Читать книгу Зверь: тот, кто меня погубил - Александра Сергеевна Ермакова, София Устинова - Страница 5

Настя/Стася

Вечеринка продолжалась. Мне кусок в горло не лез…

Тем более Глеб напротив сел. Словно назло, подразнить. Чёртов провокатор! А потом я его взгляд поймала – обвиняющий, хлёсткий. А Илья как назло рядом жужжал. Смысла не улавливала: я молчание Глеба слушала – оно мне важнее было, да так увлеклась безмолвным диалогом, что на вопрос Новика: «…согласна?», автоматом кивнула.

Зверь чуть губы поджал, в карих глазах презрение мелькнуло вперемешку с гневом. Освободился от плена Наташки, несмотря на её негодование. Стопку себе налил, и никого не дожидаясь, выпил:

– Поздравляю! – опять взгляд упёр, и теперь там была бездна дьявола. Пустота обжигающая…

– Верная, уже год от срока отмотала, – врезались слова Ильи в омут моего непонимания.

– Поздравляю, – опять кивнул Зверь, вторую хлопнув. Я в голосе его чётко и жёстко услышала – не поздравлял – проклинал, хотя звучал холодно, почти бесчувственно.

– Вы с Натахой свидетелями пойдёте, да, малыш? – туго доходил смысл. Я ещё пыталась разобраться в чувствах и просчитать, что не так? Почему Зверь такой… Зверь. И как поступить мне?

– Свидетелями? – тупила, оторвав взгляд от Глеба и на Новика уставилась. – Илья я не уверена, – голос чуть охрип, да и горло от сухости резало. Зверь сдавленно хмыкнул, очередную рюмку выпил:

– Непременно, – Наташку собственническим жестом подгреб. – Ну что, свадьбу Новика отгуляем? – глянул на свою девушку морозно.

Наташа от счастья чуть со стула не свалилась. Прижалась крепко и поцеловала его. Не вынесла душа такого кощунства над чувствами моими. Я порывисто отвернулась:

– Илья, – нельзя было медлить. Зверь ведь назло делал – наказывал.

– Да? – хмельно улыбнулся Новик, носом в щеку мою уперся. Провел до виска, а я в отчаянии, но не отшатнулась – не хотел, чтобы нас слышала вся толпа:

– Я бы с тобой хотела… – шепнула аккурат, когда Илья губами своими дорожку чертил.

– Я тоже, – прошуршал интимно и жадно поймал моё пояснение губами.

– Илья, – торопливо прервала поцелуй, толком не зная, как с пьяным парнем по душам говорить. Причем, на ТАКУЮ тему! – Не при всех, – шепнула на ухо.

– Конечно, – Илья встал из-за стола. – Не теряйте, мы сейчас! – и меня за руку дёрнул за собой. Шла, а в спину, точно палку раскаленную ткнули.

Зверь! Клеймил, ненавидел. И знала ведь это наверняка. И даже соглашалась. Я была обязана порвать с Ильей раньше, только когда?..

А перед тем, как выйти из комнаты, бросила взгляд на него. Подловила – смотрел. Но только оказался застуканным, отвернулся и в чужой разговор вступил.

– Илья, Илья, – зачастила тихо, только наедине остались. Ладошки вперед выставила, тормозя парня, поступающего ко мне с видом хищника, загнавшего жертву в угол. И он не убивать собирался – сексом заняться, даже взгляд какой-то плотский стал.

Идиотка! Решила, что Новик выслушает, да только судя по всему… у Ильи были другие планы на ночь. И это далеко не «расставание». Скорее «сближение», причём, максимально. А я всего лишь не хотела бросать его при всех. Что ж такого глупого надумала? Разве разговор наедине – было неверное решение? Правильное и не столь позорное, как если бы при всех громогласно заявила, что не желаю с НИМ быть! Видимо зря желала смягчить расставание.

– Малыш, ты чего? – улыбнулся загадочно Новик, вновь ко мне подступает.

– Илья, я поговорить хочу, – синхронно парню попятилась в полутемной комнатке: – Это важно, – всматривалась в хмельное непонимание на лице Новика и проклинала себя, что старалась подгадать момент, а выходило совсем жутко.

Илья пьян! И уверен, что я принадлежу ему!

