Читать книгу Чужое тело - Алексей Изверин - Страница 8

Проснулся утром. Снова тело ломит и крутит, да еще им… Ого, а что это еще такое?

Хм… Серьезный был эротический сон, если даже в реальном мире отозвался!

Одеяло точно надо стирать, как и простынь. Хорошо что до подушки не дотянулся.

Включил чайник, одеяло и простынь сунул в стиральную машину, сам встал под душ. Пока умывался, пока пил кофе, уже под одиннадцать часов.

Вербицкий встретил меня у метро.

– Привет, отрок! – сказал он мне.

– И те поздорову! – отозвался я.

– Давай в колесницу, заждались уж!

Около бровки тротуара застыла Mitsubishi Delica, полноприводной минивэн с тонированными стеклами.

Открыли дверь, зашли. Внутри на заднем сиденье пристроился Михаил, он молчал и пялился украдкой на свою соседку, коротко стриженную брюнетку с мягкими чертами лица. Брюнетка делала вид, что его не замечает.

Водитель обернулся. Упс, праворукая, не водитель это…

Жилистый мужик с простым, совершенно не запоминающимся лицом, обрамленным небольшой светлой бородкой, широко улыбнулся.

– Наш опоздавший?

– Да, он самый! – сказал Вербицкий, садясь за руль. – Прошу любить и жаловать, Сергей, мы с ним вместе работаем!

Девушка отозвалась на Анастасию, именно так. «Не Настя, Анастасия, и только так!» Сухопарый отозвался на Молчана. Александр Вербицкий так и остался Сашей или Саней.

– У нас иногда имена другие берут, древние, – объяснила Анастасия. – Кто хочет, так тот берет.

– О, даже так? – глядя на Анастасию, произнес Михаил.

– Вы вообще как, русские все? – спросил Молчан.

– Все-все! – подтвердил я. – А хохлов и белорусов не принимают?

– Принимают. – Прищурился Молчан. – Все наши народы вместе жили, что русские, что белорусские… Что теперь-то делить? Любого принимаем, кто к нам придет. Вера предков никому не отказывает.

При Союзе тут был пионерлагерь. Потом, когда пионерия осталась только под КПРФ, да и то на митингах, лагерь забросили, а потом потихоньку его прибрали к рукам соратники Вербицкого, клуб исторического фехтования. Тут им самое раздолье, много площадок, на которых можно тренироваться и палатки ставить, да и что хочешь творить, менты не появляются, последний километр дорога была вообще разбита и изобиловала крутыми ямами, а в одном месте проходила опасно близко к обрыву.

«Делика» рычала движком, плевалась дымом, но волокла свой груз бодро. Молчан предложил выйти и помочь, если что, но Вербицкий отверг его быстрым и пренебрежительным взмахом руки.

Последний поворот, проехали ворота пионерлагеря, и вот внутри.

Заброшенные корпуса поодаль, на вытоптанном и очищенном поле стояли палатки и пара джипов. Старенький японец «Ниссан», тоже праворукий, как и «Делика» Вербицкого, одна «Нива»-трехдверка, черный УАЗ-469. Три здоровенные палатки, армейские, зеленые, растянуты на колышках. Дымит небольшой костерок, над которым болтается большой закопченный котел.

– О, подъехали уже? – Навстречу выскочила невысокая худенькая девушка в белом переднике и с большой ложкой в руке. Рукояткой этой ложки она постучала по кенгурятнику «Делики». – Саня, выводи гостей, еда стынет!

С собой у нас был ящик водки и три ящика пива.

Неудивительно, что нажрались вечером знатно. Какие там шашлыки на природе, мало досталось… Хорошо, что к нашему приезду приготовили вкуснейшую кашу, которой и сдобрили сочные, жирные куски мяса.

Мишка, вот хитрый бес, еще в самом начале куда-то исчез под ручку с «Анастасией и только так», придерживая с собой пару бутылок пива. Думаю, не прогадал.

Пара человек напились практически сразу и ползали вокруг здоровенного костра едва не на четвереньках. Я и худенькая повариха, назвавшаяся Ярославой, оттащили их от огня в палатку, где те и уснули.

– Водка зло! – сказала мне Ярослава.

