Читать книгу Кошмары Кейси - Алексей Клец - Страница 11

Нас привезли в это Богом забытое место, вблизи на 100 километров только степь, даже почти нет деревьев. Пацанов, должны привести через пару дней, а нам нужно было проверить все замки, подключить электричество к забору и пройти инструктаж. Мы стояли с открытыми ртами, когда пузатый майор, начал выдавать нам оружие и патроны. Я не выдержал и спросил, – извините, но тут же будут дети. Майор посмотрел на меня и ответил.

– Дети они только на вид. Внутри это монстры, которые страшнее любого взрослого. Стоит тебе только зазеваться или проникнуться сочувствием, они зарежут тебя самодельным ножом, сделанным из консервной банки. У них нет, ни любви, ни тоски не жалости. И если за 50 дней, мы сможем перевоспитать хотя бы одного, наша задача будет выполнена.

Мне выдали АК-47. Стрелял я только раз в жизни, и было это совсем недавно. Черт возьми, мне самому еще и 19 нет, как я могу калечить судьбы таких же, как и я. Но выбора не было. Родина отдала приказ. И если я откажусь, то сам окажусь в подобном лагере.

В ту ночь, я так и не сомкнул глаз. Мужики что охраняли этот лагерь раньше, рассказывали всякие байки о лютой жестокости детей, о сексуальном насилии и даже каннибализме. Верить мне в это не хотелось, но, тем не менее, было страшно. Я даже не заметил, как наступило утро.

Начали прибывать дети.

Кого-то привозили с вооружённой охраной на больших грузовиках, а других на неприметных серых машинах. Всего их было 300. Большая часть, это заключенные, которых забрали из колонии для несовершеннолетних, это были убийцы, насильники, маньяки, одеты они были в серую робу, а пальца у всех были забиты татуировками. В их лицах отчетливо читалось зло и спокойствие, хоть сами они и стояли ровно, их глаза падали на наше оружие, что заставило меня сжать приклад сильнее. Но мне повезло. Всех их отвели в один большой барак, под круглосуточной охраной, мои же дети приехали чуть позднее. Их было всего пятеро. Все они только начали свой преступный путь, но ни чего сильно криминального не было. Это были попрошайки и мелкие воры. Сироты, которых выкинуло общество и которые обязаны сами выживать, у них та и выбора особо не было. От тех, что из колонии, они отличались, как домашняя собачка отличается от питбуля. Худые, зашуганные. Стоять ровно не могут, а смотреть на оружие боятся, кажется, что в любой момент они заплачут и начнут звать маму. Для них это первое нарушение и как себя вести в подобных местах они не знают и не особо понимают, что от них хотят. Хотя, если честно, я тоже этого не понимал. Для моих ребят и для таких же, как они, выдали обычные маленькие домики, как бывают в других детских лагерях, за исключением того, что там нет электричества, а на решетках огромные стальные прутья. На ночь их нужно просто замыкать на ключ, и ни какой охраны.

В первый день всем детям сделали поблажку. Им разрешили обжиться в домиках, сложить вещи и познакомиться друг с другом. Ближе к вечеру их впервые за день покормили и отправили спать. Казалось, что я перенервничал, что не ожидает нас ни чего плохого, но я ошибся.

В два часа ночи, по всему лагерю резко погас свет, и раздалась сирена, которая оглушала неподготовленных солдат. Быстро одевшись, как учили в армии, я выскочил из казармы. Нас сразу направили к забору, из-за перебоев в электропитании, и когда мы бежали к месту, я всеми силами надеялся, что это не дети. Пусть это будет бездомная собака, но скорее всего, Бог не слышит в этом месте.

На трехметровом заборе, висело обугленное тело паренька. Он долез почти до самого верха, но все же, дотронулся голой рукой до железа. 5 000 вольт, прошло сквозь его тело, превращая кожу и органы в жареное мясо. На нем еще тлела одежда, его глаза вытекли и стекали по лицу, а рядом, сидел еще один пацанчик. Видимо он пытался спасти товарища, но схватился голой рукой. Его правая рука по локоть, была покрыта сплошным ожогом. Он что-то говорил на казахском, и как мне показалось, он просил, чтоб ему ампутировали эту часть тела.

Еще около часа, мы занимались тем, что отскребывали прижаренные куски кожи с забора. Я не могу посчитать, сколько раз мне приходилось блевать, хотя блевать не от вида, а от запаха, вонь сгоревшей кожи, волос и одежды, пропитала меня на сквозь и как только я вернулся в казарму, я побежал в душ, пытаясь жесткой теркой избавиться от этого запаха, остановился я только тогда, когда увидел что расчесал кожу до крови. Я хотел пойти еще немного поспать, так как устал как загнанный зверь, но на часах было шесть утра и по всему лагерю, через динамики, зазвучала громкая радостная музыка утреней зарядки. Мне пришлось идти открывать моих детей и выводить их вместе со всеми на плац. После небольшой разминки им приказали бежать 10 километров по территории лагеря, как по мне это был перебор, даже для армии, но что еще сильнее меня удивило, совершенно ни кто не говорил, что-то, что случилось ночью, ни дети, ни военные. Это было обычное утро, в обычном лагере 1412.

