Читать книгу Пандора Норна. Остров К - Александра Север - Страница 4

Почти всю догу до раздела мы молчали. На улице поднялся сильный ветер, и говорить было неудобно. Небо затянуло тучами, и без того вечно серый и мрачный второй раздел стал совсем унылым. Душу грызли могильники, Восьмой корабль снова встал перед глазами, а вслед за ним вооруженные до зубов стратеги и саблезубые служивые. Я вспомнил, какой была на ощупь пушка – холодная. Вспомнил пороховые бочки и огромные ядра. Всего одного хватит, чтобы размазать нас так, что и мокрого места не останется. Капитанский кортик и банка персиков вдруг показались мне такими тяжелыми, что я готов был свалиться с ног прямо на академической площади.

Протяжный гудок парового экспресса разрезал тишину. Ветер донес до нас рокот колес. Занятия закончились. Ученики отправились по домам.

Мы остановились возле калитки, ведущей в раздел и беспомощными взглядами проводили паровой экспресс.

– Может, не стоит возвращаться в раздел? – с сомнением проговорил Саймон. – Нас ведь там в первую очередь будут искать.

– Да, но как ты в других разделах прятаться собираешься? – Жан вздернул ворот своей рубахи, обращая внимание на цвет формы. – Слиться с толпой не получится.

– Но домой мы точно не пойдем, – сказал я.

– Пойдете, – возразил Жан. – Соберите вещи и консервы. Все, что удалось скопить. А я пока подумаю, где вас можно спрятать.

Мы с братом переглянулись. Накоплений у нас было не так уж и много. Стипендия-то тоже только одна на двоих. Есть мы старались поменьше и уже заработали болезненную худобу, бледность кожи и периодические головокружения, но запасов все равно было катастрофически мало.

– Негде нам прятаться, – обреченно вздохнул Саймон. – Остров малюсенький.

– В горы пойдем, – предложил я, указав рукой на Западную гору, такую огромную, что ее верхушка была покрыта снегом. – Туда никто из местных и не подумает сунуться.

– А стратеги? – фыркнул Жан. – Соображай активнее.

– Это будет уже не важно, – скептически проговорил Саймон. – Мы там и часа не протянем. Даже кладбище не перейдем – могильники нас сожрут.

– Ночью перейдем, – возразил я. – Они ночью спят. Если шуметь не будем, они нас и не заметят. Я сто раз на кладбище бывал. Там чего только не найдешь? Помнишь, я тебе картину принес с девушкой…

– До ночи за нами уже придут, – он в очередной раз взглянул на часы. – Корабль прибудет через двадцать минут. Еще через десять стратеги доберутся до завода. А там до раздела рукой подать. Пешком они ходить точно не будут. У них извозники и служивые и еще, черт знает, какое оружие. Зачем ты вообще забрался в первый раздел?

– Да, мне тоже интересно, – поддержал его Жан. – Не хочешь рассказать подробности?

– Нет, – честно признался и получил еще один болезненный толчок в свежую рану от жировика.

– Выкладывай, – сквозь зубы проговорил Саймон.

Ему я отказать не смог, и с трудом поборов стыд и смущение, выложил все как есть. Говорил почти всю дорогу до дома. Саймон и Жан не перебивали, но стоило мне закончить, как Жан презрительно фыркнул.

– Какой же ты придурок, так вляпаться из-за девчонки. И ладно бы из-за нормальной какой, а то ведь… Сто Первая!

– А с ней что не так? – удивился Саймон.

– Шутишь? Да она эгоистка и полная дура.

– Эй! – рыкнул я на него, сделав шаг вперед. – За языком следи.

– Я знаю, что говорю. Она именно такая. И подари ей хоть все консервы мира… хотя нет за консервы она, может, и продастся. Но на любовь можешь не рассчитывать. Ты ей не понравишься.

– Да? А со мной что не так? – я схватил его за воротник и уже хотел хорошенько наподдать, но Саймон вклинился между нами.

– Так, не драться! Вам что, проблем не хватает? Не гони, Жан, все девчонки капризные и требуют уйму внимания. А в нашем случае стараться надо втройне.

Моя челюсть отвалилась и шлепнулась на пол. Я никак не ожидал, что брат меня поймет и поддержит. Что-то тут было не так. Уж не втюрился ли он сам в какую-нибудь девчонку? И тут я вспомнил, как час назад брат подсел за парту к Сто Восемьдесят Четвертой.

– А! – я ткнул в него пальцем, будто застал за совершением преступления.

– Что? – он недоуменно вздернул брови.

– Ты втюхался в Рузанну! Почему ты не рассказал мне?

– Нет… ничего такого…

– А вот и да! Смотри мне в глаза. Я все вижу.

– Ой, да отстань! – отмахнулся он, краснея до кончиков волос. – Я же сказал, ничего такого.

– А вот и да!

– А вот и нет!

– Да!

– Сказал, нет.

– Но ведь да! Да?

– Вы совсем рехнулись? – разозлился Жан. – Вам, может, жить осталось несколько часов, а вы о девчонках думаете?

Мы с братом переглянулись.

– Он еще не созрел, – сказал я, покачав головой. – Подрастет – поймет.

Саймон согласно закивал. Жан закатил глаза.

