Читать книгу Интуит - Алексей Кононов - Страница 10

Самое трудное – открыть глаза. Даже сквозь сон чувствую, как мир кружится вокруг меня. Слегка подташнивает, но это полбеды. Тяжелые веки поддаются далеко не с первого раза, но как только мне удается их поднять, реальность становится более-менее четкой.

Пес рядом: лежит, положив морду на мою ногу, рядом с тем местом, где кожа проколота ножом. Неужели он зализывал рану?.. Тщетно растираю виски, четкости от сознания ожидать не приходится. Оглядываюсь по сторонам, и запоздалый ужас от сознания того, что могло бы произойти, но не произошло, накатывает на меня. А вслед за тем меня переполняет горячее чувство признательности и уважения к собачьей преданности: вокруг валяется десятка три мерзких крысиных тушек. Вряд ли они лежали тут до нашего появления, значит, пес всю ночь спасал мне жизнь, пока сам не вымотался настолько, что сон свалил его с ног.

Слезы наворачиваются на глаза. Рука ложится на загривок пса – прижимаю его ближе, наклоняюсь и шепчу в лохматое ухо: «Спасибо тебе, спасибо огромное». Он открывает глаза и сладко зевает, даже не думая отстраняться.

Голова дьявольски болит. Делаю первую попытку подняться – спину пронзает раскаленное копье. Лицо искажается гримасой боли, и из засохшей ранки на губе начинает сочиться кровь, которую приходится вытирать рукавом рубашки. В конце концов, опираясь на грязную канализационную стену, с трудом удается встать.

Оцениваю ситуацию: люк находится на высоте трех метров надо мной, к нему ведет прикрученная ржавыми болтами лестница. Придется изрядно попотеть, чтобы открыть тяжеленную крышку из металла. Вчерашний быдлолюд позаботился о том, чтобы вернуть ее на место после того, как сбросили меня вниз. Собираю в кулак всю свою волю и силы, упираюсь спиной и плечами – кое-как мне удается сдвинуть металлический круг в сторону.

Похоже, во время полета я машинально сгруппировался в воздухе, и ноги смягчили приземление. Если бы не это, падая с такой высоты, не мудрено и шею свернуть. Следом приземлился пес. Сейчас можно благодарить судьбу за то, что она поступила с нами милостиво, организовав падение именно в этом порядке. Быть может, именно потому, что пес уцелел, свалившись на меня, мы оба остались живы.

– Черт возьми, – не замечая, что говорю вслух, произношу я, – мне снова привиделась та девушка. Продолжение вчерашнего сна.

Воспоминания давались с трудом.

«Кая. Так ее зовут», – вспомнил я. Она сама мне сказала и принесла послание, кажется, от своего вождя…

«Интуит» – это слово всплыло вслед за мыслями о девушке.

Ну конечно! Я принял предложение и согласился стать интуитом. Кая сказала, что только так можно встретиться с вождем, и добавила: «Он верит в тебя».

Как бредово все это выглядит. Меня избили, мне приснился невероятный сон, и почему-то не отпускает ощущение, что он был нереально длинным и правдоподобным: мы беседовали о многом, я даже попробовал местный чай – хотя чаем этот напиток не был – на этой бескрайней равнине.

Атмосферика – так ее называла Кая – подсказывает мне память. Безумство, конечно, но эти образы были слишком реалистичными для обычного сновидения. И еще… смысл – в сновидениях его днем с огнем не сыщешь.

Воспоминания, которым я начал вдруг предаваться на самом верху лестницы, прервал пес: он протяженно гавкнул, негромко, но давая понять, что пора бы и выбраться отсюда. Я был с ним полностью согласен.

Разница между воздухом канализации и его собратом на поверхности была колоссальной. Нутро ликовало от возможности ощущать свежесть и прохладу, глаза радовались яркому солнечному свету – я даже сощурился от удовольствия. За время пребывания в канализации обоняние свыклось с ужасным запахом, но теперь начало возвращаться к прежним параметрам. Поэтому за собакой пришлось спускаться, предварительно вдохнув свежести и удерживая этот райский, пусть и наполненный выхлопами, воздух в своих легких как можно дольше.