– А я соскучился, – перешёл в атаку Новик. Посерьезнел. – Устал ждать и терпеть, Насть, – с укором. – Хочу тебя. Давай уже…

– Я не могу!

Илья на миг замялся. Хмельной взгляд прогулялся по полу, словно там был искомый ответ, а потом обратно на меня вернулся:

– Малыш, мы взрослые люди. Презики… – шагнул ближе.

– Я не о том, – едва увернулась от загребущих рук парня. – Я… Я… – запиналась и мямлила. Вновь отступая от Ильи. Вот уже и стенка со спиной встретилась – прохлада коснулась тела: – Я не люблю тебя! – призналась с шумным выдохом, ведь Новик меня прижал и сейчас смотрел в упор. Непонимающе моргнул:

– Не любишь?

– Нет, – мотнула головой для усиления эффекта. – И я… не ждала тебя, – совсем тяжко далось.

– Ты что несёшь? – прозвучало сурово и трезво.

– То, что не люблю тебя. Я другого люблю и поэтому, – вновь пауза. Я жадно сглотнула, – нам не стоит… – фраза оборвалась. Я неприятно ударилась затылком, когда Илья ладонями по стене по обе стороны от моей головы ударил.

– Это шутка такая? – пророкотал, сверкая студёной злобой в серых глазах.

– Н-нет.

Страх расползался по телу сверху-вниз, как липкий мёд, капните его на поверхность.

– Тогда скажи, какого х* происходит? – прищурился Илья.

– Прости, – выдавала испуганно. – Я должна была давно тебе сказать…

– Давно? – зацепился за слово Новик.

Кивок дался с трудом.

– Стало быть, не любишь давно, а решила сказать только сейчас?

– Прости, – вновь стушевалась.

– Ты, бл*, хоть чуть-чуть соображаешь, как это по-идиотски звучит? – шипел в лицо Илья.

Я затаилась, не совсем понимая, что он хочет от меня. Поэтому неопределенно мотнула головой. Жест полностью соответствовал качелям чувств.

– Я, с*, тебя со школы пасу! Всем доказываю, что ты само совершенство и грубость в твою сторону – сразу приговор. Охраняю тебя, с важными людьми знакомлю, а ты, бл*, решила ослиный характер показать?

– А письма на х* были? – рычал Новик в данный момент показывая, что он более страшное чудовище, чем думала.

Я чуть растерялась. Два коротких, сухих ответа на письма Ильи? Он об этом?

– Вежливость, Илья, – я подавила робость, хотя было странно объяснять такую простую вещь, – не хотела показаться невоспитанной. Сделать больно и поступать по-свински…

– Это не по-свински, детка. Это по-сучьи! – Каждое слово впечатывалось в сознание, но пробивало насквозь душу. Стыдно, гадко, скверно. Вот так себя ощущать виноватой, глупой, неблагодарной стервой.

– Пусти, – попыталась выбраться из довлеющего плена, но не тут-то было:

– Нет уж, милая, – Новик за плечи припечатал меня обратно. – Ты мне должна достаточно ласки и нежности.

– Нет, – взбрыкнула я, да Илья меня за затылок схватил и встряхнул грубо:

– Да я в армии только мыслью, что скоро тебя заполучу, доживаю срок!!! – перешёл на откровенный крик, от которого по телу россыпи морозных колючек перекатывались. – А ты, тут, бл*, выеб* решила! – и ещё разок пригвоздил спиной к стенке.

– Прости! – Я растерялась, не ожидала такой агрессии, напора, злости. – Не хотела… – очередное оправдание утонуло в требовательном поцелуе. Не было в нём и капли любви – лишь гнев, желание подчинить.

Я опешила сначала, но когда грудь немилосердно сдавили, судорожно взбрыкнула. Заколотила кулаками по Илье, куда и как попадала. Замычала «пусти!!!» в рот, старательно извиваясь и отталкивая бывшего.

– Илья… – задохнулась негодованием, только секундную передышку дал. – Прошу! – взвизгнула, когда после новой попытки вырваться на свободу оказалась в еще большей ловушке – с задранным подолом, а между ног зло пристроился Новик, бренча ремнём и вжикая молнией. – Пусти!!! – всхлипывала, отчаянно сражаясь за себя: за плоть, честь, свободу.