– Зло! – согласился я, откупоривая очередное пиво. – Хорошо тут у вас!

– А еще бы!

Помимо Молчана и Анастасии, мне уже знакомых, и Вербицкого, присутствовали еще Ярослава, Милена, стройная брюнетка с чуть серьезным лицом, носившая под футболкой кольчугу, и заводной и худой Светлан с обручальным кольцом, которое он носил на шее. Водку Светлан хлестал как воду, признаков опьянения не показывал. Полный и здоровенный что вширь, что в рост Хорс приветствовал нас, сказал, что в миру он Георгий, то есть дядя Жора, и пьет только ром. Можно с колой. И не один, так что не желаем ли мы?

Ром с колой приятно ударил в голову.

Эпизодически появлялось еще несколько человек, которых я не запомнил, большей частью в парах.

– Ну, новенькие, как тут вам? – Появился с пивом Вербицкий. – Мишка где?

– С Анастасией пошли гулять. – Хмыкнул я.

– Дело житейское! Как, не хочешь на идолов посмотреть?

– Запросто, пошли!

– Хорс сделал, – похвастался Вербицкий.

– Ого, – невольно вырвалось у меня.

По краю поляны, на отшибе, стояли идолы. Из бревен, вкопанных в землю, метра два высотой, старательно и упорно вырезали богов. Причем резчик имел талант. Конечно, до портрета королевы Идалы далековато, но… Красиво и с душой сделано!

– Вот это Перун? – показал я на бородача с мечом.

– Ну… Вообще-то… – замялся Вербицкий. – Это мы так. Это Хорс делал, еще когда в лагере подрабатывал. При совке еще. Потом вот раскопали, как на деле должны были боги выглядеть… Но не переделывать же? Да, это Перун. Вот это Симаргл. Вот это Сварог. Это Ярило. Это…

Потом мне показали ристалище. Стемнело уже, и толком разглядеть ничего нельзя было. Поляна как поляна.

Потом Вербицкий надел свою починенную кольчугу, а Милена заявила, что он балбес.

– Видишь, я в кольцо твоей кольчуги могу свободно палец сунуть. Значит, и кинжал сунут тоже.

– Наша мечница. – Посмотрел снисходительно все же на Милену Вербицкий. – Три года в школе фехтования, сабля…

– Сам ты сабля. – Милена сделала ударение на последний слог и повернулась ко мне. – А вы к нам надолго?

– Если понравится, то да.

– Тогда точно надолго. У нас всем нравится. Вот даже ему… – Она кивнула на Вербицкого. – А сначала не хотел…

– А что тут у вас?

– Военно-исторический клуб. Историческое фехтование, историческая реконструкция. Слышал про такие?

– Ну как не слышал, вас еще по телевизору показывали недавно.

– Да то дурачки были. У нас все серьезней, и оружие по весу, и доспехи не картонные. Вот у меня настоящая кольчуга, тройного плетения. Наши предки такие носили.

– Сама делала? – спросил я.

– Конечно.

– Ничего себе!

– Да что особенного, – смутилась Милена. – Обычная кольчуга, стальная проволока… Просто очень хорошая. Долго ее делать…

– Да видел, вон Сашок столько крутился. – Я кивнул на Вербицкого. Тот о чем-то говорил с Ярославой и не отвлекался на нас.

– Да дурак он ленивый. Кольца надо меньше плести… – фыркнула Милена. – Смотри вот на мою… – Она потянула подол кольчуги. – В кольца палец не лезет, значит, уже хорошо, обычный нож она до тела не допустит. И кольца друг за друга хорошо держатся, по три вряд… Такую так просто не прорубить.

– Ну, если топором достанется, так и мало не покажется… – сказал я, сделав хороший глоток пива.

– Закуси, – протянула мне Милена палку шашлыка. – Против того поддоспешник носят. Тулуп такой, прочный и толстый. Кольчуга удержит, а поддоспешник смягчает удары.

Я оторвал зубами кусок мяса, запил пивом. Милена забрала у меня бутылку, сделала глоток, вернула мне, подбросила дрова в костер. А я допил бутылку и потянулся за следующей.

В палатку меня втащила Милена, когда я едва не отрубился у костра.