– Черт с вами. Идите собирайтесь. Встретимся через час на набережной. И смотрите в оба, дурни. А то, за мечтами о подружках, проморгаете стратегов.

С этими словами он шмыгнул за поворот и скрылся за соседним домом.

Саймон задумчиво покусал губы.

– Персики еще у тебя?

– Да, а что?

– Ты еще хочешь подарить их ей?

Я удивленно вскинул брови.

– Ты серьезно спрашиваешь? Ну-ка напомни мне, сколько консервных банок у нас дома отложено на черный день?

Саймон возвел глаза к небу, припоминая.

– Двенадцать?

– Одиннадцать. Одну я утром отдал Джиму. Но если считать эту, – я достал из сумки банку персиков, – то считай, без потерь. А может, нам ее кто-нибудь поменяет? Надо было у Жана спросить. Его отец шарит в этой теме. Ты не знаешь, сколько они могут стоить?

– Много. Ни у кого на острове нет столько консервов. Так что, Сесси точно не устоит.

Сердце дрогнуло. Я неуверенно пожал плечами и принялся ковырять ногой брусчатку.

– Наверное, ты прав.

– Никто бы не устоял.

Я протянул банку брату.

– Тогда я ее лучше тебе отдам. Типа компенсация.

– То, что ты у меня отнял, стоит в разы дороже, – проговорил он, разделяя слова и ткнул пальцем мне в грудь. – Я сказал, иди и отдай их девчонке, ради которой разрушил мою жизнь. И молись, чтобы Жан оказался не прав. Она ведь того стоит?

– Дурацкий вопрос, – обиделся я.

Ну, откуда мне знать? Рядом с Сесси вообще трудно оценивать ситуацию. Стоит мне встретиться с ее карими глазами, как все внутри переворачивается, а голова идет кругом. И сердце стучит так, что заглушает мысли. Я никогда не смотрел на нее с оценочной точки зрения. Я просто смотрел на нее и все. Потому что глаз оторвать не мог, а не потому, что выяснял, сколько консервных банок может стоить такая девчонка.

– Дурацкий, – согласился Саймон. – Но эта банка нам все равно погоды не сделает, так что… ты украл ее не для меня. Иди и доделай хоть что-то до конца и нормально.

Саймон указал пальцем вверх по улице, туда, где стоял дом четы Сто Первых. Я глянул в указанном направлении и снова перевел взгляд на брата. Сердце болезненно ухнуло.

– А если ее нет?

– Развозка прошла, когда мы выходили из раздела.

Ладони вспотели. Я крепче перехватил банку консервов.

– Подождешь меня?

Саймон кивнул и подтолкнул меня в спину.

– Не дрейфь. Это последний день в твоей жизни. Давай, как в той книжке.

Я не понял, о какой книжке он говорил. Щеки обожгло жаром, и, кажется, подскочило давление. На негнущихся ногах я дошел до ее дома, несколько раз обернувшись по пути на брата. Он подгонял меня, взмахивая руками.

Уж не знаю, что творится в его голове, наверное, шок еще не отпустил. Я вообще не так хорошо угадываю его мысли, как он мои. Дедуля Тедди всегда называл Саймона тонко чувствующей творческой душой. Видать, эта самая душа здорово бьет по мозгам. Но я был ему благодарен. Если это наш последний день, я хотел бы еще раз увидеть ее.

Я постучал, и все мысли разом выскочили из головы, в горле пересохло, а грудную клетку словно кипятком обдало. Банка персиков холодила руку. Я на секунду прижал ее ко лбу.

Дверь открылась. На пороге появился мужчина лет тридцати пяти. Он оглядел меня с ног до головы и вопросительно поднял брови.

– Здравствуйте, – выдохнул я и быстро спрятал консервы за спину.

– Девочки не выйдут гулять, – строго сказал он. – Им надо смотреть за сестрами.

Я знал, что у Сесси есть три сестры и двое из них еще не посещают академию, и она, как самая старшая, смотрит за ними вечерами, пока родители на работе.

– Я только на минуту. На пару слов.

Он вздохнул и нахмурился.

– Салишу или Сесиль?

– Сесиль.

– Жди здесь.

Он захлопнул дверь, и я беспомощно глянул на брата. А спустя секунду на пороге появилась она.

– Сто Сорок Второй? – Сесси скрестила руки на груди и прислонилась плечом к дверному косяку. – Ты никак созрел для разговора?

– Ну… вроде того. – Я выставил вперед руку с консервами и на одном дыхании выпалил:

– Я тебе принес. Это подарок. Я их… неважно. Это тебе. Вот.

Впихнув банку ей в руки, я бегом кинулся обратно к брату.

– Эй! – крикнула она. – В честь чего это? День рождения у меня только в июле.

– Просто, – обернувшись, развел я руками. – На память. В смысле… мне надо идти.

– Ладно, – она пожала плечами, прочитала надпись на банке и ошарашено уставилась на меня.

Я выдавил из себя улыбку и снова бросился бежать. В несколько прыжков догнал брата и, схватив его за рукав, потащил дальше по улице.

– Стой, идиот, – недовольно проворчал он. – Ты чего сбежал?

– А что еще я должен был сделать?

– Подождать, – сказал Саймон, ткнув пальцем мне в висок. – Я пожертвовал нашей последней едой, чтобы она тебя поцеловала. Ты ведь никогда не целовался с девчонкой.