О том, чтобы оставить пса внизу, не могло быть и речи. Он не сопротивлялся, когда его неуклюже тащили наверх, и все больше изумлял своей сообразительностью. Оказавшись на поверхности, встряхнулся и уселся рядом с люком дожидаться, когда выберусь я.

Блаженное чувство, словно ты с кем-то породнился, пришло теперь и ко мне.

– Как же тебя назвать, дружок? – внимательные глаза косили на меня снизу вверх. Ему и самому было любопытно услышать, какое имя он сейчас получит. А я не стал долго ломать голову, уже зная, как его назвать. Похоже, сегодня день, когда нужные слова появляются сами собой, без разрешения.

– Джейк, – громко произнес я, – я назову тебя Джейком!

И он ответил не менее громким «гав», означающим, что кличка пришлась по вкусу. По всей видимости, как и новый хозяин, возможно, первый в его жизни. Последнее, кстати, было взаимно: у меня никогда не было собаки.

Прохожие кидали в нашу сторону презрительные взгляды, но это совершенно не волновало. А вот то, что мир вдруг показался выцветшим, было странно. Солнце по-прежнему воспринималось без изменений, но все вокруг почему-то стало серым, будто резко убавили насыщенность и заменили большую часть цветов привычной палитры множеством оттенков серого. Особенно это относилось к людям.

Поначалу думалось, что это последствия драки: ведь существуют люди-дальтоники, возможно, и у меня в глазах что-то сломалось. Палочки там какие-нибудь или колбочки. Собаки так вообще воспринимают мир черно-белым, и ничего. Значит, и я привыкну. Но после того, как пропали из виду привычные рекламные вывески, а люди в моем восприятии начали произносить весьма странные вещи, до меня дошло: то, что произошло со мной ночью, было настоящим.

Приняв предложение Каи, я согласился стать интуитом и встретиться с вождем по имени Лео, который видел во мне некую надежду. Я согласился вовсе не потому, что так уж хотелось свести дружбу с вождем интуитов, а потому, что еще позавчера жизнь для меня была унылым медленным умиранием. Сейчас же началась новая – та, о которой мечтал. Выпал шанс изведать лабиринты собственных снов и даже больше… Гораздо больше! Оказывается, судьба всегда готова была открыть мне новые горизонты и давала подсказки, а я, дурак, не замечал.

Обнаружить целый мир, настоящий и волнующий, внутри самого себя – невероятно. С другой стороны, это безрассудство, которое может повлечь за собой смерть: Кая что-то говорила о войне между кланами. Меня, однако, сейчас это нисколько не волновало. В данный момент мне хотелось попасть обратно, увидеть Каю и узнать все о ее мире!

Нужно действовать, времени катастрофически мало. Для начала потребуется укрытие, чтобы подлатать раны и затем уснуть. Необходима новая одежда: в этой я похож на избитого бомжа, что, впрочем, наполовину, а то и больше, было правдой. Рубаху необходимо выбросить, без нее будет значительно лучше – она вся испачкана в крови и грязи. Ближе всего было – дойти до дома.

– Джейк, за мной! – скомандовал я, – нам надо немного подлечиться, дружок.

Пес послушно зашагал рядом. Поначалу я переживал, что он даст деру или просто останется на месте, но скоро успокоился: Джейк хромал, но не отставал от меня ни на шаг. Стало вновь нестерпимо жаль эту чрезмерно умную собаку.

Обретя свой путь, я теперь без труда считывал, куда мне двигаться дальше. На табло, рекламных щитах, вывесках всплывали буквы, доступные лишь для меня. Больше не было человека с рупором, призывающего совершить тур по достопримечательностям города, не существовало назойливых маленьких цыганчат, пристающих с газетами или розами, никто не привязывался ко мне с предложением купить паленую сим-карту. Мир погрузился в тишину, мою личную нирвану.

