Читать книгу Пандора Норна. Остров К - Александра Север - Страница 3

Еще минуты три я сверлил взглядом уплывающий корабль, чуя спиной любопытные взгляды первораздельцев. Вот это шоу я им устроил! Их так шокировало произошедшее, что они и рта не раскрыли. Сверлили меня немыми взглядами, ожидая, что же будет дальше.

А вот я совсем не хотел этого знать. И так понятно: все закончится наказанием. Первораздельцы – боги этого острова. Любой из них может влепить мне штраф, назначить отработку или отправить на Исправительный остров. Даже ребенок! Право белого костюма – так мы это называли. Единственное, что не попадало под их юрисдикцию – смертная казнь. Такие решения могли принимать только верховные судьи и стратеги, а они уплыли в закат. В смысле, к горизонту. И слава Богам Пандоры! Проверять степень их лояльности я не хотел, да и испытывать терпение первораздельцев тоже, потому пустился бежать со всех ног и как можно дальше.

Я ждал, что хоть один учетник или комендант бросится за мной, схватит и влепит штраф, или запрет в тесной заводской комнатушке дожидаться стратегов, а те уже перевезут меня на Исправительный остров, откуда я никогда не вернусь. Но ничего такого не произошло. Белоснежная компания первораздельцев проводила меня взглядом и только. Всем было плевать на забравшуюся в раздел серую мошку. А значит, их головы были заняты более серьезными проблемами.

В два часа за ними прибудет другой корабль. Я взглянул на время. Мои часы поперхнулись морской солью, затрещали и выдали половину седьмого то ли вечера, то ли утра. Ясное дело, сломались. Форменные часы нам выдавали не для плавания, а чтобы на работу не опаздывать.

В мозг забралась ужасающая мысль: если все первораздельцы здесь, значит, в Управлении никого нет, и наше заявление некому подписать. Я резко затормозил и пригляделся к лицам в толпе. Где-то там должен быть мэр или его секретарь. Но толпа слилась в сплошное белое полотно, я даже не был уверен, что передо мной стояли люди.

Всю дорогу к заводу меня потряхивало. Мокрая одежда липла к телу, и соленый зуд усилился, а мне еще предстояла встреча с обиженным вахтером. Как пройти мимо незамеченным, я не представлял. О трюке со столом лучше и не думать. Не такой он дурак, чтобы попасться на него еще раз. Да и я слишком сильно устал, потому просто вошел на завод и прислонился спиной к дверям, виновато опустив взгляд. Вахтер в зеленой форме третьего раздела замер. Его руки крепко вцепились в столешницу, костяшки пальцев побелели от напряжения.

– Давайте я просто покажу вам номер, и вернусь в свой раздел, – предложил я, примирительно подняв руки.

Пару секунд он обдумывал мое предложение. Желваки играли на его щеках, а брови почти сошлись на переносице, но я не переживал. Будь на мне форма четвертого, пятого или шестого раздела, я бы так легко не отделался. Но серо-голубой комбинезон сделал свое дело. Он кивнул.

Я задрал рукава куртки и рубашки на правой руке и показал метку: «консерваця142». Вахтер зафиксировал происшествие в журнале, и я спокойным шагом вернулся на склад, пересек его и поднялся на вахту к Джимми.

– Все в порядке? – спросил он, оглядев меня с ног до головы. – Где ты промок?

– В заводском душе, – соврал я. – Трубу во время тряски прорвало.

Он понимающе закивал.

– Я чуть в штаны не наложил, когда завод тряхануло. Ты знаешь, что случилось?

– Говорят, землетрясение.

– На каком этаже прорвало? Я отправлю туда сантехника.

– Не надо, уже отправили. Там был комендант.

Джимми побледнел.

– Он тебя видел?

Я прикусил губу, решая, стоит ли его предупредить о предстоящих разборках. Когда тот вахтер расскажет об инциденте коменданту, он обязательно начнет выяснять, как я вообще проник на завод. И тогда придут к Джиму, потому что именно под его ответственностью охрана нижнего входа со второго раздела. Но если скажу ему сейчас, он будет психовать весь день, в ожидании расправы. Да и мне от него попадет. Мы вроде как подружились, и моя форма не станет преградой для его словесных излияний. А мне и так сегодня здорово досталось. Да он и сам виноват! Никто не заставлял его нарушать правила.

– Не волнуйся, ты меня знаешь, – раздавил я совесть ко всем чертям, и вышел с завода на улицу.

Легкий ветерок заставил поежиться. Последние дни погода на острове радовала, но не настолько, чтобы купаться. Я с ног до головы промок и несколько раз громко чихнул. Этого еще не хватало! Морская соль пристала к ткани куртки, застряла в швах и весело поблескивала, словно вырытые на кладбище брюлики. Волосы слиплись в сосульки. В таком виде не соврешь. У Саймона чуйка – будь здоров! В два счета поймет, что я накосячил. Потому я решил сначала привести себя в порядок, а потом уже идти на занятия.

Туалет в академии расположился на первом этаже под лестницей, и очередь в него не тянулась до соседнего раздела только потому, что я пришел сюда в середине урока. Сказать, что там пованивало – все равно, что ничего не сказать. Как только я открыл дверь, благоухание человеческих фекалий ударило в нос. Тесная комнатушка совсем не проветривалась, и голова пошла кругом.

Сняв со стены академическую газовку, скрепленную цепочкой, я поджег две подвесные лампы возле зеркала над раковиной и заперся на засов. На двери висело объявление: «Экономьте газ! Уходя, гасите лампы. Помните, плата за обслуживание изымается из ваших стипендий». А когда мы закончим учиться, из наших зарплат будет изыматься плата за обслуживание завода. Интересно, на овощных и фруктовых островах вычитают плату за землю, на которой пашут рабочие?

Я скинул с плеча тяжелую сумку и вытряхнул содержимое. Рисовальные листы, пруты и баночки с чернильными красками с грохотом вывалились на грязный пол. Консервная банка покатилась в угол. Последним выпал документ, удостоверяющий личность – единственный бумажный предмет на всем острове. Он сильно вымок и измялся. Черт! Совсем про него забыл. Надо было Саймону отдать, так надежнее.

Аккуратно расправив листок, я повесил его сушиться на раковину. Один уголок надорвался, а буквы слегка расплылись от воды, но еще оставались читабельными. И кто только придумал делать такую важную вещь из бумаги? Да еще и выпустил запрещающий восстановление закон. Типа, жестяную карточку проще подделать, а вот бумагу на острове днем с огнем не сыщешь, потому и восстанавливать утерянный документ никто не станет – слишком дорого. Потеряй его или испорть и станешь никем. Навсегда. А у нас он и так всего один на двоих. Я представил, что брат со мной за это сделает, и меня бросило в дрожь.

Сняв куртку, я выжал из нее воду над унитазом, несколько раз встряхнул, расправляя складки, и проделал тот же фокус с сумкой. Затем подобрал рисовальные листы и сложил их стопкой. Что-то острое впилось в палец. Я отдернул руку и с удивлением уставился на льющуюся кровь. О рисовальные пруты я кололся сотни раз, но они не настолько острые, чтобы оставить такую рану. Дыр в сумке я не заметил, а если бы разбилась банка с червячной краской, ее прожгло бы насквозь.

Я отодвинул листы в сторону и сдавленно икнул. Взгляд скользнул по резной рукояти кортика и устремился дальше на стену, исписанную порядковыми номерами учеников академии. Среди десятков чисел, нацарапанных на обитой железом стене, я увидел свое – Сто Сорок Два. Это был не мой подчерк. Так ровно и аккуратно в нашей семье писал только Саймон.

Сердце пропустило удар. Я снова опустил взгляд и не поверил своим глазам. Среди тусклых академических принадлежностей лежал, сверкая серебряным лезвием, именной кинжал Пандоры-Норны. О, Боги, что я наделал! Дыхание перехватило, я зацепился рукой за раковину, вскочил на ноги и наскоро ополоснул лицо и шею холодной водой. Руки дрожали.