Как только прошла пробежка детей, им разрешили пойти умыться, а потом привели в столовую. Завтрак состоял из перловки, на железной тарелке и несладкого чая. Там не было даже хлеба. Ну, а после него, мы пошли на «рабочку». Перед детьми вышел майор и сказал, что нужно выкопать траншею через весь лагерь, вроде как для прокладки воды. Ребятам выдали здоровые лопаты с короткими держаками и под вооружению охрану они приступили к копанию. Кое-как я смог отпроситься и пойти поспать. Меня не слушались ноги, и слоило мне прилечь на кровать, как я провалился в глубокий сон. Мне приснился мой родной город, как мы с пацанами гуляли на моих проводах в армию. Все были пьяные, но веселые, всех нас ожидает светлое будущее, в котором полно места для разворотов, кто-то мечтает о деньгах, кто-то о большой семье, а дети, которые находятся здесь, мечтают о нормальной жизни. Я возненавидел себя. Как я мог жить спокойно, зная, что где-то так страдают такие же, как я. Неужели я такая же тварь, незаслуживающая свободы и уважения, ведь если меня не волнуют другие люди, могу ли я считать себя человеком?

Я спал плохо. Во сне меня грызла совесть, да и было безумно жарко, но каким-то чудом, я проспал до вечера. Странно, а почему меня ни кто не разбудил, чтоб вести детей на обед? Я вышел из казармы и пошел к рабочке. С очень большого расстояния, я почувствовал что-то неладное. Траншея, глубиной в полтора метра, была вырыта на треть. Я был уверен, что эта задача им на месяц, но как они смогли сделать столько? Я подошел ближе и увидел красную ленту, до которой нужно сегодня копать. А по крикам конвойного, а понял, почему меня не позвали на обед. Обеда не было. Пока ребята не выкопают эту яму, им запрещено есть, отдыхать и прочее. Если не справятся до темноты, будут копать ночью, под свет фонарей. Их одежда была на сквозь мокрая от пота, у многих возле носа была запекшаяся кровь, и как я понял, человек 10 уже понесли в медсанчасть. Пятеро моих ребят, стояли рядом друг с другом. Было видно что у них давно закончились силы, и они только делают вид что работают, а сержант, отвешивает им пенки, чем как ему кажется, придает им сил.

Я подошёл к служивому.

– Братан, ну хватит гонять моих пацанов, они же тут сдохнут и эта траншея станет их могилой.

Сержант посмотрел на меня как на идиота.

– Ты не понимаешь что-ли? Наша задача, сделать так, чтобы у них и мыслей не было ни о побеге, ни о преступлениях. Мы должны их так задрочить физически, чтоб они ложку не могли поднять одной рукой. Только так, можно спать спокойно и не бояться, что тебя придушат ночью.

Я понимал, что он говорит и понимал его мотивацию, но одно мне не давало покоя.

– Это же дети. – Сказал я ему, и снова встретил взгляд, которым смотрят на наивных дурачков.

Он ни чего не ответил, только еще раз пнул одного из детей и приказал работать быстрее.

– Если успеете докапать за час, еще успеете на ужин.

Они успели.

Уставшие, грязные и измученные, он шли к столовой. Конвойные заставляли их идти строем и в ногу, но они постоянно сбивали, их не слушались ноги. Их ужин состоял и горсти бикуса (тушеная капуста), и пяти сантиметрового кусочка жареной рыбы. Вместо чая и компота, была обычная еда. Мы сидели за столиком вдалеке, и я сильно удивился, когда нам принесли нормальную еду. У каждого был отдельный поднос с первым вторым и третьим. Хлеба тоже не было, но вместо него, были галеты (это несладкое печенье). Печенье я сразу положил в карман, чтоб отдать ребятам, но тут произошло, то, чего я ни как не ждал. Дети, пожирали нас глазами. Они смотрели на наш стол с безумной яростью, их еда была невкусной, и ее было мало, так что стоило что-то крикнуть одному, как резко встали почти все. Они кинулись в нашу сторону так быстро, что я еле успел схватить АК, один из солдат, сидевших за моим столом, открыл огонь воздух, но они даже не вздрогнули. Их оружием стали алюминиевые ложки, которыми они сразу били в глаза. Каким-то чудом, я успел отпрыгнуть и направить на них автомат, но стоило им меня заметить, как они пошли на меня.

Звуки стрельбы.

Я стрелял с закрытыми глазами, и дуло увело в сторону. Как минимум я ранил двоих, и это позволило мне сэкономить пару секунд, как в столовую забежал целый взвод охраны, и они успокоились. Самых буйных сразу увели в барак, а остальные сидели, как ни в чем не бывало. Просто делали вид, что не причём. Через несколько часов, я узнал, что двое охранников убиты, и один из подстреленных мной, тоже не выжил. Служить оставалось 48 дней, а я уже стал их врагом.

Вечером, я отнес галеты и пару нарытых консерв моему отряду. Пацаны ели жадно, но даже не сказали спасибо. Всего вчера они были совсем другими, мне казалось, что мы сможем подружиться, и что все будет не так страшно, но теперь, я не был уверен в этом.

– Слеш Дэн, – сказал один из них. – Ты Сеню Питерского завалил, так что вали от суда, если хочешь выжить.

Я не знал, хотят они меня запугать или наоборот помочь. Я замкнул их в домике и сам ушел спать в казарму. Странно, я убил ребенка, но не чувствую вины, не ужели через 48 дней, я тоже стану таким же как и другие охранники? Я не знаю. Сейчас мне известно только одно, что лучше спать с открытыми глазами.