Самое интересное изменение коснулось людей: они стали самой настоящей серой массой. Если расфокусировать взгляд – передо мной растекался сгусток серого облака, и лишь иногда в этом грязном тумане можно было случайно обнаружить очертания какого-нибудь лица. Это, конечно, не совсем подходящее описание, но, честное слово, по-другому не объяснить. Серая масса сливалась и всасывалась в воронку дверей магазина, входа в метро, концентрировалась на стоянках и прочих местах. Она плавала вокруг, словно дождевое облако. Было крайне трудно следить подолгу за кем-то конкретным.

Но это нельзя было отнести к недостаткам моего восприятия! Наоборот, все стало гармонично: ненужное сливалось в водосточные отверстия, а нужное теперь пребывало в непосредственной близости. Как, например, один бомж, что сидел на скамеечке: я отдал ему всю мелочь, которая завалялась в карманах. Несмотря на нечистоплотный вид, он был живым, как бы светлее и ярче на фоне остальных. По дороге домой я больше не видел таких фигур, разве что Джейк тоже отличался необычным сиянием вокруг своей взъерошенной шерсти.

До подъезда осталось совсем немного. В глаза все чаще стали бросаться красные надписи: стой! не надо! не сюда! еще рано! уходи! А когда приблизился, кто-то из мальчишек во дворе громко крикнул: «Беги!» – дети играли в прятки. Я поглядел на их игру – детей я, кстати, видел нормально, – они были обычными людьми, которые еще не сделали выбор, а поэтому оставались чистыми. Их судьба еще не скупится на подсказки, пока что они познают мир, исследуют и оценивают. Душа созревает, так сказать. А когда настанет срок, душа будет непременно просить у мира дать путь, и мир непременно ответит – он всем отвечает.

Я вдруг осознал, что эта истина была дана мне с самого рождения, а я как-то умудрился ее забыть. Поверить не могу, что отличался подобным склерозом. «Все мои годы прошли впустую», – печально признался я.

Ехать на лифте не хотелось – его не остановить и не вылезти просто так, если случится серьезная опасность, поэтому только лестница. Восьмой этаж, придется пошагать.

На первом лестничном пролете подкралась тошнота. «Давно не ел», – сначала подумал я: вчера за весь день в моем желудке побывали лишь две кружки кофе. При воспоминании о нем живот неприятно заурчал.

На третьем этаже мне и вовсе подурнело: откуда ни возьмись появилась тревога, которая возрастала с каждым проделанным шагом. Это было примерно так: одна ступенька – потихоньку начинает зудеть в голове, вторая ступенька – зуд усиливается, третья – появляются признаки асфиксии. На пятом этаже я просто свалился с ног. Не в силах подняться пополз обратно вниз. Прочь из этого ада, скорее убраться отсюда!

На улице – как только вывалился из подъезда – вновь пришел в норму, отходил от шока и размышлял: «Что это? Сила моих новых способностей? Зачем она такая нужна? Это было ужасно. Неужели там настолько опасно, что тело реагирует подобным образом, не давая мне добраться до двери собственной квартиры».

Поскуливая, на улице, рядом с подъездом, дожидался Джейк.

– Ну что, дружок, не смог я дойти. Придется нам обойтись пока так, без медикаментов. Раны, конечно, несерьезные, а вот поясницу что-то уж больно сильно ломит, мне бы обезболивающее сейчас. Теперь главное, чтобы нас с тобой пропустили в метро, это, знаешь ли, здорово сэкономит время. Следующий пункт назначения – «Каменный Истукан»! – гордо объявил я и поднял палец вверх. Пес с удовольствием разделил мой энтузиазм и завилял хвостом. Собаки, вообще, самые восприимчивые существа на планете: с такой легкостью перенимают настроение хозяина, с ума сойти можно.

Тут к миру не обращайся – и так все ясно: в КИ – использовать аббревиатуру гораздо сподручнее – нам должны помочь. Мастер Никлаус и Герыч выручат. Не зря же нам всем показалось, что наша встреча была вовсе не последней. Я рассудил так: «Именно с них все началось, а значит, у них и надо просить помощи». Вот только неизвестно, как они воспримут Джейка. Все-таки бродячий пес, грязный и неотесанный. Я вздохнул и решил, что как-нибудь выкрутимся.

