Читать книгу Призрачный сфинкс - Алексей Корепанов - Страница 8

Уолтер Грэхем проснулся от странного громкого звука – казалось, возле самого его уха вибрирует туго натянутая струна. Он рывком сел на двухъярусной койке, еще не в состоянии отделить реальность от тяжелого тоскливого сна, который только что снился ему, – и почти тут же в грузовом отсеке зажегся неяркий свет: это располагавшийся внизу Ральф Торенссен включил настенный светильник. Лежащая напротив, на такой же двухъярусной койке, Элис приподнялась, облокотившись на подушку, и встревоженно обводила взглядом ряды контейнеров, и только устроившийся на верхнем ярусе, над Элис, Майкл Савински продолжал спать, с головой укрывшись одеялом.

Струна стонала на одной и той же заунывной ноте, от этого рыдающего непрерывного звука ныли зубы, и у ареолога возникло острое желание сунуть голову под подушку. Звук шел извне, из наружного микрофона, и было совершенно непохоже, что это просто завывает ночной ветер. Ральф Торенссен, чертыхнувшись, дотянулся до лежащего на полу пульта дистанционного управления и отключил микрофон. Наступила тишина, в которой раздавалось только негромкое размеренное посапывание Майкла Савински.

– Это ветер, – ответил Уолтер Грэхем на невысказанный вопрос Элис. – По ночам тут довольно сильно дует. Концерт Эоловых арф. Гаси свет, Ральф.

– Не очень-то похоже на ветер, – пробормотал пилот, выключил свет и, немного поворочавшись, затих. Слышно было, как в тишине коротко вздохнула Элис.

А Уолтер Грэхем, опустив голову на подушку, смотрел в темноту, невольно прислушиваясь – не донесутся ли извне, проникнув сквозь корпус модуля, еще какие-нибудь звуки.

Конечно, можно было встать, пойти в кабину и включить экран внешнего обзора. Только что увидишь на экране темной марсианской ночью? Тут нужен прожектор, а где его взять? Прожектор не входил в комплект оборудования, потому что никаких ночных работ программой экспедиции не предусматривалось – ночью астронавты должны были спать. Можно было просто выйти нарушу через шлюзовую камеру – натянув комбинезон, захватив с собой фонарь, – но что это в конечном счете могло дать? Уолтер Грэхем был уверен, что не обнаружит возле модуля ничего нового – не выли же это, в самом деле, какие-нибудь марсианские волки! Нужно было спать, набираться сил перед предстоящим напряженным днем.

Но Уолтер Грэхем не мог заснуть. Посапывал Майкл Савински, что-то бормотала во сне Элис, ровно дышал Ральф Торенссен, и корпус модуля не пропускал никаких звуков снаружи… если там продолжали раздаваться какие-то звуки…

И вновь, как рыба из темных глубин, всплыла из подсознания мысль: этот заунывный вибрирующий звук как-то связан с «Лицом» – Марсианским Сфинксом. И багровые сполохи – которые, как пояснил ареолог коллегам, вызваны некими химическими процессами, – и ночные звуки имели отношение к Сфинксу, порождались этим исполином; Сфинкс, похоже, был не просто гигантской скульптурой древнего марсианского Фидия – что-то там происходило… Ареолог вновь представил себе усмехающийся лик-маску, каким тот был виден с борта снижающегося модуля – прорезь рта, высеченный из камня нос, каменная слеза и белесая пелена в провалах глазниц; а провалы эти были по сто метров глубиной. Что это за пелена? А если это вовсе не туман и не лед? Забраться бы туда, наверх, взять пробы, провести исследования…

Ареолог все-таки знал о Марсе достаточно много для того, чтобы не допускать существование жизни на этой планете. Экспресс-анализ грунта в очередной раз после давней посадки «Викингов» на равнинах Хриса и Утопия показал: поверхностный материал – кизерит, – покрывающий толщу реголита, не содержит никаких следов микроорганизмов. Цветущая некогда планета, которая раньше изобиловала реками и морями, где шли дожди и атмосфера была гораздо более плотной, чем сейчас, тысячелетия назад превратилась в мертвый мир. Марс был убит мощнейшей бомбардировкой астероидами или кометами, и колоссальные кратеры Аргир, Эллада и Исида – самые глубокие и широкие в Солнечной системе – застыли на теле планеты скорбными памятниками той давней убийственней бомбардировки…

