Читать книгу Лабиринт кочевников - Алексей Бессонов - Страница 4

Наутро Климов проснулся поздно, аж в половине десятого. За окном царил странный, какой-то невесомый свет. Некоторое время Ян лежал, не понимая, что произошло, потом встал, отдернул тюлевую занавеску и моргнул от удивления. Сад, вчера еще черный и понурый, за ночь густо оделся белым. Толстые ломти снега лежали на ветках, заставляя их немного пригибаться, а выше сквозь заснеженные верхушки деревьев светило солнце.

– Зима, – выдохнул Климов. – Вот, значит, и зима пришла.

Он влез в старый спортивный костюм, умылся и прошлепал в кухню. Шаги по старому паркету звучали как-то неожиданно, по-новому. Дом светился изнутри, белый снежный свет проникал в него через все окна, а на полу кухни лежали озорные золотистые полосы.

На круглом столе стояла полупустая бутылка вискаря – выпили они с Сомовым, в общем-то, немного, – и стакан. Немытая посуда валялась в раковине.

Ян машинально вымыл холодной водой три тарелки, стаканы, вилки и включил электрочайник. Вчерашний разговор со старым другом вспомнился с удивительной отчетливостью.

– Чердаки, – пробормотал Климов. – Во всех трех случаях чердаки. Действительно, дьявольщина какая-то. Кому расскажи, так смеяться станут. Так и Вадя смеялся… поначалу.

Он догадывался, какой разнос устроит сегодня Сомов своим сотрудникам – да, может, устраивает прямо сейчас…

На столе щелкнул чайник. Климов заварил чай, подошел к окну и стал смотреть на искрящийся снег. Здесь такое утро случалось ой как редко, он знал, что теперь дождется этой нежданной красы совсем не скоро. Перед глазами вдруг возникло смеющееся личико дочери… Ян опустил веки. Он отплакал свое, он давно все отплакал. Жена и дочь иногда приходили к нему, но это происходило все реже, и Ян знал, что однажды прекратится совсем. Отчаяние давно осталось за спиной, равно как и мысли о мести. Мстить было некому… Впереди его ждала пустая, отупелая жизнь без смысла и надежды, жизнь беглеца, который хорошо знает, что рано или поздно, но бег этот закончится. Вот только где?..

Через полчаса он вышел из дому и быстро зашагал в сторону Щорса. Дел у него накопилось изрядно, и тянуть с ними уже было нельзя. Мороз стоял легкий, немного влажноватый, снег весело шуршал под ногами. Побелевший Заграйск казался Климову незнакомо светлым: лица прохожих расцветили улыбки. На проспекте старенький трактор сгребал бульдозерным ножом разъезженный уже снег к обочине, так что у светофора Яну пришлось ждать, пока трактор, повернув, протащится мимо. На противоположной стороне проспекта начиналась улица Кирова, где стояла серая махина Главпочтамта, – именно там Сомов посоветовал искать фирму, занимающуюся Интернетом.

С этим делом Ян управился быстро. Подписал договор, заплатил аванс и снова выбрался на воздух. Спецов следовало ждать дня через три, что вполне его устроило. Теперь надо было искать магазин бытовой техники. Климов снова направился к проспекту, но не успел сделать и десятка шагов, как за спиной у него кто-то требовательно бибикнул. Ян резко повернул голову, одновременно шагнув в сторону от обочины, и увидел знакомый «Фольксваген», из кабины которого выглядывала вчерашняя бизнесвумен Танька.

– Ян! – звонко крикнула она. – Подождите! Да подождите же вы!

Она спрыгнула в снег, подошла поближе.

– Мне так неудобно вчера стало, знаете… обидела ни за что ни про что хорошего человека. Вы ведь мне помогли, а я вот…

– Бывает, – примиряюще улыбнулся Климов. – Подумаешь… Ну, были вы не в духе, так что ж тут. Я, знаете, тоже вот иногда – не подходи. Со всеми бывает.

– Слушайте, хотите, я вас подвезу куда-нибудь? У меня на сегодня уже все дела сделаны, кассу за меня Ленка снимет, бухгалтер мой, так я, если хотите…

Предложение выглядело настолько неожиданным, что Ян даже немного опешил. В Москве вообразить такую ситуацию было трудно – но тут, в маленьком городке, все это виделось иначе.

– Знаете, – решился он, глядя в светлые глаза женщины, – а я, пожалуй, соглашусь. Я в Заграйске совсем недавно и, наверное, надолго. Мне надо стиралку купить, а то как я без нее буду? Сам я стирать умею, конечно, но вот заставить себя – это целая история. Где тут у вас приличный магазин есть?

– Стира-алку? – заулыбалась Татьяна. – Так это мы вам мигом. Садитесь, поехали!

Ян забрался на черное дерматиновое сиденье, в корме фургона затарахтел дизель, и Танька привычно толкнула длинный рычаг. Климов незаметно посмотрел на ее руку: ладонь выглядела грубоватой, лак на ногтях облупился. Видно было, что ей постоянно приходится возиться с ящиками и коробками.

– Вы на рынке торгуете? – спросил Климов.

– Да-а, три точки держу. И еще на Соломенке магазин у меня. Как муж мой помер, так все самой приходится. Считай одни бабы у меня пашут – где у нас мужика найдешь? Разъехались… Все теперь на заработках. Афанасий, вот, водила мой, забухал, так приходится и возить все самой. А что делать? На оптовую надо, по точкам надо, да и так, всякое.

Фургончиком она управляла весьма лихо, «Фольксваген» домчался до конца проспекта Щорса, где торчал массивный Дом культуры Трубзавода, свернул направо и, поднявшись на холм, затормозил возле двухэтажного купеческого дома, перестроенного в магазин. Татьяна заглушила движок, деловито махнула рукой:

– Пошли. Я тут всех знаю, сейчас договоримся.

На первом этаже торговали всяким шмотьем, а второй занимал большой магазин с рядами телевизоров, холодильников и стиральных машин. Едва завидев посетителей, молодая девушка в синей блузке с бейджиком на груди, бесцельно бродившая по залу, заулыбалась и ринулась навстречу.

– Татьяна Ивановна, – заворковала она, – вот уж здрасте! Это вы нам покупателя привели? Сегодня с утра – никого, вот никого прямо!

