Читать книгу Война внутри - Алексей Иващенко - Страница 13

***

Солнце, закрытое чёрными тучами поднявшейся пыли, душно пожирает равнину. Жара. Мужчина лет тридцати пяти осторожно пробирается среди жёлтых пышущих разломов и нагромождений асфальтовых кораллов. Его предельно осторожные движения то и дело срываются в безрассудную торопливость. Те, кто хотят выжить в Красных Песках, так не поступают.

Даже у самого края.

Граница Красных Песков нечёткая, но всё же, пересекая её, ты однозначно это понимаешь. Чувствуешь во всём – пропадает гнетущее ощущение, временами появляются признаки чахлой растительности, песок становится нормальным – в нём больше от цвета пыли. Алый цвет ещё сохраняется, но это уже не тот кроваво-чёрный пепел.

Человек видит наступающие островки местной травы – словно плохо выбритая щетина, они жидко пробиваются, несмотря на всю радиацию. Человек видит их и стремится туда. Несколько дней постоянного кошмара грозят, наконец, смениться на кошмар с передышками. И случится это через каких-то пару тысяч шагов. Духота ехидно грызёт его лохмотья, стараясь вытянуть за эти шаги из тела как можно больше жизни. Сейчас человеку, должно быть, ужасно жарко – на голове болтается резина дряхлого противогаза.

Человек возбуждённо ускоряется.

Монета только перелезает через очередной Великан – намеренную свалку битого асфальта и почерневших камней – таких себе барханов, призванных хоть немного тормозить вездесущую пыль и не давать ей продувать эту территорию совсем уж насквозь. На боку тревожно вибрирует индикатор пси-поля, предупреждая о растущем уровне излучения. Монета и без него хорошо знает, что на такие холмы вечно прикатывает всякую дрянь. Но этот холм ему известен как свои пять пальцев, тут никаких страшных эффектов не наблюдается, кроме аномального роста клеток. Да и тот выражен слабо, так что мгновенно заработать рак не получится. В любом случае ночевать Монета тут не собирается. Левая рука ожидаемо пронизывается отступившей было болью – перевязка достаточно тугая, чтобы цикада не пролезла. Но заживающая под действием искажения рана возобновляет попытки существа выбраться, причиняя тупую ломоту, отдающую в сердце и голову. Лучи солнца, жгущие сквозь ядовитые газы, только усугубляют это ощущение. Мерзкая тварь в руке, пытающаяся прорыть туннель к печени археолога.

Монета поправляет натёрший всё старый рюкзак. Прочная ткань с лёгким скрипом ползает по его защитному комбинезону. Каждый раз, ощущая в руке его вес, Монета внутренне чертыхается: достаточно тяжёл, но недостаточно ценен. Кроме снастей и медикаментов, в рюкзаке пара крутящихся камней, обломки древних считающих машин и два нервных узла ментотаракана. Основную нагрузку создаёт надёжный автомат-веер за спиной. Не лучший поход в Красные Пески, но и не худший. Найденные предметы – не самое важное, что несёт с равнины Монета. Нечто поистине ценное – информация, добытая с огромным трудом, то, что он уже не сможет потерять.

«Вот дурень», – думает Монета, валяясь на холме и с болезненной ленцой рассматривая человека. Так спешит. Неужто он никогда не бывал на этом броде? А даже если нет? Ему что, задницу напекло? Или попал в горелку и сожгло все мозги? Сам Монета уверен, что никогда не будет так дёргаться в Красных Песках.

Где-то тут находится пара гремлинов. Сучьи дети. Зазевался – и как минимум потеряешь ногу, а там считай, что сразу в реинкарнатор, – или сам застрелишься, или медленно умрёшь на жаре от потери крови. Монете ничуть не жаль того идиота. Все, кто идут сюда, – моральные уроды, блевотина общества. А общество сейчас и само не золотое.

Монета прикидывает, много ли у прохожего может быть ценного. Печатей Тофу вроде не видно, но отсюда точно не разберёшь. По вещам – нищий. Можно попробовать спасти для начала, вдруг он приведёт его к своей заначке?

