывается так же быстро, как и возникает.

– Ты на неё совсем не похожа, – произносит незнакомец.

И чтоб меня!

Я этот голос знаю. Уже слышала.

Однажды. Недавно.

По телефону.

Когда директор позвал сюда мужа моей матери…

– Адем, – вырывается продолжением из моего разума, но уже наяву. – Эмирхан.

Вынужденно отступаю в глубь кабинета. Напоминание об окне, которое можно открыть, чтобы сбежать отсюда, вновь ненавязчиво вспыхивает в моей голове. И мне приходится приложить некоторые усилия, чтобы сдержать этот порыв. Находиться наедине с мужчиной, тем более незнакомым, очень нервирующее обстоятельство в принципе.

А тут…

– Верно, – отзывается он, замолкает, а через короткую паузу дополняет, так и не переставая на меня бесстыже и в открытую пялиться: – Асия. Озджан.

Моё имя из его уст звучит предательски подло. Непривычно. Странно. Тяжело. Пробуждает внутри ту же нелепую дрожь, когда опять всё сжимается и хочется провалиться сквозь землю.

Так и тянет сказать: «Нет, я не она, вы ошиблись!»

А потом всё-таки свалить…

Глупость полнейшая, конечно же. Выглядеть ещё более нелепо тоже совсем не хочется. Вот и сажусь в гостевое кресло, смыкаю ладони вместе, укладываю их на колени, заодно и те прикрываю, на них и смотрю. И просто жду. Того, что он сам расскажет дальше.

Надеюсь, разговор будет коротким!

Недолго надеюсь. Вся моя надежда умирает в жестоких конвульсиях, и я обламываюсь практически в первые пять секунд. Сразу, как только мужчина устраивается в кресле напротив, а на пороге появляется господин Кайя. Он не один. С ним – полицейские. Их аж четверо. И все мужчины. Суровые. Высокие. При оружии. Рассматривают меня не менее придирчиво и цепко, чем прежде сам Адем Эмирхан.

Свободных кресел тут больше нет. Но дополнительными местами на диванчике у окна они не пользуются. Остаются стоять на ногах. Тот, что ближе всех, достаёт пластиковый планшет, к которому прикреплена бумага и ручка. Готовится записывать.

– Госпожа Дикмен позвонила в полицию. А полицейские не могут проигнорировать вызов, поэтому тебя нужно опросить, Асия, – миролюбивым тоном поясняет происходящее для меня директор. – Помни, ты не обязана отвечать, если это доставляет тебе психологический дискомфорт, – добавляет и это.

Намёк на необходимость молчать?

По ничего не выражающему выражению лица директора и не понять толком. А тот, который в кресле напротив, и вовсе мрачнеет, как грозовая туча. Опять меня пристально рассматривает. На этот раз его тёмный взгляд ощущается практически повсюду. Блуждает от шеи к плечам, по рукам и к линии груди, ниже – по животу, к бёдрам и коленям, а затем и к босым стопам. Останавливается на них. Будто зацикливается. А я сама настолько застреваю на этом факте, инстинктивно поджимая пальчики на ногах, что пропускаю первый вопрос от полицейского. Спасибо, его тут же повторяют.

Вопросы несложные. Сперва те, что касаются непосредственно моей личности и всего сопутствующего, включая адрес проживания и род дополнительных занятий, помимо школы. Это немного успокаивает. Делиться тем, что заучиваю практически с четырёх лет, – дело нехитрое.

А вот дальше…

– Как давно вы знакомы с Кааном Дикменом?

Вздыхаю.

– С первого дня, как учусь в этой школе, – отвечаю честно.

Полицейского такая формулировка не особо устраивает, и он вопросительно приподнимает бровь.

– Примерно три с половиной года, – выдаю более точную информацию.

– Были ли у вас с ним прежде конфликты подобного рода?

С учётом того, что он мне последние два года вовсе прохода не даёт, при каждом удобном случае передо мной возникает…

– Нет.

Да, я лгу. И оправдываю себя тем, что прежде всё не заходило настолько далеко. Чтоб вот так – руки распускать начал.

Да и к чему им знать?

Узнают они, узнают и остальные. И тогда сказанное госпожой Дикмен в мой адрес начнёт распространяться дальше. Кто знает, какими приписанными подробностями обрастёт. Опомниться не успею. Уж языки в школе «Бахчешехир» наверняка постараются. Ну уж нет! Ни за что. Мне нужно лишь потерпеть ещё немного. Сдам экзамены. И больше никогда его не встречу на своём пути. Избавлюсь. Начну новую жизнь.

– В чём заключалась суть вашего конфликта?

Что я там про своё молчание только что думала?

Правильно. Если уж молчать, то совсем.

Не врать же полицейским?

Да и…

– Она не обязана отвечать, – напоминает о том, что было сказано мне ранее.

Не директор.

Адем Эмирхан.

Я… удивлена.