– Ты мне зубы не заговаривай, – перебила ее та. – Лучше Аню позови. Человеку вещь подобрать надо да и скидочку сделать хорошую.

Через минуту из подсобки выскочила пухловатая брюнетка с невероятно ярким макияжем. Чмокнув в щеку Татьяну, она смущенно повернулась к Яну:

– Что бы вы хотели?

– Мне стиралка нужна, – улыбнулся тот. – И телевизор, наверное. А то я дом купил, а в доме только мебель. Сам-то я издалека приехал, вещи с собой особо не тащил.

Татьяна сделала большие глаза и толкнула подругу в бок.

– Давай-давай, – сказала она. – Таких покупателей у тебя сто лет уже не было.

С покупками Ян не морочился, выбрав себе дешевый «Индезит» и небольшой кухонный телик. Машину должны были доставить завтра утром, а коробку с телевизором он взял в руки.

– Вы где живете? – спросила у него Татьяна, когда они вышли на улицу.

– Недалеко, на Верхней, – весело ответил Ян. – В частном… Слушайте, я вам так благодарен, да и покупку обмыть надо. А у меня все есть, даже с избытком. Что скажете?

– Да с удовольствием, – улыбнулась женщина, и в этой улыбке Яну почудилось облегчение. – Тем более что повод такой.

Она быстро домчала до его квартала, затормозила, следуя указаниям Яна, у нужных ворот, выключила двигатель и посмотрела немного вопросительно.

– Машина, в принципе, войдет во двор, – произнес Климов. – Сейчас я свой «Форд» в сад перекачу, и тогда места точно хватит.

Ключи лежали на веранде, так что пришлось зайти в дом. Ян проехал чуть вперед, к самым воротам, потом выкрутил руль до упора и подался назад, загнав «Транзит» меж двух деревьев. Потом он распахнул створки ворот, чтобы Татьяна могла спокойно заехать во двор.

– Хороший у вас дом, – заметила она. – Богатый был когда-то. Только вот не наш он какой-то, не заграйский. Не строили у нас таких.

– Заходите, – предложил Ян, открывая перед гостьей дверь. – Этот дом мне тем и понравился, что не такой, как у всех. Уютный, знаете ли.

Он поставил коробку с телевизором в углу кухни, сполоснул руки и открыл холодильник. Татьяна сидела на стуле у стола, с кошачьим любопытством глядя туда-сюда по сторонам. Без дубленки она оказалась довольно плотненькой, но вовсе не расплывшейся, синие джинсы обтягивали тугой, крепкий зад.

Деликатесов в холодильнике было столько, что Климов даже задумался, с чего же начать. В конце концов он остановился на колбасе, немецкой ветчине в банке и маринованных помидорах, среди которых плавали крохотные перчики.

– Ко мне тут старый друг заезжал, – объяснил Ян. – Привез всего… мне и не съесть одному.

– Давайте я помогу, – Татьяна вскочила со стула, взяла нож, поискала глазами доску. – Вы пока помидорчики доставайте, а все остальное я сама нарежу.

Климов кивнул. Деловитость гостьи его не смущала нисколько, она вела себя именно так, как он и ожидал. Жизнь в Заграйске не способствовала куртуазности, здесь нужно было уметь шевелиться в любых обстоятельствах.

Совместными усилиями они быстро собрали на стол, Ян достал из буфета бутылку виски и рюмки на ножках-шариках.

– Солидный был дом, – заметила Татьяна, рассматривая обстановку кухни. – А кто тут раньше жил, не знаете?

– Да инженер какой-то, с воензавода, – пожал плечами Климов. – Сам он помер, а наследники дом в агентство сбагрили. Мне сразу понравился, я и купил. Квартиру не хотелось. Я, знаете, давно мечтал именно в собственном доме жить. И раз уж так вышло, что пришлось мне сюда перебираться, искал дом поприличнее.

– Он тут, я думаю, один такой. Народец-то у нас все больше каторжный, запойный, такие корней не пускают. Поселили в бараке – да и то хорошо, чего еще надо? А тут у вас серьезно все так, на века прямо!

– Давайте за знакомство, – прервал женщину Ян, немного удивленный ее восторгами.

Они выпили. Татьяна закурила, в глазах ее появилось немного мечтательное выражение:

– Я-то ведь тоже из барака, можно сказать, родом. Да-а, с Южанки, самый бандитский край. Как темнота, так у нас никто без ножа не выходил. Попотела я, чтобы оттуда вырваться. Хотела в Пермь, но… – женщина с грустной улыбкой махнула рукой, – в Заграйске тоже жить можно. Пахать, конечно, за двоих приходится, зато вот сама теперь себе хозяйка.

– А я тут служил когда-то, – признался Климов.

– В полку, что ли?

– В полку! Сразу после училища, пять лет оттарабанил. Повидал виды! Как, помню, шабашники из Тюмени приезжали, так начполитотдела младшим офицерам выход за пределы части сразу обрезал, на трое суток минимум. И сидели мы – кто с женами, а кто и холостой, – и слушали, как ветер над аэродромом свищет… А когда на Трубном выброс – так аж полеты отменялись.

– Ох, Трубный как вспомню, так страшно сразу. Кого туда завозили, боже мой! Зэки бывшие, бомжи какие-то, там под общагами вообще ходить нельзя было. А сейчас слухи по городу идут, будто снова его запустят. Вопрос только, кто ж там работать будет, спецов-то у нас совсем не осталось, разъехались все к чертовой матери! – Женщина раздавила в пепельнице окурок и тяжко вздохнула. – И вроде как ехать отсюда надо, а куда? И как все сначала начинать, уже ж не девочка давно.

– Ну, вы же сами сказали, что и в Заграйске жить можно.

– Да можно, в общем-то. В последние годы чуть легче стало, у людей мал-мала денег появилось, но все равно ведь безнадега, Ян, ох какая ж тут безнадега! Как зима подступает, так хоть вешайся. Народ натурально с ума сходит. На базаре вон какая-то женщина рассказывала, что чертей видела. Только не тех, что от водки, она на пьющую не похожа. Будто бы черти у нее по крыше лазили, а потом взяли да исчезли.

Ян прикусил губу. Черти?.. На крыше? Этого только не хватало!

– Может, молодежь баловалась? – спросил он.

