Читать книгу Четыре столетия пути. Беседы о русской литературе Сибири - Алексей Горшенин - Страница 9

Говоря о романтической прозе Сибири, нельзя не вспомнить еще одну ее знаковую фигуру – И. Калашникова.

Иван Тимофеевич Калашников (1797 – 1863) родился в Иркутске, в чиновничьей семье. После окончания местной гимназии поступил в Иркутскую казенную экспедицию. Служба здесь помогла будущему писателю познакомиться с нравами и обычаями коренных сибирских народов.

В юные годы воспитанием И. Калашникова занимался П. Словцов, будущий автор «Исторического обозрения Сибири». Он обратил серьезное внимание на талантливого юношу. С помощью П. Словцова И. Калашников в 1822 году был переведен в Тобольск, еще через год – в Петербург, где и прожил до конца дней своих, служа чиновником в различных департаментах.

Это был один из даровитейших сибирских прозаиков первой трети XIX века. И. Калашникова принято считать родоначальником исторического романа в Сибири. Современники называли его «сибирским Фенимором Купером». Также пробовал он свои силы в поэзии и публицистике.

В 1830-х годах творчество И. Калашникова пользовалось немалым успехом. О его романах – таких, как «Дочь купца Жолобова» (1831), рассказывающем о жизни сибирского купечества и чиновничества, «Камчадалка» (1833), посвященном аборигенам российской окраины, и романа о политических ссыльных «Изгнанники» (1834), – с одобрением отзывались А. Пушкин, А. Кюхельбекер, Н. Некрасов, И. Крылов, Н. Полевой. Пристально следил за творчеством И. Калашникова В. Белинский, который, впрочем, относился к нему весьма сурово: резко критиковал за «напыщенность и слезливую сентиментальность».

Наиболее крупным и значительным произведением И. Калашникова является роман «Дочь купца Жолобова». Роман был переведен на немецкий язык. О нем положительно отзывался В. Гюго. Благосклонно оценивала его и западноевропейская критика.

История, которая легла в сюжетную основу романа, писатель услышал от своего отца, ставшего очевидцем событий, связанных с сумасбродством выжившего из ума начальника Нерчинских заводов В. Нарышкина.

Как и другие свои произведения, И. Калашников насыщает роман всякого рода «краеведческим» материалом – этнографическими, географическими, историческими и т. п. экскурсами и справками. Он щедро вводит в плоть произведения подлинные факты и сведения из прошлого Сибири.

Правда, по собственному признанию И. Калашникова, «некоторые происшествия, случившиеся в разное время», он «соединял в одну раму, оправдывая себя тем, что «так делывал и сам родоначальник новейших романов, неподражаемый Вальтер Скотт»8, который, к слову, был его кумиром и у которого И. Калашников многому учился. Прежде всего, умению строить авантюрную интригу.

Опираясь на авторитет В. Скотта, И. Калашников отстаивал также в своем творчестве право художника на отступления от исторической правды. Как истинный романтик он противопоставлял историю поэзии в пользу последней, полагая, что история может только побудить, но не удовлетворить желание «быть зрителем рассказанных ею происшествий». И тогда «на помощь душе приходит божественная, всемогущая поэзия…» Подобно писателю-маринисту А. Бестужеву-Марлинскому, еще одному яркому представителю русской романтической прозы, И Калашников считал, что воскресить прошлое – значит, оживить человеческие страсти, увидеть людей с «тайными их думами, с сокровенными порывами души, с неразгаданными муками и наслаждениями, с утаенными злодействами и добродетелями»9.

И, опять же, как типичный романтик И. Калашников стремился выразить через изображаемые им конфликты идею «роковой» неизбежности страданий добрых и честных людей. Сибирь же И. Калашников старался показать как страну, где есть люди честные, сильные и смелые, где рождаются высокие чувства и стремления. И. Калашников прилагал все усилия к тому, чтобы разрушить превратное представление о своей «малой родине» как о «дикой» стране с «дикими» жителями и показать истинное ее лицо.

Достоинства и слабости «Дочери купца Желобова» повторились и «Камчадалке». Произведения эти вообще во многом схожи. В том, прежде всего, что, как отмечал сам автор, «здесь и там действие происходит в Сибири, и таким образом оба сии романа знакомят читателя с сибирскою природою и туземными обитателями».

Интересно, что, при всем романтическом антураже и тональности, в изображении быта камчадалов И. Калашников остается по-прежнему этнографически точным и объективным. Аборигены изображены им как люди темные, невежественные, полные диких предрассудков, а их религиозные верования отражают крайне примитивное представление о мире. При этом писателем подчеркивается смирение и покорность камчадалов, их забитость, позволявшие русским начальникам тиранить, угнетать и обирать до нитки.

Но обращает автор внимание и на то, что, несмотря на все это, камчадалы народ честный, верный слову, мужественный и стойкий в минуты испытаний. Чего нельзя сказать, подчеркивает писатель, о многих русских, проживающих с ними бок о бок. О казаках, например, устраивающих аборигенам жестокие экзекуции, или начальнике Камчатки, неком Антоне Григорьевиче, который здесь, на краю света, чувствует себя совершенно безнаказанно и творит чудовищные вещи.

Подчас нагнетание зла и ужаса в романе «Камчадалка» явно чрезмерно, что впрочем, также вполне в духе романтизма. Подкупает, однако, искренняя авторская боль за судьбы беззащитных людей и его гнев по поводу произволу и самодурства царских чиновников.

В романтическом ключе написан и роман «Изгнанники», хотя, в то же время, это, пожалуй, наиболее реалистическое произведение И. Калашникова.

С наступлением и развитием в русской литературе «натуральной школы» романтические повествования И. Калашникова быстро отошли в тень, тем не менее, след свой в сибирской литературе первой половины XIX века они оставили.