Читать книгу Aeternum bellum (бесконечная война). Инквиетум. Артефакт. Апокалипсис - Александра Треффер - Страница 8

Тяжесть в груди отпустила, и, с трудом поднявшись, Виттельсбах оделся и отправился в гостиную. Воспитанник уже находился там, на своём привычном месте у камина. Он читал, но когда вошёл опекун, опустил книгу.

– Ты ел? – спросил Конрад.

Тот отрицательно покачал головой.

– Цибус!36

На столе появился скромный завтрак. Ребёнок с аппетитом ел, но сам чародей ничего не коснулся. Заметив это, мальчик перестал жевать и, торопливо сглотнув, спросил:

– Герр Виттельсбах, вы себя плохо чувствуете?

Остановив на нём безразличный взгляд, маг холодно ответил:

– Тебя это не касается. Сегодня ты будешь заниматься самостоятельно, а я проверю твои достижения позже.

И смежил веки. Но тотчас снова открыл глаза.

– Теодорих, потренируйся в невербальных заклинаниях, что ты использовал вчера. Они могут тебе пригодиться.

– Хорошо, – ответил тот.

Говорить с воспитанником Виттельсбаху не хотелось, других дел не предвиделось, и волшебника вновь затянуло в омут былого.

Однажды утром двадцатидвухлетнего Конрада разбудил Рихард.

– Просыпайтесь, мой сын, вы немедленно отправляетесь в Россию.

Не до конца проснувшийся молодой человек не сразу понял, что происходит.

– Зачем? – сев в постели и зевая, спросил он.

– Умер дукс Алексей Оболенский, и вы должны почтить его память на похоронах.

Рихард был очень оживлён, таким его видели редко.

– Великий день! Великий день! – повторял он. – Теперь вы, Конрад, станете дуксом; сервиноктисы не видят на этом месте никого, кроме вас.

Застонав, молодой маг снова рухнул на кровать, но тотчас вскочил и начал быстро одеваться.

– Из России вы перенесётесь во Флоренцию. Там я нашёл для вас невесту из благородного рода Медичи.37

– Ради бога, отец!

Юноша швырнул всё, что держал в руках, на пол.

– Вы собираетесь возвести меня на престол? Вспомните, наше время ушло, откоролевствовали. Зачем мне всё это?

– Если бы вы хорошо подумали, то сами ответили бы на свой вопрос, – нахмурился Рихард. – Вашему новому статусу должно соответствовать всё, вплоть до мелочей. И женитьба на женщине из аристократической семьи – вопрос престижа.

Конрад сел на край постели и угрюмо посмотрел на собеседника.

– Я не желаю входить в «Серви ноктис» и становиться дуксом. И я очень хорошо подумал, прежде чем вам это сказать.

Повисла гнетущая тишина.

– Вы воспротивитесь воле отца?

В голосе старшего Виттельсбаха прозвучала угроза.

– Да. Сейчас не средние века, и я намерен сам строить свою жизнь.

– Какой позор, – тихо произнёс Рихард. – Мой сын, чьи сила и происхождение открывают перед ним такие потрясающие перспективы, собирается стать инквиетумом. Или филием? – повысил голос он.

– Я не хочу становиться ни филием, ни сервиноктисом. И не вижу ничего ужасного в том, чтобы не принадлежать никому.

– Вы ведь знаете, что такое инквиетум, верно? – закричал отец. – Неприкаянный, не нашедший себя в мире. Вы хотите стать изгоем?

– Я стану им, если все продолжат от меня чего-то требовать: вы, Майдель, флорентийские принцессы и ещё чёрт знает кто.

Голос Конрада загремел.

– Это моя жизнь, и только мне решать, какой она будет!

– Да? Поглядим.

Рихард развернулся, но, не дойдя до двери, кинул вполоборота:

– Долорем!38

Реакция сына была молниеносной.

– Дефлектатис!39

Заклинание отрикошетило от магического щита, зацепив синицу, севшую на каменный карниз окна. Жалобно пискнув, птаха встопорщенным комком свалилась в комнату, вереща и дёргая лапками.

– Обтурацио!

Избавляя несчастное существо от пытки, Конрад отвлёкся и попал под второй удар, швырнувший его на пол. До хруста сжав зубы, он молча корчился в муках. А отец навис над ним, задавая вопросы:

– Вы отправитесь в Россию?

– Да.

– А во Флоренцию?

– Нет.

– Вы встанете во главе «Серви ноктис»?

– Ни за что! Ни за что!

– Что ж…

Отвернувшись от сына, Рихард вышел, так и не освободив того от заклятья. Когда сознание юноши уже затуманивалось от боли, в коридоре послышалось:

– Конрад, Конрад!

В комнату вбежал младший брат.

– Конрад… Ох, что с тобой?

– Сними, – не разжимая губ, простонал старший, – «долорем» сними…

– Обтурацио!