– Ага, молодежь с коленками назад? Да и вообще, молодняк у нас все больше по стакану выступает, какие там крыши.

– Вот прям так она про коленки, что ли, упоминала?

– Именно. – Татьяна перегнулась через стол, заговорила полушепотом: – Вы еще не знаете, где поселились. Не дай бог!.. О пропавших мал-мала слыхали, нет? Два мужика тут исчезли. Непьющие, да еще прямо из домов своих. А вещи все на месте. И ключи… Как без ключей выйти, а еще когда двери изнутри заперты?

Климов поспешил подлить виски. Ситуация казалась ему все более и более странной. Просто так народ болтать не станет. То ли баламутит кто, то ли и в самом деле аномалка какая-то творится. В журналистскую бытность Яну уже случалось видеть некоторые совершенно необъяснимые вещи, но черти на крыше – это уже слишком, знаете ли!

– Слышал я что-то такое, – осторожно заметил он.

– А что люди на чердаках капканы медвежьи ставить начали, не слышали? – Татьяна залпом выпила, потянулась к помидорам на тарелке. – Тут такое говорят… Причем вроде уже поутихло все, а теперь снова, с чертями-то этими самыми. Теперь пойдут разговоры!

– Дурь какая-то, – передернуло Яна. – Это от водки все, я думаю. Сколько в городе безработных?..

– Не так уж много, – мотнула головой женщина. – Вы пройдитесь – мужики по улицам не шатаются. Я вот водилу нормального не найду никак, уехали все. Есть работа, в принципе, а пьют у нас как везде, не больше и не меньше. Не в том дело. Страхи какие-то начались, знаете… И все говорят, что милиция ничего делать не хочет. Вот вообще ничего!

– А что ж она может сделать? Начальник угро чертей ловить пойдет? Так его самого поймают… На «Скорой помощи».

– Да уж хоть что-нибудь, я откуда знаю, как у них там положено? Люди-то говорят, будто все это дело с исчезновениями засекретили полностью, никому не говорят ничего.

– Дурь, – повторил Климов. – И вообще, о таких вещах к ночи рассуждать как-то неохота! Давайте я вот лучше, – он встал, прошел в угол просторной кухни, где стоял так и не распакованный телик, – сейчас аппаратец включу и настроить попробую. Современные, они даже на рожки хорошо ловят. Вот только поставить его куда?

Татьяна вскочила, закрутила головой.

– А вон у окна, – посоветовала она, показав на шкафчик под самой стеной, – сюда влезет, и смотреть из-за стола можно. Я только протру там…

Маленький «Самсунг» легко настроился на четыре канала, включая один местный, из Перми – на нем Ян и остановился, потому как на экране появилась под знакомую музыку заставка «Собаки Баскервилей».

– Ой, обожаю этот фильм про Холмса, – весело сообщила Татьяна. – Все серии – вот обожаю просто! А Соломин какой был красотулечка!

– М-да, – пробурчал Ян. – Англичане вообще Ливанову какой-то орден за эту роль дали.

– Правда? Орден?

– Или премию, я уже не помню. Это давно было. Да и бог с ними… Давайте выпьем лучше.

– Ой, – Татьяна посмотрела на часы и потянулась к чехольчику мобильного, который висел у нее на шее, – мне Ленке позвонить надо! Сейчас я…

Ян вежливо убавил громкость. Татьяна отдавала распоряжения своей бухгалтерше с военной четкостью и обстоятельностью, – Климов даже мотнул головой от удивления, а потом отошел к окну, пряча улыбку. Похоже, привычка к одиночеству сделала из провинциальной бизнесвумен настоящую акулу. В каких-то других обстоятельствах он, возможно, нашел бы во всем этом некие комические нотки, но, увы, не здесь и не сейчас. Любой из «грайчан» – так они себя называли – с детства усваивал нехитрую местную максиму: «сперва выжить, потом жить». И то, если получится… Тут вам не Сочи, знаете ли!

– Завтра… ну, завтра я даже не знаю… – Татьяна подняла глаза, ища Яна, и тот, едва столкнувшись с ее взглядом, тотчас опустил веки, наклонил немного голову в вежливом согласии – слова были не нужны, – в общем, завтра я к обеду буду. Сама откроешься, сама с кассами разберешься, знаешь все… Хорошо! Тогда до завтра.

Она выдохнула с облегчением. На экране телевизора Холмс и доктор Мортимер рассуждали о старинной рукописи, определившей судьбу рода Баскервилей. Ян повернул голову, увидел улыбку на лице женщины и решительно вернулся за стол:

– Может, перейдем на «ты»?

* * *

Утро вышло несколько необычным для Климова, давно уже привыкшего к холостяцкому бытию. С трудом оторвавшись от Яна к девяти, Татьяна шмыгнула в ванную, где без проблем, судя по звукам, освоила древнюю газовую колонку с двумя хитрыми рычагами, а Климов остался в постели, тут же снова задремав. Проснулся он совсем скоро от запахов из кухни. Пахло яичницей с ветчиной, но… яиц он не покупал, уж это майор помнил абсолютно точно! Ян схватил с тумбочки свои часы, глянул на циферблат. Пол-одиннадцатого. Господи, она еще и в магазин сбегать успела?

Быстро одевшись – домашний спортивный костюм лежал уже в нижнем отделении «дедушкиного» шкафа, – Климов рванул на кухню.

Татьяна, в джинсах и легкой вчерашней кофточке, стояла у плиты. При виде Яна она обернулась:

– Завтракать пора, мальчик мой. Голова не болит?

– Как ты машину поведешь? – протирая глаза, спросил Климов. – Может, тут бросишь, у меня? А я потом отгоню, куда скажешь?

– От меня по утрам никогда не пахнет, милый, – засмеялась женщина, – мне повезло в этом смысле. Уже проверяли. Выветривается. Да и ездить мне сегодня особо не надо, точки с товаром. Мне Ленку проконтролировать нужно, и еще дела. Так что и ездить я, считай, не буду. Ты за меня не переживай, в общем…

С этими словами она достала из буфета две старые тарелки с золотистой каймой, протерла их невесть откуда взявшейся тряпочкой и поставила на стол.

– Иди, умывайся. Мне уже ехать скоро, Ленка там одна торчит.