Решаю, ведь он тут присутствует лишь по настоятельной просьбе господина Кайи, вместо моей матери, раз уж тут все так уверены в том, что они женаты. И пусть я не в курсе, насколько это правильно и достоверно с точки зрения закона, но всё же, как видим мы все, превосходно срабатывает.

– Почему вы его ударили? – кивает на замечание господина Эмирхана полицейский и задаёт новый вопрос.

Я только и успеваю, что рот открыть. Или, скорее, закрыть. Он же у меня открылся от недоумения ещё после предыдущего вопроса и чужого сопутствующего ответа.

– А с чего вы взяли, что она его ударила? – мрачно переадресовывает вопрос полицейскому муж моей матери.

Бывший муж теперь уже, получается?

Можно решить, мне больше думать не о чем…

Но надо же хоть на чём-то сконцентрироваться.

На чём-то, что не является Кааном Дикменом.

А то слишком заметно начинают дрожать мои руки…

– Или, может, у вас плохо со зрением и на моей подопечной нет ни единого синяка или ссадины? – добавляет сухо мужчина. – Она защищалась. Когда нападаешь, в запале неосторожности действительно может порваться юбка, рубашка или же слететь обувь, но чулки точно не рвутся. По крайней мере, до такой степени.

То, о чём он говорит, сиротливо ютится в полупустой мусорке. И всеобщее внимание мгновенно приковывается к ним. Один из полицейских и вовсе достаёт обсуждаемый предмет. Не голыми руками. В перчатках. А затем засовывает их в специальный маркированный пакет, который тут же герметично запечатывает и прячет во внутренний карман своей куртки.

– Мы вас услышали, господин Эмирхан, – комментирует свои действия служащий закона. – Больше вопросов нет.

Правда, всё?

Заканчивается.

Так сразу даже не верится.

И я не прогадала…

Едва полицейские освобождают кабинет директора, а мы остаёмся втроём, как дверь снова закрывается. На ключ.

– Вряд ли госпожу Дикмен устроит такое. Она обязательно найдёт малейший повод – любой, даже самый минимальный предлог, придумает что-то новое и подаст настоящую жалобу, – выдаёт с усталым вздохом господин Кайя. – Уверен, адвокаты их семьи уже собирают компромат и доказательства. На всех нас.

Не для меня говорит. Для моего… кого?

И это, между прочим, тоже знатно напрягает!

Особенно теперь, когда полицейские уходят, а он – нет.

Правда станет помогать?

С чего бы.

– Адвокаты не проблема. С ними я разберусь.

Наверняка муж моей матери имеет в виду, что у самого есть адвокаты не хуже, а то и покруче, учитывая наличие нехилого бизнеса, ему должно быть и не такое по карману, вероятно, это вообще сущая мелочь в океане его текущих ежедневных доходов. Но почему-то в первую секунду я воспринимаю мужские слова совсем иначе. Слишком уж крепко и внушительно сжимаются его кулаки, а черты лица задевает пугающе нехорошая тень.

– Хорошо, – кивает директор школы.

Собеседник тоже кивает. Но его кулаки никак не разжимаются. А меня опять клинит. На этот раз потому, что вижу кое-что ещё – то, чего не замечала прежде. Рукава рубашки не застёгнуты наглухо, как тот же ворот. Манжеты раскрыты и завёрнуты выше положенного, а от линии запястий тянутся чёрные узоры, определённо, составляющие какой-то единый рисунок, который теряется где-то там, под недрами самой рубашки. Не удаётся рассмотреть и понять толком из-за малого обзора, а моё воображение всегда работало хорошо. Решает поработать ещё. Прямо сейчас. Настолько хорошо, что я почти забываю, что тут вроде как не одна, и бездумно рассматриваю незнакомца, да ещё и при свидетеле. А мужчины не обращают на меня в последующие минуты никакого внимания, продолжая между собой диалог…

Да что же это такое сегодня со мной?

Сплошные недоразумения.

Пора с этим завязывать!

Тем более и повод есть.

Достойный!

– Я опаздываю… кое-куда, – говорю как есть, прихватывая свой рюкзак, выражая всю готовность уйти отсюда.

Господин Кайя тут же спохватывается, взглянув на наручные часы. Время действительно позднее. Нас всех тут давно не должно быть. Уборщики, которые занимаются своей непосредственной деятельностью в подобных местах исключительно после того, как помещение полностью освободится, точно проклянут нас семь раз за такую задержку.

– Да, мне тоже давно пора быть в другом месте, если честно, – виновато улыбается и поднимается на ноги господин Кайя, обходит свой стол и протягивает руку бывшему мужу моей матери. – Рад был с вами познакомиться. Надеюсь, это наша с вами не последняя встреча. Если я могу быть чем-то полезен в вашей ситуации, просто дайте знать. Договорились?

Тот ничего не говорит. Принимает жест и кивает вместо прощания. Не уходит. Дожидается, когда я направлюсь на выход первой. Идёт за мной следом. Почти шаг в шаг.

