Читать книгу Вознесённые - Алексей Дмитриевич Козловский - Страница 1

Марк очнулся в положении навзничь. Он с усилием приоткрыл глаза и оторвал с рыхлой земли, что продавливалась под весом его лопаток, тяжелую, как чугунный куб, башку. Кругом стояла кромешная темнота; доносился со стороны ужасный запах сырости и гнили; а мелкие травинки да камешки попадались под руки и путались в волосах.

«Реки медовые – место весьма необычное, – подумал Марк. – Ещё ранним утром в этом парке выгуливают собак, самых разных: английских спаниелей, бульдогов, чихуахуа, корги; днем художники выставляют свои мольберты напротив романтических пейзажей; а вечером – на сцене, под свет фонарей, коими усеяны все дорожки и лужайки после восьми, появляются одинокие пьяницы и просто те, кто бродит под ивами в поисках особенного настроения и вдохновения в сладком аромате и журчанье сплетающихся между собой рек. Последний в Москве парк как никак.

Непередаваемая словами атмосфера у этого искусственного безумия. Но какого черта здесь делаю я? Мне не место среди простого люда, и уж тем более на дне глубоком. Я человек манер высоких – так почему же не нашлось мне занятия лучше, чем валяться в парке, как свинье подоле лужи?».

Угнетенный то ли от настроения кругом, то ли от себя самого, Марк стал подниматься на ноги и собрался было уже отряхнуться и ринуться куда-то в сторону. Но внезапно – удар, такой силы, что искры полетели из глаз его, и посыпалась откуда-то сверху земля.

Марк обомлел. Он приземлился обратно на копчик и принял решение немного подумать, прежде чем совершить какое-либо действие. Ведь встреченная им грунтовая преграда сверху, чудовищная сырая вонь и непроглядная темнота – всё это, если подумать лучше, даже не намекало на полянку в «Реках медовых». Ночью там и фонарики мерцают, и приятнее пахнет, а вместо земляного потолка лежит покрывалом куда выше звездное небо с подмигивающими огнями самолётов.

Умение думать досталось Марку от матери. Особенность была в дедуктивном порядке размышления: объяснение вопроса, то есть неизвестного, велось путем сопоставления и анализа известного. Кроме того Марк в мельчайших деталях запоминал всё, что ему было нужно – лекции по микробиологии, статьи, тяжеленные тома скучных заумных книг. Утренняя газета проглатывалась им без малейшего усердия и даже то, что журналисты и писатели называют подтекстом, для него было очевидным и наивным. Он пользовался своей эрудированностью в светской беседе или, изредка, в каком-нибудь полезном деле.

Смахнув с лица клочья грязи и отплевавшись, Марк задумался. Всё описанное ниже пролетит в его голове меньше чем за секунду.

«Кроме того, что я жив, ничего неизвестно. Где я был пару часов назад? В парке. Последний цвет, который я видел? Черный, темнота. Очевидно, частичная потеря памяти на почве, – он пощупал рукой затылок, – удара по голове тупым предметом или торцом ладони. Воняет знакомо, словно дохлой кошкой, но не ею. Похоже, что в лучшем и худшем случаях я нахожусь в одном и том же месте, в «Реках медовых». Однако беда в том, что если и снизу, и сверху меня земля, то значит она есть и по сторонам».

Пришло время Марку ставить жирную точку в своих догадках, и вот уже рука его невольно потянулась куда-то в сторону.

«Раз, – про себя проговорил Марк, нащупав преграду справа. Она оказалась также рыхлой, продавливалась вглубь. – Два, три, – касался он земляных преград вокруг себя, и с каждым поворотом сердце колотилось все чаще. – Твою мать, четыре!» – длинные пальцы напоролись на черствый корень, затем на еще один – их было так много, что Марк, покрывшись мурашками, тотчас же отдернул руку.

Марку догадываться до истины всегда было в удовольствие, даже если та оказывалась ужасной или крайне печальной. Но в тот момент всё было иначе, ведь разгадал загадку Марк не в своем кабинете, как обычно, а под землей – как выяснилось, он был заживо похоронен в четырех сырых стенах. Гробовая тишина в могиле сменилась тревожным, прерывистым дыханием, мысли спонтанно появлялись, переплетались с другими и погибали; захотелось закричать, позвать на помощь, но словно ком стал поперек горла, и не удалось издать и хрипа.

Вальяжно распоряжаться временем, размышляя, было более не допустимо. Душный воздух стал ощущаться сильнее и сковывал шею в тиски, отбирая драгоценные минуты, надежда угасала – действовать нужно было незамедлительно! Но как же? Марк убедился пальцами, что земляные стены вокруг него вдоль и поперек пронизаны толстыми корнями, словно железными прутьями. Система напоминает один большой и нерушимый купол.

Паника. Марк снова бросается в ум: «К чему затеяны раскопки? Я сейчас повязну в куче дерьма! Если и получится разрушить эти корни, то как быть дальше? Они, должно быть, словно мелкие речушки, впадают в речки побольше, а те, в свою очередь, – в гигантские реки, то есть самые крупные корни. Их невозможно будет преодолеть».

И Марк бы погиб, глотая драгоценный воздух и извергая мысли одну за другой, в скользком и противном подобии могилы, если бы… Если бы не был самим собой и не вспомнил бы тот противный и назойливый запах. Ведь он уже не раз сталкивался с этим зловоньем, правда, в обстоятельствах, где находился в более свободном положении, а именно в его домашней лаборатории, т. е. в комнате общежития. Да, это определённо была та вонь… И только догадка родилась в голове Марка, тот мигом приостановил панику и разрушающие потоки мыслей, ради научного интереса нащупал один из корней сверху, на земляном потолке, а затем с небольшим усилием надавил в его середину большим пальцем.

Тот переломился пополам так неожиданно легко, словно макаронина. Стоило потянуть за него, ещё несколько таких же корней распутались подобно клубку. На их месте образовалась земляная воронка, в могилу проник тусклый свет, и Марк увидел всю картину целиком. Обломленный корень, а также все прочие, мерцающие в пролитом свете, оказались прогнившими изнутри и, словно изрешеченными различными дырками и трещинами. Не оставалось никаких сомнений, мерзкий запах, который Марк подметил ранее, исходил как раз от них.

– Anobium punctatum, – процедил он самодовольно. Уголки губ его задрожали, и выступило жалкое подобие улыбки. – Они сжирают корни изнутри, оставляя от них лишь дряхлое покрытие. И как я сразу не сообразил?

Марк готов был запрыгать от счастья, если бы не земляной купол над ним, – план в его голове был, наконец, выстроен. «Лишь стоит мне разрушить эти корни, так земля осыплется сама по себе» – подметил он, согнулся в плечах, оперся коленями о преграду, и раздался глубокий вдох.

А что было дальше – единый ком, в котором сплелись Марк и гнилые корни. Он стал выковыривать из земли вокруг сотни переплетающихся друг с другом корней, а затем лупить по ним с особым пристрастием и диким воплем, получая от каждого удара прилив адреналина и невероятный драйв. Крупные, не доеденные жуками корни, являвшиеся опорой для остальных, обращались в пыль, а через воронки в земляном потолке лился волною свет – вовсе неяркий, словно от закатного солнца, но выжигающий еще не привыкшие глаза Марка, до этого всё любовавшиеся глубоким мраком.

И вот, наконец, Марк раскинул широкие плечи и так тряхнул корнистый купол, что под бурные овации с градом щепок и грязи тот и сложился, будто карточный домик, прямо ему на голову.