Когда Ян вернулся в кухню, возле тарелки с яичницей его ждала старинная стопка розоватого стекла.

Климов сел, закатал рукава, вздохнул и поднял глаза на Татьяну, сидевшую напротив.

– Когда позвонишь?

В кухне будто лопнул воздушный шарик – беззвучно, но ощутимо. Женщина вскинулась, несколько секунд пронзительно смотрела на Яна, потом улыбнулась – как-то по-новому, легко, будто девчонка:

– Я жуть как боялась, что ты начнешь мять на тему: «Знаешь, все, что с нами было, это случайность, так давай это вот…». Но все равно, – не прикасаясь к еде, она взяла сигарету из пачки, прикурила, – до конца не пойму. Ты офицер… из-за этого?

– Моих жену и дочь убили… Давно. Теперь уже давно.

Он взял в руку стопку и меланхолично отправил в рот ее содержимое.

– Я боюсь причинить боль близкому мне человеку. Это сильнее меня, ничего тут не сделать.

Она вспыхнула. Коротко, на мгновение, но очень уж непривычно для Яна: светлые глаза потемнели, сузились, и поднялась грудь под кофточкой. Встав, Татьяна обошла стол, наклонилась и прикоснулась губами к его затылку. Горло Яна вздулось комком. Он был благодарен ей за это молчание. Слабый запах духов, уже знакомый, снова обдал его, но он сидел не шевелясь.

– Дай мне свой телефон. – Она положила перед ним визитку, на которой он успел только разобрать «Татьяна Малькова, предприниматель», и Ян встал.

– Сейчас…

Она заботливо вырвала листочек из своего блокнота, он накорябал номер: женщина уже натягивала дубленку, деловитая и спокойная, как жена, обыденно уходящая на работу.

– Держи.

Ян влез в ботинки, накинул куртку. Прежде чем Татьяна успела спохватиться, он сорвал с полочки валявшиеся там ключи от «Фольксвагена» и вышел через веранду.

Свечи прогрели быстро, он крутнул стартер, и дизелек в корме фургончика застрекотал ровно и уверенно. Ян выпрыгнул из кабины, прошелся к воротам, сдвинул болт. Татьяна стояла на углу дома с сигаретой, задумчиво наблюдая за его действиями.

– Ты мне не звони сейчас, – произнесла она, когда Ян, разобравшись с воротами, подошел к машине. – У меня налоговая на носу, там такие дела… В общем, я тебя сама мал-мала найду, ладно?

– Ты умница, – пробормотал Климов.

– Да-а? А все мои мужья меня конченой дурой считали.

Она чмокнула его в щеку и захлопнула дверцу.

Доев яичницу, Ян выпил еще стопку и закурил. Дом, вчера почти привычный и уютный, теперь был пуст. Эта пустота причиняла боль, она металась вдоль стен и потолков, невидимая, но почти осязаемая. Можно было пойти шататься по городу, но за окном моросил то ли снег, то ли дождь, размывая недавнее еще белое великолепие, превращая его в грязь, от которой, как знал Ян, станет еще хуже. В другой ситуации он предпочел бы сейчас засесть с бутылкой и хорошей нечитаной книгой, однако книг, как ни странно, в доме старого инженера не оказалось.

«Гараж! – вдруг вспомнил Ян. – По документам я покупал дом с гаражом и автомобилем… в пакете даже техпаспорт лежал старый. И что там, хотел бы я знать?»

Про гараж и машину в нем Климов позабыл напрочь, не до того ему было. Эти дни после приезда в Заграйск вымотали его до смерти, да и дом, если честно… Дом пока казался чужим, словно не желая впускать нового хозяина.

Где лежала здоровенная связка ключей, он знал – в нижнем ящике трюмо в прихожей. Одевшись, Климов достал ключи и вышел.

Гараж находился там, где ему и полагалось находиться по логике вещей, то есть в торце небольшой асфальтированной площадки, что начиналась за воротами. Искать нужный ключ пришлось недолго, стоило лишь повернуть старый висячий замок, крепко измусоленный подсохшим маслом. Ян легко потянул деревянную створку, отбросил ее на петлях к углу и – отпрянул.

Покрытая слоями пыли, на него смотрела массивная серая корма автомобиля тридцатых годов. Климов ожидал увидеть двадцать первую «Волгу» или на худой конец какой-нибудь «Москвич», но это!

– «Капитан»… – пробормотал он, не веря своим глазам. – Мама дорогая, действительно… да еще кабриолет!

Здоровенная выштамповка под запасное колесо на крышке багажника и характерная эмблема – дирижабль в круге – свидетельствовали о том, что перед ним действительно знаменитый Opel Kapitan конца тридцатых, причем в удивительном сохране: уж в этих делах Ян, давно помешанный на теме авторетро и знакомый с некоторыми московскими коллекционерами, разбирался довольно хорошо.

Скользнув вдоль левого борта почтенного авто, Климов остановился. Водительская дверца была закрыта, стекло – поднято. Пару раз дернув ручку, он понял, что надо снова искать ключи. Но где? На связке у него ничего похожего на маленький автомобильный ключик, да еще и с опелевской эмблемой, не было.

Ключи нашлись легче, чем он мог себе представить. Над серьезным, цеховым верстаком с тисками, который стоял у стены слева, висел аккуратный самодельный шкафчик. Сбоку хозяин привинтил десятка два одежных крючочков для всякой ерунды типа ножниц, мелких съемников и прочего, что нужно в хозяйстве постоянно, – там и висели ключи с каким-то замысловатым серебристым брелоком. Прежде чем соваться в личинку замка, Ян на всякий случай сунул оба ключа в банку с автолом, стоящую под верстаком.

