Читать книгу Орлы златого века Екатерины - Алексей Чопорняк - Страница 4

Средь ночи к бабке-повивалке

В окошко кто-то постучал,

И чей-то голос прокричал:

«Вставай, Матвевна, барин ждет,

Стоит коляска у ворот».

Она в ответ: «Да погоди,

Зайди, хоть дух переведи».

А ей: «Уж нечего годить

Приспело барыне родить».

Помчались вскачь. Вот барский дом,

Все фонари горят кругом.

Уже навстречу ей бегут,

Куда-то за руку ведут:

«Cюда, направо, в эту дверь

И вверх по лестнице теперь.

Уж роды начались, молись,

За ремесло свое берись,

Роженице помочь поторопись».

Недолго роды продолжались,

И крики радости раздались.

На божий свет явиться

Она младенцу помогла,

К себе на руки принимала,

Высоко в воздух поднимала

И показала всем кругом:

«Герой-то наш, гляди, с пером!».

То знак судьбы? Судите сами,

Через неделю в сельском храме

Новорожденный был крещен

И Александром наречен.

Вот годы детские прошли как сон,

И вскоре уж подросток он,

В свою мечту он с детства погружен.

Заглянем же в усадьбу родовую,

Чтоб Сашу юного понять,

Нам детство нашего героя

Подробнее придется описать

Хоть барчуком был Саша по рожденью —

Отец имел трехсот крестьян —

В его примерном поведенье

Едва ль усмотришь ты изьян.

Здоровьем крепким одарен

Природой вовсе не был он.

Был тощ, хил, бледен и костляв,

Зато имел неукротимый нрав,

Но и поныне тайна свята,

Кто первый искру заронил

И сердце в нем воспламенил

Одним желаньем – стать солдатом.

Чтоб ворогов России побеждать,

Он начал волю закалять:

В любую бурю-непогоду

Он окна настежь растворял,

Под тонким одеялом спал,

Проснувшись, делал упражненья —

Ряд гимнастических движений,

Водою ледяною обливался,

Народ дворовый на него глядел и удивлялся.

С безусой юности и до последних дней

Режим столь строгий соблюдал,

Чем современников немало изумлял.

Как дворянину быть прилично,

Любил  Отчизну безгранично

И для нее без лишних слов

Был жизнью жертвовать готов.

Любил леса, поля и горы,

Ее безбрежные просторы,

По бездорожью напрямик

Скакать на лошади привык.

Нередко даже и во сне

Он скачет в поле на коне.

Вся жизнь была дана ему —

Полет во сне и наяву.

Благодаря своей судьбе

Был предоставлен сам себе,

Крестьянских сверстников любил

И дружбу крепкую водил.

В их играх, спорах или драках

В походах в чащах, буераках

Всегда участье принимал

Случалось, умывался кровью,

Никто его не донимал

Слепой родительской любовью.

А вот почти что ничего

Не знаем мы о матушке его.

В семье дьячка его рожденье,

Она звалась Авдотья Федосеевна,

Кротка, благочестива и тиха,

Зато нашла лихого жениха.

К причастию христовым тайнам и дарам

Детей водила в сельский храм

И с детских лет считала нужным

привить им навыки церковной службы.

глубоко веруя, что в воспитанье главно —

Быть христьянином православным,

Причем на деле, а не на словах —

Все дети пели на хорах.

Но пробил грозный час, и судеб рок

Перешагнул родительский порог.

Авдотья Федосевна еще одну дочурку родила,

А вскоре вслед за тем и померла,

Покинула душа измученное тело

И птицей в поднебесье отлетела.

Однажды в гости приезжал к отцу в усадьбу Ганнибал,

Его старинный друг, в отставке генерал,

Арап и крестник он Великого Петра.

Тут, как на зло, оказия случилась,

И колесо у брички отвалилось,

А до усадьбы оставалося лишь полверсты с вершком,

И старику пришлось идти пешком.

Дорога тут выходит на бугор,

И перед ним открылся вдруг простор:

Необозримые леса, луга, поля,

Вдали течет река – весь мирный сельский вид,

А солнце, как назло, нещадно так палит.

И видит он ватагу ребятишек,

По виду по всему – сражение мальчишек,

Игра в войну, их крики нарушали тишину,

Царившую кругом, и барский дом

Уже вдали виднелся за холмом.

Сраженье не на шутку разыгралось,

И партии одной так здорово досталось,

Что улепетывать куда глаза глядят пришлось,

Надеясь лишь на русское авось.

И вдруг какой-то мальчуган

На лошади верхом,

Рубаха надувалась пузырем,

Наперерез бегущим поскакал,

Крича им что-то, – он не разобрал —

Те бег замедлили, остановились, опомнились

И в бой опять пустились,

А юный полководец то и дело

команды подает направо и налево

И в бой свои войска решительно ведет.

Противник вдруг запнулся, дрогнул, отступил

И по полю рассеян был.

–  Вот так баталия идет! – промолвил генерал. —

Какой сражения внезапный поворот!

Оно, конечно, не Полтава,

Но полководцу и войскам

К лицу и честь и слава!

И вскоре генерал, сняв сапоги, отдав их казачку,

идет пешком

И, утираясь клетчатым платком,

В усадьбу друга входит босиком.

