Читать книгу Против идеологии. Почему утопии рушатся - Алексей Иванов - Страница 5

Роберт Оуэн (1771—1858), валлиец по происхождению и владелец шотландских мануфактур, был успешным промышленником и при этом человеком мягкого и доброго нрава. Он работал в бурно развивавшейся текстильной индустрии и серьезно пытался улучшить жизнь рабочих. А еще он был одним из первых агитаторов за 8-часовой рабочий день; его лозунгом были такие слова: «восемь часов на труд, восемь на досуг, восемь на сон».

Оуэн стал сторонником социализма в 1817 году; основную проблему он видел в развитии машинного труда и отходе на второй план труда человеческого. У большинства людей в такой ситуации, как можно предположить, исчезают жизненные перспективы. Решение этой проблемы он видел в создании самодостаточных коммун, опирающихся на собственные силы. Трудно радикально изменить страну, в которой живут миллионы людей; так может быть, существует возможность построить локальный коммунистический рай в небольшом специально обустроенном месте? Оуэн активно пропагандировал свои идеи в прессе и ради их воплощения переехал в Соединенные Штаты. Он выступал в Палате представителей Конгресса перед действующим президентом страны и несколькими бывшими главами государства, рассказывая о своем «мире новой морали» («New Moral World»), мире счастья, просвещения, благоденствия, достигаемых посредством образования, науки, технологий и совместного общежития.

По плану Оуэна коммуна, состоящая из 1200 человек, должна была располагаться на территории примерно в 500 гектаров. Люди в ней живут в одном немаленьком по размеру здании, в котором есть одна большая кухня и несколько общественных столовых. Коммунары помещены в одинаковые условия и имеют равную долю в наличествуемой собственности, земельной и производительной. Дети после достижения трехлетнего возраста отделяются от родителей и воспитываются коммуной, хотя родители могут встречаться с ними во время обеда и некоторых других случаев.

В январе 1825 года на большую часть состояния Оуэн купил 180 построек и прилегающие к ним земли в поселении под названием Хармони (Harmony, «Гармония») в Индиане. Он дал ему новое название – Новая гармония. Позже здесь будет предпринята попытка постройки единого здания по задуманному проекту, но строительство по большому счету даже не начнется – не найдется сил, ресурсов и мотивации. В поселение по зову Оуэна приходили благородные и добропорядочные люди, однако помимо них «Новая Гармония» привлекала халявщиков, искателей приключений и психически ненормальных. Было много и просто неотесанных, грубых, слишком простых людей, от которых более рафинированные личности старались держаться подальше. Все это ставило успех проекта под немалый знак вопроса. Сын Оуэна Уильям писал: «Сомневаюсь, что те, кому комфортно жилось в прежней жизни, найдут свое существование здесь более удобным и радостным. Я не в состоянии определить, сколько времени займет приспособление к новому режиму существования».

Роберт Оуэн подолгу отсутствовал в коммуне, рекрутируя новых поселенцев, нанимая ученых, мыслителей, учителей и воспитателей. Также он упрашивал знакомых предпринимателей вкладываться в это сомнительное предприятие, и те, кого Маркс, по сути, считал воплощением зла, иногда даже поддавались его уговорам. Когда же Оуэн вернулся в коммуну в апреле 1825-го, он увидел разброд и шатание. В результате была принята «Конституция предварительного общества» (Constitution of the Preliminary Society). Согласно ей, члены коммуны должны были предоставлять собственные товары и инвестировать капитал под процент в предприятие, которое бы обеспечивало общую независимость и равенство. Также коммунарам следовало предоставлять свои услуги в обмен на кредиты в местном магазине. Помимо этого, Конституция устанавливала систему местного управления и организации. За немногие годы существования коммуны эта система меняла свои принципы устройства не один раз – анархист-индивидуалист Джозайя Уоррен, один из изначальных участников «Новой гармонии», говорил, что «были опробованы все возможные формы социальной организации». Но результат, как говорится, был немножко предсказуем.

Причин для распада коммуны было множество. Так, продуктивных работников – даже тех, у кого было очень доброе сердце – ожесточало наличие непродуктивных личностей, так или иначе пользовавших частью общих благ. Оуэн говорил о том, что даже к ленивым нужно относится с пониманием и терпением, но все равно добросовестные и трудолюбивые специалисты быстро покидали коммуну. В то же время многих озлобляло неравенство в количестве кредитов у работающих и неработающих. При этом количество производимого товара в целом было небольшим, и до планируемой самодостаточности коммуны было очень далеко. К тому же, коммуна вскоре оказалась перенаселенной, а управление и надзор за ней были весьма некомпетентными. К добровольному труду большинство относилось с презрением и работало спустя рукава. Оуэн писал, что «Новая гармония» была «неоднородным собранием радикалов, принципиальных энтузиастов, честных латитудинариев [англикан-сторонников религиозной терпимости] и ленивых теоретиков, приправленных крупицей беспринципных мошенников». Несмотря на это, он с оптимизмом смотрел в будущее кооперативного труда.

Но к марту 1827-го проект потерпел крах. «Новая гармония» рассыпалась на мелкие сообщества, конфликтовавшие между собой. А в 1829 году вся ранее общинная земля и имеющаяся на ней собственность окончательно перешли в частное пользование. Оуэн отдал собственность сыновьям и отплыл в Англию. В этом гиблом прожекте он потерял 80% состояния. А Джозайя Уоррен размышлял так: «Казалось, что разница во мнениях, вкусах и целеполагании увеличивалась пропорционально требованиям конформности [принципам общежития в коммуне] … По-видимому, сам естественный закон природного разнообразия [diversity] победил нас… Наши „общие интересы“ напрямую воевали с индивидуальностями людей, их жизненными обстоятельствами и инстинктом самосохранения… чем больше было столкновений и конфликтов между людьми, тем на большие компромиссы приходилось идти».

Распад «Новой гармонии» был новостью в мировой прессе и произвел немалое демотивирующее воздействие на всех сторонников коммунизма. Всего сообществ конкретно оуэнистского толка было создано около полутора десятков, а в целом коммун такого рода существовало намного больше. Почти все они профункционировали очень недолго. Однако некоторые из них существуют до сих пор, хотя с уверенностью можно утверждать, что в совсем другом режиме по сравнению с тем, что планировался изначально, вернувшись к старому-доброму консервативному принципу «кто не работает, тот не ест».

Идея локальных общин и самодостаточных коммун оказалась провальной. Но многое изменится в результате деятельности одного уроженца прусского города Трир, появившегося на свет в 1818 году.