– Верно, Джейк, помогут ведь? – спросил я у собаки. – А с тобой мы что-нибудь придумаем, уж я-то тебя ни за что на свете теперь не брошу. Честное человеческое!

На мое обещание пес громко гавкнул и завилял белым хвостом пуще прежнего.

«Лишь бы в метро пропустили», – я повторял эти слова до тех пор, пока они не стали мантрой. С квартирой повезло: она была куплена пять лет назад, а два года спустя рядом построили новую ветку метрополитена. Поэтому идти до станции недолго, быстрее, конечно, на транспорте добраться, но, увы, из него нас точно выпрут в мгновение ока за один только внешний вид.

Размашистый в плечах охранник подозрительно покосился в нашу сторону. Я сделал вид, что держу Джейка за ошейник, – благо народу было много, так что мы затерялись в толпе. Миновала нелегкая… В общем, купив билет и спустившись в подземку, я все время боялся, что задохнусь в облаке серого дыма, которое образовывали собой люди. Стараясь избегать патрульных и обходить любые погоны, которые могли встретиться на пути, мы все-таки добрались на нужную станцию. Все пока шло удачно, но впереди был последний охранный пост.

Господи боже, да сколько же их тут, раньше никогда не обращал внимания на охрану в подземке, а сейчас, в момент опасности, натыкался на кого-то из правоохранительных органов чаще, чем раз в минуту. В итоге один из представителей правопорядка все-таки проявил чрезмерную наблюдательность.

– Молодой человек, – окликнул меня здоровый армеец с квадратной физиономией и маленькими пытливыми глазками, – пройдемте, пожалуйста, в комнату. Проверка документов. А пес ваш?

Отпираться было бессмысленно, бежать еще глупее – с пробитой-то ногой! Даже если и скроюсь, меня вскоре найдут по кровавому следу.

– Конечно мой, офицер, – я потрепал Джейка по загривку, – а что, собственно, случилось?

– Да ничего особенного, пройдемте, – повторил он.

И мы прошли в комнату. Собака устроилась в уголке, тихо и смирно посапывая, офицер заметно успокоился:

– Вид у вас потрепанный, позвольте ваш паспорт.

Я протянул ему по счастливой случайности оказавшийся при мне паспорт и только сейчас вспомнил, что оставил все свои, впрочем не особо важные, вещи на скамейке в парке, после того как уволился с работы.

Наконец уяснив, что живу я недалеко и прописка у меня местная, бдительный страж порядка еще раз внимательно посмотрел на меня:

– Ну вот, все, кажется, в порядке. А чего вид такой, будто с эскалатора упал, а потом по тебе пробежала толпа?

– Ну, с эскалатора я не падал, но вот толпа по мне, действительно, потопталась, – радостно подтвердил я.

Он, нахмурившись, повел бровью.

Темнить и оправдываться, придумывая небылицы, мне не хотелось: правда всегда дается легче. К тому же он не был «серым», и я начал питать надежду, что все закончится быстро. Коротко пересказал события вчерашнего вечера.

– Заявлять не собираешься? – удивленно спросил он.

– А какой смысл? Да и гопников тех я уже не помню, благо жив остался.

– Дело, конечно, твое, – согласился он, – ладно, забирай собаку и быстро на улицу. Вообще-то, нужно хотя бы намордник надевать. А у тебя ни его, ни поводка, ни билета на животное. Скажи спасибо, что это я тебя остановил. И все-таки удивительно, почему собака не убежала? Она же дикая, то есть дворовая, я правильно понимаю?

– Если бы он хотел – ушел. Да посмотрите на него, ну какой он дикий? Были бы все собаки такие… – я чуть было снова не пустил слезу. – И вообще, мне что-то внутри подсказывает, что сама судьба подкинула мне этого пса, внутренний голос, если хотите. Поэтому я беру на себя всю ответственность за него!

Свое заявление я сделал с полной уверенностью, хотя нас и так уже отпускали. Однако хотелось проявить как можно больше заботы о Джейке – это было вполне обоснованное желание.

– Внутренний голос, говорите. А ведь он не всегда бывает полезен.