Уолтер Грэхем, конечно же, знал и гипотезу, выдвинутую двумя его соотечественниками Паттеном и Уиндзором. Эти ученые предполагали, что некогда между орбитами Марса и Юпитера существовала еще одна планета. Само по себе предположение это никак нельзя было назвать новым: давным-давно говорили то о Фаэтоне, развалившемся на куски, образовавшие Пояс астероидов, в результате то ли тотальной атомной войны, то ли экспериментов существ, его населявших, с атомной энергией; то о планете Малдек, тоже некогда взорвавшейся, но уже не от баловства с ядерным оружием, а от злоупотребления автохтонов гипотетической «пси-энергией», которая некогда якобы погубила и земную Атлантиду; то об увековеченной в клинописных текстах на глиняных табличках древней шумерской цивилизации планете Тиамат со спутником Луной, пострадавшей от вторжения в Солнечную систему блуждающего небесного тела Нибиру. Нибиру прошел поблизости от Тиамат – и на ней начались мощные тектонические процессы, в итоге разорвавшие страдалицу-планету на две части. Одна из них вместе с Луной была выброшена на другую орбиту и продолжила свою жизнь под именем Земля, а другая, распавшись, образовала Пояс астероидов…

Гипотеза Паттена и Уиндзора была из той же серии, только «свою» планету, орбита которой проходила между орбитами Марса и Юпитера, они нарекли Астрой. И наступил тот роковой и для нее, и для Марса миг, когда она перешла на пересекающийся курс с Красной планетой. Приблизившись к Марсу на пять тысяч километров, притянутая им, как более массивной планетой, Астра пересекла так называемый «предел Роша» и была буквально разорвана гравитационными и электромагнитными силами. Осколки Астры посыпались на поверхность Марса, изрыв ее кратерами, вызвав всеобщий сдвиг марсианской коры, заставив колебаться его ось, подавив магнитное поле Красной планеты, резко замедлив скорость ее вращения и практически сорвав плотную атмосферу. И катаклизм этот, по мнению Паттена и Уиндзора, произошел не миллионы лет назад, а не ранее пятнадцатитысячного и не позднее трехтысячного года до нашей эры – всего несколько тысяч лет назад. Именно тогда и погибла марсианская цивилизация…

Можно было соглашаться или не соглашаться с мнением этих ученых, но факт оставался фактом: поверхность Марса до сих пор была изрыта тысячами кратеров – следами космической бомбардировки. Марс был мертв – и все эти багровые сполохи и вибрирующие звуки никоим образом не свидетельствовали об обратном; это были проявления каких-то природных процессов, а не признаки того, что Марс до сих пор обитаем.

Уолтер Грэхем уже почти впал в полудрему, когда вспомнил свой тоскливый тревожный сон, привидевшийся ему в эту первую ночь на Марсе. Перед тем, как его разбудил заунывный звук, доносящийся из наружного микрофона, он бродил по каким-то бесконечным коридорам, то и дело забредая в тупики, и никак не мог найти дорогу назад, к воздуху и свету. Эти блуждания были пронизаны такой безнадежностью и безысходностью, что хотелось закричать изо всех сил, но не удавалось даже открыть рот – тело казалось чужим и не подчинялось, как это зачастую бывает во сне. Коридоры тянулись и тянулись, свиваясь в лабиринт, и выход из лабиринта был потерян навсегда…

…А наутро, за завтраком, выяснилось, что и Ральфу, и Элис тоже приснилось нечто подобное.

Однако на обсуждение всех этих странностей не было времени – на второй день пребывания на поверхности Марса предстояло докопаться до заветного золота. Скорее всего, причиной этих тревожных снов была огромная психологическая нагрузка – все-таки не каждый день случается совершать первую высадку на другую планету! Связавшись с «Арго» и доложив обстановку командиру Маккойнту (не упоминая о вспышках, ночных звуках и снах), Уолтер Грэхем вывел экипаж под утреннее солнце. Непонятно каким образом оказавшийся здесь воздух за ночь никуда не пропал, и после первого часа работы руководитель экспедиции осмелился таки принять решение снять шлемы и работать без баллонов с дыхательной смесью. Поначалу сделал это он один – и в течение еще одного часа прислушивался к своим ощущениям. Собственно, какие-то непривычные ощущения отсутствовали полностью, и Грэхем разрешил и остальным последовать его примеру.