– Ну и что?

Саймон хлопнул себя ладонью по лбу и досадно покачал головой.

– Сам еще не вырос, а на Жана гонишь. Это ведь то, что каждый мужчина должен испытать хоть раз в жизни. А ты упустил свой единственный шанс!

Вместо ответа я закатил глаза, фыркнул и небрежно махнул рукой. Но сердце внутри обуглилось дважды.

Я завис над тайником под Саймоновой кроватью. Под своей я, как и должно быть, насчитал пять банок: две с фасолью, две с капустой и одну с кукурузой. А под его только две банки – обе капустные.

Сосредоточенно сдвинув брови, я перечитал еще разок названия и повернулся к брату.

– Кто-то порылся в твоем тайнике?

Саймон неловко пожал плечами и перевел взгляд на потолок.

– Саймон!

– Я ведь не знал, что нам придется срочно бежать. До стипендии осталось всего два дня, а мама Рузанны очень больна и не может работать. Я хотел только… – он замялся и стал внимательно разглядывать свои ботинки.

– И что? Поцеловала она тебя?

– Ой, да какая разница? Я ведь не ради поцелуя…

– Вот почему ты заставил меня отдать Сесси персики, чтобы я на тебя не гнал. Ну, знаешь…

– На меня не гнал? Ты? На меня? Да если бы ты в первый раздел не поперся… – он яростно зарычал и схватился за голову. – Не хочу ругаться опять. И так жопа полная. Если мы сейчас еще и передеремся, это все, пиши пропало!

Я закивал и засунул капусту в сумку.

– Аптечку еще надо взять.

– Она родительская.

– И что?

Он промолчал.

Аптечка находилась на кухне и в ней были всего пара бинтов да червячная кислота для прижигания без красящего пигмента. За счет разделения кислотной и красящей составляющей местные медики вывели прямо-таки убийственную вещь. Без специального тампона наносить его на рану нельзя, а то вместо лечебного эффекта можно было прожечь в себе еще одну дыру. Как раз именно тампонов и не хватало.

– Радуйся, она бесполезна, – констатировал я и убрал стеклянный пузырек с кислотой обратно.

– Хотя бы бинты возьми.

Я недоуменно приподнял брови.

– Они же родительские.

– Да, но мы не увидим их больше. Это я на рефлексе сказал.

Он поспешно отвернулся, пряча выступившие слезы.

Родители работали в первую смену, а дедуля Тедди во вторую. Его дома тоже не было. Меня это не удивило – он вечно где-то пропадал, – но расстроило. Будь он сейчас дома, наверняка придумал бы что-нибудь.

Мы выложили на стол все свои припасы и окинули их печальными взглядами.

– Нам этого не хватит, – вздохнул Саймон. – Мы умрем с голоду.

– Знаешь, если бы ты не отдал свои консервы Рузанне, мы все равно умерли бы с голоду, – успокоил я его. – Нет такой вселенной, где два человека смогли бы тридцать лет прожить на две банки фасоли, четыре с капустой и одну кукурузную.

– Почему тридцать?

– Средняя продолжительность жизни на нашем острове доходит до сорока – сорока пяти лет, так? Я взял на вооружение самый благоприятный исход событий.

– Тридцать лет в горах… – выдохнул Саймон, и его лицо приобрело зеленоватый оттенок.

– Или в каком-нибудь подвале. Зато на заводе впахивать не придется.

Он взглянул на меня с такой яростью, что мне захотелось провалиться сквозь землю.

– Издеваешься?

А мне в голову скользнула еще более сумасшедшая, чем отсидка в горах, идея. Я схватил его за руку и раскрыл рот, собираясь выдать новый план.

– Нет, – резко оборвал он, – даже не думай.

– Что? Я же сказать еще ничего не успел!

– Я знаю это выражение лица, – он задрал рубаху и показал мне большой белый шрам под подмышкой, соседствующий с другим огромным шрамом. – Вот, чем все заканчивается, когда на твоем лице появляется такое выражение.

Это случилось два года назад, когда я предложил Саймону построить на крыше дома пункт наблюдения за соседями. Тогда же я и свалился с крыши. А он меня поймал и держал минуты три, пока сломанный козырек впивался ему в бок. Не удержал, правда, и я сломал ногу.

– Я извинялся за тот случай миллион раз. Неужели ты до сих пор меня не простил?

– Простил, но, ты вообще частенько передо мной за что-нибудь извиняешься. Тебе не кажется, что это хороший повод задуматься?

Я нахмурился.

– Идея была неплохая.

Саймон закатил глаза и разражено вздохнул.

– Сожри тебя черт морской, выкладывай.

– Ходят слухи, что за западными горами есть небольшой прилесок…

– Был, – поправил меня брат, – лет сто назад.

– А вдруг до сих пор есть! Там как раз лет сто никто и не был.

– Допустим, и?

– Мы могли бы построить плот! – радостно воскликнул я.

– Заткнись. Не бывать этому. Никогда. Понял?

Я обиженно нахмурился.

– Почему?

– Потому что тогда морской черт и впрямь тебя сожрет.

– Ты меня недооцениваешь!