Офицер в чем-то был похож на меня. Он также чувствовал эту невидимую нить, соединяющую его и тот самый путь, единственный и неповторимый.

– Просто мало у кого хватает смелости послушать его: поначалу он и вообще кажется безрассудным, но ведет непременно к счастью. Мне тоже досталось, как видите, но я не собираюсь сожалеть, наоборот. Можно идти, офицер?

Офицер всерьез задумался над моими словами, а потом кивнул:

– Свободны. Не имею права держать вас тут, – мягко произнес он. – Провожу до двери, а там прежде всего купите ошейник для собаки, не дело так разгуливать по улице, тем более в метро.

Офицер остался стоять возле двери с грустным лицом. Может быть, его не на шутку задели сказанные мной слова. Ничего, это полезно, пусть подумает. Я вот, например, абсолютно уверен: ни деньги, ни власть, ни даже моя крепость-квартира больше не представляют для меня ценности, главное – тот мир, который привиделся мне в коллекторе. Надо было сказать ему, чтобы он не путал голос алчности с голосом истинной судьбы. Хотя, ладно, сам поймет. Надеюсь.

До «Каменного Истукана» добрались за полчаса. К концу дорога давалась мне все тяжелее: часто приходилось останавливаться и присаживаться на скамейках, давая ноге отдохнуть. Уже около магазина она совсем онемела, и я плюхнулся на вчерашнюю скамейку. Внутри было людно, а мне не хотелось пугать посетителей своим видом, да еще и с собакой, поэтому я терпеливо ждал, пока все разойдутся. А заодно с интересом поглядывал на то, что происходит внутри.

Мастер Никлаус демонстрировал на прилавке один предмет за другим, пока наконец дама в широкой шляпе и бархатном платье не определилась с выбором. Потом они перешли к витрине с цепочками. Эти манипуляции повторялись по нескольку раз с разными покупателями. Мы с Джейком сидели около часа, а может и больше. Посетители потихоньку расходились, вскоре магазин опустел. Я уже свыкся с ожиданием и с головой погрузился в бездумное разглядывание нового мира, когда из этого забытья меня вырвал голос Герыча.

– Илья, ты же весь побитый! – воскликнул мастер по дереву.

Да-да, Герыч был именно мастером по дереву, это стало ясно сразу, как только я посетил «Каменный Истукан» вчера днем: он тогда с такой любовью погладил скамью, что грех было не догадаться о ее создателе. К слову, Герыч не впал в панику от моего вида, скорее наоборот, принял мои синяки с юмором. Видать, и сам бурно проводил свои деньки в молодости, раз такое зрелище его не удивило.

– Вы, я вижу, совсем не испугались, – уважительно сказал я.

– Ха, знал бы ты, как мы с Никлаусом отстаивали этот магазин. Тут не шпана, тут серьезные бандюганы приходили. Нам, конечно, помогли, но все же… А вот это что такое? – он указал пальцем на окровавленную штанину, сквозь дыру в которой виднелась проколотая ножом кожа.

– Так, ножом попали случайно во время потасовки, – ответил я.

– И чего ж ты сидишь, дурила, тут? Это же не синяки, это уже совсем другое дело. А ну-ка, живо внутрь, Никлаус посмотрит. – Меня отчитали, как мальчишку, и я даже немного смутился.

– Я не хотел клиентов пугать своим видом, и еще…

– Ну, что еще? – бесцеремонно прервал меня Герыч. – Сейчас инфекция залетит, и тогда будем ампутировать. А ты как хотел? Хрясь – и нету!

Он изобразил руками ножницы и посмотрел на меня как на дурака, потому что я не двинулся с места: ну не мог я оставить Джейка на улице одного.

– Собака!

– Чего?! – изумился Герыч.

– Джейк, мой пес, он спас меня. И я ему обязан! Без него не пойду, лучше сразу откажите. Может, нам удастся вернуться в квартиру, и тогда… – я настаивал на своем, еще не зная, что ответит мастер по дереву, но он вновь меня перебил:

– Так, ладно – вздохнул он, – вот с этим могут возникнуть проблемы.