Замок открылся легко. Разрывая паутину, Ян потянул на себя дверь, и в нос ему ударила легкая затхлость. Он ожидал увидеть изуродованный советскими приборами и полугнилой салон, но внутри древний «Опель» выглядел почти как новый. По всей видимости, ездил хозяин редко, а времени на возню с машиной ему хватало. И он ее очень любил, в этом не могло быть никаких сомнений. Судя по дому, мебели и остаткам одежды, товарищ инженер зарабатывал совершенно сумасшедшие деньги… и уж явно мог выбить себе в профкоме сперва «Победу», а потом и «Волгу», однако оставался верен «Опелю», приобретенному, скорее всего, сразу после войны. А может, и привезенному из Германии?.. Под капотом стояла «родная» рядная шестерка на два с половиной литра, старый советский аккумулятор и – ничего лишнего. Ходовая также оказалась родной, только вот шины – чуть более широкие, чем полагалось, Goodyear годов семидесятых заставил Климова поднять в удивлении брови. Откуда он их взял?.. Потрогав пальцами обросший паутиной серый тент, Ян все же вздохнул. Тент шили уже в СССР, причем в три слоя, для уральского климата. Это снижало продажную цену авто, но с другой стороны, а стоило ли его продавать? Климов испытывал сильнейшее желание дернуть аккумулятор со своего «Транзита» и попытаться завести поразительную находку, но опыт говорил ему, что делать этого нельзя. Сперва нужно вывернуть свечи, залить в цилиндры смесь «синтетики» с керосином и оставить на недельку – а вот потом, после тщательной внешней ревизии двигателя, можно и попробовать.

– Ну мне и свезло, – пробормотал Климов, запирая гараж.

После бесконечной череды неудач и трагедий эта находка чуть ли не тянула его в пляс. Он посмотрел в сад, закурил сигарету, вздохнул. Его ждали сугробы, морозы и долгая, темная уральская ночь. Слабо светящиеся окна кухни звали к себе. Если б еще осталась Татьяна…

Когда-то давно, еще в училище, он придумал для себя странное разделение: на свете существуют «женщины весны» и «женщины зимы». Жену он выбрал себе из первой категории и долгие годы был вполне счастлив… До той самой автоматной очереди, что навсегда разделила его жизнь на две части: до и после. Женщин второго типа Ян всегда инстинктивно сторонился, в чем-то даже боясь их. Он, случалось, спал с ними, но ни в коем случае не стремился к продолжению отношений. В те годы он не видел настоящих зим и не испытывал страха одиночества. Наоборот, он ломился сквозь любую бурю, испытывая на прочность свою волю, разрывая к чертям свои страхи, – и лишь улыбался, ощущая себя победителем.

Сейчас все было по-другому. Он хотел снова втянуть носом запах ее дешевых турецких духов, зарыться пальцами в крашенные в нелепый «блонд» волосы, прикоснуться к чуть пухлым рукам. Он хотел, чтобы она была рядом – она, с такими широкими, пошлыми и «немосковскими» лодыжками, с тщательно скрываемой косолапостью… И еще: в каком-нибудь теплом халате с полосками.

Здесь, в этом доме. Накануне зимы. Он не знал и не мог знать, что ждет его этой зимой. Дом стоял перед ним, слабо светясь верандой. Ян вздохнул. Сегодняшний день снова зиял пустотой, особенно отчетливой после отъезда Татьяны. Можно было позвонить Сомову и попросить «приятных дам», благо денег хватало надолго – но не было ни малейшего желания.

В слабеющем послеобеденном свете Ян запер гараж и поплелся на кухню. На пороге он вдруг поднял голову вверх. Слева от него находилась деревянная лестница, ведущая в мансарду. Пыльная, грязная, заросшая местами паутиной. Крашенная когда-то коричневой краской, которая сохранилась вполне недурно.

Климов нашел под раковиной две новенькие половые тряпки – точно, Танька купила вместе с яйцами, – смочил одну в ведре, прихватил вторую, сухую, и начал отмывать ступени, медленно поднимаясь. Шагал осторожно – кроссовки скользили по мокрым ступенькам. Спускаясь вниз, он вытирал ступени насухо. В училище приходилось мыть и не такое. И за старшекурсниками тоже – это только в кино в советских военных училищах дедовщины не было…

Света пока хватало. Ян взял с собой недопитую бутылку виски, связку ключей и бодро поднялся по лестнице.

Мансарда, как он помнил, была разделена на части то ли фанерными, то ли легкими дощатыми перегородками, оклеенными бумагой. Поднявшись наверх, Ян снова свистнул в некотором удивлении. Сейчас второй этаж казался куда больше, чем год назад, при покупке дома. Короткий коридорчик действительно делил его надвое – однако площадь получалась больше, чем на первом этаже. Слева в двери торчал ключ, и Ян тотчас же провернул его. Замок, как и все в этом доме, работал просто превосходно.

Перед ним оказалась спальня – удивительно аккуратная, заклеенная обоями под камень и с большой, какой-то сказочной по виду широкой кроватью из все той же карельской березы. Узкое окно смотрело во двор.

Ян изумленно провел рукой по пыли на гнутом ложе кровати, хмыкнул, глянув на пару сундуков под аккуратно обшитой фанерой стрехой, и пошел назад. Дверь странным образом защелкнулась за ним – очевидно, стенка стояла под углом. Противоположная же дверь, оклеенная другими, в цветочек, обоями, ключа не имела. Климов ткнул в нее кулаком – картон, наклеенный на раму из сосны. Ломать замок было жалко, но все же ему хотелось именно туда. Ян перебрал ключи и вдруг нашел на связке странный двухсторонний ключик из какого-то красноватого металла, явно подходящий к личинке. Плюнув на него для смазки, Климов попытался воткнуть ключ в личину, и у него получилось. Ключик легко провернулся, дверь пошла наружу.

Едва он вошел, в нос ударила пыль. Старая, совсем старая, забытая пыль. Сюда никто не поднимался много лет. Чихнув, Ян отхлебнул из бутылки и огляделся по сторонам. Нет, сюда тоже нужно было заходить с ведром и тряпкой… А лучше с двумя ведрами. Досадливо мотнув головой, Ян огляделся по сторонам и застыл. Слева, у окна, стоял книжный шкаф – невысокий, по моде 50-х, и закрытый изнутри шторками. Справа громоздились ящики под грязной желтой тряпкой. Ян сдернул ее.

Через секунду он увидел, что желто-серая тряпка, упав на пол, зашевелилась, меняя на глазах цвет… но потом застыла, оставшись серо-паркетной.

«Неужели астма? – подумал Климов, глотая виски. – Да нет, возраст дает себя знать: наверное, скачок давления. Или все-таки астма? Черт, так что же там?»

Ключей к ящикам не было. Задыхаясь, Ян распахнул дверцы книжного шкафа, схватил наобум три книги и пошел вниз, подальше от этой немыслимой пыли.