– Вот сюда! – Впереди возник разложенный спальник. Это я еще смутно помнил. Потом помнил, что пошатывающаяся Милена через голову сбросила кольчугу свою, оставшись в одной футболке, расстегнула и скинула джинсы, скользнула ко мне поближе.

Дальше как-то все терялось… Терялось… Плыло в тумане…

И я открыл глаза, и снова уже знакомый парусник.

– Доброе утро, – сказал я.

– Доброе утро, ваше высочество! – сказал голос справа. О, совсем забыл, я ж не один уснул…

– И тебе тоже доброе утро.

Девушка потянулась, повернулась ко мне спиной. Встала с кровати, быстро облачилась в платье, снизу вверх.

– Ваше высочество мне пора идти, нас могут видеть вместе, это неприлично! – на одном дыхании выдала дама.

– Да-да, конечно. – Я потянулся. Попробовал встать, мутило очень сильно.

Я же пьян! Я напился в своем мире, а проснулся тут и пьяный!

Девушка подарила мне ослепительную улыбку и скрылась за дверью.

Муть из головы уходила медленно, неохотно.

Дальше все как обычно. Умывания, мастер Клоту осматривал меня, шатающегося, и хмурился, потом завтрак, за которым я выдул половину кувшина вина, и меня почти сразу вывернуло наизнанку, все съеденное и выпитое вылетело наружу.

До полудня я промаялся, отгоняя мастера Клоту. Тот все пытался намешать какой-то отвар и мне предложить, но мне становилось плохо от одного запаха. Иштван вот сразу понял и не лез, сел в прихожей и не отсвечивал.

После полудня стало легче.

Ехать не рискнул, при одной мысли, что в бричке будет трясти, голова начала болеть заранее.

Решил прогуляться по парку. Конечно, в сопровождении. Три пажа, Иштван, мастер Клоту и его слуга с ящиком мастера, два лакея и десятка охранников, без них никак. Хорошо хоть, что держались они позади и вперед как-то не лезли. Пошатался по парку, посмотрел, как кланяются аристократы и аристократки. Девушки еще как-то странно подмигивали, что ли… Не знаю. Неужто им известно, что я уже ночью кого-то того? Хотя, если быть честным, это меня «того».

Пообедал там же, в парке. Слуги принесли еду и походный столик, охрана встала вокруг. С аппетитом умял половину зайца, фаршированного гречневой кашей, пивом запивать не стал, ибо в голове все еще туман плавал. Вкусно! Хорошо быть королем! Ну или наследным принцем, принцем тоже неплохо.

Потом меня занесло в казармы королевской гвардии.

Те самые ворота, которые я приметил еще в первый раз, открывались как раз в гарнизон.

Вот тут-то меня пробрало.

Вот это да!

Здоровенный плац, пустой сейчас, несколько слуг лениво машут метлами, сметая пыль и мусор. Слева пологие двухэтажные строения, длинные такие бараки, разве что каменные и с острыми крышами. А вот справа тренировочные плацы, на них три пары упорно лупят друг друга деревянными палками под присмотром крепкого мужика в простой рубахе и штанах, чем-то похожего на сержанта из американских фильмов. Ну, того, который новобранцев учит суровой армейской науке.

– Четче, отродье! – как раз скомандовал мужик и пошатнулся, в последний момент успел удержаться за бревно, вертикально вкопанное в землю.

Я остановился.

– Это тренировка королевской гвардии, ваше высочество… – сказал Иштван.

– Да уж вижу.

Парни, да почти подростки, старше моего теперешнего тела лет на пять, мутузили друг друга старательно. Мечи сталкивались с треском, иногда летели щепки, при удачных попаданиях по поддоспешнику отроки хекали и сдавленно ругались.

Их тренер пытался устоять на ногах, запах сивухи витал над плацем.

– С утра выпил, весь день свободен, – громко сказал я.

Сержант обернулся, попытался встать ровно и таки свалился на плац.

Отроки остановились, опустили мечи, растерянно глядя на меня.

– Как верно подмечено, ваше высочество, – раздался за спиной шепоток Иштвана.

Сержант заворочался, как большая черепаха, пытаясь подняться. Упер в землю свой тренировочный меч, напрягся, выпрямился и встал перед нами на согнутых ногах.

