Читать книгу Кошмары Кейси - Алексей Клец - Страница 12

Всю ночь я так и не сомкнул глаз. Во первых, я выспался днем, во вторых я пытался прислушаться к ночной тишине. Насколько мне известно, за ночь, ни кто не выбрался из барака, и все прошло спокойно. Утром приехал грузовик забрать трупы, и зачем-то мне приказали ехать с ним в город. Выбора особо не было, так что пришлось выполнять приказ. Дорога заняла часов 6. По полям особо не погоняешь, плюс ближе к городу пошел дождь. Я пытался заснуть, но не получалось. Меня не покидали мысли о том, что меня ждет в части. Что мне сделают за убийство? Могут, конечно, и отправить в горячую точку, но главное не дисбат. Хотя быть может я и заслужил такое отношение к себе.

Начальства в части не было, так что я пошел в свою казарму, где как раз сидели пацаны с которыми я служил. Они уже стали дембелями и чувствовали себя королями, но когда выслушали мой рассказ, их спесь спала. Через некоторое время, началась не шуточная перепалка. Одни говорили, что я сделал все правильно, другие кричали, что меня самого за это убить надо. В тот момент я запутался еще сильнее. Если бы не убил, то убили бы меня, ну а кто я такой чтоб вершить судьбы. Или моя жизнь стоит дороже. Возможно, мне стоит прожить лучше, чтоб его смерть была не напрасна. Как там его звали, Сеня Питерский? Ну и имечко, хотя судя по тому, что сказал один из моих, он авторитет, и скорее всего преступник.

Мои размышления прервало то, что я увидел. В казарму зашли духи. Молодые пацаны которые только что пришли с КМБ, и уже втухают по полной. Им не дают расслабиться. Стоило им переступить порог, как их сразу же заставили отжиматься на кулаках, на холодном каменном полу. Первый кто не выдерживал и падал, получал зубную щетку и отправлялся драить туалет, второго заставили мыть взлетку, а еще троих убираться в кубриках дембелей. Самых сильных, продолжали качать до самой ночи, но и ночью, им поспать не дали. Как только ушли офицеры, дембеля устроили тревогу. Один кричал подъем, а второй зажигал спичку, и если спичка прогорала, а кого-то из духов не было, если он не успел одеться, всех заставляли ставить лося и пробивали с кулака в лоб. Потом всех снова отправляли спать, а через несколько минут подъем начинался заново.

В этот момент мне стало казаться, что я до сих пор остался в том лагере. Что звери, они повсюду и нет ни какого спасения. Причем в отличие от лагеря, здесь наказывают ни за что. Просто от скуки. Просто чтоб стать круче в своих глазах. Ненавижу вас. Мне безумно захотелось убежать из части, но тогда, мне придется бегать всю оставшуюся жизнь и кое-как, я заставил себя остаться.

В части я провел еще два дня. Только ближе под вечер про меня вспомнили и позвали. Я был готов к трибуналу, я был готов к горячей точке да к чему угодно, но как же сильно у меня отвисла челюсть, когда сам генерал майор, пожал мне руку и сказал что я, отлично служу своей стране. За убийство преступника и остановку мятежа, мне повысили зарплату на 20 рублей, а перед тем как отправить назад в лагерь, генерал лично отдал мне, свой сухпоек. Большая коробка набитая вкусной едой, шоколадом и даже чекушкой водки. Водкой, конечно, делиться не буду, но едой угощу моих пацанов в лагере, интересно, как они там?

Спустя сутки.