В кухне он смахнул с книг пыль тряпочкой и сел за стол. Первое, что попалось под руку, – толстый томик в картонном переплете с тиснением «Основы теоретической механики». Его Ян отложил в сторону – в этом он не понимал ничего, а вот вторая книга оказалась, судя по всему, фантастическим романом совершенно неизвестного ему автора И. Нуннана: «Странствия средь водородных полей». Климов открыл наугад на пятой странице, прочитал пару абзацев и удивленно отбросил листы назад. Когда это издали?

«Смоленск, 1942».

Этого не могло быть. Какие книги, какой «Издательский дом Митин и сыновья» в сорок втором году в оккупированном немцами и вдребезги разгромленном Смоленске? Да еще и на такой бумаге и, главное, с цветными фотографиями космоса и странных пузырчатых звездолетов… Фотографии! Снимки высочайшего качества, не хуже, чем в сегодняшних глянцевых журналах – в этом Ян как недавний журналист разбирался получше многих. Это были именно фотоснимки, а не рисунки и, похоже, не на пленку снятые, четкость изображения казалась нереальной, давая глубину, для достижения которой требовалась очень дорогая современная камера.

Ян отшвырнул «Странствия», встал, едва не уронив стул, и налил полный стакан коньяку.

«Нет, – сказал он себе, с ненавистью глядя на книгу, лежащую теперь на краю стола, – этого не может быть. Но раз все остальное не галлюцинация, тогда что это? Или мне надо просто выспаться как следует?»

Третью книгу Климов рассматривал с особой задумчивостью. Называлась она «Сателлиты великого мира», обложку имела явно пластиковую: гладкую, гибкую и в то же время прочную. Издал ее некий «Дом Павлова в Перми», в 1921 году, бумага не походила ни на что из виденного Яном, а содержание… Не слишком толстая книжка, насыщенная великолепного качества фотографиями, повествовала о геологических работах на спутниках Юпитера.

И к фантастике она не имела никакого отношения, то есть вот абсолютно, потому что на снимках тут и там попадались люди в оранжевых или синих плотно облегающих скафандрах с очень компактными дыхательными приборами за спиной, и люди эти управляли невероятно сложными роботами, способными, судя по всему, менять свой облик под каждую конкретную задачу.

Текст оказался довольно сух; рассказывалось об экспедиции научного общества Пермского университета, финансируемой рядом благодетелей с очень странными именами. Два корабля – «решительно устарелого типа, но вполне исправных», как пояснял автор, – предоставил «торговый клан Виеррли», командовал ими «кнор г-н Даагл ат-Трорх», который, ко всему прочему, «любезно взял на себя все заботы о безопасности пермских ученых».

Минут десять Ян листал эту книжку. Восторженно, забыв уже обо всем, разглядывал изумительные по качеству фотографии, а потом, вдруг резко захлопнув странное издание, сделал большой глоток из стакана. Коньяк отрезвил его, точнее, вернул в реальный мир.

За окном угасал синий зимний вечер. В наполненной густыми сумерками кухне слабо прорезался контур только что купленного телевизора, старинного буфета… Климову вдруг стало страшно, и он вскочил со стула, чтобы включить свет. Сразу нашел пульт – забормотавший телик немного успокоил его. Ян раскурил сигарету и какое-то время сидел, тупо глядя на три книги, разбросанные по столу. Нужно было бы подняться наверх и посмотреть, что там еще, но Климову хотелось отложить это до завтрашнего утра.

Там, на втором этаже, находилось нечто, не принадлежащее нашему миру. Кем он был, этот старый инженер, хозяин добротного дома и владелец небольшого красноватого ключика, открывающего дверь в нечто абсолютно чуждое? Откуда он пришел?.. из какой немыслимой дали?

Климов придвинул к себе книжку про спутники Юпитера, еще раз пощупал обложку, а потом, раскрыв ее, решительно поднес огонек зажигалки к уголку первой страницы. Черный едкий дым, шипение – и он тут же ударил книгой по столу, сбивая прорезавшийся огонек. Это была не бумага, бумага так не горит. Ян внимательно осмотрел остывший край листа: ну да, характерные пузырьки, да и вонь, пусть ни на что не похожая, но все же – пластик, пластик… Какой-то незнакомый полимер, судя по всему.

Ага, в 1921 году издали эту книгу… В Перми, которая тогда представляла собой скопище деревянных изб вокруг нескольких каменных административных кварталов. В бытность свою журналистом Яну случалось сталкиваться с полтергейстом: явлением никак не объяснимым, пугающим и вполне реальным. Пару раз он видел призраков, хотя тут стопроцентной уверенности не было… Но то, что он видел сейчас, ужасало по-настоящему. Старый хозяин, как подумалось Яну, был, по всей видимости, человеком из некоего другого, параллельного мира, существующего в нашем же времени, однако обладающего совершенно другой историей.

Орфография во всех трех книгах была «пореформенная», как говорили еще в военном училище, и все же кое в чем отличалась. В том мире тоже кто-то когда-то стремился упростить русский язык, сделав его доступным для людей необразованных, однако смахнул не только «ижицы и яти», а за компанию и твердый знак вместе с мягким. Твердый знак, что бросилось в глаза Яну, заменялся апострофом.

Но даже не это казалось ему самым загадочным. Множество имен в тексте «Сателлитов» – странных, не пойми какому народу могли принадлежать эти имена! – даны были латиницей, и поди угадай, зачем да почему.

– Следовательно, где-то существует Россия, в которой к началу двадцатого века уже имелись технологии, позволяющие добраться по крайней мере до Юпитера, – пробормотал Климов, дымя сигаретой. – Но как? Что и когда изменилось?..

Он снова открыл книгу, которую только что пытался поджечь, и принялся читать короткие абзацы под снимками. Обычная университетская экспедиция… ну ладно, пусть не совсем обычная, потому как пермяки так далеко еще не забирались. Спонсоры, хотя слова такого в тексте не было, видно, не придумали еще, – некий «торговый клан». Что это за чертовщина такая, откуда в России какие-то кланы? Шотландцы это, что ли? Но и у шотландцев таких фамилий быть не может, это Климов знал четко. Если «Виеррли» – еще куда ни шло, чем-то на «Уэверли» похоже, то уж «ad thaan-Qloo» или «Wisdl en-tyy Morkl» ни разу не напоминали каких-нибудь там Кэмбеллов с Маклаудами. И тут же участники экспедиции: «проф. Соломатин, приват-доцент Ложкарев, су-аспирант Коломойко… буровой мастер г-н Непомук…».