За воровство на острове Консервации положено отправлять на Исправительный остров – место, откуда никто не возвращается, а потому и не стремился туда попасть. И это если банку консервов украдешь или инструмент с завода. Но особая награда, дарованная Богами, стоила в разы дороже моей жизни. Такое просто невозможно исправить. Меня казнят без суда и следствия прямо на центральной площади моего раздела на глазах у Саймона, дедули Тедди, моего лучшего друга Жана и Сесиль.

Улику надо спрятать.

Я схватил капитанский кортик, бросил в бачок унитаза, наскоро свалил остальные вещи в сумку и перевел дыхание. Кинжал больше не у меня. Кто угодно мог его туда положить. В академии учится человек сто, не меньше. И только я один сегодня утром был на пристани первого раздела. И только мое имя стоит в журнале у вахтера.

Голова снова закружилась, и мне ужасно захотелось позвать кого-нибудь на помощь. Я подумал о брате. Взгляд упал на испорченный документ, и очередная волна негативных мыслей наполнила голову. Он у нас один на двоих. По законам острова мы – один человек. Все, что сделал я, сделал и он тоже. А значит, наказание нам придется отбывать вместе. Даже если это будет казнь.

Еще сегодня утром у нас был план. Мы в очередной раз подали прошение в Управление на выдачу дополнительных документов для Саймона и готовились получить ответ. И я был уверен, на этот раз все точно получится. Дедуля Тедди говорит: упорство вознаграждается. Да и не может же нам до бесконечности не везти! Гарантий, что все выгорит, не было, но был шанс. А теперь я все испортил. И он никогда меня за это не простит. Впрочем, понятие «никогда» в нашем случае будет коротким.

Или шанс еще есть? Не у меня, конечно, но у Саймона. Если наше заявление рассмотрели и вынесли по нему положительный ответ, брату не придется за меня отдуваться. До двух еще осталось время. Мои часы сломались, но с начала моих злоключений не могло пройти больше трех часов, я в этом уверен. Если поспешу, все обязательно получится.

Я твердо решил, что немедленно заберу брата из класса, и мы вместе отправимся в Управление. Никакие отговорки не помогут ему досидеть урок до конца. Перекинув сумку через плечо, я осторожно отлепил от раковины мокрые документы, и тут мой взгляд упал на консервную банку. Она лежала в углу и тускло поблескивала в лучах газовой лампы. Выжженное червячными красками название пестрело на металлической поверхности красным цветом:

«Персик в сахарном сиропе»

Комната обернулась кругом. Образ несчастного грузчика встал перед глазами, и сердце рухнуло в пятки.

Я убийца, убийца, убийца!

Взбежав по лестнице на третий этаж, я пулей пронесся по коридору и тихонько прошмыгнул в кабинет мироведения. Учитель поднял на меня недовольный взгляд, но лекцию не прервал. Устроившись на последней парте рядом с братом, я прочитал тему урока: «Объединение королевств Пандоры и Норны. Политическая структура и демография».

Саймон смерил меня таким же по-учительски недовольным взглядом, нахмурился, пощупал рукав моей куртки и прошептал:

– Ты что, мокрый?

Меня бросило в пот. Я засунул нос в сумку, делая вид, что достаю конспекты.

– Уже почти сухой.

Он недовольно поджал губы и прищурился, словно сканировал меня глазами на предмет косяков и пакостей. О, я скрывал от него огромный «сюрприз»! По спине пробежал мерзкий холодок.

– Где ты был?

– Так, шатался.

Я небрежно махнул рукой, но Саймона мой ответ ничуть не успокоил.

– И ничего не сказал? Пропал на все утро. Я уж думал, тебя камнями раздавило или еще что. Видел, как трясло?

Рухнувшие колонны провизии мгновенно встали перед глазами. Сердце екнуло.

– Угу. Учитель не говорил, из-за чего?

– Нет, – шепнул он, обеспокоено хмурясь. – Что-то еще случилось?

Я поспешно замотал головой, но Саймона не обмануть. Уж не знаю, как он это делал, но любая ложь мгновенно всплывала, стоило ему только взглянуть на меня. Жан говорит: я не умею врать. Но его-то мне удалось как-то провести, а Сайма ни разу!

– Виктор, – с нажимом прошептал он. – Ты что-то натворил?

Сердце забилось еще быстрее. Я медленно выдохнул, призывая на помощь всю свою храбрость. Саймон должен знать, чтобы в случае чего быть готовым к неприятностям. Но храбрость не пришла, и я снова замотал головой.

Он насупился и резко схватил меня за живот в том месте, куда цапнул жировик. Свежая ранка отозвалась болью. Я ойкнул и оттолкнул его.

– Больно же!

– Сто Сорок Второй! – тут же осадил меня учитель, оторвав взгляд от конспектных карточек. – Вам скучно на моем уроке?

Он тряхнул головой, откидывая со лба кудри, и пара девчонок на передних партах, словно загипнотизированные, повторили за ним. Одной из них была Сесси. Копна белоснежных волос колыхнулась, притянув взгляд.

Учитель раздраженно щелкнул пальцами и помахал мне рукой. Тони на третьей парте прыснул со смеху.

– Нет, сэр, – поспешил ответить я.

Скучать не приходилось. Я с опаской покосился на брата. Он грозно хмурился, обводя рисовальным прутом уже написанные буквы. Еще чуть-чуть и червячная краска прожжет лист насквозь.

– Я знаю, что эту тему мы уже проходили, – сказал учитель. – И вы один из лучших учеников на моем предмете. Но скоро экзамен, и для некоторых повторить пройденный материал будет не лишним.

– Простите, сэр, я не хотел вас отвлекать, просто…

Он остановил меня изящным взмахом руки.

Джозеппе Консервация Сто Три – самый молодой учитель нашего потока. И выглядит он странно, будто кто-то взял и увеличил сразу все черты его лица, а само лицо вытянул сверху вниз – настолько узким и длинным оно было. Круглые глаза грустно опускались к ушам, а брови разлетались в стороны. Довершалась картина губами-подушками и острым подбородком. Но самое странное то, что почти все девчонки в нашем классе считали его симпатичным.

Иногда я сидел за партой и гадал, сколько ему лет. Кто-то говорил, что на момент нашего выпуска ему исполнится девятнадцать. Но это точно слухи. Обычно в учителя раньше двадцати не принимали, а он вел у нас уроки уже четвертый год. Но одно я знал точно – он приезжий. Попал на остров по перераспределению шесть лет назад. Откуда – тоже секрет.

– Поднимите руки те, для кого сегодняшний урок не был бесполезной тратой времени. – Попросил учитель. – Те, кто не уверен в своих силах, и хочет еще раз повторить пройденный материал перед экзаменом. Есть такие?

Он задрал руку, и почти весь класс повторил за ним. И не удивительно. Если провалишь экзамен, отправят в шестой раздел. А это как последний круг ада в религиях народов прошлого, только на земле.

Неподвижными остались только мой старый добрый друг Жан, который вообще ничего не боится, потому что у его отца есть связи в первом разделе, братишка Саймон, потому что я столько раз испытывал его нервы на прочность, что они атрофировались, а еще он отлично учится, и Сесиль. Она сидела на второй парте передо мной и, скучая, смотрела в окно. Видно, зазевалась.

– Те, кто не поднял руки, встаньте.

Я, Жан и Саймон поднялись с мест, а Сесси так и сидела, накручивая на палец прядь белокурых волос.

– Сто Первая, – позвал ее учитель, привычно пощелкал пальцами и помахал рукой.

Соседка по парте, Кэт, толкнула ее локтем в бок. Сесси вздрогнула и уставилась на нее.

– Чего?

– Вы хорошо знаете мой предмет? – спросил учитель.

Она повернулась к нему и коротко пожала плечами.

– Да, нормально.