Изначально показалось, что все на своих местах. Нам всем оставалось чалиться в этом месте 44 дня, и быть может, плохое начало не значит, плохой конец. Я зашел на огромный плац и уже хотел идти к ребятам, пока не увидел кое-что интересное. Траншея, из-за которой страдали пацаны, была вырыта полностью, и я увидел, что они с другой стороны ее закапывают. Я подошел ближе и глянул в яму. Ни какой трубы под воду не было. Их заставили выкопать яму, чтобы потом засыпать. Чтобы они убили время. Это популярно показывало, что их труд в этом месте, стоит ровно ничего, и что их могут заставить делать все что угодно, причем бесплатно, причем бесцельно. Я бы на их месте становился только злее каждый день, и уж точно не стал бы хорошим в этом месте. Я уже хотел пойти к ребятам, как меня позвали в штаб. Теперь и это начальство, стало меня нахваливать. За героическую доблесть, меня наградили отдельным помещением для сна, новой одеждой и забрали мой АК, вместо него мне выдали пистолет Стечкина. Убойная сила там конечно меньше, но зато достать его можно быстрее, та и в помещении он надежнее. Майор позвал меня поесть, и отказываться было грубо. Пока мы ужинали, он мне все уши прожужжал о патриотизме и гордости солдата. Казалось, что он действительно верит в то, что говорит и на всякий случай я молча кивал, хотя в голове, уже давно мысли о моем долге, занимали отнюдь не хорошее место. Когда мы закончили, есть и говорить, я все же выбрался наружу. Без автомата плечо чувствовало себя не привычно, а пистолет был, казалось слишком легким, но чувство у меня было хорошее. К тому времени ребята уже поели и их закрыли в домике. Я взял сухпоек, выложил из него водку и пошел к ребятам. Они уже почти неделю не видели нормальной еды, наверное, сильно обрадуются.

Они молчали, раньше их взгляд был другим. Он был жалостливым, похожим на просьбы о помощи, но теперь, он стал злым. Я непроизвольно потянулся к пистолету, и положил сухпоек на стол. Только тогда я заметил, что их четверо. Блин, как же зовут пятого? По-моему, они его называли доцентом.

– Ребят, а где Доцент?

Они молчали. Их глаза резко упали в пол, и они ели молча, смотря вниз.

Было видно, что я больше для них не союзник и что они не поверят человеку с пагонами. Скорее всего, им плевать, что я не мент, а военный. Так что мне пришлось повысить голос, и я уже чуть ли не криком стал выпытывать, где этот пацан. Стоило раскрыть рот одному, как они начали говорить все вместе. Они перебивали друг друга, так что я не сразу понял, что произошло. Оказывается, в тот день, когда меня увезли в город, у них на яме случилась драка. Пацаны из барака, стали подшучивать над Доцентом, называя его девочкой и слабаком. В какой-то момент Доцент не выдержал, и кинулся на них с кулаками. Разняли их быстро, но сержант видел кто начал драку, и чтобы наказать Доцента, эго перевели в барак. На этом моменте они замолчали. Хотя я и сам стал догадываться, что дети из колонии, могут делать с хрупким женственным парнем. Я постарался отвести от себя эти мысли и бегом побежал в барак, даже не замкнув моих пацанов в домике.

В помещение мы зашли вместе с охранником, почему-то он не хотел меня пускать одного. Внутри стояла сотня двухъярусных кроватей, и печь буржуйка. Не было даже шкафов, куда складывать свои вещи. Я стал искать глазами доцента и увидел его в самом конце барака, в окружении десятка малолетних бандитов. Издалека было видно, что они отпускают пошлые шутки в его сторону, и я про себя стал молиться, надеясь на то, что они за 3 дня, не успели с ним ни чего сделать, но подойдя ближе, я в очередной раз убедился, что бог не слышит в этом месте. На его лице, была сделана корявое тату в форме расчески. Было видно, что он сопротивлялся и всюду по его телу идут порезы и синяки. Он сидел по пояс голый и как я понял, зашивал чьи-то трусы. А еще присмотревшись, я понял, что его штаны разорвали и сделали из них юбку. Вокруг него, словно стая шакалов ржали пацаны. Его не называли Доцентом, для всех он стал Кристиной, и для них это было в порядке вещей.

Я забежал в их толпу с силой всех, толкая на пол, затем схватил Доцента и потащил к выходу. От него очень плохо пахло, та и идти он толком не мог, так что я его тащил на себе. Тут сзади кто-то крикнул.

– Слышь военный. Оставь нам нашего петушка. Он еще свои косяки он отработал.

Кровь ударила мне в мозг, в моих глазах потемнело, а по телу проскочила дрожь. Я бросил Доцента, достал ствол из кобуры развернулся и направил оружие на одного из них.

– Ты понимаешь, что если я тебя сейчас замочу, мне только спасибо скажут. Для охранников вокруг, вы хуже собак, и теперь я сам начинаю в это верить. Неужели в вас не осталось ни чего человеческого?