– Неужели? Тогда, раз ты такой крутой, раздобудь нам еще еды. Неизвестно, сколько нам придется отсиживаться.

Я прищурился и растянул губы в ехидной улыбке.

– Ты, правда, этого хочешь?

– Уже не уверен.

Усмехнувшись, я нарочито медленно подошел к маминому буфету.

– Виктор, не смей! – рявкнул Саймон, вскочив с места.

Нащупав под столешницей буфета припрятанную отмычку, я довольно помахал ей. Трудно было найти более бережливую женщину, чем наша мама. Она из тех людей, что готовы заморить голодом всю семью, лишь бы побольше еды запрятать в заначку. Сейчас это было нам на руку.

– Не вздумай! – Саймон попытался отобрать сломанную вилку, уже не первый год работавшую универсальным ключом от маминых запасов. – Если ты возьмешь у мамы консервы, она нас убьет.

– Саймон, уймись, – осадил я его. – Она больше никогда нас не увидит. Ты забыл? Мы собираемся сбежать. И никогда не вернемся домой.

– Но как же… – он сдавленно икнул и шлепнулся на скамью. – Как она будет жить дальше?

– Без нас или без консервов? – уточнил я.

Он промолчал, опустил глаза и отвернулся.

– Я не хочу на это смотреть.

– Если нас поймают, эту вину я возьму на себя, идет?

– Не смешно. Ты и так во всем виноват.

Я вскрыл замок и развернулся к брату.

– Прости, – в очередной раз извинился я, но прозвучало неубедительно. – Если хочешь, я повторю это еще тысячу раз.

Саймон отмахнулся, и я достал из буфета драгоценные мамины запасы, богатству которых можно смело завидовать самой черной завистью. Здесь было все: от кислой капусты до соленых слив.

– Черт, обожаю их, – сказал я, сглотнув наполнившие рот слюни. Завтрака мне не досталось, обед в академии я тоже пропустил, а время уже подбиралось к ужину, и желудок приветственно заворчал. – Давай откроем одну баночку, а?

– Нет, – отрезал Саймон. – Просто собери все.

Я выложил запасы на стол и сел на скамью напротив. Саймон обхватил себя руками и смотрел на них самым печальным взглядом, словно перед ним не еда была, а записка с приказом на смертную казнь. Хотя, в целом разница небольшая. Если мы, не дайте боги Пандоры, каким-то чудом выживем и вернемся домой, не сносить нам голов.

– Пойду поищу мешок, – я вскочил с места, надеясь скрыться от его обреченного взгляда. Слишком уж угнетающим он был. От его вида я острее чувствовал реальность происходящего, и внутри загорался душный ядовитый пожар.

Я поднялся наверх и стал, не спеша, обыскивать нашу комнату. Обилием вещей она не радовала – один шкаф да две кровати. Все из тусклого местами проржавевшего металла. Наш остров вообще славится серостью и сыростью, так что, может, и не вредное производство убивает местный народ так рано. Самая частая и страшная болезнь – пресловутая цинга. Из-за нее капусту нам выдают больше других продуктов, и смотреть на нее уже нет сил. Вторая по частоте болячка – рак. О нем и говорить смысла нет. Ни капуста, ни другие консервы от него не помогают. Если обнаружили что-то подобное, работай, пока силы есть и собирай вещички на Умиральный остров.

Я порылся в шкафу. Обнаружил там пару запасных комплектов формы и белье. Составляющих в форме не хватало. Утепленную куртку, которую я уже начал носить, выдают в единственном экземпляре всего раз в год, как и сумку с ремнем. Для Саймона эти сокровища пришлось выменивать на консервы у самых бережливых учащихся академии. Ему досталась позапрошлогодняя форма Жана. Он был крупнее нас и почти на голову выше. И хотя Жан носил ее в двенадцать лет, она все равно ему великовата. Но это лучше, чем остаться совсем без куртки. А вот за часы мы отвалили немало консервов. И все равно у нас остались только одни на двоих.

Я снова достал свои часы из кармана и печально вздохнул. Завтра утром дедуля Тедди вернется с ночной смены, и я подумал, что надо будет попросить его помочь мне их отремонтировать. А потом вспомнил, что завра меня здесь не будет. Возможно, меня вообще не будет. И где его только носит? Ночами он работает, а днем вечно где-то пропадает. Последние пару лет мы виделись только вечерами, и мне этого хватало. Мы садились на кухне и беседовали до тех пор, пока по улице не прокатывался оглушающий сигнал парового экспресса готовящегося к развозке ночной смены. Мы прощались до следующего вечера, и он уходил. Но попрощаться навсегда у меня шанса не будет.

Глаза защипало. Я потряс головой и медленно выдохнул.

В шкафу мешка не обнаружилось, и я заглянул под кровати. Там было чисто. Оно и не мудрено. Консервные банки я уже забрал, а все остальное, что мы с Саймоном могли спрятать, мы прятали под матрасами. Так надежнее. Подкроватное пространство просматривалось сразу при заходе в комнату. Не очень-то надежное укрытие, но мама никогда не трогала наши консервы, а взамен требовала, чтобы мы не трогали ее.

Под матрасом брата я обнаружил целый склад рисунков, выжженных червячными красками на жестяных рисовальных листах. В основном портреты. Очень похожие. У него настоящий талант, и родись он на другом острове, смог бы стать картографом или даже художником.

