Читать книгу Битва на Калке - Алексей Живой - Страница 7

Эту ночь Забубенный провел тихо. Порученный заботам и надзору Данилы, обитавшего в одном из здешних домов, Григорий получил в том же доме во временное владение клетушку два на два метра без окон, без дверей. Точнее с одной единственной дверью, которая вела в горницу, где спал сам Данила. Предусмотрительный ратник запер на ночь дверь на засов, чтоб Забубенный не вздумал утечь. Как-никак пока он оставался непонятным человеком. В клетушке стоял убогий топчан, и валялось множество всякого хлама. Под гнилыми половицами ползали, попискивая, голодные мыши.

Однако, утомленного механика ничуть не смутила ни убогость обстановки, ни положение привилегированного пленника в котором он по-прежнему находился. Григорий уже начал понемногу отвыкать от комфорта прошлой жизни, ведь неизвестно было, вернется он туда или нет. За три прошедших дня в этом времени он начал привыкать жить по новому принципу «Сегодня на кол не посадили и ладно. День прошел хорошо». Постоянная угроза жизни, как ни странно, усиливала оптимизм. Тратить время на грусть в таких условиях механик считал теперь непозволительной роскошью.

Поэтому, едва оказавшись в своей клетушке и услышав за спиной скрип задвигаемого засова, Забубенный как был, не раздеваясь, только рюкзачок скинул, рухнул на топчан и провалился в глубокий сон. Снилось ему что-то из прошлой жизни, которая постепенно отходила на второй план. Снилось не внятно, размыто. А под утро ему даже привиделось уже что-то из последних событий: разбойники, клады, жуткая скачка на Савраске, которая оказалась говорящим конем и постоянно спрашивала его про погоду на берегах северного моря или о том, когда ей дадут спокойно перекусить.

Проснулся Забубенный от толчка в плечо. Раскрыв глаза он обнаружил рядом с собой Данилу, который возвышался над топчаном молчаливой громадой. Рассеянный утренний свет, сочившийся из горницы, очерчивал сзади его угловатую фигуру, уже одетую в кольчугу, отчего Данила показался механику сейчас призраком командора или терминатора.

– Вставай, Григорий, – пробасил ратник, – пора выступать.

– А завтрак? – поинтересовался на всякий случай Забубенный, не двигаясь с места по давней привычке вылеживать после звонка будильника минут пятнадцать, – То бишь перекусить не мешает перед дальней дорогой.

– На ладье отобедаем. Времени нету. Иди одежу примерь.

Забубенный больше решил не испытывать судьбу, вспомнив про тычки и пинки полученные в первый день пребывания за непослушание и лишние вопросы. Хотя он здесь и держится за чародея непонятного, но князь Черниговский, похоже, колдунов не сильно то опасался, а потому не убоялся чар Забубенного. Видно и колдуны местные князьям служили по необходимости. А значит, вслед за князем скоро и ратники простые опять осмелеть могут. Потому Григорий оторвал свое сонное тело от топчана, умылся водой холодной, что нашел на крыльце в ведре деревянном и вернулся в горницу к кучке одежды, принесенной для него отроком, служившим Даниле.

Это были штаны кожаные, рубаха холщовая, кожаная же безрукавка и странная обувка, похожая на лапти со шнурками все из той же сыромятной кожи. Рядом на лавке лежала, тускло поблескивая, кольчуга и короткий меч в деревянных ножнах.

Забубенный, скинул свой потрепанный камуфляж, в котором он здесь смотрелся как белая ворона и натянул всю имевшуюся одежду. Рубаха оказалась просторной, штаны шершавыми изнутри. Обувка привнесла некоторые сложности в процесс, но скоро Григорий решил проблему со шнурками. Оказалось, что обувка представляла собой нечто похожее на кожаные портянки, которые заматывались шнурками. Не «Рибок», конечно, и не «Доктор Мартинс», но жить можно. Кожа на портянки пошла толстая и, должна была хорошо предохранять ноги в пути от камней и коряг. А уж ходить в них Григорий как-нибудь научится, не зря же служи в советской армии. Тому, кто бегал кроссы в советских портянках и сапогах, ничего уже страшно не будет.

Покончив с обувкой Забубенный натянул кожаную безрукавку и проскользнул в кольчугу. С легким перезвоном железная рубашка обтянула его мощное тело. Оказалось в пору: нигде особенно не жмет, нигде не тянет. Движения стесняла не сильно. Видно, ковал хороший кузнец. «Кольчуга «От Версачи», даже пошутил про себя механик, или от «Золингена». Непривычно было, конечно, ходить в железной рубашке, но предстоящая миссия говорила о возможном контакте с монголами, а эти ребята страсть как любили дырявить чужие тела стрелами, да копьями. Так что, своя кольчуга ближе к телу.