Герыч оценивающе оглядел пса, хмыкнул и пошел внутрь. Через тридцать секунд он пригласил меня войти. Вместе с псом. Реакция Никлауса на собаку была не просто непредсказуемой, она была, скажем так, изумительно неожиданной:

– Да это же настоящий дворовый скиталец! Оборотень! – воодушевленно рявкнул он, как только мы вошли внутрь.

О чем он говорил, я понятия не имел, лишь, вытаращив глаза, недоуменно переводил их с собаки на Никлауса и обратно. А тот, размахивая руками, устремился к нам. Его настроение вновь переменилось.

– О чем вы говорите, мастер? – наконец осмелился я прояснить ситуацию.

Я был в замешательстве и совершенно не понимал, что происходит.

– Да, Никлаус, – подхватил Герыч, – что ты там лепечешь?

Он, похоже, тоже пребывал в недоумении.

– Олухи! – снизошел Никлаус к нашему невежеству, – это собака редчайшей породы. Не смотрите, что она дворовая и просто-напросто бродяжка. Это самая лучшая бродяжка на свете, черт вас дери! Породистых собак так давно разводят, что они стали глупы как пробки. Этот же пес – чисто уличное создание. Таких псов один на тысячу дворов. И дело, конечно, не в том, что любая дворняга может быть оборотнем, вовсе нет! Эта шерсть и осанка, несомненно, говорят о том, что пес практически единственный в своем роде. Как тебе повезло, Илья, я бы тоже с удовольствием ухаживал за таким.

Это был такой неожиданный поворот, что у нас отвисли челюсти. Рассудительный Никлаус сейчас радовался как ребенок.

– Значит, вы его примете? – мое удивление сменилось радостью. – Вместе со мной, хотя бы на пару дней? Естественно, я отработаю, в долгу не останусь!

– Илья, тебя побили из-за того, что ты хотел спасти пса. Честно говоря, ума не приложу, как ты вообще оказался рядом с ним. И что за чушь ты вбил себе в голову насчет отработки? – возмутился он, но, чувствую, причиной его благодушного настроения был все-таки Джейк. Он действовал на Никлауса как лучшее средство от всех несчастий. – Конечно, если захочешь, можешь потом устроиться к нам, тут всегда нужны рабочие руки за умеренную плату. Но сначала расскажи, как ты докатился до подобного состояния?

– Ну-у-у… – я тут же напрягся, – это та еще история, впрочем, начало вам известно вплоть до того момента, как я покинул «Каменный Истукан» с опалом в кармане. А потом со мной творились чудеса!

– Ну не тяни, парень, – сказал Герыч, – нам чертовски интересно услышать, что было дальше.

– Согласен, – добавил Никлаус. – Мы причастны к твоей дороге, ведь так? – Никлаус вновь обрел спокойствие, но так и не оторвался от Джейка.

Джейку эти удивительные ребята тоже были симпатичны – он то и дело обнюхивал и разглядывал обоих.

В том, что мастера были причастны к случившемуся со мной, не было никаких сомнений. Я рассказал им все, начиная с того места, когда мы вчера расстались. Не забыл даже упомянуть разоблачение своей бывшей пассии. Им, кстати, это пришлось по вкусу. Герыч так вообще одобрил: «Молодец, парень!». Ну как не принять похвалу от такого человека? Однако про свой сон я умолчал, и про то, что вижу их обоих в окружении необычного сияния, тоже. Все-таки это был перебор – у меня оставался маленький шанс на то, что я схожу с ума. И если это так, вскоре придется их покинуть. А пока новое видение мира придется хранить в тайне.

В итоге решили, что домой нам с Джейком пока лучше не возвращаться, пусть судьба немного устаканит мое и без того нелегкое положение. А раз мы все виновны в произошедшей истории, то и расхлебывать ее вместе было бы просто замечательно.

Я не знаю, как они не заметили во мне некоторых странностей. Если когда-нибудь придет время поведать им про другой мир – я это сделаю. Сейчас же пусть все идет своим чередом. Хотя мне кажется, что эти двое тоже не совсем от мира сего, и мотивы их поступков на самом деле та еще тайна за семью печатями.

