Читать книгу Моя война - Алексей Федоров - Страница 13

Опять поле, солнце, на душе песня: «В путь-дорожку дальнюю». Идут дни, идём мы. Курс на северо-восток. Кажется, в Лебединском районе Сумской области мы зашли в деревню. Жители встретили нас странными взглядами. Ни одного вопроса мы от них не услышали. Остановились у какой-то хаты. Хозяйка дала нам напиться и шёпотом спросила: «Вы не парашютисты?» – «Нет, а что такое?» – «Да вот сегодня ночью где-то здесь спустились советские парашютисты. Один прямо пришёл и сдался. Сейчас полицаи и немцы ищут их по всем лесочкам. Уходите отсюда скорее».

Дай бог ноги! Трудно идти старику, но темп мы взяли приличный. Мы обещали Якову Жогло зайти к его жене. И вот мы в Ахтырском районе Сумской области. Село Чупаховка, где жил Яков, расположено в огромной котловине. Село очень большое и просто так, без разведки, заходить туда опасно. Спрашиваем встречную старушку, знает ли она Параску Микитичну Жогло. «Знаю, миленький, а вы что, от Яшки, что ли?» – «Да мы вместе с ним были в плену» – «А он-то где, миленький?» – «Увезли в Германию» – «Ох ты, батюшки! Я сейчас позову Параску, а вы в село не ходите. У нас начальник полиции удавился, сейчас там очень много полицейских». В кустах ждём Параску. Минут через тридцать подходит полная, статная, я бы сказал, красивая женщина. Мне сразу вспомнилась Аксинья из «Тихого Дона». Мы вышли.

«Здравствуйте. Вы от мужа, а где он?» И, не дожидаясь ответа, начинает оправдываться, говоря, что вы не верьте, что я живу с фельдшером. Это всё неправда, я жду Якова. Успокаиваем, объясняем, где Яков, рассказываем ей всё. На прощание она даёт нам сало и называет адрес брата Якова.

Идём в то село, оно по пути. Брат Якова, колхозный кладовщик (немцы колхозы сохранили), радушно встречает нас и закатывает обильный обед. На столе «четверть» самогона. За столом – его друзья-старики. Беседа затянулась далеко за полночь. Старики спрашивали нас о фронте, о Красной Армии, о Сталине. Сами они говорили мало и мнение не высказывали. Жизнь научила осторожности.

Утром мы направляемся на север. По мере продвижения меньше дают поесть, в разговоры не вступают, ночевать без разрешения старосты не оставляют. Чувствуется, что приближаемся к партизанским краям. Решаем, что нам ещё рано переходить на нелегальное положение и прятаться в лесу, будем идти деревнями. Приходится идти к старосте. Он разрешает остановиться, смотрит мои документы. Батька отнекивается, говорит, что документов не было.

По мере продвижения на север мы меняем места нашего «окружения». Сначала Ростов, потом Харьков, а теперь уже Курск. В одном селе старостой оказался бывший раскулаченный. «Кто, куда, зачем?» – были его вопросы. Я предъявил документы, сказал, что идём из окружения из-под Курска. Идём домой, воевать надоело. «Правильно делаете, только вы бойтесь партизан».

На ночь он закрыл нас в амбаре. Ожидали неприятностей, но наутро он нас выпустил, накормил, и мы пошли дальше. Решили следующую ночь в деревне не ночевать и заснули на берегу реки под стогом. Ох и холодно было ночью! А утром нас обнаружили пастухи, но ничего, всё сошло.

Мы прошли село Клепалы и вошли в село на берегу. Там в одной из хат нас предупредили, чтобы мы не ходили через мост, на нём стоит полицай, и вообще сейчас везде их много, охрана усилена, а в лесах, за рекой, стоят немецкие части. На той стороне Сейма расположен город Путивль, который весной был взят партизанами Ковпака, и все предатели, которые были назначены немцами на административные посты, уничтожены.

Возвращаемся в Клепалы. Хотели ночью переплыть Сейм, но тут и случилась неприятность. Из-за угла вышел молодой парень с повязкой полицая и винтовкой в руках. «Стой, партизаны, так вас перетак…» Ведёт нас в полицию. Начальник – бывший офицер Красной армии – спокойно говорит: «Вот как хорошо работают бывшие комсомольцы. Ещё двух партизан задержали. Снимайте ремни». Отдаем ремни. Нас заперли в маленькой камере. На окне – решётка. Утром нас вызвали и повезли в районный центр Бурынь в тюрьму.

Часа через два батьку вызвали на допрос. Его привели, меня взяли. В комнате площадью метров двадцать за самодельным столом сидел начальник полиции – невысокого роста, жиреющий, самодовольный, лет сорока – сорока пяти. За другим, маленьким, столиком сидел мужчина лет на десять моложе – следователь. Вопросы задавал начальник полиции.

– Так вы, говоришь, не партизаны? – начал расспрашивать меня.

– Конечно, нет, я же показал документы, – сразу отвечаю ему.

– Да, документы твои на столе. Вот они. Так… Идёшь домой. Молодец, так и надо. Довольно воевать. А кто, по-твоему, выиграет войну?

Я отвечаю, что победят русские.

– Почему? Ты разве не видел, сколько наших самолётов полетело на фронт, а большевистских самолётов и не видно. А Красная армия существует или вся уже сдалась?

Отвечаю, что армия существует, и очень большая.

– А воевать она хочет?

Говорю, что дерутся как черти.

– А чем же они вооружены?

Рассказываю, что Красная армия имеет хорошее вооружение, вхожу в азарт, начинаю рассказывать о разгроме немцев под Москвой. Слушают разинув рот. Чувствую, что зарапортовался, заканчиваю агитационную речь словами: «Ну мне всё равно, лишь бы до дома добраться». Следователь говорит: «Ты счастливый человек. У вас ведь в Белоруссии колхозов уже нет, землю поделили, а у нас на Украине колхозы ещё не распустили».

Прошу отпустить нас.

– Нет. Этого мы не можем.

Два дня нас держат в тюрьме, почти не кормят. Батька работает у начальника полиции, плотничает. Дня через три мы уже в конотопской тюрьме. Она недалеко от центра города, в каком-то бывшем административном здании.