Дел было не меньше, чем накануне: Майкл Савински вновь управлял экскаватором, все глубже погружаясь в постепенно расширяющийся котлован; Торенссен тщательно проверял двигательную систему модуля; Уолтер Грэхем укладывал и состыковывал направляющие для автоконтейнеров и время от времени передвигал транспортер – котлован обрастал бурыми отвалами кизерита, за тысячелетия нанесенного ветрами на равнину Сидонии, вблизи которой когда-то простирался океан; его береговые линии были хорошо различимы на фотоснимках, сделанных автоматическими станциями; Элис Рут занялась своим «нанохозяйством», а потом, впрягшись в небольшую платформу с буром, отправилась проверять наличие золота в окрестностях модуля.

К полудню Майкл Савински добрался до золотого руна.

Его торжествующий вопль разнесся над равниной, и Уолтер Грэхем, выводивший с помощью переносного пульта автоконтейнеры из грузового отсека «консервной банки», бросил свое занятие и заторопился к котловану. По пути он связался по рации с Элис – ее фигура в ярко-оранжевом комбинезоне виднелась метрах в четырехстах от модуля – и Ральфом, засевшим за панель управления в кабине. «Есть золото!» – бросил ареолог в микрофон, большими прыжками приближаясь к кизеритовым отвалам.

Майкл Савински стоял на коленях возле экскаватора и руками счищал грунт с золотого слоя. Все больше становилось открывшееся на дне котлована желтое окошко – и золото мягко сияло в лучах солнца, так похожего ликом своим на драгоценный металл, занимающий ничем не примечательную семьдесят девятую позицию в периодической системе Менделеева и несказанно более высокое место в системе ценностей человеческой цивилизации. Спустившись по длинному склону на дно котлована, Уолтер Грэхем застыл рядом с экспертом, очарованный представшим его глазам зрелищем. То, что они зачастую называли в разговорах между собой «золотым руном», не было единым золотым слоем: в отличие от шерсти волшебного овна из страны мифического царя Ээта, марсианское золотое руно состояло из множества плотно подогнанных друг к другу квадратных плиток. Присев на корточки, ареолог достал из кармана комбинезона складной нож и, вогнав лезвие между плиток, попытался подковырнуть одну из них. Это ему после некоторого усилия удалось и он поднялся, держа в руке небольшой – размером в пол-ладони и в два пальца толщиной – золотой квадратик. Майкл Савински подцепил соседнюю плитку – и прибежавший Ральф Торенссен застал обоих астронавтов за разглядыванием одинаковых бляшек, которыми был вымощен изрядный, судя по всему, участок равнины Сидония.

А разглядывать там было что: на каждой плитке тонкими черными линиями было нанесено одинаковое изображение, словно перенесенное сюда, на далекий Марс, из древних земных легенд. Изображение какого-то сказочного существа… Ареолог и эксперт всматривались в четкие контуры узкого туловища, покрытого чешуей, с длинным и тонким чешуйчатым хвостом. Шея существа тоже была чешуйчатой, и тоже длинной и тонкой, и венчала ее узкая змеиная голова. Из закрытой пасти высовывался длинный раздвоенный язык, а над покатым лбом возвышался прямой рог… Возможно, у существа было два рога, но второго на рисунке не было – он как бы полностью закрывался первым. Несмотря на чешую, диковинное животное имело и шерсть: возле ушей с головы ниспадали три пряди, закрученные спиралью, а вдоль шеи тянулся длинный ряд вьющихся локонов. Две передние лапы диковинного существа были похожи на лапы пантеры или тигра, а вот задние напоминали птичьи – большие, четырехпалые, покрытые чешуей. Может быть, именно такие звери и водились на Марсе тысячи лет назад, до планетарной катастрофы – или же они были персонажами древних марсианских – а не земных – сказаний…

Как бы там ни было, кем бы не был этот неземной зверь, запечатленный на золоте, чем бы он не являлся для марсианской расы – символом достатка и процветания, объектом религиозного почитания, ангелом-хранителем или, напротив, вестником несчастий, а может быть, эталоном могущества и неуязвимости – главное, ради чего «Арго» пустился в путь к Марсу, из разряда возможного перешло в разряд действительного: они добрались до золота! И теперь оставалось забрать это золото с собой.