– Послушай, Илья, то, что с тобой сейчас происходит, – это и есть проявление твоего истинного пути. Каждого, у кого хватило духу встать на него, ждет свой, особенный путь. Твоя дорога чрезвычайно интенсивна, неудивительно, что перемены вторглись в твою жизнь так внезапно. Главное, запомни: если ты удержишься, то непременно будешь счастлив, и не в самом конце, а прямо сейчас. Только надо это осознать. Считай, что еще до своего рождения ты сам выбрал такую судьбу, а ты не мог выбрать ничего плохого заранее, значит, все, что происходит, – правильно. Полагаю, что такая опасная насыщенность событиями случилась из-за того, что ты слишком долго медлил, и теперь некие обстоятельства заставляют действовать быстро, поэтому и уроки также приходится усваивать на лету. Такая скорость проявления судьбы – редкое явление, я бы сказал даже, что это исключение из правил. Возможно, это скоро прекратится, возможно нет. Но дело в том, что мы все уже стали участниками событий. Раз так, то Герыч и я просто обязаны оказать помощь, – подытожил Никлаус.

Герыч посчитал нужным внести свою лепту:

– Видишь ли, – сказал он, – мы с Никлаусом знаем, как трудно идти по своему пути, как порой приходится отказываться от много. Но это многое лишь нужда, навеянная не иначе как физическим миром. Девяносто девять процентов из того, что тебе хочется, – чушь, бред, вымысел твоего рационального естества, – он посмотрел на меня исподлобья, стараясь понять, дошел ли до меня смысл его слов.

Я мотал на ус все услышанное. Герыч продолжил:

– Тебе вовсе не обязательно становиться богатым, знаменитым или добиваться власти. Люди, которые обладают этим, имеют тоже свой путь. И так уж выходит, что слабые тянутся к сильным. Вместо того чтобы искать себя настоящего, они принимают и свято верят в чужие достижения, ставя их своей целью. Поэтому многие заблудшие души в этом мире так и не добрались до своего истинного пути, – он сочувственно покачал головой. – А что касается нас, мы оказываем помощь таким, как ты, ведь тебе уже говорили, для чего открыт этот магазин. Изделия, которые мы продаем, – возможность разжечь искру в тех, кто потерялся в этой бесконечной рутине. Мы верим, что, если они прикоснутся к нашим трудам, они вновь вспомнят то, чего когда-то желали по-настоящему. В общем, этим и живем. Помогаем другим, пусть не прямым, а косвенным путем. В наш путь также входит и роль сопровождающих, только мы не ходим по пятам: мы стоим на месте и смиренно ждем, когда к нам обратятся за помощью. В этом и есть смысл «Каменного Истукана» – он наблюдатель, готовый помочь страннику, идущему по своему пути.

Если Никлаус Райс приподнял тяжелый камень, лежавший на моем сердце, то слова Герыча довершили дело: он с грохотом рухнул куда-то вниз и остался валяться на дороге. Я облегченно выдохнул.

– Поэтому мы выделяем тебе комнату, – добавил Райс, – одну из трех гостевых. Побудешь здесь некоторое время, пока не разберешься с квартирой и своими делами. Пес будет жить с тобой. Его и тебя нужно помыть, одежду выкинуть – найдем тебе что-нибудь другое, не проблема. А сейчас отправляйся, пожалуйста, вон в ту дверь на втором этаже, Герыч покажет тебе комнату.

Улыбка сама собой расплылась на моем лице, и я принялся горячо благодарить своих спасителей. На что они отмахнулись: «Не стоит, Илья, мы же объяснили – это и наш путь тоже. Судьба ведет не одного тебя».

На втором этаже торгового зала висела табличка: «Вход только для персонала магазина». Мы вошли внутрь, и я увидел несколько дверей: три из них вели в спальни, одна – в душевую, за другими находились кухня и огромный чулан, в котором хранились хозяйственные инструменты. Осмотревшись, в другой части коридора заметил длинную лестницу вниз – так называемый черный ход. Сам коридор был просторный и светлый, тут с легкостью могли разминуться человек пять.