И это опять нервирует…

Кусаю губы. Размышляю о том, как же мне теперь самой с этим человеком распрощаться.

Так же молча?

Тоже пожать ему руку?

Сказать «Спасибо»?

Или попросить прощения за беспокойство?

Да, так и сделаю!

Всё и сразу.

Мой план почти гениален. И прост.

А ещё он разбивается вдребезги, стоит директору вновь открыть кабинет и выпустить нас, а нам самим – выйти из здания и оказаться на улице. Перед крыльцом красуется белоснежный Maserati, мимо которого пройти мне не удаётся. Нет, не потому, что он охренительно дорогой и красивый, а я вдруг решаю полюбоваться. Я за все годы обучения здесь на местной парковке подобных суперкаров видела множество. Но ни у одного из них не открывалась дверь. Прямиком перед моим носом. Неумолимо и безвозвратно преграждая мне дальнейшую дорогу. Тогда, когда хозяин автомобиля – за моей спиной.

Как в ловушке оказываюсь…

И в ещё большей западне вместе с тихим, но жёстким:

– Где твоя мать?

Вполне закономерный вопрос, если уж на то пошло. Ответ на него тоже простой. Но мой язык будто к нёбу прилипает. Не поворачивается сразу вот так просто взять и сказать…

– Её нет.

Раз уж пройти прямо дальше не удаётся, поворачиваюсь на девяносто градусов и собираюсь проскользнуть между железом и мужчиной. Не тут-то было. Чужая рука ложится на боковую сторону дверцы, оказываясь перед моей грудью, почти соприкасается, и я невольно вжимаюсь обратно. И даже тогда его дыхание слишком горячее, опасно близкое, а у меня от этого нарушающего мой покой ощущения предательские мурашки по коже моментально ползут, как если бы в самом деле прикоснулся.

– Что значит, её нет? И где же она тогда есть?

В голове разом десятки молоточков начинают стучать, подобно сигналу тревоги. Все мои прежние ощущения стираются в одночасье. Я просто-напросто засовываю их куда подальше, ведь не до них совсем сейчас. А разум между тем подсовывает одна другой хлеще вероятности того, зачем ему спустя столько лет могла бы понадобиться моя мать.

– А что? Соскучился? Давно не виделись? – выдаю всё подряд из того, что наполняет моё сознание. – Или, может, она и тебе что-то должна? Деньги? Взяла в долг и не отдала? Может, что-то украла у тебя? Испортила? Сломала? Зачем она тебе? Сказала же, нет её.

Грубо?

Возможно.

Но, если вспомнить всех тех мужчин, которые искали Джемре Эмирхан и приходили ко мне по этому поводу, я, в общем-то, перечисляю как раз все основные стандартные варианты.

Разве он другой?

Чтоб варианты иными были…

Сомневаюсь.

Они все в большинстве своём одинаковые.

Вот и он…

Молчит. Опять. И смотрит. Снова – пристально, будто в душу самую пробраться собирается. Или же банально какую-то головоломку решить пытается, а она никак не поддаётся, и ответ на мне написан, нужно только тщательнее поискать.

– Если это всё, то мне пора, – не выдерживаю первой затянувшейся тишины. – Я правда опаздываю, – смягчаю собственную резкость.

А то мало ли, психанёт.

Такие, как он, непременно с гонором.

– Извините, не хотела вам грубить, просто у меня был очень сложный день. Я устала, перенервничала, – подбираю придуманное, относительно более или менее сносное оправдание и даже добавляю в благодарности: – Спасибо вам за содействие. И за помощь. Спасибо за то, что приехали. Обещаю, я вас больше не побеспокою.

Я, честно, очень стараюсь!

И даже улыбку виновато-сконфуженную цепляю, пока несу эту пустую чушь в качестве извинений и расплаты.

Только это не помогает. Вообще никак. Мужская рука ни на дюйм не сдвигается. И даже хуже.

– Садись в машину, – непонятно чему усмехается мужчина.

– В машину? – переспрашиваю.

А то вдруг я ослышалась?

– Зачем мне садиться к вам в машину?

Надеюсь, этот растерянный голос принадлежит не мне!

– Хотя бы потому, что время позднее, скоро будет темнеть, услугами такси ты явно не пользуешься, да и оно в этом городе не всегда безопасно, не пойми кто вокруг ходит, а ты без сопровождения? – отвечает вопросом на вопрос. – Да ещё и в таком виде. Сомневаюсь, что ты живёшь по другую сторону дороги или где-нибудь через пару-другую домов отсюда. К тому же действительно собираешься идти босиком?

Собираюсь!

И пойду!

Или нет.

Он же до сих пор не пропускает!

А раз так…

– Хорошо, – вынужденно примиряюсь с ситуацией.

Временно!

Пригрозила бы, что буду звать на помощь и кричать, чтоб он не проявлял такое странное упорство, а просто-напросто отстал от меня, но это же всё равно не поможет, всем нутром чую.

Вот и капитулирую…