Покрытый холодным потом, едва способный двигаться маг протянул руку.

– Спасибо, братик!

– Что здесь произошло? – спросил Карл.

– Я повздорил с отцом, – ответил Конрад.

Поймав панический взгляд младшего, он улыбнулся и сказал:

– Не тревожься, мы разберёмся.

И, с усилием поднявшись, продолжил сборы.

– Ты не ссорься с ним, а, – голос Карла дрожал, – он мудрый, ему виднее…

– Что ему виднее? – прервал брат. – Надо ли мне становиться дуксом? Или жениться по расчёту?

– Ты будешь главой наших? Это же такая честь!

Взяв мальчика за плечи, юноша посмотрел тому в глаза.

– Прошу тебя, не вмешивайся в эти дела. Ты ещё слишком мал, чтобы понимать, что есть честь, а что ею не является.

Тихонько оттолкнув младшего, он субвертировал.

Похороны были пышными. Распоряжался церемонией внук покойного дукса Анатолий Оболенский. Конраду понравился молодой маг. Немногословный и сдержанный, он совсем не походил на среднестатистического сервиноктиса. К гостю он отнёсся тепло и предложил тому расположиться у него в усадьбе-артефакте Успенское,40 выстроенной в виде замка.

Молодые люди быстро нашли общий язык. После бессодержательных светских разговоров речь зашла о смене главы «Серви ноктис», и выяснилось, что Анатолий давно знает, кого прочат на место его деда. Он очень удивился, когда Конрад сообщил, что дуксом становиться не собирается.

– Мда, своим отказом вы внесёте некоторую сумятицу в наши ряды, – сказал маг, – Но почему, Конрад?

– Не лежит душа, – просто ответил тот.

– Намерены стать инквиетумом? – усмехнулся собеседник.

– Почему это всех так беспокоит? Я не вижу ничего дурного в том, чтобы держаться подальше от политики.

– Видите ли, – начал Оболенский, – это плохая примета как у светлых, так и у тёмных. Я могу привести примеры, когда магам, отказавшимся занять какую-либо сторону, быстро приходил конец. Как при воздействии одноимённого проклятия.

– А по-моему, это суеверия.

– Поживём-увидим. Однако вы создадите «Серви ноктис» определённые сложности. Волшебников, равных вам по силе, в мире больше нет.

– Ну, значит, дуксом выберут менее сильного мага, – беспечно сказал Конрад.

– С одной стороны, господин Виттельсбах, я понимаю ваше нежелание нырять в эту грязную пучину, но, с другой, опасаюсь, не совершаете ли вы ошибку. Вдруг у руля встанет недостойный. Тогда всем нам придётся несладко.

– Будь, что будет! – решительно сказал Оболенскому визави. – А почему бы вам самому не занять место деда?

Анатолий рассмеялся.

– Если бы оно передавалось по наследству, как трон, у меня не осталось бы выбора. Но мою кандидатуру никто не рассматривает всерьёз, я недостаточно могуч.

Виттельсбах задумался.

– У меня есть друг, – сказал он, – чей магический потенциал очень высок. И он мечтает о власти. Возможно, сервиноктисам стоит обратиться к нему?

– Незавуалированное стремление к власти – тоже плохая примета. Из таких людей нередко получаются диктаторы.

– Н-не думаю. Хотя…

– Как его имя? Он достаточно известен?

– Вряд ли. Вольф Майдель молод, он мой ровесник.

Анатолий внезапно посуровел.

– Майделя знают многие, он уже успел себя показать.

– Вот как?!

Конрад был поражён. В памяти молодого человека неожиданно всплыли слова отца, сказанные о четырнадцатилетнем Вольфе: «Держитесь своего товарища, Конрад, вероятно, в его руках наше будущее». Неужели уже тогда Майдель сделал нечто такое, что заставило «Серви ноктис» его признать.

– Возможно, вам будет неприятно это слышать, – продолжил Оболенский, – но этот человек опасен. Я немного легентем, и это помогает мне разбираться в людях. Уверен, что с таким дуксом нас ждут большие неприятности.

Виттельсбах размышлял, на лоб набежали морщинки. Заметив это, Анатолий сказал:

– Да бог с ним. Вы правы: чему быть, того не миновать. Конрад, хотите, я устрою вам экскурсию по историческим местам России?

– Конечно.

– Что ж, отправимся после обеда.

И молодые люди, оживлённо беседуя, покинули комнату.

Виттельсбах провёл в гостях более недели. Молодые маги подружились, перешли на «ты» и почти не расставались. Дни их проходили в содержательных беседах и путешествиях. Конрад узнал, что Анатолий долго колебался в выборе стороны и, несмотря на тёмную семью, склонялся к «Филии луцис», поскольку ему претила и жестокость, и грубость сервиноктисов. Но судьбу юноши определило нелепейшее и трагическое происшествие. Однажды двое забулдыг, угрожая оружием, попытались ограбить мага, и тот, от испуга и возбуждения не рассчитав удара, убил одного из несчастных на месте.