Он снова щелкнул пальцами и дважды махнул рукой снизу вверх.

– Встаньте.

Она поднялась на ноги и обвела взглядом класс. На секунду задержала его на Жане, Саймоне и на мне. Когда наши взгляды встретились, грудную клетку обдало жаром. Я попытался улыбнуться, но губы парализовало, и они скривились совсем не в ту сторону. Я почувствовал, что краснею, и поспешно отвернулся.

– И так, Сто Первая, скажите мне, сколько длилась Древняя Война, и когда она закончилась.

– Двадцать семь лет. Ее конец ознаменовал начало новой эры. Так что закончилась она первого января первого года эры Пандоры-Норны, когда воюющие народы подписали мирный договор, – без запинки ответила она, будто считала с конспектов.

Я даже удивился, обычно она не проявляла инициативы на уроках, сидела и смотрела в окно то ли на кладбище, то ли на старую вышку.

– Хорошо. Когда и как произошло объединение сторон, Сто Сорок Второй? – Он указал пальцем на меня.

– Девятнадцатого июля первого года, когда дочь Пандоры-Один вышла замуж за сына Норны-Один. А двадцать третьего числа был утвержден первый состав правящего совета. И тогда новое государство было официально оформлено в документах.

Вопрос был не сложным. Каждый год с девятнадцатого по двадцать третье июля в честь праздника рабочий день сокращали на час у всех, кроме пятого и шестого разделов. Но им и знать было не положено, что в мире существуют праздники.

– Какой остров стал первым домом для жителей Объединенного Королевства Пандоры и Норны? – Учитель указал пальцем на Жана. – Сто Семьдесят Шестой.

– Первые жители ОКПиН остались в море на кораблях. Большая Земля была полностью уничтожена, и по миру прокатилась волна природных катаклизмов. Они уплыли в открытый океан, чтобы выжить, – так же уверенно ответил он.

– И когда был найден первый остров?

– В тридцать третьем году. Он обладал благоприятным климатом для выращивания овощных культур и не был населен опасными хищниками. Сейчас этот остров так и называется – Овощной.

– Неплохо. Если остальные темы вам известны так же хорошо, экзамен вы сдадите.

– Спрашивайте, сэр, – предложил я.

Учитель кивнул, и тест продолжился.

– Какой была численность населения в тридцать третьем году?

– Около семидесяти тысяч человек.

– А в первом?

– Больше ста шестидесяти.

– Сто Первая, – он щелкнул пальцами и указал на Сесси, – какие виды островов на данный момент входят в состав ОКПиН?

– Промышленные, стратегические и управленческие, – бодро ответила она.

Похоже, эта игра ей понравилась. Я тоже начал входить во вкус, да и на лице учителя появилось выражение легкого веселья.

– Кто-нибудь еще хочет поучаствовать? – спросил он. – Вставайте. У меня на всех вопросов хватит.

Саймон наклонился к соседнему ряду и шепнул что-то Рузанне. Она вспыхнула, как свечка, крепче затянула ленту, удерживающую кудри в высоком хвосте, и поднялась с места.

– Отлично, – воодушевился учитель. – К какому виду относится наш остров, Сто Восемьдесят Четвертая?

Он указал на Рузанну рукой.

– Промышленное пищевое производство, – пискнула она, еще больше покраснев.

– А население острова?

– Больше двух тысяч человек?

– Точнее.

Она пожала плечами, плюхнулась на место и закрыла раскрасневшееся лицо рукой.

– Две тысячи сто тридцать шесть человек по результатам последней переписи, – ответил за нее Саймон.

– Очень хорошо. Сто Семдесят Шестой, какие острова наиболее подвержены природным катаклизмам?

– Южная группа островов, – ответил Жан, – в особенности Фруктовый, Ягодный и Алмазный острова.

– А наименее? Сто Первая?

Сесси пожала плечами.

– Север: наш остров, Механический, цепь Металлургических и Плавильный остров.

– Точно, – учитель, щелкнув, указал на Сесси пальцем и утвердительно покачал головой, а после устремил задумчивый взгляд туда, куда несколько минут назад смотрела его ученица. На смотровую вышку – самое высокое строение на острове после завода и маяка. Она располагалась на краю второго раздела возле кладбища и была такой огромной, что из западных окон академии ее могла увидеть даже наша полуслепая учительница термообработки.

– Именно так, – прошептал он, присев на край своего стола.

Только дурак бы не понял, что он заговорил об этом не случайно. Время пришло, я решительно поддался вперед.

– Тогда почему началось землетрясение?

Он не отреагировал, перевел взгляд на огромную карту, закрывшую собой половину стены, и задумчиво потер подбородок. Еще на первом курсе он рассказал нам, что карта неполная. На ней было изображено всего одно море, но мир не мог быть таким маленьким. Где-то дальше были еще острова, а может, даже Большая Земля. Эта информация не входила в программу курса. Я спросил, откуда ему это известно, он ведь тоже второразделец. И он ответил, что догадался, а потом спросил, почему не догадался я.

– Сэр? – позвал его Саймон.

– Вы свободны. Сто Первая, Сто Сорок Второй и Сто Семьдесят Шестой. Можете не посещать мои занятия до экзамена. Дальше у нас будет только повторение.

– Серьезно? – Сесси удивленно вскинула брови.

– Да, – кивнул учитель. – Абсолютно. Экзамен вы сдадите, он не будет сложным. Мироведение необязательный предмет. Но если решите все же освежить память, я жду вас завтра на занятиях.

– Сэр, – снова позвал я его. – Вы знаете, почему на нашем северном острове началось землетрясение?

Учитель перевел на меня погрустневший взгляд и коротко пожал плечами, а затем отрицательно покачал головой.

В тот же миг остров снова содрогнулся. Рисовальные листы задребезжали на партах, газовые лампы опасно закачались над нашими головами. Зазвучала сирена, и голос секретаря опять приказал всем оставаться на своих местах. Академия ходила ходуном. Хлипкий крючок не выдержал, и карта мира с грохотом свалилась со стены. Учитель вздрогнул и отскочил в сторону.

А потом из динамиков говорителей зазвучала музыка. Ее громовые раскаты прокатились по дрожащим коридорам академии. Все мои одноклассники до смерти перепугались и вцепились в парты. Многие слышали музыку впервые, а вкупе с землетрясением она произвела особое впечатление.

Мы с Саймоном уже были знакомы с этим причудливым искусством. Однажды дедуля Тедди невесть откуда притащил пимак и сыграл так, что у меня мурашки по коже побежали. Сейчас я и сам время от времени поигрывал. Но его звучание даже отдаленно не напоминало то, что мы слышали сейчас.

Вскоре тряска прекратилась, но музыка продолжала греметь, звенеть и извиваться причудливыми трелями. Парты подрагивали от звуковых вибраций. Некоторые ребята закрыли уши руками. Пластинка играла минут пять, не меньше. Учитель прислонился к столу, закрыл глаза и водил пальцем в воздухе в такт музыке. Ученики гипнотизировали взглядами подвешенный к потолку говоритель, изрыгающий эти безумные, бьющие по мозгам звуки. А потом все затихло. Тишина навалилась настолько полная и тяжелая, что я услышал слабый шепот ветра за окном.

– Потрясающая композиция, – выдохнул учитель, достал из кармана часы и несколько секунд задумчиво смотрел на циферблат, потом поднял взгляд и, не выказав ни малейшей эмоции, сказал:

– Продолжим урок. Сто Первая, Сто Сорок Второй и Сто Семьдесят Шестой могут идти, остальным слушать. Как вам уже должно быть известно, в первом году после объединения к власти пришел совет, состоявший из двадцати мужчин королевских семей Норны и Пандоры. Возглавили этот совет Говард Норна Один и Кристоф Пандора Один. Позднее их стали называть Богами этого мира. Ходят слухи, что они правят нами до сих пор…

Пропустив Жана и Саймона вперед, я задержался в дверях, чтобы дождаться Сесиль. Она не торопилась, склонилась над сумкой и старательно запихивала в нее рисовальные принадлежности, попутно перешептываясь с Кэт. Ее светлые локоны подпрыгнули, когда она закидывала сумку на плечо, и вместе с ними подпрыгнуло мое сердце. На фоне выжженных добела волос, ее глаза казались такими черными, что зрачка не разглядеть. И каждый раз, глядя в них, я боялся провалиться.