– Его высочество наследный принц Седдик Шеен! – сказал лакей, снова из-за спины.

Сержант попытался поклониться, качнулся еще сильнее, едва не упал и осмотрел меня бутылочного цвета глазами. Видно, что отдыхает мужчина не очень давно, но серьезно, на щеках щетина, на лбу морщины, под глазами мешки.

– Кланяйся, что, совсем разум пропил? – Слуга выступил вперед, размотал плеть и наотмашь врезал сержанту по правому плечу, с перехлестом.

– Ик! – громко сказал сержант, покачнувшись.

Слуга замахнулся второй раз, ударил. Снова с перехлестом, кончик плетки обвился вокруг левого плеча, лопнула ткань рубахи, показалась кровь.

Сержант еще раз покачнулся.

– Ну-ка… Хорош… – Я дернулся остановить, да не успел.

– Ах ты… – Слуга еще раз взмахнул плеткой.

Дальше я не понял, что случилось. Сержант качнулся как-то особо сильно, навалился на слугу, тот хыкнул – и двое застыли в странной скульптуре. Причем слуга как-то все ниже, ниже, ниже… Шлеп! И лежит на земле, как пьяный сержант до того.

– Так, спокойно… – сказал я. И сам поразился тому, как плохо и по-мальчишески прозвучал мой голос.

Спокойным ничего делаться не спешило. Сержант поудобнее перехватил свою палку и отступил на пару шагов, слуга сворачивался клубочком в позу эмбриона, поскуливая, отроки совсем тренировку забросили и сбились в кучу.

Мутный взгляд сержанта коснулся меня, обежал с ног до головы.

– Ик! – сказал сержант.

– Иииууу… – На одной ноте выл слуга, процарапывая деревянными подошвами ботинок дорожку в пыли.

– Ваше высочество… – раздался из-за моей спины голос Иштвана.

– Молчать! Ты, – ткнул я рукой в сержанта. – Зачем ударил слугу?

– Не бил, – промычал пьяный сержант.

– Ваше высочество.

– Что?

– Обращаясь ко мне, тут все добавляют «ваше высочество». Древний красивый обычай, понял?

– Не бил я его, ваше высочество! – сказал сержант. Только теперь я заметил, что пьян он гораздо больше, чем кажется. Как из прокисшей винной бочки разило. Плохой и дешевый алкоголь, смешавшись с запахом пота, разве что мух на лету не сбивал. – Разве ж это удар? Это так, немного…

– Вижу, что немного, – хмыкнул я. – Как тебя зовут? И что ты тут делаешь?

– Меня зовут Седдик Гор, ба… – Сержант попытался поклониться, вышло какое-то шатание.

– Стоп, стоп, разрешаю не кланяться! Грохнешься еще снова.

– Ваше высочество! – задушенно зашипел Иштван.

– Завтра поклонится два раза. За сегодня и за завтра. Итак?

– Я Седдик Гор, барон Кривой речки, ваше высочество. Децимал королевской гвардии. Тренирую новобранцев.

– Хорошо же ты их тренируешь… – Я поглядел на новобранцев. – Сам еле на ногах держишься.

– Да, ваше высочество.

– Тренируй дальше. Мастер Клоту, осмотрите слугу. Что там с ним…

Вперед выскользнул доктор. Выхватил у слуги свой ящик и принялся колдовать над пострадавшим.

Сержант все так же стоял на месте.

– Ну, что застыл-то? – Я внезапно ощутил интерес. Завтра же… То есть когда проснусь… Милена и Светлан мне поединок обещали. Посмотреть бы на то, как тут тренируются, а? Может, и самому чему поучиться.

– Да, ваше высочество. Отроки, продолжать!

Отроки нехотя разбились на пары, как и были, и принялись мутузить друг друга палками.

Сержант чуть встряхнулся, пришел в себя. И хотя от него по-прежнему несло перегаром, но дело он свое знал. Отроки мутузили, сержант поправлял их, а при неправильных движениях сам выдавал провинившемуся по первое число.