– Элис, возьми видеокамеру, – налюбовавшись на бляшку с загадочным существом, спохватился Уолтер Грэхем.

– А вы что, приступили к дележу добычи? – поинтересовалась по рации Элис, еще не успевшая вернуться к модулю.

– Не волнуйся, тут хватит на всех, – довольно улыбаясь, подключился к разговору Майкл Савински. – Тут и сам Мидас лопнул бы от зависти, а уж о каком-то там Крезе и говорить нечего! Думаю, никто нас не осудит, если мы положим в собственные карманы пару-тройку таких безделушек? – обратился он к Грэхему. – В качестве сувениров, на память о нашем пребывании под этими восхитительными небесами. А, Уотти? Не обеднеют же от этого наши заказчики!

– Сувениры – дело хорошее, – согласился Уолтер Грэхем, вновь рассматривая искусную драгоценную поделку почившей в бозе древней марсианской цивилизации. – Тут главное – соблюсти меру. И не забыть предъявить на таможне, когда будем возвращаться.

– И внести в налоговую декларацию, – подхватил Ральф Торенссен и, нагнувшись, тоже собрал свой урожай с золотой нивы.

– Прихвати и для командира, – сказал Майкл Савински. – Такую штуку вполне уместно носить на цепочке на шее – в любом баре сразу поймут, что ты не собираешься удрать, не заплатив за выпивку.

Настроение у всех было просто превосходное, и на него не могла повлиять перспектива предстоящих долгих погрузок. Это была их работа, за выполнение которой астронавтов по возвращении ждало очень и очень приличное вознаграждение, и они были уверены, что справятся с ней.

– Виват Золотая планета! – крикнула сверху запыхавшаяся Элис Рут. – Эввива аргентум!

Они смотрели на золото, и их блестящие глаза были желтого цвета.

Полюбовались, порадовались – и взялись за дело. Поскольку изначально предполагалось, что золотой слой представляет из себя монолит, планировалось распиливать его на блоки с помощью лазерного резака и ковшом загружать в контейнеры. Теперь же стало ясно, что никакой необходимости в резаке нет. Майкл Савински поменял нижнюю часть ковша экскаватора на сетчатое днище и отрегулировал размеры ячеек таким образом, чтобы захваченный вместе с плитками грунт просыпался обратно, а в ковше оставались только «золотые рыбки», которые затем можно переправить в контейнеры. Подогнали первый автоконтейнер, заполнили его марсианским золотом и с помощью все той же дистанционки отправили в грузовой отсек модуля – на всякий случай Ральф Торенссен сопровождал контейнер. Серая вместительная коробка лихо, без каких-либо затруднений, перемещалась по направляющим, не имея, вроде бы, намерений завалиться набок, и с погрузкой не должно было возникнуть никаких проблем. А это означало, что после обеда Уолтер Грэхем наконец-то мог вместе с Элис отправиться к Сфинксу – ну и попутно пробурить в разных местах десяток-другой дырок.

С обедом на этот раз решили не задерживаться. Ели с аппетитом, продолжая перебрасываться шутками, строили всякие предположения насчет тех, кто вымостил золотом Сидонию, прикидывали себестоимость каждой добытой плитки с изображением марсианского зверя. Результаты проведенного Майклом Савински экспресс-анализа полностью совпали с данными, полученными ранее пенетраторами «Обзервера»: плитки были изготовлены из золота высшей пробы.

После обеда Уолтер Грэхем вышел на связь с орбитальным кораблем и сообщил Аллану Маккойнту радостное известие. А потом все вновь занялись выполнением программы экспедиции: Майкл Савински забрался в кабину экскаватора, Ральф Торенссен вооружился пультом дистанционного управления автоконтейнерами, а Уолтер Грэхем и Элис Рут, надев шлемы и прицепив на спину баллоны, погрузили в вездеход видеокамеру и экспресс-лабораторию и направились к Сфинксу, прихватив по пути платформу с буром, оставленную Элис на равнине.