– Стопэ, так это ты Сеню Питерского замочил? И ты думаешь, что мы обоссались при виде такого фраера как ты? Нам терять нечего, мы и вправду хуже собак, и по нашей смерти ни кто не заплачет. Я вот тебе стоит ходить и оборачиваться.

Весь барак облетел хохот, но я не понял юмора. Я убрал пистолет, и оттащил Доцента в его домик, хотя и там его встретили не приветливо. Ребята постелили ему на полу, они сказали что, таким как он не положено спать на кровати. Он же просто лег и смотрел в одну точку, казалось, что больше не дышит. Насколько мог, я попросил пацанов не трогать его и кажется они послушались. Я же запутался совершенно. Придя в свою комнату, я стал размышлять о добре и зле. Где оно это добро и есть ли оно? Неужели внутри каждого из нас живет зверь, готовый растерзать другого человека, стоит его только поставить перед фактом. Все мои друзья и родные, все люди которые меня окружали на гражданке, тоже не такие, какими кажется. Стоит их запереть в клетке, или отправить на войну, как в них откроется их настоящая сущность, которой хочется убивать и насиловать, сжигать и грабить, неужели все люди плохие. А я от них отличаюсь?

Примерно в 3 часа ночи, пацаны из домика подняли шум и один из охранников, пошел проверить, что случилось… Доцент повесился.

Он сделал веревку из тряпок, и прицепив один конец к ручке на окне, медленно задушил себя. Скорее всего, другие ребята из домика, все это видели, но помогать не стали. С их точки зрения, лучше смерть, чем жизнь с таким позором, так что я их понимал. Солдаты выносили тело Доцента из домика, но вместо сопереживания, я почувствовал кое-что другое. Точнее услышал. Это были крики из барака.

– Ха чуваки, Кристина себя убила.

– Ага, нам нужна новая телка.

– Кто хочет стать нашей девочкой? Мы в обиду не дадим, даже покормим.

Крики и смех отдавались эхом по лагерю, они разбудили офицеров, а те недолго думая, приказали утихомирить бойцов. К бараку побежали пятеро солдат. Я направился за ними.

Стоило им только переступить порог, раздалась стрельба из автоматов. Радостные крики внутри сменились на совсем дикие, я побежал изо всех ног и осторожно глянул в дверной проем. Как минимум десять детей мертвы. Солдаты тоже лежали без движения, а с них плеча, снимали автоматы. Сам не зная как, но мое тело, само вырвалось вперед, палец сам нажимал на курок, и первая же пуля угодила одному из самых высоких. Они не успели среагировать, так что я выпустил все патроны, но самым близким целям ни разу не промазав. Но патроны закончились. Сука. Калаша мне бы хватило на более долгое время. Видя, что я перестал стрелять, они схватили АК, и открыли огонь по мне. Ни когда мне еще не приходилось бегать так быстро. Они выскочили из барака и хотели побежать за мной, но тут появились другие солдаты и пацаны отвлеклись на них. Это позволило мне добежать до казармы, а затем в мою комнату. Я достал патроны из сейфа и хотел уже выскочить наружу, как глянул в окно. Стрельба прекратилась. Пацаны, поставили на колени выживших солдат и тыча им дулом в затылок, заставляли их что-то говорить. Раздались последние выстрелы, и солдаты упали, украсив асфальтировый плац своими мозгами. Скорее всего, солдат больше не осталось, из живых только я и майор, так что я решил пробираться к нему. У него есть оружейка и можно запастить средствами обороны, та и вызвать подмогу, можно только от него. Но тут меня увидели. Один из пацанов, смотрел прямо на меня. Он резко поднял автомат и открыл огонь в мое окно. Пули меня не задели, но кусок стекла, отлетел мне в правый глаз, сильно его порезав, я услышал как на улице, стали кричать чтоб быстрее проверили мою комнату. Я слышать шум десятков ботинок приближающихся ко мне. Быстро, на сколько это возможно, я зарядил пулю в пистолет и направил себе в весок. Я мог видеть лишь одним глазом, та и тот, в этот момент начал истекать слезами. Я пытался вспомнить что-то хорошее, но в голове мелькали только образы смерти. Поджаренное тело на заборе. Мною убитые дети. Доцент. Лагерь 1412.

Выстрел.