Делать выбор нужно сейчас, потому что скоро его не будет. Монета решает, что пристрелить неизвестного всегда успеется и стоит для начала узнать, что это вообще за тип. Он скрипит зубами и спешит к броду. Спешит он по-своему. Чёртово солнце!

Человек успевает пройти полтысячи шагов, прежде чем его правая ступня уходит в радиоактивный песок. Человек дёргается, отчаянно воет и растягивается на земле. Нога стремительно погружается в алую поверхность равнины. В безучастной пустоте проносится пощёлкивание.

Обычно звуки на равнине почти отсутствуют. Гремлин роет вглубь. Человек выдёргивает из-за пояса огромный нож, хватает его двумя руками и всаживает в землю. Гремлин отпускает ногу, и жертва с серым лицом на четвереньках кидается прочь. Любой на его месте тоже уповал бы лишь на чудо. Нож так и остаётся воткнутым. Молодец, так гремлину теперь будет сложнее копать.

Монета уже подобрался к краю брода и старательно закрепляет каменные ступни. Делает всё правильно и обстоятельно (хотя крики идиота жутко мешают) – не хочет быть следующим и оставить всё собранное какому-то более осторожному мерзавцу.

Человек падает повторно. Опухшая нога вновь уходит в землю. На этот раз за ней в пыль проваливается и локоть. Гремлины часто двигаются по несколько. Как только человеческое подсознание породило такую гадость? Обычно эти искажения предпочитают древние, нетронутые дома – выползают по ночам из обветшалых предметов мебели или из-под кроватей, материализуясь буквально из ничего.

Но в Красных Песках приспособились по-своему. Тут гремлины закапывают тело жертвы живьём, оставляя только голову, и осторожно жрут, чтобы человек как можно дольше не перешёл в реинкарнатор. Именно по их примеру и действуют чумные каннибалы. Только те ещё напихивают человека молодыми ветками чу и гоняют по его телу сок, излечивая страшные раны.

Тем временем, несмотря ни на что, странный человек борется, отчаянно пытаясь оттянуть неизбежное и отложить свои мучения ещё на пару мгновений. Вот над поверхностью показывается нога, мелькает в воздухе и вновь исчезает.

Солнце серым пятном в чёрном небе и взлетающие тучи алой пыли.

Гремлины принимают каменные ступни за камни, никакой логики в движении валуна по пустыне нет, но, судя по всему, этими мелкими тварями не двигает что-то, хоть отдалённо напоминающее человеческую логику. Монета успевает в последний момент, словно герой пьесы с дурной драматургией. Он всаживает свой нож возле локтя пойманного и резко тянет того за шиворот вверх. Получается не очень удачно: человек судорожно цепляется и чуть было не сбрасывает в песок самого Монету. Археолог даёт человеку оплеуху и предпринимает ещё одну попытку, на этот раз более удачную: ставит свободную ногу незнакомца на свою ступню, выдёргивает нож и втыкает его возле словленной ноги, судя по всему, цепляя и спасаемого, но выбирать не приходится. Монета уже не думает, что минуту назад был готов оставить этого мужчину умирать, – им двигает некий азарт спасителя, он хочет довести до конца начатое дело.

Человек, видимо, отходит от первого ужаса погони и уже просто старается сохранять равновесие, судорожно цепляясь за хамелеонку Монеты.

– Шагать придётся одновременно, вместе поднимая и опуская ступни. – Монета скептически осматривает правую ногу незнакомца. – Если подумаешь упасть и меня за собой потянуть, брошу тут, так что смотри в оба!

Смертельно бледный человек молча кивает. Только что уйдя от неизбежного, он не собирается опять делать глупости.

Солнце игриво кидает вниз жгучие лучи, почти полностью рассеянные чёрными облаками, заботливо поддерживая общую бессодержательность пейзажа. Две фигуры, обнявшись, словно пара влюблённых, неуклюже двигаются к концу брода. Гремлины, раззадоренные происшедшей драмой, носятся вокруг, создавая вздыбленные горки багровой пыли. За фигурами людей тянется тоненький кровавый след, почти неразличимый на алом песке.