Изловчилась, да по лицу звучно прописала.

Застыл на миг Илья. Глянул жутко: рассерженно сверкали сталью глаза и тут же ответ прилетел мне: звонкий, оглушительный. Выбил почву из-под ног. Я опешила, из глаз остро слезы брызнули.

– Кто он? – рыкнул Новик. – Кто он? – повторил с нажимом: яростным воплем прямо в горящее лицо.

Не могла я выдать Зверя. Пока не могла, ведь не знала, готов ли он к правде. Потому молча губы кусала.

– Думаешь, отпущу? – волосы в кулак сжал Илья, цедя с ненавистью сквозь зубы. – Скорее убью, чем другому отдам, уяснила? – и вновь к стене припечатал, да посильнее. Так, что затылок заболел, в голове звон повис.

Чуть сознание не теряла от страха и боли.

– Э-э-э, – пьяный голос Макса раздался аккурат со стуком в дверь, – вы скоро? – гоготнул рвано. – Заканчивайте еб*. Зверь плюнул и ушёл…

Надсадно дышала, цеплялась за реальность: губа болела, щека горела, слёзы из глаз, но знакомый своим приходом меня спас – пробудил от ступора и оглушительной новостью родил желание сопротивляться. Мутным взором мазнула по ошарашенному лицу Ильи:

– Пусти! – пихнула, подловила момент, да прочь бросилась.

Тараня Макса, дверь дернула на себя сильнее – она с грохотом об стенку ударилась, а я в коридоре торопливо собираться стала:

– Стась, ты чё? – пьяно улыбался Макс, возле остановившись.

– Помоги куртку найти, – кивнула на свалку курток, суматошно молнию на сапоге застегивая.

– Щас, сек, – пробубнил Макс, принимаясь копошить кучу вещей. – На, – протянул, только второй сапог был на мне.

– Спасибо, – но забрать не успела.

– Бл*, а ты куда? – куртку перехватил злющий, как черт, Илья.

– Не тронь меня, Новик, прошу! – рывком освободила руку и вырвала свою вещь. – Не лежит у меня душа к тебе! – категорично и решительно, натягивая куртку.

– А к кому лежит? – преградил проход.

– Не к тебе, – виновато глаза в сторону отвела.

– Я тебя закопаю, и семейку твою… – нешуточно пригрозил. У меня внутренности сковало холодом. Знала, на что способен монстр, но так хотела избежать именно подобной ситуации. Страшно представить, скажи я ему, что бросаю его на перроне или в письме.

– Новик, отпусти! – решила пройти вдоль стеночки, да он меня толчком обратно пихнул. Но и я уперлась бараном. Так и толкались, пока я не начала сражаться за свободу с бешенством: кулаки и когтями, даже пиналась.

– Илюх, ты чё? – в наше шуршание, рычание и сопение вклинился недоуменный голос Макса.

– Не лезь! – рыкнул Новик, пытаясь мне руки заломить. Я подгадала момент и протаранила бывшего. Дверь открыла и шустро по ступеням вниз побежала, растолкав толпу курящих на площадке. Каблучки лихо цокали по лестнице, сердце грохотало в унисон, а в голове отчаянно билось: «Глеб! Глеб! Глеб!!!»

– Не к тебе, – виновато глаза в сторону отвела. – Прости, – протаранила бывшего. Дверь открыла и шустро по ступеням вниз побежала, растолкав толпу курящих на площадке. Каблучки лихо цокали по лестнице, сердце грохотало в унисон, а в голове отчаянно билось: «Глеб! Глеб! Глеб!!!»

 На улице огляделась – нет Зверя. Чуть помедлила, да в сторону его дома побежала.

Дыхание заходилось, ноги тяжестью налились, но я торопилась к Глебу. Лучше в кровь ноги собью, умру от жажды – но не остановлюсь!

Глеб/Зверь 

Письмо… Каждый служивый ждет вестей из дома. От близких, родных, любимых… А я не ждал. Ни от кого!

Мать? Давно я матери не знал.

Ильюха? Глупо…

Наташка? Она бы может и писала, если бы я с ней не порвал перед тем, как уехать прочь из дома. Из ненавистного города. А ведь рвался туда, как никогда на свете.