Тяжелые консервы еще оттягивали сумку, и я жаждал подарить их ей как можно скорее. Скоро за нами придут стратеги, и если я не сделаю этого сейчас, никогда не сделаю.

Легкой походкой Сесси пронеслась мимо, и я едва успел остановить ее, тронув за плечо.

– Можно тебя на пару слов?

Сердце вспыхнуло от волнения и в животе что-то неприятно заворочалось. Сесси обернулась и с любопытством приподняла брови.

– Чего тебе, Сто Сорок Второй? – ее голос прозвучал так холодно и резко, что я сразу растерял все заготовленные слова.

– Ну, это…

В горле пересохло.

– Виктор, идем, – позвал брат.

Я поднял палец вверх, прося подождать еще секунду.

– Просто…

– Ну? – подогнала меня Сесси.

– Виктор, – рыкнул Саймон и нетерпеливо притопнул ногой. – Потом болтологию разводить будешь. Иди сюда.

– Разговор есть, – поддержал его Жан.

Я перевел взгляд с Сесиль на него и обратно. Что же я собирался сказать? Уши заложило, я облизал пересохшие губы, и неловким движением поправил сумку, но открыть ее не решился. Сесси помрачнела, словно туча, и я с ужасом осознал, что надоел ей. Порхающие в животе мошки превратились в голодных жировиков, желудок свело, и я снова ничего не смог сказать.

– Ты будешь говорить или нет?

– Нет, – резко бросил я и быстро зашагал по коридору в сторону лестницы.

Саймон округлил глаза и развел руки в стороны.

– Ну и куда ты?

– Просто идем!

Завернув за угол, я остановился и резко развернулся. Саймон едва на меня не налетел.

– Ты чего? – ошарашено спросил Жан, в свою очередь едва не сбив с ног Саймона.

Я не ответил, уставился в глаза брата, надеясь, что он сам обо всем догадается. Он напрягся, считывая с моих зрачков все события сегодняшнего утра.

– Все так плохо? – на его лице появилось выражение глубокого сочувствия, потом он прижал руку ко рту, кинулся назад и выглянул из-за угла. – Она уже ушла. Прости.

– Что? Ты только это понял?

– А ты не из-за нее так расстроился? – удивился Саймон и снова помрачнел лицом. – Что ты натворил?

Я опустил голову и стал ногой оттирать черточку, оставленную чьими-то ботинками на железном полу. Я понимал, что надо просто взять и все рассказать. Чем дольше я тяну время, тем меньше его останется на поиски выхода. Но рот не желал открываться. Губы словно слиплись, а в горле застрял липкий противный ком.

Жан с любопытством вздернул брови, наблюдая за резкой сменой моих интересов.

– Виктор, что ты…

И тут прозвенел звонок. Двери кабинетов распахнулись, коридор наполнился учениками, и я облегченно вздохнул.

– Следующий урок ККБ. Учитель строгий, нельзя опаздывать, – говорил я и сам не верил. Я должен отвести брата в Управление и забрать ответ, а не тянуть время, упуская последний шанс на его спасение. Но мысль о том, что он меня возненавидит, вот прям сейчас, как только обо всем узнает, потащила меня вниз ко второму этажу, где скрывался кабинет конструирования консервных банок.

– Эй, – крикнул Саймон. – С какого… когда это тебя начали волновать опоздания?

Он догнал меня и схватил за плечо.

– Не сбежишь! Что случилось?

– Ничего. Просто остров ни с того ни с сего начало трястись каждые два часа. Климат, наверное, меняется. Идем.

Я спустился еще на несколько ступенек и отправился ниже, так и не завернув на второй этаж. Саймон не отставал. Жан тоже догнал нас.

– Каждые три часа, – поправил он. – Ты что-то знаешь об этом?

– Нет, а ты?

Жан помотал головой.

– Три часа? Ты что, засек? – удивился Саймон.

– На часы посмотрел. Первый раз трясти начало в девять, теперь в полдень. Если в следующий раз тряханет в три, я в жизни не поверю, что это совпадение.

Мы с братом переглянулись, остановившись в конце очереди в туалет.

– А ты где был в это время? – спросил он.

Я неопределенно пожал плечами.

– Да так…

– Что «да так»?

– Чего бесишься? Ты же не думаешь, что это из-за меня?

– Остров растрясло? – усмехнулся Жан. – Ты не настолько крут. Не льсти себе.

– Но я бы не удивился, – фыркнул брат.

Жан согласно закивал, и я обиженно скрестил руки на груди. Очередь в туалет почти не двигалась. Кто-то забарабанил рукой по двери.

– Вы там уснули что ли?

Дверь раскрылась, и оттуда выскочила пара хихикающих девчонок из четвертого раздела.

– И все-таки, где ты был утром? – спросил Саймон.

Внутри все перевернулось. Я окинул взглядом толпу.

– Давайте не сейчас. Не хочу, чтобы кто-то услышал.

Ученики академии, разряженные в три цвета второго, третьего и четвертого разделов, сновали по лестнице туда-сюда, многие сбились в кучки возле стен и перешептывались, наверняка обсуждая землетрясение. Так что мы втроем вовсе не выглядели бы подозрительно, если бы тоже развели тут дискуссию. Однако то, что собирался рассказать я, в корне отличалось от любых возможных предположений и могло вызвать самые неожиданные последствия.

Жан задумчиво огляделся.

– Что-то серьезное, да?

– С чего ты взял?

– А ты приглядись, – он описал пальцем круг.

Я повертел головой по сторонам.

– Что не так?

– И, правда, – удивился Саймон. – Нет ни одного первораздельца. Куда они подевались?

– Они на причале ждут корабля, – тихо прошептал я, и Жан и Саймон одновременно вздернули брови, словно близнецы.

Мне вспомнился один момент из далекого прошлого. Когда мы были маленькими, я решил подшутить над братом и сказал ему, что Жан дружит со мной больше, чем с ним. А потом неделями приглядывался к ним обоим, чтобы убедится, что Жан не дружит с Саймоном больше, чем со мной. Дурацкая была идея, и я был дураком. Но все равно, глядя на них, невольно обиделся. Чего это они как близнецы? Саймон мой брат, а не его!

Прозвенел звонок. Ученики разбрелись по кабинетам, а мы заперлись в туалете, зажгли газовые лампы и уселись на грязный пол в кружок, словно собрались проводить некий языческий ритуал. Руки дрожали от страха. Уж лучше бы и впрямь какого-нибудь демона вызвали! Признать свои ошибки – это как вырезать внутренний орган и подарить человеку, перед которым провинился. Я, конечно, был не прав, вовремя не подумал и оступился, но такого не заслужил. Саймон насквозь пронизывал меня взглядом, выискивая брешь, через которую можно вытянуть все мои секреты. Меня бил озноб, и я никак не мог понять, от простуды или от нервов.

– Ну, быстрее уже, – не выдержал я.

– Чего? – он удивленно вскинул брови.

– Давай, ты хочешь отчитать меня, я знаю. Дерзай.

– Для начала, – сказал Жан, – хотелось бы знать за что.

Я коротко кивнул, дотянулся до бочка и вытащил капитанский кортик. Осторожно, словно хрусталь, положил на пол. Саймон сдавленно икнул, побледнел, как комбинезон первораздельца, и схватился за сердце.

– Это не то, что я думаю… не то… это подделка? Ты поменял ее на наши консервы?

Жан уронил челюсть на пол.

– Это то, – кивнул я, голос дрогнул, – извини.

