Читать книгу По ту сторону Пиренеев - Алексей Кочетков - Страница 4

Война разгоралась. Она разгоралась далеко от нас. О падении Ируна[33] мало кто знал, а если и знал, то не придавал большого значения.

Мы шли тушить последние искры пожара… Уэска окружена[34]… Народный фронт торжествует. Мы шли распространять Республику на еще занятые врагом территории. Шли тушить, но не убивать, этому нас не обучали.

Мы наивно думали: победа придет сама собой, восторжествует наш дух, наша вера, идеалы… Солдаты (регулярес[35]) – братья по классу… У АЧЕ ПЭ[36] – единство братьев-пролетариев. Вас обманули буржуи… Не стреляйте. Мы не пришли вас убивать… У АЧЕ ПЭ… Переходите к нам!

Начинались наши будни. Обычные трудовые будни революционеров. Праздник – веселый, яркий, всенародный, в Париже и Барселоне – это все уже в прошлом. Но мы знали: он еще вернется, он будет. После нашего победного марша-похода будет счастливая, безмятежная пора. Пора стремительного развития, расцвета Республики.

Только уж очень медленный этот марш-поход. Пешком, не спеша.

Транспорта у колонны нет. Мы – бедные родственники в этой богатой Каталонии, где первенствуют анархисты.

Лерида в 1937 г.^*25

Лерида в 2011 г.^*26

По железной дороге нас подвезли только до Лериды. Здесь мост через Сегре оказался неисправным. Все были не прочь поразмять ноги после бессонной ночи, проведенной в поезде. И мы бодро промаршировали через весь город к другой станции, где нас якобы ждал состав. Мы шли не особенно длинной колонной, широкими рядами, по три в ряд, старательно размахивая левой рукой и распевая песни.

Последний крупный каталонский город провожал нас на фронт восторженными криками.

Однако вагонов для нас на станции не оказалось. Мы долго ждали, а потом, после страстных речей и горячих споров, уже с меньшим энтузиазмом и по страшной жаре зашагали пешком по шоссе – на Барбастро.

– Ай карретера[37]… карретера, – подбирает слова Пако.

Дорога. Яркое многоцветье Каталонии сменили унылые монотонные плоскогорья. Бурые, выжженные солнцем склоны. Развалины рыцарских замков. Когда-то здесь шумели дубовые рощи. Их давно вырубили, и теперь Верхний Арагон похож на полупустыню.

Дорога и редкие селения. Там, у воды – в глубоких цветущих долинах, в оливковых садах – нас радушно встречают темные от загара, крепко скроенные, кряжистые, одетые во все черное крестьяне-арагонцы.

– Салуд и виктория – неумело по ротфронтовски кулаки вверх.

– У аче пэ! На Уэску, на Сарагосу!

Селения здесь пепельного, землистого цвета. Посредине огромным серым скорпионом торчит церковь.

– Вы заметили, – объясняют нам, – чем богаче церковь, тем беднее деревушка.

* * *

Сегодняшний дневной переход – последний, и кажется мне самым тяжелым. Мы забираемся в предгорья Пиренеев, в самое пекло.

Освобождение Сиетамо от франкистов (сентябрь 1936 г.).^*27

Единственно, чего хочется, это пить и пить. Но наши фляги – кантимплоры пусты. Их мы наполнили в таинственном, словно вымершем, Сиетамо, недавно отбитом у мятежников. Подкрасили воду вином, чтобы не потеть, как утверждает крохотный тулузец Мариус – пулеметчик нашего расчета. Где их теперь наполним? Я обливаюсь потом, таща на плечах помимо всего прочего еще этот неудобный, громоздкий треножник пулемета «Гочкис»[38].

Республиканские бойцы у водоема в Сиетамо (август – декабрь 1936 г.).^*28

Та же площадь в 2011 г.^*29

Республиканские бойцы в Сиетамо (сентябрь – декабрь 1936 г.).^*30

Сиетамо в 2011 г.^*31

– А ты делай, как я, – советует бредущий рядом Балковенко. Он перехватывает другой рукой тяжеленный продолговатый ящик из жести с пластинками («шоколадом») пулеметных патронов и вынимает изо рта обсосанную гальку.

Я следую его примеру. Неизвестно, когда еще удастся наполнить флягу, а жарища сегодня прямо страшная. Иногда мне чудится, что крутые, покрытые колючим кустарником отроги, пылают. А галька – тут же, под ногами, на дне пересохшей речушки, которую «вброд» переходят наши центурии, забираясь по узкой извилистой тропе все ввысь, куда-то в горы, как говорят – в обход Уэски.

Но вот и привал. Лейтенант в форме артиллериста, ведущий нашу колонну, слезает с мула. Все разбредаются в поисках тени.

– Кабронес (мерзавцы), – ругается андалузец Пако. – Могли бы хоть мула достать пулеметчикам.

Смуглый стройный весельчак Пако все время идет налегке – винтовка, небрежная скатка, патронташ, ну и гитара, естественно. «Барахло к чему, вот без гитары – нельзя». По шоссе Барбастро – Уэска, где под ноги не лезут эти проклятые камни и с которого мы давно уже свернули по тропинке вправо, он по-прежнему напевал свои импровизации, перебирая струны: протяжно и грустно ай карретера-а-а, и все, что приходило на ум. Но сейчас не до песен. Молчит, но нас ему больше жалко, чем себя.

Барбастро. Кафедральный собор в Барбастро.^*32

…Из лабиринта тенистых улочек Барбастро, забитых милисьянами, грузовиками, автобусами, санитарными машинами, мы выбрались сегодня чуть свет.

Мы вышли обновленными – по-новому организованными и с пулеметами. Здесь, в этом городке, последнем перед Уэской, состоялся тот короткий разговор, которого мы ожидали еще в Порт Боу, но которого не дождались и в Барселоне.

– Все, кто проходил военную службу, пять шагов вперед!

Это – по-испански и по-французски. Призывно и властно. Каждой выстроившейся на пустыре сотне – и нашей, считавшей себя превосходной во всех отношениях, сороковой.

Я торопливо зашагал, боясь отстать… Все правильно! Вот с этого и надо было начинать. Я тоже кадровый, обученный… эх, зря тогда там на курсы заместителей офицеров не пошел (все из-за технократов)… антимилитаризм, пацифизм – к черту… война расширяется… мы – кадры… мы – младшие командиры – сархентос[39], проводники дисциплины, железной, сознательной – почище той, что в нас вкладывали в той Двинской крепости…

– Равняйсь! – это для нас, шагнувших вперед, это мы умеем. Это наш знак внимания к нашему хефе – высокому, плечистому, в синем комбинезоне гуардии де асалто[40] (штурмовой гвардии) капитану Сапатеро. Он поведет нас в бой. Он примчался за нами оттуда.