Как и накануне, стояло полное безветрие, светило неяркое солнце, мелкие камешки вылетали из-под колес вездехода и падали на ржавую поверхность равнины, выбивая из нее фонтанчики пыли. Уолтер Грэхем вел вездеход – это была специально изготовленная для миссии «Арго» машина, – а нанотехник сидела на соседнем сиденье и, щурясь, разглядывала плывущую навстречу равнину. До Сфинкса было шесть с лишним километров, но ехали они не по прямой, а вокруг, постепенно приближаясь к Сфинксу по спирали – ареолог специально выбрал такой маршрут, чтобы произвести бурение в окрестностях каменного исполина. Минут через десять после начала поездки Элис, расчехлив видеокамеру, начала съемку, и ареолог снизил скорость, чтобы марсоход не так трясло. Машина двигалась почти параллельно Сфинксу, Грэхем намеревался следовать этим курсом еще километра два-три, прежде чем сделать остановку для бурения, но тут Элис опустила видеокамеру на колени и протянула вперед руку:

– Смотри, Уотти!

Грэхем, сосредоточивший внимание на поверхности равнины непосредственно перед вездеходом – мало ли какие тут могли быть ямы и трещины, – посмотрел туда, куда показывала Элис. Метрах в ста от них тянулась в обе стороны, перпендикулярно направлению движения марсохода, кое-где прерывающаяся цепочка до странности похожих друг на друга невысоких каменных обломков, словно кто-то вкопал здесь столбики, пунктиром разделившие равнину на две части.

– Уж больно они одинаковые, – сказал Грэхем, продолжая вести вездеход вперед, к этой цепочке. – Сдается мне, очередные артефакты…

То, что издали представлялось одиноким рядом, вблизи оказалось двумя рядами четырехгранных столбиков с округлыми верхушками – один ряд отстоял от другого метров на пять, и, проследив, куда тянутся эти столбики, астронавты без труда установили, что они по безупречной прямой уходят точнехонько к Марсианскому Сфинксу и в противоположную сторону, вероятно, упираясь в самый Купол. И конечно же, никаким ветрам было бы не под силу создать из скал такие правильные, хотя и изъеденные временем четырехгранники. Их, скорее всего, соорудили те же древние мастера, что сотворили весь комплекс удивительных объектов Сидонии.

– Знаешь, что это такое, Элис? – спросил Уолтер Грэхем, выбравшись из вездехода и остановившись возле одного из каменных созданий марсианских мастеров.

Элис с видеокамерой на плече подошла к нему и, наклонившись, провела рукой по выщербленной серой поверхности столбика.

– Обелиски? Надгробные памятники? – неуверенно предположила она и окинула взглядом уходящие вдаль две параллельные цепочки. – Древний вип-некрополь?

– Не забывай, под нами чуть ли не полтора десятка метров позднейших наслоений. – Уолтер Грэхем сделал два шага и оказался внутри отделенной от равнины четырехгранниками длинной полосы. – Ничего себе надгробные памятники – чуть ли не под облака! Нет, Элси, это не надгробия. Это колоннада – по ней прогуливались от Сфинкса до Купола и обратно. Или ездили, скорее всего, чтобы солнце голову не напекло. – Он похлопал по серому камню. – Это верхушки колонн, ставлю десять против одно…

– Грэхем на секунду запнулся, а потом посмотрел на Элис сияющими глазами. – А любая колоннада должна вести к воротам или дверям! И мы этот вход откопаем!

– Браво, Уотти! – восхитилась Элис. – Доберемся до мумии здешнего Тутанхамона! А ну-ка, запечатлеем…

Она шагнула за спину вновь принявшемуся рассматривать каменный пенек Уолтеру Грэхему и остановилась рядом с ним. В тот же момент послышался все нарастающий шорох и астронавты почувствовали, как почва уходит у них из-под ног и они куда-то проваливаются…

Падение оказалось не очень затяжным и завершилось не слишком болезненно – сыграла свою роль небольшая сила тяжести, да и плотный комбинезон ослабил удар. Уолтер Грэхем упал на что-то твердое, покатился вниз по какой-то наклонной поверхности, но сумел затормозить подошвами ботинок – и тут сверху на него навалилась Элис.

– Уотти, держи меня! – крикнула она и ареолог заключил ее в свои объятия.

– А почему бы нам прямо сейчас не заняться любовью? – задумчиво вопросил он, лежа на спине. – Ты только представь, Элси: мы будем первыми, кто занимался любовью на Марсе! Кроме самих марсиан, конечно.