Саймон нервно потер шею и еще раз взглянул на кинжал.

– Извини? Ты сказал, извини? Извини?

Он повысил голос, резко вдохнул, поперхнулся и тяжело закашлялся.

– Где ты его взял? – спросил Жан.

– Там, куда мне ни в коем случае нельзя было залезать.

Он похлопал Саймона по спине, не сводя ошарашенного взгляда с кинжала.

– Тебя кто-нибудь видел?

– Да.

– Кто?

– Весь первый раздел и вахтер. Он записал номер.

– Твою мать… – выдохнул Саймон и, схватившись за голову, отвернулся к стене.

– Ты понимаешь, что это за вещь? – спросил Жан. – Знаешь, что тебе за это будет?

– Да.

– Зачем ты ее взял? Как ты вообще добрался до нее?

– Это вышло случайно, я только хотел…

– Нельзя украсть высшую королевскую награду случайно! – вспылил Жан, но тут же взял себя в руки и понизил голос. – Виктор, такие вещи не валяются на тротуаре. Чтобы ее украсть, ты должен был, как минимум, залезть на корабль к стратегу, которому он принадлежит.

– Да, – кивнул я.

– И зачем?

Я пожал плечами. Хороший вопрос «зачем?». Чтобы не утонуть, чтобы посмотреть на пушку, чтобы было, что внукам потом рассказать. Зачем еще люди глупости делают?

– Не знаю, что на меня нашло. Клянусь, я не собирался его красть. Просто меня застали врасплох, и я сунул его в сумку.

Жан тяжело вздохнул и досадно покачал головой.

– Надо бы вам свалить отсюда поскорее. В три часа у коменданта будет перерыв, и он наверняка отправит кого-нибудь на обход. Журнал вахтера проверят, и тогда за вами придут дежурные.

– На заводе нет коменданта. Ни одного.

– То есть?

– Как и в академии, ни одного первораздельца. Все три сотни человек островного Управления от стариков до детей были утром у причала первого раздела.

– Уверен?

– Да. Стратег на пристани сказал, что в два часа за ними прибудет другой корабль. То есть у нас чуть больше полутора часов. Потом к острову снова причалят стратеги, и наверняка они уже будут знать о пропаже.

Жан поднял кинжал с пола и с восхищением выдохнул:

– Поразительно, я его раньше только на картинках видел. Ручная работа, серебро высшей пробы и гравировка. Таких в нашем мире всего три и один из них до сих пор ждет своего хозяина. – Он поднял на меня взгляд. – Второй или Восьмой?

– Восьмой.

– Что боевой корабль с элитой на борту делал на нашем острове?

– Я не знаю, они приехали за… – я пожал плечами, – чертовыми консервными банками. Вывезли все подчистую. Ни одной на складе не оставили.

– Но в среду зарплата и стипендия, завод не успеет за два дня произвести такое количество консервов. Чертовщина какая-то!

Саймон все еще сидел к нам спиной, опершись лбом о стену, и делал вид, что не слушает.

– Сайм, – я хлопнул его по плечу, – не паникуй, мы же еще не знаем, что будет дальше, да?

Он фыркнул.

– Не смей даже говорить такое. Вообще не смей со мной говорить!

– Да хватит тебе, – сказал Жан. – Он прав, не паникуй раньше времени. Придумаем что-нибудь. Сначала надо разобраться, что тут вообще происходит. Ты меня хоть убей, но природные катаклизмы не проходят по расписанию, так?

Я согласно закивал.

– Восьмой корабль ушел, а за первораздельцами придет другой. Даже если они передадут сообщение о пропаже через радиосвязь, им потребуется время, чтобы посадить на борт пассажиров и вычислить вас, так?

– Они могут отправить за нами кого-нибудь из экипажа, пока идет посадка. – Саймон взглянул на кинжал, махнул рукой и сразу отвернулся, словно блеск металла обжег ему глаза. – Это огромная ценность, черт! Преступление века. Никто даже разбираться не станет, взденут и все.

Я обречено уронил голову на руки.

– Значит, – сказал Жан, – на занятия вам идти нельзя.

– И домой тоже, – согласился я.

– Тогда куда нам идти? – потухшим замогильным голосом спросил Саймон. – Остров совсем крошечный, а у стратегов есть служивые. Они нас по запаху в два счета найдут, где бы мы ни спрятались.

Жан откинул голову назад, стукнув затылком о стену.

– Он прав. Вы здорово вляпались. Но есть еще один вопрос: куда собрались первораздельцы?

– Это меня сейчас меньше всего волнует!

– И зря. Межостровное перераспределение только через четыре месяца, да и никто не станет менять местами целый раздел. Что-то тут не так.

– Да, и когда ты выяснишь, что именно, нас уже не будет в живых, так что какая мне разница? – Саймон вдарил кулаком по стене и громко выругался.

Чувство вины кольнуло в самое сердце, и я виновато опустил взгляд.

– Но какой-то же выход есть. Не может не быть.

– Нет его! – резко развернувшись, крикнул он и ткнул пальцем мне в грудь. – Ты.. ты… у меня даже слов нет! Зачем ты вообще туда полез? Чего тебе не хватало?

– Прости, я не подумал…

– Засунь свое «прости», заешь куда?

– Догадываюсь. Только этим ничего не изменишь. Но есть один вариант, и если все получится…

– Заткнись, я знаю, чем заканчиваются все твои планы. Еще ни разу, слышишь? Ни разу ты не сделал что-нибудь нормально. Все твои идеи обязательно заканчиваются неприятностями!

– На этот раз все будет по-другому. Это хороший план!

– Нет!

– Послушай, если мы сейчас…

– Я сказал, нет!

– Ладно, – всплеснул я руками. – Тогда сам думай, что делать.

– Я знаю, что делать, – закивал головой Саймон. – Сейчас мы все вместе идем на урок, как и положено примерным ученикам. А когда за нами придут, мы вернем украденный кинжал и очень вежливо извинимся.

– Нас казнят, Саймон, не дури! Обоих разом.

– Потому что думать надо было заранее, – он наклонился и больно ткнул мне пальцем в висок. – Но это не в твоем стиле, да?

Я решил не отвечать. Что ни скажу, только хуже сделаю.

– Мы подадим прошение на рассмотрение нашего дела в суде, как и положено законопослушным подданным ОКПиН, нас отвезут на Исправительный остров…

– Ох, не факт, – протянул Жан.

– Заткнись, – раздраженно прошипел Саймон. – Нас предадут суду, где ты, – он снова ткнул в меня пальцем, – будешь плакать и клясться, что исправишься и никогда даже не подумаешь нарушить правила. Понял? А потом ты будешь паинькой. Ты станешь самым послушным и старательным работником на земле. Тогда нас отправят на какой-нибудь другой остров, а может, вернут…

– Ага, – скептически фыркнул Жан, – в шестой раздел Металлургического острова взрывателем. Туда, где продолжительность жизни едва дотягивает до двадцати пяти, потому что от вредности производства рабочие уже в тринадцать лет начинают по кусочку отхаркивать свои внутренности. Это если повезет не подорваться на собственном динамите.

– Ради богов Пандоры, Жан, заткнись.

Жан, сдаваясь, поднял руки. На мгновение в туалете повисло тяжелое молчание, затем Саймон встал, отряхнул комбинезон и вышел.

– Сайм, – позвал я его, но он захлопнул дверь, даже не обернувшись.

– Оставь его, – посоветовал Жан. – Он нас сейчас не послушает. У него, похоже, шок. Но думаю, тебе не стоит так переживать за него. О себе лучше подумай.

– Почему это?

Жан задрал рукав форменной рубашки на правой руке и показал мне свою метку.

– Что тут написано?

– Консервация Сто Семьдесят Шесть. К чему это?

– К тому, что документы у вас одни. Типовые, как и у меня. Их выдали вам при рождении. Там написана дата рождения, имя, остров, – он указал на слово «Консервация» выбитое на руке. – И номер семьи, в которой вы родились. – Он указал на цифру «176». – Так?

