Читать книгу Вознесённые - Алексей Дмитриевич Козловский - Страница 3

Марку приснилось несколько снов. Почти все они пролетели совсем незаметно, но вот последний – он навсегда осел в его памяти.

Дело было так: он вновь оказался под гнилым деревом, окутанным туманом. Только теперь из ствола его заместо ветвей росли острые как бритва кинжалы самого разного размера и формы лезвия: увесистые с согнутым в полумесяц острием, тоненькие и легкие, элегантно касавшиеся коры дерева только кончиком, и многие другие.

На тех, что побольше повыше, виднелись повешенные человеческие силуэты, на других лежали холодные змеи, шипя длинным розовым языком и скользя чешуей по острому металлу; а на лезвии позолоченного кортика, что торчал из выступающего из недр земли корня, была выгравирована надпись: «Eigentum von Monsieur Karpfen».

– Немецкий, – подметил Марк и протер очки с круглыми стеклышками и в тоненькой оправе. Гнилое дерево словно ожило и превратилось в обыкновенный дуб, туман рассеялся, и перед взором явилась зелёная лужайка, заключенная меж узеньких тропинок в городском парке «Реки медовые», как обзывала его вывеска у центрального входа.

Неподалеку от тёмного человеческого образа из примятой травы, который отпечатал Марк своим телом, можно было заметить разогнутую в переплёте «Общую энтомологию» А. А. Андреева. Видимо, Марк увлекся чтением этой книги и вырубился под тяжелыми страницами научной литературы.

Он поднял книгу и погладив по корешку, сунул под мышку.

– И куда теперь?

Суета большого города, гул машин, дама с пуделем, что прогуливается вдоль одной из четырёх рек парка с восьми тридцати каждого утра – всё это еще не успело проснуться. Стояло спокойное, даже ленивое и сладкое раннее утро. Лишь изредка мерцал где-то свет от фонарей, догорающих с ночи, а трамвайчики, тихонько покачиваясь, только-только рождались из депо по соседней улице.

Внимание Марка внезапно привлекла мятежно зашелестевшая неподалеку листва на кустах смородины, что во сне росли там же, где и наяву, девятью шагами южнее дуба. Марк обернулся и заметил, как из них длинным шагом пробирается какой-то тип, строго одетый и выглядевший солидно – прилизанный и напыщенный старикашка.

Подступил он к Марку и представился, как мсье Карп.

Почему Карп? Видимо так его прозвали из-за лица: оно было вытянутое и морщинистое, с большими желтыми глазами и седыми ухоженными усами, которые кончиками свисали с подбородка. В общем, мсье Карп хриплым таким, прокуренным голосом Марку и говорит:

– А что это вы тут выглядываете?

Марк ответил, что он – студент, интересуется растениями различной природы, а также насекомыми – вот и читал о них книжонку, рассматривая иллюстрации и, видимо, уснул. Проскочило мимо ушей Карпа несколько названий растений и насекомых на немецком языке.

– Ich verstehe, – кивнул мсье Карп. Как оказалось, он тоже был сведущ в этих делах, и затянулась долгая беседа. Умное слово вырывалось за умным словом, а за ними еще десять. Потом сталась какая-то дискуссия или небольшой спор: Марк считал, что в диспуте Хаксли и Уилберфорса первый является безоговорочным победителем, а второй самым настоящим клоуном. Мсье Карп парировал.

В ходе перепалки то и дело подергивались уголки губ на утонувшем во сне теле Марка – она явно пришлась ему по душе. А всё потому, что в споре аргументы его были резкими и точными. Мсье Карп же, в свою очередь, заметно сдавал позиции, и в конце концов достал из рукава прием совсем бесчестный и грязный.

– Если вы так яро поддерживаете Хаксли и теорию Дарвина в целом, попробуйте тогда ответить на вопрос, который они оба оставили без внимания! – он шагнул в сторону Марка, поправил усы; морщины его надулись, брови поднялись, и расплылась по всему лицу противная улыбка. – Кто именно из ваших предков был обезьяной?

Недавняя полемика о взглядах на теорию эволюции превратилась в настоящее оскорбление, и Марк интуитивно толкнул Карпа к одному из парковых фонарей с безумным воплем:

– Вы что себе позволяете?!

Карп упал на спину и закатился таким искренним смехом, что аж светлячки, непонятно откуда появившиеся и кружившиеся вокруг фонаря, разлетелись в стороны и замигали, как гирлянда. Продлилось это представление недолго, и вот уже пронзительный хохот стал приглушаться, пока не стих вовсе.

– Вспоминайте, товарищ Листопадский, – сказал мсье Карп. Затем он грациозно поднялся на ноги, отряхнул незапачканное пальто и направился обратно к кустам смородины. – Ведь страх есть лишь в незнании.

– И все-таки эта нелепая фамилия – моя?

Карп ухмыльнулся.

– Думайте. Или, может… эволюционируйте? – сыронизировал он и вновь расхохотался.

Только прозвучало последнее слово, сон стал расплываться в бесцветную жижу, краски меркли на глазах, раздалось ужасное шипение, и наконец – мсье Карп или же Monsieur Karpfen исчез.