– Не совсем подходящее место, – в тон ему отозвалась уже, судя по всему, тоже пришедшая в себя Элис. – И душа здесь, наверное, нет.

– Да, скорее всего, нет, – согласился Грэхем. – С водой здесь проблемы. А что же здесь есть?

Он разжал руки, выпуская Элис, сел на склоне и включил фонарь, вмонтированный в верхнюю часть шлема. Нанотехнолог тут же последовала его примеру и два световых луча принялись рыскать в разные стороны, рассекая темноту.

– Я прав, – удовлетворенно сказал Уолтер Грэхем. – Это именно колоннада.

Они сидели на склоне холма, образованного слежавшимся грунтом. Грунт нанесло сюда ветрами из треугольного проема между плитами перекрытия, в который они провалились, продавив своим совместным весом тонкую преграду из забивших щель камней, присыпанных кизеритом; теперь эти камни раскатились по склону. Сверху проникал внутрь колоннады слабый свет марсианского дня, робко струясь из вновь, как тысячи лет назад, открывшегося проема, а сам проем находился метрах в шести с лишним над головами астронавтов.

– А на Земле бы ноги себе переломали, – заметил Уолтер Грэхем, оценивая расстояние, которое он и Элис преодолели в свободном падении.

– И руки тоже, – добавила Элис. – А потому вновь: виват Марс!

Да, они действительно находились внутри колоннады. Скорее даже – не колоннады, а перехода, отделенного от внешнего мира каменными стенами и плитами потолочного перекрытия. Пол перехода тоже был каменным – а не золотым, выложенным такими же, как и вверху, плитами, без зазоров пригнанными одна к другой. Колонны, отстоящие в каждом ряду друг от друга метров на десять, являлись не более чем декоративным элементом – хотя, возможно, первоначально здесь была именно колоннада, два ряда колонн, поддерживающих перекрытие, и лишь потом, в силу каких-то соображений или обстоятельств, древние автохтоны достроили стены, превратив доступную для проникновения в любом месте извне, с равнины, колоннаду в закрытый переход, своего рода туннель на поверхности. Вероятно, были у них на то свои веские причины.

– Нам чертовски повезло, Элси, – задумчиво сказал Уолтер Грэхем, направляя луч фонаря к потолку. – Может быть, это единственная сдвинутая плита на все шестнадцать километров. Как важно бывает оказаться в нужном месте!

– Особенно если прикинуть вероятность нашего попадания именно в это нужное место, – заметила Элис.

Афроамериканец покосился на нее:

– Ты хочешь сказать, нами управляют? Дергают за ниточки?

Элис пожала плечами и медленно процитировала:

– «Кто мы – куклы на нитках, а кукольщик наш – небосвод. Он в большом балагане своем представленье ведет…»

– О! – Грэхем поднял брови. – Нанотехнологи изучают Хайяма?

– Как и ареологи, – парировала Элис. – Я же не только на триллерах выросла. А насчет того, что управляют… Да, я верю в судьбу, в предопределенность. И коль мы здесь оказались, значит так и должно было случиться.

– А если бы мы здесь не оказались, значит должно было бы случиться что-то другое, – подхватил Уолтер Грэхем. – Мы бы долго бродили вокруг Сфинкса и нашли бы какой-то другой вход. Или не нашли бы. Хотя я вовсе не уверен, что этим путем мы доберемся до ворот. Может, где-нибудь там, впереди, потолочные плиты и вовсе отсутствуют и все засыпано до самого верха. Давай-ка переговорим с Ральфом, пусть тащит сюда трос – сами не вылезем.

– И камера наверху осталась, – сказала Элис. – Я ее с перепугу уронила.

По рации обрисовав Торенссену ситуацию и заверив, что они с Элис живы и здоровы, Уолтер Грэхем предложил пилоту поискать в грузовом отсеке модуля трос и принести его сюда, к вездеходу.

– Вездеход вижу, – сказал Торенссен. – А вот вас не вижу.

– Не волнуйся, Ральф, у тебя с глазами все в порядке, – успокоил его Грэхем. – Было бы гораздо более удивительно, если бы ты нас увидел.

– Уединяетесь? – вкрадчиво осведомился Торенссен. – Ну-ну. Нашли укромное местечко? Думаю, командиру это не очень понравится.