Я насчитал двенадцать портретов Сто Восемьдесят Четвертой. Похоже, эта девчонка крепко его зацепила. Интересно, чем? Я бы не назвал ее красоткой. Слишком худая, узловатая и прямая, как доска. Волосы, конечно, красивые. Помню, когда увидел ее впервые, даже подумал, как у нее шея не ломается под их тяжестью. Столько завитков и все торчат в разные стороны аккуратными спиральками. Я как-то схватил ее за одну и оттянул, а она отпрыгнула обратно, как пружина. Не девушка, а настоящая метла. Хватай за ноги и мети – ни соринки не останется. Да и характером она не отличалась. Вообще не отличалась. Если бы Саймон не обратил на нее внимания, я бы не заметил, что Рузанна существует.

Очередной тяжелый вздох разрезал тишину. Теперь-то ему точно ничего не светит. Скорее всего, он ее больше никогда не увидит. И все из-за меня.

Я продолжил перебирать рисунки и нашел два маминых портрета, один отцовский, четыре дедушкиных и шестнадцать автопортретов. Не многовато ли? Похоже, мой брат всерьез страдал нарциссизмом.

А потом я вспомнил, как однажды дедуля Тедди пустился в рассуждения о таланте Саймона и упомянул, что ни один художник не может в точности передать свою внешность на рисовальном листе. Всему виной тот факт, что каждый человек воспринимает себя иначе, чем другие. И сколько бы он ни старался, выйдет немного не так. Но эти рисунки были идеальными. Один в один.

Дело не в его таланте. Саймон нарисовал меня. Шестнадцать раз. Больше, чем кого бы то ни было еще.

Чувство вины снова поднялось внутри и скрутило желудок. Мне захотелось еще раз попросить у него прощения. Он ведь так и не простил меня. Просто сделал вид, что больше не хочет прикончить за все, что я натворил. Но слов «я тебя прощаю» я так и не услышал. А они мне нужны. И теперь еще больше, чем прежде.

Я вернул рисунки под матрас. В горле образовался тугой комок, и я с трудом его сглотнул. Глаза защипало. Жалобно шмыгнув носом, я принялся глубоко и резко дышать, загоняя обратно проклятые слезы. Никогда раньше не замечал за собой такой сентиментальности. Да и не ребенок я уже, чтобы реветь. Через месяц мне стукнет четырнадцать. В моем возрасте отец уже готовился к оформлению брака, а я чуть не разрыдался, как ребенок. Стыдно!

Под своим матрацем я обнаружил старую потрепанную книжку, вырытую на кладбище, и дедушкин пимак. Совсем забыл про него. Недели две в руки не брал. Так и разучиться не долго.

Присев на кровать, я выдал несколько протяжных трелей. Меня природа таланом не наградила, и музыка получилась красивой только потому, что пимак всегда звучит красиво, и неважно, кто на нем играет.

Взял книгу. Она была такой старой, что страницы почти рассыпались. Редкая вещь. До встречи с ней я и не знал, что книги существуют. На острове Консервации все знания передавались устно или нацарапывались лекциями на рисовальных листах из жести. Но эта книжка была бумажной. Я раскрыл ее на первой странице и прочитал начало:

«Чтобы завоевать сердце женщины, мужчина должен совершить подвиг».

Усмехнулся. Вот откуда этот бред. И вот, о какой книжке говорил Саймон. Там все закончилось спасением прекрасной принцессы. Дедуля Тедди говорил, что эта книга не из нашей эпохи. Времена, когда такие вещи были в ходу остались далеко позади. Он назвал это сказкой.

Руки снова потянулись к часам. Я взглянул на безжизненную стрелку и подавил очередной вздох.

– Без двадцати, – послышался голос брата за спиной. Он прошел в комнату и сел на кровать напротив. – Пора идти.

– Я не нашел мешок.

Саймон кивнул, и между нами повисло тяжелое молчание. С минуту мы смотрели друг на друга, не шевелясь. Силы разом ушли из тела, и я просто не смог подняться. Брат тоже медлил.

– У тебя неплохо получается играть, – он указал на пимак.

– Вовсе нет, это кошмар, – замотал я головой. – Это у тебя талант. Портреты просто потрясные.

– Я знаю, – без тени смущения сказал Саймон. – Но и у тебя отлично выходит играть. Ты зря прибедняешься. Немного практики, и дедулю Тедди догонишь. Тебе просто надо чаще заниматься. Возьми его с собой.

– Это дедушкин.

– Тем более возьми. Он не рассердится. Он не такой, как наши родители, ты знаешь.

Сердце екнуло в груди. Я кивнул, наконец-то, нашел силы встать и стянул с кровати простынь.

– Мешка нет, так что…

Я складывал простынь, спиной ощущая взгляд брата. Тяжелое чувство вины все еще жгло, и я не знал, как его побороть. Выронил пимак, тот покатился по полу. Саймон поднял его.

– Давай зайдем к Рузанне, – предложил я, но Саймон сразу замотал головой.

– Почему нет? Попрощаешься хоть!

Но на его лице отразилось такое выражение, что я немедленно заткнулся.