Наконец, разобравшись с одеждой, Григорий взял свой первый в жизни меч и вынул из ножен. Меч был коротким, не больше полуметра в длину, без всяких вензелей и монограмм. С простой, но крепкой рукоятью. Механик пару раз рубанул им воздух, чтобы ощутить тяжесть оружия и снова посмотрел на клинок, словно ожидая, что меч вот-вот засветится синим огнем, и начнет с ним разговаривать человеческим голосом. Но меч не засветился, а выглядел как простое, но добротное оружие. Григорий с минуту поразмышлял, не дать ли клинку имя типа «Победитель драконов» или «Устрашающий», но «Устрашающий» был длиной не более полуметра и на «Победителя Драконов» никак не тянул. Скорее походил на кухонный нож-переросток или тяжелое орудие мясника, но это уже было из области маньяков и ужасников, а Забубенный всю эту лабуду не любил.

«Ладно, – резюмировал Григорий, – не орков же им косить, а простых монголов. И так сойдет». Осмотревшись по сторонам в поисках щита и крутого шлема с забралом, механик обнаружил, что ни щита, ни шлема ему не дали. Видно, не полагается. Не заслужил еще или не хватило. Тогда Григорий прицепил к поясу на специальную застежку свой боевой меч без имени, секунду поколебавшись, забросил все-таки за спину рюкзачок с фонариком, хоть и не по форме выходило, но чародей как-никак, можно позволить немного странностей в одежде, и вышел на широкий двор.

Спустя пять минут он сидел в седле Жорика. Предрассветная прохлада заставляла Забубенного ежится, забираясь под холщовую рубаху. Во дворе военного городка, как окрестил про себя место пребывания ратников Забубенный, уже скопилось изрядное воинство. Ржали кони, балагурили люди. Григорий даже вспомнил свою службу в армии в далеком двадцатом веке. Настроение, царившее во дворе военного городка Чернигова, напомнило ему точь в точь настроение солдат и офицеров перед разводом в родной воинской части. Разве что, никто не курил. На первый взгляд народу конного, с мечами да копьями, набралось почти под сотню, разделены все были на три отряда. Похоже, разведка у Путяты намечалась не слабая, возможно даже с боем.

Механик по привычке держался вместе со старыми знакомыми в отряде Данилы.

Скоро на крыльце самого большого дома показался и сам воевода Черниговский.

– Здорово молодцы! – гаркнул он обретавшимся в седлах ратникам.

Собравшиеся вояки в ответ нестройно рявкнули что-то нечленораздельное, типа «И тебе того же желаем, воевода». Путята, не обратив на это внимания, сел на коня своего мощнотелого и выехал со двора. Все собравшееся воинство самостоятельно разобравшись в три ряда, выехало вслед за ним, растеклось по ближайшей улице, что вела вниз под горку.

В Чернигове тринадцатого века вставали рано. Проезжая по улицам спящего, казалось, города, переодетый в новую одежу Забубенный уже видел всяческое шевеление. Где-то поили коней, где-то разводили огонь. Где-то кололи дрова. В общем, жизнь без электричества была довольно напряженной. Хотя здесь об этом, пока никто не догадывался. Жизнь как жизнь. Все привыкли рано вставать и рано ложиться. День длился от рассвета до заката. Никакой ночной жизни. Ни тебе кино, ни тебе казино.

Выбравшись за городские ворота по специально опущенному для того мосту, отряд прибавил ходу. Направление держалось понятное, – на берега Десны, только почему-то в другую сторону от переправы вчерашней. Вверх по течению. Солнце уже поднималось над деревьями, а Путята, похоже, торопился исполнить наказ княжеский побыстрее.

Вчера, перед тем как вверить его изможденное тело Даниле на постой, воевода коротенько намекнул механику, что, мол, разговор с князем далее него утечь не должен. Не дай бог, узнает, что кому рассказал, даже из ратников ближайших, голова моментально с телом расстанется. Выходило, что об истинной цели сего предприятия знали только двое: Путята да он, Механик-чародей Григорий Забубенный. Странное возникало чувство: то ли гордиться можно, то ли за жизнь свою переживать дополнительно. Ну, семи смертям не бывать, как известно, а одной не миновать, как ни крути. Забубенный едва успевал впитывать происходившее с ним, да думать о самом ближайшем будущем, которое по-прежнему представлялось ему весьма туманным. Но в одном он был теперь уверен на все сто, что крепко вляпался в местные политические игры патриотов. И, как и полагается простолюдину, стал пешкой в этой игре.