– Бог далеко, командир высоко, – Грэхем подмигнул Элис, светившей фонарем прямо ему в лицо. – Ты особенно не спеши, пожара нет, мы тут пока походим, посмотрим. Надень шлем на всякий случай, мало ли что… Да, узлы, пожалуйста, на тросе завяжи, а то я в последний раз лазил по канату еще в школе.

– Может, экскаватор подогнать? – предложил Торенссен. – Опустим ковш в вашу нору и выгребем вас.

– Нет, экскаватор не надо, – мягко отозвался ареолог. – Это лишнее. Пусть Мики работает, не стоит его отвлекать.

– Помнится, мой племянник, пребывая в нежном возрасте, вечно умудрялся влезть в единственную лужу на всей дороге, – задумчиво сказал Торенссен. – С годами это прошло.

– Хочешь сказать, мы впадаем в детство? – вступила в разговор Элис.

– Это касается только Уотти, – ответил Ральф. – Ты, Элси, пребываешь и будешь пребывать в вечной юности.

– Ладно, леди и джентльмены, поговорили, – подвел черту Грэхем. – Давай, Ральф, топай сюда с тросом. Конец связи.

Настроение у них продолжало оставаться отменным, и на душе было так же ясно, как ясен был безветренный марсианский день.

– Ну что, пойдем, потрогаем эти древности руками? – предложил Грэхем, вставая.

– Пойдем, – согласно кивнула Элис.

Они спустились по склону, ступили на каменный пол и медленно направились вперед, освещая фонарями однообразные стены без каких-либо надписей или рисунков.

– Попробую реставрировать ситуацию, хотя бы в общих чертах, – сказал ареолог. – Плита ведь не сама собой с места сдвинулась. Ее сдвинули.

– Давай, Уотти. А я послушаю.

– Марсианское общество, как и любой другой социум, не было однородным, – начал Уолтер Грэхем, разглядывая темные, грубо отшлифованные стены. – Там были свои группировки – политические, религиозные, какие угодно, свои кланы, и они не только соперничали, но и враждовали друг с другом. Комплекс Сидонии был возведен поклонниками Змеедракона, того, что на бляшках. Это их Город, Сфинкс – храм, а Купол… – он задумался.

– Допустим, Капитолий, – подсказала Элис.

– Допустим, – согласился ареолог. – Хотя, конечно, далековато от Города. Итак, в соответствии с календарем, в какие-то традиционные дни отправлялись религиозные обряды, а затем вся компания усаживалась в колесницы и переезжала по этой колоннаде в Купол. Возможно, внутри Сфинкса хранятся какие-то неслыханные сокровища, на которые положили глаз враги драконопоклонников. Возможно, были попытки нападения на здешних конгрессменов, когда они перебирались из Сфинкса в Купол. Змеепоклонники сделали соответствующие выводы и возвели стены. Скорее всего, и охрану поставили снаружи, вдоль всего перехода. Но и это не помогло. Однажды темной ночью сюда пробрался отряд отчаянных головорезов, получивших задание во что бы то ни стало проникнуть внутрь Сфинкса. Коммандос потихоньку сняли охрану на этом участке, закинули на верхушки колонн веревочные петли и забрались на крышу перехода.

– На тринадцатиметровую высоту закинули? – усомнилась Элис.

– Так на то они и коммандос! Профессионалы! Составили пирамиду из десятка человек – и вот тебе уже не тринадцать метров, а вдвое меньше. Так вот, забрались они на крышу, вбили клин и сдвинули плиту.

– Не годится, Уотти, – возразила Элис. – Представь картину: тихая темная ночь, на небе светит яркая голубая звезда – это Земля, ни собаки не лают, ни петухи не кричат. В общем, как у кого-то из мэтров, у Элиота, кажется: «Тиха и необъятна ночь. Прозрачен воздух, звезды блещут…». И в этой благословенной тишине вдруг: бум-бум! бум-бум! Это отчаянные головорезы вгоняют клин между плит. Да сюда со всех концов колоннады охрана бы сбежалась! И крышка твоим коммандос – прирезали бы их на алтаре внутри Сфинкса в жертву Змеедракону.

Уолтер Грэхем остановился и направил свой фонарь на Элис.

