Читать книгу Пиковая дама сузит глазки - Алексей Горшенин - Страница 8

В Переваловскогм КБ, где госсобственность в виде годящейся разве что на дрова древней канцелярской мебели, таких же кульманов и сейфов, почти никакой ценности не представляла, купить-продать, кроме мозгов и идей, было нечего, а цена на умные головы падала. Начались перебои с заказами. Сразу же стала запаздывать зарплата, которая, в свою очередь, не поспевала за ценами. Люди продолжали разбредаться кто куда. Классные инженеры и конструкторы шабашничали, «челночили», торговали в ларьках.

И снова бы Перевалову подсуетиться, попытаться поймать ветер свободного предпринимательства в свои паруса (и жена его на это все время подталкивала-подпихивала) – еще не все занято и схвачено было, еще самая дележка с низу до верху шла, и оставались шансы успеть урвать, снять кое-какие пеночки. А он, осел упрямый, продолжал чего-то выжидать, на что-то надеяться. Чудилось ему, что всю эту образовавшуюся в последнее время накипь вот-вот сдует, проступит опять чистая вода, и можно будет, не разменяв, не растеряв себя в нынешней горячей лихорадке будней, продолжать, как и прежде, заниматься своим, однажды выбранным в жизни делом, в котором только и возможно проявиться по-настоящему, ощутить собственные нужность и полноценность и вне которого просто немыслимо себя представить.

Надежды, однако, не сбывались. За бурлящим порогом спокойной чистой воды не было. Да и кормчие, похоже, понятия не имели, где она. Оттого, наверное, бросив кормило и пустив и без того изрядно потрепанный плот на волю стихии, кормчие схватились за грудки с извечным: «А ты кто такой?»

Разборка проводилась в лучших революционно-гангстерских традициях: с баррикадами, штурмом чиновничьих цитаделей и фортпостов связи, а так же (на зависть мелкой мафиозной шушере и в утеху жадной до зрелищ обывательской сволочи) с крутой орудийной пальбой, изрядно подкоптившей белоснежный дворец ретроградов и возвестившей миру о полной и окончательной победе «свободы и демократии».

«Уж чего-чего, а свободы им нынче хватает», – полагал Перевалов и опять ошибался.

Лупившие по белому дворцу танки заодно снесли напрочь и плотину ограничений и запретов. Вал необузданной свободы, ломая всякие и всяческие устои, срывая с цепей темные страсти с подлыми страстишками и печати табу, накрыл обывателя с головой. Он вымывал из обывательских ям и закутков старую грязь, с удвоенной силой и яростью забивая их новой…

Свобода смыла запреты, и изголодавшиеся на скупом идеологическом пайке рыцари пера, камеры и микрофона бросились наверстывать упущенное. Газеты теперь, не в пример ранешному, читать было занимательно, но жутковато.

«Судью взорвали вместе с собакой…», «Дзюдоистку зарезала родная мама…», «Голову девчонки пацаны носили с собой…», «Бандиты коллекционировали пальцы…», – взахлеб кричали газеты. «Развод при помощи киллеров…», «Афганца утопили в озере…», «Огород в стиле концлагеря…», «В морге есть что украсть…», «Блеск и нищета бомжей…», – смаковали они. «Награда нашла героя в тюрьме…», «Покойники – неплохая штука…», «В трупе передатчик не найден..», «за беса мстят мечом и огнем…», «Не дурак, не маньяк, а так…», – деловито сообщала пресса. Некогда кукольно розовый глянец на ее физиономии сменился гепатитной желтизной.

Перевалова пугали кризисом, катастрофой, стоящим буквально за дверями апокалиасисом, убеждали, что вообще всем им осталось жить полтора понедельника, если немедленно не одумаются, не укусят себя за локоть, не схватятся за голову и не придумают наконец что-нибудь.

«Придумай что-нибудь, придумай что-нибудь!..» – истерично заклинала в тон всей этой пугательной вакханалии их главная поп-дива.

Но почему-то ничего ни у кого не придумывалось, хотя оракулов, астрологов, колдунов, прорицателей, записных спасителей отечества расплодилось несть числа.