Я кивнул.

– У тебя эта метка есть? – спросил он.

Я снова кивнул и тоже задрал рукав.

– А у Саймона?

Голова соображала чертовски туго, но я, как следует, напрягся и вспомнил день, когда мы пришли в Академию на поступление. Метки ставили по документам перед зачислением на первый курс специально заготовленными шаблонами.

Мы выстояли очередь и протянули учетнику документы. Он разглядывал их несколько секунд, потом схватил меня за правую руку и впечатал в нее шаблон. Тысяча игл, напичканных бескислотными червячными красками, впились в кожу. Это было ужасно больно, я едва не разревелся. А когда Саймон протянул свою руку, учетник сказал:

– Одни документы, одна метка.

Не знаю, почему он выбрал именно меня. Скорее всего, это вышло случайно.

Я отрицательно покачал головой.

– По документам у четы Сто Сорок Два только один сын, так? – уточнил Жан. – И у него есть метка. Саймону ничего не грозит. Официально его не существует, а значит, и правила он нарушить не может.

– Да, но… если у него нет ни документов, ни метки, он не является подданным ОКПиН и не имеет права находиться на их острове. Он чужеземец и подлежит ликвидации. Стратеги не в курсе нашей ситуации да и вряд ли захотят разбираться. О, Боги Пандоры, что же я наделал?

Осознание шарахнуло по голове трехтонной железной плитой. В ушах зазвенело. План Саймона не сработает. Он не имеет права ни на суд, ни на Исправительный остров. Его просто уничтожат.

– Я не подумал об этом, – Жан побледнел и тут же вскочил на ноги. – Надо срочно забрать его оттуда.

Я тоже поднялся. Меня всего трясло. Стратеги причалят через полтора часа, а извозникам хватит и десяти минут, чтобы довезти их до завода.

Мы со всех ног кинулись на второй этаж. Туда, где проходил урок конструирования консервных банок. Еще один общеобразовательный предмет, который никак не касался нашей будущей профессии. Весь наш выпуск по окончании обучения встанет к конвейеру и будет раскладывать по банкам уже готовую еду. А дальше самых ушлых будет ждать карьерный рост. Одни станут вахтерами в Управлении, другие учителями академии, а третьи бригадирами в разных цехах завода. А на их смену придет следующий выпуск второго раздела. Но нам с Саймоном не придется на все это смотреть и тем более в этом участвовать. Скорее всего, мы не доживем даже до утра.

Я добежал до кабинета ККБ первым. На привычном месте брата не оказалось. Сердце провалилось в желудок. Воображение вмиг нарисовало ужасающую картину казни. Перед глазами появились пульсирующие темные круги. Жан подошел сзади положил руку на мое плечо и указал пальцем на последнюю парту другого ряда. Саймон сидел рядом со Сто Восемьдесят Четвертой и увлеченно черкал что-то на рисовальном листе, то и дело поглядывая на свою соседку. Рузанна покраснела и пялилась в его конспекты с нескрываемым любопытством.

Я вдруг почувствовал желание, как следует, ему врезать. В глазах прояснилось, но меня всего затрясло от ярости. В такой критический момент, когда нам следовало бы держаться вместе, он мало того, что свалил, так еще и сел за другую парту! И все же сквозь нахлынувшие эмоции протиснулся вздох облегчения. Саймон был в классе. Живой.

Я тихо прошел на привычное место и шлепнулся на стул. Жан остался стоять в дверях. Учитель прервал лекцию и вопросительно приподнял черные, поддернутые сединой брови, однако ни раздражения, ни гнева во взгляде не отразилось.

– Можно вас на пару слов? – вежливо попросил Жан.

– Разумеется, – кивнул он, отложив в сторону лекционную памятку, и поднялся со стула, загородив головой настенную газовую лампу, – настолько высоким он был.

Учитель ККБ – еще одна возрастная загадка нашей академии. Ясное дело, молодым его назвать нельзя – все его лицо испещрили морщины, на голове красовались залысины, а на носу темная бородавка, какие бывают только у стариков. Но с такой бодрой, подпрыгивающей походкой ему никак нельзя было дать больше сорока.

Они вместе скрылись за дверью, и весь класс проводил их удивленными взглядами. Даже Саймон оторвался от рисунка. На нашем острове редко случалось, чтобы ученику и учителю было, что обсудить наедине. Даже тот факт, что учитель ККБ вел наш класс, не прояснял ситуацию. Я сглотнул, занервничав. Не слишком ли много внимания привлекал к себе Жан?

– Чего это они? На свидание пошли? – усмехнулся Тони Консервация Сто Двенадцать – один из местных хулиганов, вроде меня, только еще хуже.

Он составил мне приличную конкуренцию по числу назначенных за прошлый год отработок. Но если я получал наказания за действительно серьезные преступления, то Тони вляпывался потому, что не умел держать за зубами язык, такой же длинный и корявый, как его нос.

Он заржал, противно хрюкнув, но никто из учеников не подхватил его веселья. У меня тоже не было настроения кусаться, потому я просто запрятал лицо в руки и дал волю мучившей меня дрожи. Не очень-то простой. Похоже, я все-таки простудился. После мартовского купания в северной части моря это совсем не удивительно.

Жан и учитель отсутствовали подозрительно долго. Класс успел расслабиться. Девчонки зачирикали о своем. Местный весельчак, Сто Восьмой, уселся на парту и завел дискуссию о землетрясении, все, кто сидел поблизости, обернулись к нему. Тонни кидался бумажками в соседку, и вскоре она врезала ему сумкой. Саймон разболтался с Рузанной, совсем позабыв про меня. Время тикало в кармане неправильно, но все равно неумолимо. Я подумал: а вдруг Жан отвлекает учителя, чтобы мы успели смыться? Идея неплохая. Но почему он не предупредил?

Решив не заморачиваться на мелочах, я пододвинул стул к парте брата и нагло вклинился в разговор.

– Саймон, нам надо идти.

Он нахмурился и прикрыл рукой рисовальный лист, над которым трудился последние несколько минут.

– Куда?

– Не важно куда, важно откуда.

– Сейчас?

– Прямо сейчас.

– Не выдумывай, – он снова уткнулся носом в рисовальный лист и легким движением добавил нарисованным Рузаниным кудряшкам блеска. – Мы никуда не пойдем.

– Саймон…

– И мы не будем здесь спорить об этом.

Похоже, шок еще не отпустил. Я схватился за голову, лихорадочно соображая, как объяснить этому упрямцу всю важность ситуации. На пороге кабинета появился учитель.

– Сто Сорок Второй, на выход, – скомандовал он.

Мы с Саймоном переглянулись, и я сделал шаг вперед.

– Оба, – уточнил учитель. – Собирайте вещи и за мной.

Он отвел нас в соседний пустующий класс. Раньше мне не доводилось в нем бывать. Кабинет был разделен на две части стальной решеткой от пола до потолка. По одну ее сторону стояли ящики с инвентарем: стопки рисовальных листов, стаканы с прутьями, пузырьки червячных красок, свертки с мелом и прочая школьная дребедень. А по другую – рядами выстроились парты.

– Занимайте места и доставайте письменные принадлежности. У вас троих будет отдельное задание. Я хочу, чтобы вы написали мне самостоятельную работу на тему «конструирование консервной емкости для морепродуктов». – Он наскоро нацарапал на доске несколько вопросов. – После урока я вернусь и проверю, как вы справились с задачей.

С этими словами, он вышел, позабыв добавить обычное: «Вопросы есть?». Замок в двери щелкнул.

– Он что, запер нас тут? – мы с Саймоном синхронно вздернули брови и уставились на Жана. – Что ты ему сказал?

– Сказал, что вам плохо, и вы заблевали весь толчок, – пожал он плечами. – Похоже, он решил, что разумнее нас изолировать. А то вдруг заразно.