– Четче удар! – Сержант метался между тремя парами, сражаясь с алкоголем. – Вот ты, блокируй мой… – Меч без резкого замаха опустился на плечо взвывшего отрока. – Ну, понял? Будешь так медленно защиту ставить, сам без рук останешься! Еще раз! Пока не получится!

Мне поставили походное складное кресло, которое я проигнорировал, смотрел на тренировку. Было очень интересно.

Удар начинается с ног, проходит по бедрам в живот и спину, а уже только оттуда в руки, рушится полным усилием всех мышц тела. Шаг ногой вперед, с резким выдохом – удар! Отступление, меч вверх, блок! Потом по шее от сержанта, потому что что-то неправильно, и снова те же движения.

Отроки двигались хорошо, гораздо лучше, чем Вербицкий, когда он приволок тренировочный меч в спортзал и пытался что-то показать. Серега-большой тогда легко уклонялся от клинка и выдавал Вербицкому леща за лещом, поучительно подсказывая, что меч та же палка, и ничего не зависит от оружия, а все зависит от человека.

Потихоньку стали появляться новые действующие лица.

Сначала какие-то аристократы из дворцовых обитателей запестрели на стенах. Потом появились группки солдат, такие же бородачи, что меня охраняли, только без шлемов и кольчуг. Группировались поодаль, на нас поглядывали.

Последним подтянулся большой и здоровый дядька, важномордый, со свитой из охраны и лакеев.

– Генерал Ипоку, граф Септский, – склонился к моему уху Иштван. – Командующий королевской гвардией.

Генерал зыркнул на меня нехорошо. Потом так же нехорошо поглядел на извивающихся в попытках нанести правильные удары отроков. Потом снова на меня. Нахмурился. И решительно зашагал к нам.

Солдат как ветром сдуло. Отроки снова бросили тренировку и сбились в кучу.

Иштван что-то такое прошипел, похожее на ругательство.

Я не обратил внимания, остался стоять как стоял.

За три шага до меня генерал остановился и отрывисто поклонился.

– Ваше высочество!

– Мой генерал! – Чуть склонил голову я. Чем-то напомнило мне это Латинскую Америку. «Пабло!» – «Да, мой генерал!» Это откуда же у меня во сне такой кривой образ-то?

Генерал поперхнулся и воткнул в меня злобный взгляд.

Граф Септский, генерал Ипоку, был высок, широк и толст. И носил он панцирь, золотой, украшенный тонкой гравировкой, изготовленный не иначе как по специальному заказу. А на голове его красовался роскошный золотой шлем, с нащечниками, украшенный высокими перьями. Нащечники генералу явно были необходимы, жирные щеки так и норовили выскользнуть за металл, тонкие губы кривились, а поросячьи глазки важно глядели на мир.

Все вместе, и поворот фигуры, и толстые пальцы на рукоятке полуторного меча на поясе, и пижонский шлем, и все остальное только подчеркивало важность и даже брезгливость генеральской морды.

– Что вы делаете в казармах гвардии?

Я несколько опешил, надо сказать. Вдруг вспомнилось, что я всего лишь наследный принц, а командует-то кто-то другой, явно другой. И как бы генерал имел не больший статус, чем всякие там принцы…

– Сижу, – ответил я.

– Это и так видно! – рыкнул генерал на полтона громче. – Вы мешаете воинской тренировке, ваше высочество! Ступайте во дворец, а не то прикажу выставить вас отсюда силой!

– А посмеешь ли? – спросил я. В груди с неизжитым хмелем из того, не сонного мира вдруг закипела ярость.

Ярость полыхнула и в глазах важномордого генерала.

– Ее величество оставила про вас довольно ясные предупреждения, ваше высочество. В том числе и о количестве розог, кои следует вам выдавать при вашем плохом поведении. Эй, охрана, олухи, побери вас Порождения! Еще раз увижу тут эту соплю, сами на кровавые сопли изойдете. И передайте это лейтенанту Лургу. Иштван, говно зеленое, ты тоже понял все? Пшли вон, обосранцы!

Генерал развернулся и зашагал обратно к казармам, взмахом руки разогнав со своего пути свиту.

Спорить смысла не имело, я поплелся обратно во дворец, сопровождаемый молчаливым Иштваном и еще более молчаливым мастером Клоту.

Вот так-то.

Умыли тебя, принц.