Еще пара глотков из стакана с коньяком, и Климов, тяжко вздыхая, погасил окурок в пепельнице. Достал из-под раковины старое эмалированное ведро, прошел с ним в ванную комнату. Налил холодной воды, бросил в ведро тряпки, которыми мыл лестницу, потом нагнулся – под ванной лежали еще несколько тряпок, заскорузлых и ссохшихся в комки. Ну ничего, сейчас и для них работа найдется.

Прежде чем подняться наверх, Климов достал из внутреннего кармана куртки небольшой фонарик, с которым давно уже не расставался, а потом включил свет везде, по всему первому этажу, кроме сортира. Так ему было легче.

Где включается свет в коридорчике второго этажа, он помнил – черный круглый выключатель сразу возле лестницы. Ян повернул старинный рычажок, под потолком тускло засветился светильник – казенного вида, забранный пластмассовой решеткой. Ключ все так же легко повернулся в замке, и Климов, светя перед собой фонариком, вступил в царство древней пыли. Ведро он пока оставил за дверью. Пошарив лучиком по стене, нашел и выключатель, такой же точно, как в коридоре. Под потолком висела небольшая стеклянная люстра-диск, модная в шестидесятые. Из двух лампочек вспыхнула одна: Ян чихнул, быстро затащил в комнатку ведро, в котором плавали тряпки, и выпрямился, не зная, с чего начинать.

Слева стоял шкаф, справа – три ящика, один на другом. Присмотревшись, Климов разглядел то, на что не хватило времени днем, когда он бежал вниз от воображаемой астмы: облупившиеся, но все еще крепкие ящики имели типичный военно-советский вид, и раньше в них хранилось, скорее всего, какое-то радиотехническое имущество. Ничего удивительного в этом не было, ибо загадочный хозяин-инженер работал на «секретном» заводе и вынести оттуда какую-то несчастную тару для него не составляло труда. Не такое выносили. За ящиками торчало высокое зеркало-трюмо, наполовину прикрытое полотном – таким же, кстати, как то, что напугало Климова. Левее стояло кресло, здоровенное, обшитое коричневой кожей… похоже, начала двадцатого века, а дальше, в самом углу, – комод, почти черный от старости, с восемью выдвижными ящичками.

Возле книжного шкафа ждала своего часа позабытая бутылка вискаря.

Дав себе слово не чихать, Климов отжал в ведре самую ветхую старую тряпку и, присев на корточки, принялся смывать пыль и грязь с паркета – там, где это было возможно. Начал он от окна, протер попутно боковины шкафа, потом дополз до армейских ящиков, отшвырнул в сторону покрывало, взял тряпку попрочнее, смыл все, как мог, и двинулся в сторону трюмо. Едва придя в движение, серое полотно исторгло целое облако пыли, заставившее Климова податься в сторону. Он плеснул на полотно водой, стекающей с мокрой тряпки, и тут же, холодея, увидел, как по мятой материи побежали серо-желтые, живые волны. Пятна от воды исчезли! Комок плотной ткани, упав на серый паркет, приобрел его цвет.

– О боже мой… – пробормотал Ян. – Да она ж мимикрирует, как хамелеон! Значит, не причудилось мне, не-ет…

Он бросил в ведро тряпку, вытер руки о свои старые тренировочные штаны и ушел к окну, где стояла на подоконнике бутылка. Сигареты у него были с собой. Сейчас только Ян ощутил, как же здесь холодно, – мансарда была летней, батареи отопления сюда тащить не стали, – и хотя поднимавшегося снизу теплого воздуха хватало, говорить о комфортной температуре не стоило.

«Кстати, – подумал он, рассматривая комнату, – при покупке мне об этом сказали, но я что-то и внимания не обратил… Уж очень дом понравился».

Климов присел на корточки. Страха уже не было, шок отошел. В голове крутились мысли о способах монетизации неожиданной находки, однако горький жизненный опыт говорил, что пока об этом не стоит даже думать. Угробят сразу и без разговоров: уж слишком это все серьезно. Серьезней, пожалуй, чем прежде. С такими вещами не шутят, так что молчать и хранить этот секрет.

«А Танька? – горько спросил он себя. – Если даже не стану звонить ей я, то позвонит она. Позвонит, судьба такая…»

Он погасил бычок о паркетину, плюнул на него для надежности и забросил в угол. Прежде чем начинать серьезные раскопки, следовало хоть как-то смыть пыль, иначе хана, сдохнешь тут. У Яна возникла даже мысль, что в эту комнату никто не заходил лет так сорок, не меньше, уж очень много было грязи, явно занесенной с улицы через щели в оконной раме. Под подоконником – так просто караул, хоть отскребай ее. Да и шкаф загажен дальше некуда, а вот трюмо, похоже, просто в пыли.

Часто выполаскивая тряпку, Климов протер и трюмо, и кресло, протиснулся к комоду, смыл пыль и с него, подергав заодно ящики – ага, фигушки, все на замках, а такого ключа нет, это уж точно. Придется как-то вскрывать. Ломать жалко, но придется применить дрель, иначе не выйдет. А еще замки на щеколдах армейских ящиков… Ну, это все «болгаркой» за один вжик…

Дверцы старинного трюмо, к счастью, оказались не заперты. Ян вытащил на свет четыре маленьких, пахнущих затхлостью ящичка и обомлел. Оба правых были завалены мужской бижутерией, причем ну никак не советского производства – запонки, заколки для галстука, какие-то зажимы, янтарные мундштуки, булавки с прозрачными камушками, три костяных портсигара разных размеров, золотая зажигалка с тиснением «Мулiнсон Одесса»… Ян обалдел от такого богатства, как ребенок: дедуля-то выходил изрядным франтом! Впрочем, кто знает, может, там, «у них», это обычный набор бирюлек образованного человека, которому хочешь не хочешь, а приходится вертеться в обществе? В левом верхнем нашелся целый набор лент, видимо, для шляп, с уже готовыми узлами-бабочками, а вот в нижнем, сразу показавшемся Яну непривычно тяжелым, лежал пистолет.