Гнал… к НЕЙ! К девочке своей… такой милой и трепетной. Такой тёплой и родной. Такой близкой. Кто ждать обещала, и кто подло предал.

Овечка смиренная – овца лицемерная оказалась.

Да и ждать не ждала. Так бы… с Илюхой порвала, а не на вечеринке с ним в обнимку сидела. Ладно бы кто-то сказал, так своими глазами парочку увидел.

А я, чёрт возьми, только вещи дома бросил и сразу к Стаське бежал. Поскальзывался на хрустящих лужах, едва ноги не ломая… к ней мчался, как пёс на запах её реагируя.

А Стаси дома не оказалось… Об этом мне милая женщина, мамочка Насти поведала. Всегда знал, что она с*, но убедился в том, только она дверь открыла. Красива тётка, несмотря что уже не так молода, как дочь, а Настя в неё пошла фигурой, и лицом – не удивительно, что много мужиков по Лушиной с ума сходило.

– Тебе что нужно? – ядом окатила. Обронила недоуменно, с презрением и даже скривилась, будто кислого сожрала.

– А Стася дома? – До смерти буду помнить лицо девушки, когда её дочь спросил.

– Ты совсем что ли попутал полюса? – гневом налился её взгляд. Брови надменно взмыли: – Не в курсе, что она с Новодворцевым встречается? – язвительно, не скрывая желания уколоть побольнее.

На меня ступор напал. Милая женщина, умела донести простую истину, что такому ушлёпку и нищеброду делать нечего подле дочурки.

– Не смей к ней лезть, мальчик! – с холодной угрозой. – Служи себе, морды бей… – опять поморщилась, будто я занимался чисткой сортиров, и от меня воняло жутко, – а Стаську оставь в покое. Она птица другого полёта. Девочка красива, не про таких как ты, да и… свадьба у них скоро…

Где искать компанию я знал, а по пути на Наташку наткнулся. Не хотел ее брать, так ведь она как пиявка. И слезы эти… бабские… причитания… А потом оказалось, что она была как нельзя кстати. Я даже порадовался, что она рядом. Готовая, услужливая, влюблённая и глупая. Прижималась, в глаза заглядывала. А я горе заливал: пил, улыбаясь; шутил, подыхая… Глядя на с* лживую – она напротив сидела и так на меня смотрела, будто от счастья слов не находила.

А потом добила – всё так же на меня таращилась, подтвердила, что выходит за Илюху. Он там что-то про свадьбу нёс… про любовь… верность, ещё какую-то хрень… Признаться, смутно слышал его сахарную болтовню – сердце яростно в грудь долбилось, а эхо ненормальное слух притупило. Поэтому я, только для вида кивая, «ага» и «угу» бросал.

Ну и Стаська кивала:

– Да, да… – болванчик тупоголовый. Да на меня смотрела, точно я ей предложение делал, а не Новик.

Дрянь такая… беззастенчиво красивая.

Теперь я чётко видел – Стася была вся пропитана ложью. По-другому быть не могло. Видимо, это порода такая для суровых времен выведенная – с* многоликая и лицемерная. И рождалась в определённой семье, «дар» укреплялся с молоком матери. А если учесть, кто её родил и какими заслугами мамаша славилась, даже удивляться не стоило – дочь с лёгкостью могла переплюнуть родительницу.

Так что, да, вся семейка гнилая… И мамаша в частности. Шалава, воровка. Так и запомнил с детства. Когда мать только начинала пить – рыдала, рассказывая, что отец вместе с Лушиной работал. Заведовали складом и пайковой частью. На отца недостачу повесили, а Лушина, с*, осталась не при делах.

Ещё бы, спала не только с батей, но и с другими начальниками, вот они-то её и отмазали – всю вину на Званцева скинув. Он-то, олух, может и мальчиком для битья оказаться.

Слова мне в разум, точно яд в кровь проникали. Травили, злобу нагнетая, но я ведь усмирял, подавлял жажду мести. Творил мелкие гадости, пакости, а по крупному не играл, хоть и верил матери. Ей нет резона чужого человека винить в жутких вещах, да и если посмотреть на достаток семьи Лушиных – как одевались, машина, квартира, хлебосольство, когда гостей звали… Не только моя мать, многие соседи на то грешили.