Мы спустились на кухню и упаковали консервы. Я завязал их двумя узлами. Серая простынь оборвалась с одного края, и нитки торчали корявой бахромой. Помню, одно время у нас на острове пошла мода мохрить так штаны на концах, но управленцы быстро придумали за это новую систему штрафов, и желание выпендриваться отпало.

Ноша вышла неподъемной. Но время поджимало, и делить ее надвое было некогда.

– По очереди понесем.

Саймон не отреагировал, прищурился и выглянул в окно.

– Что там? – спросил я.

Саймон повернулся ко мне, в ужасе округлив глаза.

– Учитель ККБ.

– Шутишь?

Он побледнел и отрицательно покачал головой. Я тоже подскочил к окну. Учитель уже завернул во двор, и я поспешно задернул занавески.

– Чего ему надо?

– Может, пришел спросить, как мы себя чувствуем? – предположил Саймон.

– Скорее выставить счет за вскрытый замок. Да пофиг, давай свалим отсюда поскорее.

– Как? Он уже у двери!

– Через окно, – я подхватил тяжелый узел и побрел в родительскую спальню. Ее окна выходили на другую сторону дома.

В дверь постучали. Саймон обогнал меня, раскрыл окно и помог перекинуть узел через раму. Мы выбрались на улицу и побежали так быстро, как только позволяла тяжесть консервов.

Отбежав достаточно далеко, я остановился перевести дух и кинул последний взгляд на окно нашей с Саймоном комнаты. Не верилось, но мы покинули свой дом. Вот, прямо сейчас. Навсегда.

Небо затянуло тяжелыми тучами, влажный наэлектризованный воздух обещал грозу, а температура резко упала. Ветер сбивал с ног. Руки обледенели. Оно и не мудрено, мы добирались почти полчаса и безнадежно опоздали.

– Ну все, твоя очередь, – выдохнул Саймон и сбросил с плеча узел с консервами.

Он пошатнулся и едва не упал – я успел подхватить его.

– Когда ел в последний раз?

Утром перед академией мы не завтракали. Саймон отказался, видно, из-за того, что отдал почти всю еду Рузанне. А мне одному есть было скучно.

– Вместе с тобой, – ответил он.

Это было вчера.

– Доберемся до набережной и перекусим. Нам понадобятся силы. Кто знает, что за планы у Жана в голове. Если он ничего не придумает, так ведь и придется в горы идти.

Саймон согласно кивнул. Я взвалил на плечо узел, и мы неспешно двинулись дальше. До забора, огородившего набережную от раздела, оставалось от силы метров двадцать. Я ускорил шаг, и Саймон безнадежно отстал.

С утра мне довелось пережить куда больше приключений, чем ему, и усталость сильно давила на спину. Но я его не подгонял. Ему нагрузки давались куда сложнее, чем мне. Всему виной искривленный позвоночник и нехватка одной почки. Переносить голод ему тоже было тяжело. Потому, добравшись до калитки, я скинул с плеча узел и стал ждать. Саймон подошел вплотную, уткнулся лбом в мое плечо и попросил минуту. Я не торопил.

– Так плохо?

– Не так уж и плохо. Бывало и хуже. – Он нервно усмехнулся. – Хотя, о чем это я? Хуже еще не было.

Я обернулся на калитку и потянулся, чтобы открыть ее, но замер. Под стальной дугообразной ручкой красовался маленький подвесной замок.

– Заперта.

Саймон оторвался от моего плеча и тоже оглядел калитку.

– С чего это?

Стоило ему произнести эти слова, как жестяной рифленый забор содрогнулся под нечеловеческой силы ударом. Брызги соленой воды дождем просыпались на землю.

Мы замерли и ошарашено уставились на него.

– Это же не волны? – севшим голосом спросил Саймон.

– Я не… – промямлил я и, черт знает, зачем дернул ручку калитки – она не поддалась.

Новый удар сотряс ограждение, и нас снова окатило перехлестнувшей через край водой. Саймон схватил меня за куртку и оттащил назад.

– Чертовщина какая-то, – выдохнул он.

– Надо посмотреть, – рванул я вперед. – Я перелезу.

Саймон снова вцепился в мою куртку и дернул назад.

– Спятил? Это опасно.

– Я только загляну.

– А если забор снесет волной? Он и так еле держится.

В его словах был резон, и я нехотя кивнул. Но все равно надо было выяснить, что происходит. Набережная располагалась далеко не в трех метрах от забора, да еще и была окружена двумя Рогами Изя – длинными изогнутыми мысами, берегущими нашу бухту от ветров.

Чтобы достать до забора, волны должны быть метров пятьдесят, не меньше. Но тут это невозможно. Рога Изя не дадут им так разогнаться. Они разрежут волну на части, разведут в стороны и сведут на нет.

Я огляделся вокруг в поиске других возможностей. Одно было ясно: надо забраться повыше. И тут взгляд упал на старую ржавую вышку. Она возвышалась над разделом словно огромная стрела, устремленная в небо. Правда, со срезанной макушкой.

– Даже не думай, – сказал Саймон, проследив за моим взглядом.

– Брось, я уже бывал на ней раньше. Это только выглядит опасным, а на самом деле…

– Гроза, – он ткнул пальцем в небо. – Представь, сколько молний она уже поймала, и что будет с тобой, если поймает еще одну.

Я не сдержал вздоха и закатил глаза.