– А в медпункт почему не отвел? – Саймон недоверчиво прищурился.

– Иди и спроси его сам.

– Не могу, он нас запер. Говорю на случай, если ты не заметил этого.

– Спасибо, я заметил.

– Нафига ты вообще ему наврал? Тебе-то мой план чем не угодил?

– А тем, – пояснил Жан, – что у тебя на руке нет метки. Представь что будет, если ты попадешься в руки стратегам.

– И что… – начал Саймон, но сразу прикусил язык. Его лицо побелело, он сдавленно икнул и повернулся ко мне. – Черт, я ведь не подумал…

Я схватил его за плечи, помогая удержать равновесие, а то еще чего доброго в обморок хлопнется, и заговорил как можно увереннее:

– Так, успокойся. Все будет хорошо, слышишь? Мы что-нибудь придумаем. Давай сделаем глубокий вдох и не будем паниковать, о’кей?

– Это ты во всем виноват… ты виноват!

– Да, виноват. Я и исправлю, да? Найду какой-нибудь выход. Ты только дыши.

– Дышу, – кивнул он. – Какая же ты сволочь.

С этим утверждением я тоже не стал спорить, просто протянул руки и обнял его. Но он сразу отстранился и завертел головой. Глубоко через силу вздохнул и вытер рукавом подступившие слезы.

– Надо уходить отсюда. Мне нельзя тут оставаться. Я должен бежать…

Он вскочил с места и ринулся к двери. Жан кинулся ему наперерез.

– Дверь заперта, Саймон. Стой!

– Тогда в окно.

Но тут ему дорогу преградил я.

– С ума сошел? Второй этаж и потолки высоченные. Успокойся, Сайм.

– Не успокаивай меня! Другого выхода все равно нет, ты знаешь.

– Ты разобьешься!

– Но ты же не разбился, когда сиганул с крыши нашего дома два года назад!

– Я упал и сломал себе ногу. Помнишь, как кость торчала, прямо из… – я попытался изобразить это рукой, но получилось только судорожное помахивание. – Как ты собираешься бежать на таких ногах?

– К тому же, – добавил Жан, – на окнах решетки.

Саймон выглянул из-за моего плеча и схватился за голову.

– Черт, что же делать?

– Для начала, – Жан указал рукой на доску, – давайте выполним задание.

Я не поверил своим ушам, и, судя по взгляду, Саймон не поверил тоже. Мы уставились на Жана, как на душевнобольного.

– Это твой план? – хором спросили мы.

– У вас есть лучше?

Я на секунду задумался, выискивая хоть какую-нибудь худо-бедную идейку, и конечно, такую нашел. Залез в сумку, отыскал согнутый перепачканный кровью прут, которым с утра доставал жировика, и победно выставил его вперед. Жан вопросительно поднял брови, а Саймон брезгливо скривился.

– Я не хочу знать, зачем нужна эта штука.

– Я вскрою замок, – объяснил я.

Взгляд Саймона на мгновение просиял, но тут же снова помрачнел, словно туча.

– На мамином буфете натренировался?

– Согласись, полезный навык?

Он укоризненно покачал головой.

– Ну, вскроешь ты его, и что дальше? – спросил Жан. – Куда вы пойдете?

– В Управление, – ответил я и повернулся к брату. – Полчаса назад, когда трясло второй раз, секретарь еще была на месте. Я пойду туда и заберу твои новые документы.

– Серьезно?

– А если их нет? – Жан раздраженно взмахнул руками. – Вы уже тысячу раз ходили подавать это чертово заявление и ни разу не получили положительного ответа. Зачем рисковать? Мы должны остаться здесь. Дверь заперта, если будем вести себя тихо, никто и не подумает, что в классе кто-то есть.

– Хочешь сказать, что когда придут стратеги, учитель нас не сдаст? – я скептически приподнял брови.

Жан раскрыл рот, набрал в легкие воздух, собираясь выдать очередной аргумент, но сказал только:

– Черт с тобой…

Я не поверил своим ушам и недоверчиво прищурился, глядя на старого друга. Обернулся на брата и снова перевел взгляд на Жана.

– Хочешь, чтобы мы остались здесь?

– Нет, – Жан поспешно замотал головой. – Ты прав, это глупо. Но в управление тоже иди глупо. Нет ведь никаких гарантий…

– Но есть шанс, – сказал Саймон.

– Всегда есть шанс, Жан.

Я закивал и хлопнул его по плечу. Жан скрестил руки на груди и помотал головой.

– Ты будешь разочарован. Есть вещи, которых просто невозможно добиться. И чем раньше ты это поймешь, тем дольше проживешь.

– Хочешь сказать, Саймон навсегда останется нелегалом?

Саймон уставился на Жана в напряженном ожидании. Но он так и не ответил, опустил глаза и пожал плечами.

– Вот и не говори, чего не знаешь, – огрызнулся Саймон. – Открывай двери, Виктор. Идем в Управление.

– Ты со мной?

– Да. Каким бы ни был ответ, я должен его услышать.

Приемная мэра располагалась на четвертом этаже в крыле первого раздела. Секретарь занимала место в прихожей за большим железным столом, вечно заваленным документарными табличками. Ее мы посещали уже не впервые, но все так же нервничали. Нет, даже больше. Утренняя нервотрепка здорово меня подкосила, и я весь дрожал и потел, как извозик во время погрузки. Саймон стоял рядом и без конца нашептывал себе что-то под нос. Молился – догадался я.

Жан скрестил руки на груди, поджал губы и демонстративно отвел взгляд в сторону. Обычно с таким выражением лица он репетировал про себя фразу «я же говорил». Волна злости вмиг поднялась внутри. В этот раз не скажет, ни за что. Нас с Саймоном спасет только чудо, и оно ждет нас за дверью. Однако смелости постучать мне не хватило. Я беспомощно взглянул на брата.

– Ну? – подогнал нас Жан.

– Давай, – Саймон ободряюще хлопнул меня по плечу.

Не постучав, я дернул ручку двери. Та со скрипом приоткрылась. Внутри все возликовало: кабинет не заперт, секретарь еще здесь! Но недовольный взгляд Консервации Шестнадцать вмиг осадил меня.

– Стучать не учили? – она деловито поправила очки с белой оправой. На фоне темно-коричневой кожи они казались нарисованными, и их острая треугольная форма ей совсем не шла, делая ее похожей на хищного летучего зверя, обосновавшегося в горах. Только крыльев ей не хватало, ну или хотя бы горба. Но нет, секретарь всегда держалась прямо, будто палку проглотила.

– Извините, – пискнул Саймон, виновато опустив голову.

– Мы пришли забрать ответ на заявление. – Я прошел вперед и нагло уселся на стул напротив ее стола.

Она смерила меня недовольным взглядом, потом внимательно осмотрела Саймона, будто пыталась догадаться кто из нас кто, а затем снова уставилась на меня.

– Ты поранился?

Я удивленно вскинул брови, опустил взгляд на живот. Червячные краски, которыми я прижигал ранку от жировика, просочились сквозь ткань и оставили на комбинезоне черные пятна. Ткань в этом месте истончилась, но не порвалась.

– Пролил краски, ерунда.

– Не ерунда, – нахмурилась она. – От этого может быть серьезный ожог.

– Да нет, не сильно. Я дома обработаю.

От ее беспокойства я почувствовал себя неловко. С чего бы ей за меня волноваться? За годы мимолетного общения у меня сложилось впечатление, что я ей совсем не нравлюсь.

Она кивнула и встала из-за стола.

– Сейчас я поищу твой ответ.

В маленькой прихожей кабинета мэра было тесно и пыльно. Тяжелые, заваленные документарными табличками стеллажи загораживали свет из окна, от чего вокруг царил полумрак, только пространство стола хорошо освещалось настольными газовыми лампами мягкого желтого цвета. Секретарь подошла к полкам, отмеченным цифрой «2», и стала быстро перебирать пальцами таблички в поиске нужного номера.