А слухи, они… вперед семейки летели.

Почему я, когда Илюха только начал встречается с Настей, от недоумения в запой ушел. Пил, кого-то бил, пил – е*л, а потом в лоб другу:

– На х*? – в полнейшем недоумении и бессильной злобе.

Новик тогда скучающе отозвался:

– А ты глянь на остальных наших девок. Она единственная, как лучик солнышка.

– Она? – я чуть ядом не подавился. – Да яблоко от яблони…

– Не думаю, – оборвал мой запал друг. – Я за ней давно наблюдаю. Хорошая девчонка. Не давалка. Учится на «отлично». В медицинский поступать собирается…

Лезть в жизнь друга не хотел, но в душе продолжал крепко серчать на их отношения. А в сердце ненависть разрасталась. И как видел девчонку, сразу обозначил, что она должна держаться в стороне от меня. Любая попытка заговорить – заканчивалась полным игнором с моей стороны, либо руганью.

Стася ещё тогда школьницей была, но язык при всей внешней смиренности очень колючий и злой показывала. Огрызалась умело, посылала далеко, не всегда всасывая, что только одно движение – и в лучшем случае ей больница светила. Или может потому и гавкала, что при всей звериной натуре, я девчонок не трогал. Послать мог, трахнуть с особым извращением, и то, если сама напрашивалась, но бить?.. Не-е-ет!

Долго я к ней присматривался, даже порой мерещилось, что ошибся… Именно она нас спасала. Егор чуть от передоза не скончался – она вытянула. Ну и нас с Илюхой врачевала после удачных разборок. Я, конечно, взбрыкивал – мне ее помощь не всралась, но она и не навязывалась. Оставляла бинты, лекарства… а дальше сам.

А потом случились проводы… И неверный шаг навстречу. Глупый порыв на перроне. И ГОД!!! ГОД жизни в мечтах.

Вырвался к НЕЙ. И наконец нашёл доказательство тому, что искал долгие несколько лет… Стаська – с*, каких поискать!

Ложилась под любого, кто денег больше отваливал. Или у кого больше власти в руках…

Примерно так и её мама сказала мне. Прямо в лицо: «С твоей родословной, ветром в карманах… не х* ловить у этого берега!» Она в отличие от дочери давно уже продажная, временем прожженная. Не таилась, выгоду выискивая.

Правда отрезвила.

Неприятно, когда нелицеприятное выливали ушатом ледяной воды.

Но нет, так нет…

Хоть и руки чесались красивую мордашку подправить, яростью обуреваем был, но решил со стервой парой слов обмолвиться…

А потом свобода.

Даже терпеливо ждал за общим столом, когда она Новика утащила. Видать мне побольнее хотела сделать: чтобы я видел – она до сих пор с братаном моим! Даже не стесняясь, в его спальне уединились! И судя по затяжному разговору, они упорно что-то доказывали друг другу.

Так что я ждал. Правда ждал, но не смог дождаться, когда она… из-под Илюхи вылезет. Залил в себя последний стопарик и решил, что это логово отныне не для меня…

Самку за руку, и на выход!

Наташку трахнул, как и Стаську. Нет, не потому, что место понравилось, а потому что до жалящего спазма хотелось вытрахать те воспоминания, что до сих пор долбились отчаянно в голове. Ну или хотя чуток заглушить новыми и горящими, которые могла подарить связь с Натахой. Но нет! Ни черта… Мне, бл*, до трясучки Настю хотелось.

Застегнув ширинку, признался Наташке, что никак мне с ней. Что зря она… вообще мне под ноги попалась. Что козёл я, пох*ст, и на неё мне х*. На слёзы смотреть не желал. Слушать рыдания и причитания – тем более. Оплеуху не позволил отвесить – перехватил руку и погрозил девчонке:

– Не занимайся х*й. Живи, а меня позабудь…

И ушёл!

Домой лишь на секунду заглянул. Мать уже в хлам бухая на кухне в ворохе помоев и бутылок валялась. Она-то и до этого на ногах не стояла, а теперь… Даже собутыльников её не вышвырнул. Надоело сражаться с мельницами ветряными. Сплюнул зло, дверью хлопнул. На х* всё! На х* всех!

И зашагал прочь – из дома… Из города… Прочь от прошлого…