– Саймон, не паникуй. Я всего на минутку. Осмотрюсь вокруг и вернусь. Да и гроза еще не началась.

– Нет, – отрезал брат. – Мы и так в смертельной опасности, если ты не заметил. Может, перестанешь каждую секунду творить глупости и рисковать нашими жизнями? Тебе что, адреналина не хватает?

– Адреналин здесь ни при чем, – возразил я. – Я просто хочу разобраться с тем, что тут происходит.

– Да ничего не происходит, – почти истерично вскрикнул Саймон, и я невольно поджал губы. – Просто чертов прилив.

– Прилив начнется только к полуночи, – я выставил вперед руку с оттопыренным указательным пальцем. – И это первое, что чертовски странно. Второе, – я оттопырил второй палец, – весь первый раздел вывезли с острова. Третье, – еще один палец взметнулся вверх, – на столе секретаря я видел правила поведения в экстренных ситуациях и карту острова. Ты тоже видел. А еще, за нами до сих пор никто не пришел.

– Может, приходили, пока нас не было, – почти шепотом проговорил брат. – И учитель ККБ, он же пришел зачем-то.

– Учитель ККБ – не учетник, не комендант и тем более не стратег. Тут что-то не так. За нами никто не придет, Саймон. – Я наклонился к нему ближе и, как можно более убедительно проговорил:

– А причина тому может быть только одна.

Я снова выставил указательный палец вверх. Саймон схватил меня за руку и с силой надавил на нее, заставив опустить.

– Ты же не хочешь сказать, что…

– Сначала я хочу слазить на вышку и убедиться. Таких приливов не бывает. Не на нашем острове.

Новая волна шибанула по изгороди. Саймон едва не подпрыгнул с испугу. Я тоже вздрогнул.

– Вышка крепкая, – постарался я его успокоить. – Я быстро. Туда и обратно. А ты подожди меня здесь.

Брат замотал головой.

– Я тоже пойду. Наверх не полезу, но лучше не расходиться. Мало ли. К тому же, если ты оттуда свалишься, кто-то должен будет дотащить тебя до дома.

Я согласно кивнул и взвалил на спину узел с консервами. Говорить ему, что если я свалюсь с вышки, тащить меня куда-то будет уже бессмысленно, я не стал.

Вышка расположилась на самом краю раздела, возле кладбища Пандоры, до забора которого оставалось всего метров тридцать. Она жутко стонала и раскачивалась на ветру.

– Кошмар, – выдохнул Саймон, – в ней метров двадцать, не меньше. И ее шатает как…

– Удержится, – заверил я его. – Меня больше другое беспокоит.

Я ткнул пальцем в щит, загородивший лестницу вышки. Надпись на щите гласила:

«Опасно! Закрыто на ремонт»

– Столько лет никому не было до нее дела и нате! Кому вдруг понадобилось ее ремонтировать?

– А для чего вообще нужны смотровые вышки? – спросил Саймон.

– Чтобы смотреть? – пожал я плечами.

Мы переглянулись и снова уставились наверх.

– Может, кто-то не хотел, чтобы мы что-то увидели? – предположил Саймон, тяжело вздохнув. – Вышка точно крепкая?

Я кивнул.

– Ладно, – он скинул с плеча сумку и пристроил ее у подножия вышки. – Ты первый.

– Серьезно?

Он нервно сглотнул, еще раз посмотрел наверх и кивнул.

– Только не вздумай лезть, пока я не окажусь наверху. – Сказал я. – И не облокачивайся на страховочные кольца. Я не уверен в их прочности.

Саймон кинул на меня полный ужаса взгляд, крепко сжал кулаки и снова кивнул. Я тоже скинул сумку, схватился за верхний край щита и подтянулся на руках.

Ветер завывал все громче, а смущенная моим весом вышка все пронзительнее стонала. Чем выше я забирался, тем сильнее ощущалась качка. На середине пути руки заныли от напряжения, и я понял, что вся эта затея очень даже опасная. В голову ударил адреналин, а вслед за ним пришло чувство стыда. Брат был прав на мой счет. Тело свело приятной дрожью, сердце забилось быстрее и вот, мир вокруг приобрел совсем другие оттенки. Не это ли чувство заставляло меня каждый раз вытворять что-нибудь эдакое? Не из-за него ли сегодняшним утром я поднялся на борт стратегического корабля? Может ли быть такое, что отсутствие выбора – лишь отмазка? Я специально это сделал? А сейчас? Так ли уж надо подниматься наверх, чтобы прояснить ситуацию? Или я и без этого уже все понял? И как Саймон заберется туда со всеми его болячками? Как бы не свалился. Сердце подскочило в груди, и я бросил вниз всего один взгляд, нарушив самое главное правило. Голова закружилась.

Я взобрался на смотровую площадку и уже собирался крикнуть брату, чтобы он оставался внизу, но взгляд сам зацепился за место, где должна быть набережная. Выругавшись самым неприличным словом, какое только пришло мне в голову, я шлепнулся на задницу. В глазах на секунду потемнело, не знаю, от неожиданности или от того, что мои худшие ожидания оправдались.

Я смотрел на совершенно незнакомые мне очертания берега и не верил своим глазам. В голове поплыл туман. Мне потребовалось время, чтобы оклематься, и когда я вспомнил про брата, он уже добрался до верха.