– Лучше бы я отдал всё, что он требовал, – сокрушался Оболенский.

Узнав, что на совести Конрада нет жертв, он порадовался за друга, пожелав тому оставаться чистым как можно дольше.

– Когда совершаешь убийство, теряешь покой, – говорил он.

И Виттельсбах разделял его мнение.

За время пребывания в России Конрад свёл знакомство со многими интересными и неординарными людьми. Единственным, кто вызвал у него неприятие, доходящее до отвращения, оказался Константин Лещевский – туповатый атлет с маленькой уродливой головой. Жеманные манеры, искусственно завитые мышиного цвета волосы и бессмысленные речи отталкивали юношу, однако, видя, что Анатолий, как ни странно, благоволит к идиоту, Виттельсбах мирился с его присутствием.

Но лишь до момента, пока не получил прямое предложение о физической близости. Маг, обладающий живым воображением, нарисовавшим ему яркую отвратительную картинку, субвертировал с места встречи, и его стошнило. Оболенский отыскал друга и с искренним сожалением принёс извинения за мерзкую выходку приятеля. Лещевский больше не появлялся, инцидент был забыт, и молодые люди продолжили путешествовать.

Благодаря быстроте перемещений, друзья успели осмотреть многое. В первую очередь Анатолий показал Конраду Красную площадь и Кремль. Того восхищало всё. Его, привыкшего к стройному готическому стилю, храмам, устремлённым к небу, русская архитектура поразила особой, хотя и несколько приземлённой, духовностью. Конраду нередко хотелось встать на колени и молиться, умилённо переосмысливая жизнь. Однажды чародей едва не поддался порыву, но, представив, как это будет выглядеть со стороны, отказался от своего намерения.

Сильно смутил его Мавзолей. Более чувствительный, чем люди, маг ощущал внутри – рядом с мумией какую-то угрозу. Анатолию тоже стало не по себе. Он признался, что впервые посетил гранитную гробницу и сейчас не может избавиться от чувства, что вокруг них сгущается мрак, наполненный незнакомой сверхъестественной энергией. Похожие ощущения испытывал и Конрад. Он знал, что с какими бы благими намерениями не оставалось незахороненным тело, это никогда не доводило до добра. В конце концов, когда ужас окончательно затуманил умы магов, они поспешно покинули страшное место.

Оболенский привёл Виттельсбаха и в знаменитую Третьяковскую галерею. Хорошо знакомый с западной живописью волшебник открывал для себя русских художников. В душе Конрада сменяли друг друга молитвенное настроение, ранее возникавшее у него рядом с церквями, и тянущая тоска, когда ему хотелось рыдать в голос и биться головой о стены.

Позже он поинтересовался у Анатолия:

– Почему русская живопись оказывает такое сильное воздействие на наблюдателя?

– Не только живопись, но и литература, если читать её в подлиннике, – ответил тот. – Россия всегда жила душой, а душа – тонкая материя. Когда человек видит вокруг серую унылую действительность, войны и другие бедствия, душа страдает, и это отражается в произведениях искусства. А в отношении бед русские – самый искушённый народ. Мрачные допетровские времена наложили отпечаток на жителей страны. Крепостничество, когда людей продавали, дарили, обменивали, как вещи, тоже взрастило свои плоды. Пьянство, нечистота, сквернословие – всё это физические последствия кривобокого развития нашего общества.

– Но ведь и у нас было крепостничество, – недоумевал Конрад, – однако мы другие.

– У вас это закончилось гораздо раньше. Уже в пятнадцатом веке на западе пытались отменить кабалу. В России же это произошло в конце девятнадцатого. Четыре столетия – большой срок. Если хочешь понять, что мы из себя представляем, стоит внимательно ознакомиться с нашей историей, вплоть до современной. И не только книжной. В семьях магов сведения передаются из поколения в поколение изустно и являются более достоверными, чем изложенные официальной наукой.

– Я так и сделаю, – согласился Виттельсбах.

Волшебники посетили Владимир, Суздаль, Ярославль, Кострому, Ростов, Углич, Санкт—Петербург, Новгород. Конрад получил такое количество информации, что, казалось, систематизировать её придётся всю жизнь. Но всё хорошее когда-нибудь кончается, и настала пора возвращаться на родину. Чародея ждало объяснение с отцом и представителями «Серви ноктис», а кроме того, юноша очень скучал по Гизеле, с которой ему давно не удавалось встретиться.

Попрощавшись с Анатолием, молодой маг, почти не напрягаясь, одним мощным субвертатом перебросил себя в город Гейдельберг к дому любимой девушки.