Мы долго наблюдали за ее тщетными поисками, но вскоре мне надоело, и я стал разглядывать лежавшие на столе документы. Прочел заголовок одного из них:

«Правила техники безопасности в экстренных ситуациях».

Ничего интересного. На каждой заводской доске информации весели похожие. А потом мой взгляд упал на план эвакуации с острова. Несколько разделов на нем пометили красным крестом – шестой, пятый и четвертый. Сердце дрогнуло, я схватил Саймона за рукав и указал на документ. Он нагнулся ближе и обеспокоенно нахмурился. В очередной раз переглянувшись, мы уставились на секретаря.

– Нашла, – слишком громко сказала она и с грохотом поставила на стол ящик с документами. Извлекла оттуда маленькую серебристую табличку и протянула мне.

«Отказано в рассмотрении дела №142-12-397» – гласила выжженная на ней надпись.

Сердце болезненно сжалось. Не сумев произнести ни слова, я отдал табличку брату.

– Двенадцать… – проговорил он. – Мы что были тут уже двенадцать раз в этом году?

– Что ты, – протянула секретарь, – это порядковый номер всех дел, которые были заведены на твою семью за этот год.

– Да? И какие еще дела были заведены? – спросил я.

Секретарь мэра раскрыла рот, но тут же закрыла его.

– Ясно, – выдохнул Саймон. Положил табличку на стол и двумя руками потер лицо, силясь привести себя в чувства. – Сейчас только март. Это бесполезно, да?

– Это не в нашей компетенции, я уже говорила, кажется. Все, что я могу тебе предложить, это подать прошение о передаче дела Научному острову. Ты можешь выдать себя за феномен, требующий изучения. Если они сочтут это интересным, тебя передадут правительству Научного острова. И тогда…

– И тогда они выдадут Саймону документы? – спросил я.

На ее лице отразилось выражение крайнего сочувствия.

– Тебе правду сказать?

– Конечно, правду! Что за дурацкий вопрос?

– Нет. Ты будешь материалом для исследований. У тебя не будет ни прав, ни обязанностей, ни статуса подданного ОКПиН.

– То есть? – почти шепотом переспросил Саймон.

– Что тут надо объяснить? Ты станешь биоматериалом для исследования феномена человека с двумя телами. Но если в ходе исследования окажется, что ты, действительно, два разных человека, следующая пара, родившаяся со схожими симптомами, получит два документа. И это, конечно, будет подвиг, но… – Она снова развела руками.

– Подвиг? Вы что, шутите? – вспылил я.

– Нет, Сто Сорок Второй. Какие тут шутки? Я говорю абсолютно серьезно. Это правила, их нельзя нарушать.

– Но как же мы? Как нам жить после такого? Да еще и без документов?

– После такого ты жить не будешь. Им надо будет все капитально исследовать для принятия решения. И снаружи, и изнутри. Ты же это понимаешь?

Саймон мучительно застонал и схватился за голову. А меня пробила яростная дрожь. Новая информация не желала укладываться в голове. Как этот кошмар вообще мог прийти им на ум?

– Безумие…

– Я прекрасно понимаю, как это выглядит, – участливым тоном сказала секретарь. – Но попробуй взглянуть на ситуацию с другой стороны…

– С какой? – срывающимся голосом проговорил Саймон.

– Ну… – протянула она, вперив задумчивый взгляд в свои аккуратно подстриженные и вычищенные ногти. Я буквально видел, как искрит под ее черепной коробкой, но ответа так и не дождался.

– С какой стороны я должен на это взглянуть? Мой брат, такой же человек, как и я. И он…

– Вот именно! – победоносно воскликнула она и, выставив вперед палец, замахала им из стороны в сторону. – Один в один. Точно такой же. Так может, он и есть ты? А? Как это узнать?

– Что? Нет! Раздери вас морской черт, я не то имел в виду! О чем вы вообще думаете? Я говорил, что он тоже имеет право на нормальную жизнь, как и все другие жители острова. Через месяц мы станем совершеннолетними. Ему нужен будет диплом, работа, дом. А если он заведет себе подружку и захочет жениться? Он не сможет ничего из этого, его не существует! А если я что-нибудь натворю? Он тоже будет за это отвечать? – Я вскочил на ноги и оперся руками о столешницу. Саймон положил руку мне на плечо, но я скинул ее. – Это не честно. Вы даже не представляете, что произошло. И что-то еще происходит. Мне нужна ваша помощь. Пожалуйста, помогите мне его спасти!

Я сильно повысил голос и весь дрожал, силясь пробудить в душе секретаря хоть капельку эмоций. Но она только сняла с переносицы очки и устало потерла пальцами уголки глаз, затем она ослабила тугой пучок волос. Несколько прядей выскочили, упав на лицо, и вот передо мной уже сидела не главный секретарь мэра, а уставшая молодая женщина, слишком худая и хрупкая, чтобы тащить на плечах такую ответственность.

– От меня-то ты что хочешь?

– Документы, – твердо ответил я.

Она промолчала. Взяла в руку рисовальный прут и застучала им по столу, гипнотизируя взглядом план эвакуации. Саймон снова положил мне руку на плечо и легонько сжал.

– Пойдем.

– Ну уж нет, – я оперся руками о стол и навис над секретаршей. – Я был сегодня в первом разделе и видел, как вся ваша элитарная братва собралась на пристани. Что происходит?

– Виктор, – Саймон попытался остановить меня, но я отмахнулся от него.

– Это как-то связано с землетрясением?

Секретарь подняла на меня удивленный взгляд.

– Ничего. Просто это… плановая… замена власти. Во избежание, как ее… коррупции.

– Чего?

– Это когда чиновники устраивают свои порядки за взятки. Нарушают правила, – она ткнула в меня пальцем, – как ты сегодня.

Я не поверил своим ушам. Еще раз мысленно прокрутил в голове ее слова.

– То есть, все можно было решить простой взяткой?

– Ни в коем случае! Это немыслимо, как тебе только такое…

Но я ее уже не слушал и ринулся к кабинету мэра.

– Виктор! Прекрати немедленно! – снова одернул меня брат.

– Не вздумай! Туда нельзя! – взвизгнула секретарь. – Ты что себе позволяешь? Вахта! Вахта!

– Нет тут вахтеров, – рыкнул я на нее.

Саймон стыдливо прикрыл лицо рукой, а я рывком распахнул дверь. Кабинет мэра пустовал. Вообще. Только в углу остался стоять переговорный микрофон и потертый патефон с одной единственной пластинкой. Часы на стене показывали десять минут второго.

– Уже сбежал…

– Немедленно вернитесь в академию, – потребовала секретарь. – Я дала вам ответ на заявление. Больше вы ничего не добьетесь!

– Как скажете, – проговорил я и на негнущихся ногах вышел из кабинета. Саймон поспешил за мной.

Кое-чего мы все-таки добились. Впервые за все те годы, что мы обивали ее порог, она обратилась к нам во множественном числе.

В коридоре нас ждал Жан.

– И ты здесь! Отведи их в академию. Живо! А вам, – она ткнула пальцем Саймону в грудь, – штраф… нет, два штрафа и отработка. Учитесь вести себя тише. Тоже мне смельчаки! Не забывайте, где ваше место.

– Да, мэм, – прошептал Саймон, низко опустив голову.

Я не удержался и фыркнул.

– А ваше место где? На носу или на корме?

Жан врезал мне подзатыльник, схватил за шиворот и потащил по коридору.

– Я же говорил, не надо сюда идти.

– Простите, – дрожащим голосом прошептал Саймон.

А я не мог извиниться. Это она должна была извиниться передо мной за то, что не сказала раньше. Уж я бы нашел, где раздобыть взятку для мэра. Персики же для Сесси раздобыл. Сквозь ткань сумки я нащупал рукой круглую банку. Я бы отдал их ей, если бы это помогло. Я бы отдал ей все что угодно! Но было уже слишком поздно.