– И это по-твоему безопасно? – проворчал Саймон, забравшись на смотровую площадку. Он весь раскраснелся от напряжения, а руки тряслись, как в припадке. – Здесь такая качка, меня едва ветром…

Раздался гром и проглотил последние слова.

– Где сверкнуло? Далеко? – запаниковал он. – Ты видел?

Я не мог произнести ни слова, только дернул его за штанину и ткнул пальцем в береговую линию острова. Ее очертания сильно изменились. Рога Изя полностью ушли под воду, от бухты не осталось и следа. В третьем разделе вода снесла забор и достигла крайних домов. А это значило, что мыс Возрождения, часто тонувший во время приливов, теперь метрах в двадцати под водой.

Я обернулся. На западе дела обстояли не лучше. Кладбищенский обрыв превратился в пляж, и ширина его составляла не больше тридцати метров пологого склона. Если вода пошла вверх с первым толчком, она доберется до забора кладбища через час или два. Примерно в это же время затопит крайние дома нашего раздела.

Грудную клетку сдавило, я едва сумел вздохнуть.

– Не бывает такого прилива… – севшим голосом проговорил Саймон. – Это невозможно. Уровень моря никогда так раньше не поднимался. Аномалия? Да? – он обратил на меня полные ожидания и надежды глаза. – У тебя пятерка по мироведению.

– У нас, – поправил я его.

– Но теория-то есть?

Я кивнул.

– Остров тонет, – сказали мы одновременно.

Голова закружилась, и я вцепился руками в поручни. Как раз вовремя – резкий порыв ветра качнул вышку. Саймон вздрогнул и вцепился в меня. И в то же мгновение на землю обрушилась стена дождя.

Саймон натянул на голову куртку, но она вмиг промокла. Выругавшись, он скинул ее обратно на плечи.

– Значит, – перекрикивая дробный бой дождевых капель, сказал он, – первый раздел эвакуировали?

Я удивленно уставился на него. Эта мысль не пришла мне в голову. Внутри все перевернулось. Всего пару часов назад я стоял перед секретарем мэра в Управлении и молил ее о спасении. Но вместо сочувствия, помощи или хотя бы понимания, получил предложение о переводе на Научный остров в качестве биоматериала. А она уже знала, что происходит, и влепила мне штраф.

– Саймон, – выдохнул я, борясь с подступающим шоковым оцепенением, – у тебя нет документов.

– А ты украл капитанский кортик с боевого корабля стратегов, – едва не плача проговорил он. – Нам нельзя попадаться им на глаза. Нельзя эвакуироваться с острова. Если эвакуация вообще будет!

Он схватился за сердце и глубоко вдохнул, но выдохнуть у него не получилось. Я тоже до смерти перепугался, но знал, что сейчас лучше бросить все силы на успокоение брата. Если он начнет задыхаться под проливным дождем на высоте двадцати метров, мне его не спасти.

– Не-не-не, – запричитал я, подползая ближе, – эвакуация будет, слышишь? Я видел план острова. Там были зачеркнуты только шестой, пятый и четвертый разделы. Наш точно эвакуируют. Ты только дыши, ладно?

Саймон посмотрел на меня так, словно я сказал нечто ужасное. Но все же выдохнул и сразу всхлипнул. Я подумал: как хорошо, что за дождем не видно слез.

– Они собираются оставить тут три раздела? – в ужасе проговорил Саймон. – Ты не говорил.

– Я не уверен!

– Значит, в том, что за нами вообще придут, ты тоже не уверен?

Мне оставалось только опустить глаза. Откуда мне вообще было знать, что будет, а чего не будет? Но если вспомнить историю Старого Ткацкого острова, утонувшего двенадцать лет назад, спасутся далеко не все.

– Саймон, – виновато проговорил я. – Я не знаю, что делать.

Он закивал головой и уткнулся носом в колени, а я отвернулся к морю, свесил ноги вниз и уперся лбом в перекладину ограждения. Перспектива провести тридцать лет на Западной горе уже не казалась такой ужасной.

Не верилось, что все это происходило с нами. Я раньше много раз слышал о том, что люди имеют склонность умирать. Однажды мне даже «посчастливилось» стать свидетелем чужой смерти. Ничего особенного. Просто один мальчик в академической столовой упал. Внезапно. Просто упал и все. На следующий день нам сказали, что он умер. Я так и не узнал, от чего это случилось. Нам ничего не объяснили. Он просто умер и все. А спустя пару месяцев я забыл его имя и порядковый номер.

Я знал, что острова иногда тонут, и стратеги не эвакуируют всех. Никогда. Для этого в нашем мире слишком мало места, и если выживших будет слишком много, их некуда будет девать. Я был отличником по мироведению и все об этом знал. Но я и представить не мог, что что-то подобное может произойти здесь. С нами.

Слишком небанальная у нас ситуация. Все недоразумения, несчастья и неудачи, какие только могли произойти в наших жизнях, уже произошли. Почти одинаковая внешность, три почки и одни документы на двоих. Саймону во всем не повезло. Даже брат у него так себе. Только и делает, что встревает в неприятности и подставляет его. Тонущий остров – это перебор. Не могло такого произойти. Наверняка, мне все это приснилось.