Ему навстречу уж спешит хозяин,

Старый друг Василий,

Уж не в расцвете лет,

Но в крепости еще и в силе.

Они обнялись

И троекратно тут облобызались.

Под сенью лип

друзья за праздничным столом

Уж чарки пенные за здравие друг друга подымают

И о делах давно минувших дней,

Деяниях Великого Петра за чаркой вспоминают.

–  А где же Александр, наследник твой?

–  Гуляет, наверное, в войну опять играет,

Не повзрослеет все никак

Все мнит себя стратегом, вот чудак!

А вот и он, идет хромает

Велю его позвать. – Повремени, пусть отдыхает,

Попозже сам к нему зайду.

–  Позвольте, с вами я пойду.

Старик Степан, Суворова дворовый дядька,

Во флигелек к нему дорогу показать собрался,

И разговор такой меж ними состоялся:

– Давно ль у барчука ты дядькой служишь?

Да по тебе видать – что вовсе и не тужишь.

Или, может быть, придирчив, строг?

–  C пеленок, почитай. Помилуй Бог, душонка

ангельская, барин.

Совсем наоборот, какой там строг, уж слишком добр,

не то что наш сосед-татарин.

Жалеет нас, дворовых, не по-барски, и щедр бывает

чересчур, по-царски,

Не требует услуг, ни одевать ни раздевать

Себя не позволяет – солдатом хочет быть,

Он это твердо знает.

Тогда за мною, говорит,

Уж будет некому ходить.

Одна беда – уж больно много книг читает,

Лишь голову себе напрасно забивает.

–  Позволь обнять тебя, мой юный друг!

Баталии я нынче был свидетель

И полководческих твоих заслуг,

И за победу, думаю, лишь только ты в ответе.

В стратегии, я вижу, искушен.

Ба! Сколько книг кругом! Как будто вижу сон!

Не верю я глазам своим: Плутарх, Корнелий,

Непот, Конде, Монтекукуле, тут же и Тюренн

И Македонский Александр и Юлий Цезарь,

сам Ганнибал.

Неужто всех их залпом прочитал?! —

Когда меж ними речь зашла тут о сраженье

под Полтавой,

То Александр о нем подробно рассказал

И битвы план при этом показал,

План этот был начертан им самим,

И Карл Двенадцатый в нем выглядел не гений

Поскольку допустил в нем целый ряд

Ошибочных движений.

–  И где же ты все это прочитал?

–  Нигде я не прочел, я думал, размышлял.

–  Мой мальчик, – Ганнибал тут заключил его в свои

объятья, – в познаниях своих ты выглядишь таков,

что превзошел всех наших стариков.

Признаться, одного я не могу понять при этом,

Но как все это может быть,

Что, будучи в столь малых летах,

стратегий тайные пружины

ты cмог так глубоко постичь.

Повержен, поражен, расстроган!

Отмечен ты перстом судьбы и Богом! —

С словами этими тут Сашу он поднял

И крепко в лоб его поцеловал.

Старик и мальчик – тот как будто в этот миг подрос —

тут оба не смогли

Сдержать счастливых слез. —

–  Но кем ты хочешь стать? Поэтом, дипломатом?

–  Дражайший дядюшка, мечтаю стать солдатом!

–  Солдатом? Удивил! А знаешь ли, мой друг,

Что выбрал ты из всех земных наук

Труднейшую!

Как много требует она уменья, знаний, мук,

Разлук, переживаний

и даже – крови и страданий!

И в слякоть, в дождь, в пургу и в летний зной

Ты должен быть готов вступить с врагами в бой.

–  Моя заветная мечта —

служить России свято,

скорее взрослым стать,

Надеть мундир солдата.

Царю, Отчизне, Богу

готов служить

И, если надо,

на поле брани голову сложить.

–  Но мне сказали, будто ты здоровьем хил.

–  Не верьте, дядюшка, тому, кто это говорил,

А лучше посмотрите,

да уж потом свое вы мнение скажите.

–  Да ты и в самом деле молодец! Не сомневаюсь,

Что из тебя лихой получится боец!

Теперь пойдем, заждался нас отец,

Мы засиделись тут. Ведь нас уже в гостиную зовут.

Верь, слово, данное тебе, я не сдержать не смею,

Не будь я Ганнибал,

коль батюшку уговорить я не сумею,

Однако нам пора, пусть осенит нас тень Великого

Петра!

–  Ты нас заждался, старина,

И полон кубок мой вина

Теперь послушай: cыну твоему,

как ты просил,

Строжайший я экзамен учинил,

Скажу тебе по чести и без лести,

Он в знаниях горазд

И превосходит всех нас вместе,

Он скоро всех нас превзойдет в умении и силе,

Гораздо дальше нас с тобой пойдет,

Слова мои попомни, друг Василий!

Я верю, что Великий Петр,

когда бы был он в этот миг средь нас,

На сына твоего орлиный поднял глаз —

Запишем мы его в гвардейский полк,

Из парня, верю, выйдет толк,

Ну не испытывай терпенье,

Твое он ждет благословенье!

Вставай скорее на колени,

Проси, как если бы стучался в двери рая!

–  Благословите, батюшка!

–  Благословляю!