Сперва, увидев позеленелый кожаный чехол-коробку, Климов решительно взял ее в руки, поискал замочек, не нашел, открыл крышку в противоположную от петель сторону – и ошалел.

Ян никогда не интересовался историей оружия, да и стрелял только из табельного ПМ, ну плюс неизбежный ТТ, а тут… Он даже глянул снова на вытертое серебряное тиснение по коже короба: все тот же одесский «Мулiнсон», вот только ничего похожего Климову еще видеть не приходилось. На темно-синем бархатном ложе помимо изящной серебристой конструкции с непривычно широкой рукояткой лежали, каждый в своей выемке, шесть патронов – длинных, как автоматные, однако крохотного, не более четырех миллиметров калибра, и снаряжены они были острыми, похожими на иголки пульками. Климов осторожно вытащил пистолет, покрутил в руках. У него не было привычной затворной рамы, только пара ушек над стволом – это напоминало «Парабеллум», но все же конструкция тут была какая-то иная. Исследуя рукоятку, Ян легко нашел кнопку извлечения обоймы с левой стороны. Кнопка подалась не сразу, со сдвигом вверх: обойма выпала в ладонь, и еще по боковым прорезям Климов заметил – она полна. Попытка потянуть «ушки» привела к тому, что они сдвинулись на сантиметр назад, но ничего похожего на взвод затвора не произошло. Держа пистолет в левой руке, правой Ян вытащил один из запасных патронов. Привычного капсюля у него не было…

Климов вздохнул, вытер грязной рукой пот со лба и раскрыл маленькое отделение в коробке, прикрытое бархатной крышечкой с подшитой снизу лентой. Там, в прозрачном шуршащем кулечке, лежала небольшая медного цвета «таблетка». Ян вскрыл ее, повертел в пальцах, и тут его наконец осенило, авиационный опыт подсказал: патроны имеют электровоспламенение, а это батарейка! Нужный отсек, скрытый сдвижной крышечкой, нашелся слева, чуть выше спуска. Там было пусто, и Ян легко вогнал «таблетку» на место. Едва контакты замкнулись, внутри пистолета раздался легкий, чуть слышный щелчок, а спусковой крючок подался вперед.

Дыхание немного сбилось, и вовсе не от пыли. Ян очень аккуратно умостил пистолет на синем ложе, закрыл крышку и положил сверху обойму. Мысль о том, что теперь у него, по-видимому, есть очень серьезное оружие, с одной стороны, грела, с другой – немного пугала. Климов мотнул головой, снова вытащил свою находку, внимательно осмотрел ее со всех сторон. Машинка выглядела как новенькая, ствол сиял, и ничто не говорило о том, что этот странный «электропистолет» способен причинить хоть какой-то вред хозяину.

«Да и Мулинсон же, – сказал себе Климов, снова возвращая оружие на место, – из Одессы. Разве там фуфло погонят? Кто брать будет? Они дело знают. Если уж такое в Одессе делают, так это фильдеперс, о чем говорить! Да и не стал бы дед старый брать себе паршивый ствол! Он, видно, жизнь видел, раз сюда от ужаса слинял…»

На этой мысли Ян замер.

Да, действительно? А что заставило его оказаться здесь? И как? Он знал способ? А если знал он, то сколько еще их, таких… других?

Климова вдруг заколотило от холода. Здесь, наверху, было градусов пятнадцать, не меньше, да и руки у него давно высохли, но колотило его ощутимо, аж трясло всего. Несколько шагов, и бутылка оказалась в руках. Давясь, он глотал виски как воду. Допив до дна, поставил бутылку на подоконник, закурил. Постепенно напряжение спадало. Книжный шкаф по левую руку звал, не давая покоя, – Ян рывком распахнул обе дверцы, стал всматриваться в корешки, а потом просто вышвыривать книги на пол.

Здесь его ждало неожиданное разочарование. Подавляющее большинство книг оказалось советскими справочниками по теормеху, изданными в пятидесятые годы. Еще попадались всякие научно-популярные издания типа «Занимательной физики». Но пять книжек на верхней полке оказались особенными.

Толстый том «Астрография Солнечной системы» – Пермь, 1921, «Гравиконы и начальные поля для младших техников» – Хабаровск, 1942, «Sternenflug» – Berlin, 1901, «Дневники дальних походов» – Иркутск, 1941, и, наконец, «Нежные чувства в новостерео» – Москва, 1939, заставили Климова снова широко распахнуть глаза. Поставив на место немецкое издание – с этим языком Ян не дружил никак, – он сунул под мышку остальные четыре, взял в руки коробку с пистолетом и, погасив за собой свет, отправился вниз.

Уснуть он смог только глубоко за полночь. Справочник по Солнечной системе, насыщенный массой схем и снимков, содержал в себе данные, явно недоступные для сегодняшней космонавтики: Ян вообще подумал, что некоторые термины пока еще отсутствуют, потому как наука не имеет представления о множестве природных явлений… Гравитационные оси и склонения, угловая интенсивность полей – все это не говорило ему ровным счетом ни о чем, понятно было только, что пухлый том представляет собой справочник для навигаторов, работающих в нашей звездной системе. В чем-то он помог прояснить и картину мира, из которого прибыл старый хозяин дома. Например, компьютеры у них, конечно же, были, и весьма мощные, но работали они как-то не так, непривычно. Скорее всего, как подумалось Яну, вычислительная техника в том мире пошла по пути узкоспециализированных систем, поэтому от того же штурмана требовалось еще и мастерство электронщика. Ввод данных требовал времени, и вообще выходило, что иметь под рукой бумажный справочник очень даже полезно, а то промахнешься и улетишь не туда, куда надо.

«Дневники…» Ян только и не одолел – сморило. Некий профессор Лямин из Новосибирского университета полжизни потратил на исследование окрестностей Плутона и ледяных полей за его орбитой. Фотографий там оказалось мало, сплошные схемы, непонятные формулы и графики. В половине второго Ян погасил свет в доме, проверил, заперта ли дверь, и ушел в спальню. Едва раздевшись, он накрылся одеялом, вздохнул, а потом уснул так крепко, как не спал уже довольно давно.