– У меня складывается такое впечатление, что ты не знаешь, кто такие настоящие профессионалы, Элси. Положи на шляпку гвоздя сложенную в несколько раз ткань и ударь по ней молотком – много ли будет шума? Впрочем, возможно, ночь вовсе не была такой уж тихой. Возможно, вовсю бушевала гроза. Разве различить в раскатах грома приглушенные удары кувалды?

– Пожалуй, ты прав, – согласилась Элис. – А дальше?

– А что дальше? – ареолог пожал плечами. – Они сдвинули плиту, на тех же веревках спустились в переход и направились к дверям, ведущим внутрь Сфинкса. И тут всего лишь три варианта…

– Ну, это понятно. Первый – успех, второй – неудача, то есть гибель или пленение…

– И третий – отступление, – заключил ареолог и направился дальше. – Видишь, как прекрасно мы с тобой во всем разобрались. Не хуже специалистов-историков…

Слушай, – встрепенулся он, – а теперь ведь кроме всяких там египтологов, ориенталистов и прочих появятся и ареоисторики! Это же чертовски интересно! Во всяком случае, я был бы не прочь этим заняться.

– Кто ж тебе мешает, Уотти? – улыбнулась Элис. – Одну гипотезу ты уже выдвинул – о драконопоклонниках и их недругах. Хоть она и умозрительна пока что, но непротиворечива. Теперь попробуй объяснить другое: кто и зачем заложил эту дырку камнями? Оставшиеся снаружи рейнджеры? Зачем? Если они добились успеха и ушли тем же путем, что и пришли – почему не вернули плиту на место?

– Именно потому, что задачу свою они полностью выполнили и больше не собирались возвращаться сюда.

– Зачем тогда закладывать щель камнями? Если за ними гнались, они не стали бы возиться с этим. Если же драконопоклонники их схватили – почему не восстановили целостность перехода? Откуда там камни? Не ветром же их туда нанесло!

– Пылевая буря? – предположил ареолог. – Скорость ветра здесь бывает и свыше ста метров в секунду. Хотя сомнительно, конечно… Вулканические бомбы? Отпадает – вулканов поблизости нет… – Он остановился, размышляя, потом развернулся и направился назад, к горке затвердевшего грунта. – Идем, посмотрим на эти камешки. Думаю, я знаю, что они такое и откуда здесь взялись.

Они вернулись к горке и Уолтер Грэхем осветил фонарем несколько каменных обломков, потом нагнулся и подобрал один из них.

– Смотри, какой угловатый, – сказал он, трогая пальцем неровную грань камня.

– Понимаю, – ответила Элис. – Полагаешь, что это метеорит?

– Именно. Это осколки метеорита.

– Я еще раз о вероятности: какой такой суперснайпер Господа Бога палил из космоса, чтобы угодить точнехонько в щель между плитами?

– Да нет, Элси! Речь идет не об одном-единственном метеорите, а о метеоритной бомбардировке, целом метеоритном дожде! Когда льет дождь, сухого места на земле не остается. Так и здесь – осколками покрыта вся равнина, только их занесло грунтом – в периоды тех же пылевых бурь. Это ведь не вчера было. Плита сдвинута, лежит наклонно. Осколки катились по наклону, проваливались в проем, а более крупные застревали. Вот и все, и весь механизм. Камнепад-звездопад. Ты меня сегодня все стихами угощаешь – позволь ответить тем же. Насчет звездопада, с юности запомнилось, потому что понравилось. – Ареолог, продолжая гладить пальцем осколок космического пришельца, прищурился:

– «Когда я, глядя под ноги, сутул, под звездопадом брел во тьме ночной, не мог я разве быть убит звездой? Тут был известный риск – и я рискнул».

– Отлично! – с чувством сказала Элис. – Фрост, если не ошибаюсь?

– Он самый, – подтвердил Уолтер Грэхем. – Ты, часом, не из литературоведов ли подалась в нанотехнологи?

Элис вновь улыбнулась:

– Просто стараюсь не быть узким специалистом. Я же тебе говорила: не только в телевизор пялилась, а еще и книжки читала. За старшей сестрой тянулась, она у меня умничка. Значит, говоришь, камнепад-звездопад… Что ж, довольно убедительно. Хотя знаешь, что меня всегда удручает в подобных ситуациях?

– А что тут может удручать? – удивился Грэхем.

– Отсутствие стопроцентной уверенности в том, что все происходило именно так, а не иначе. Любое, даже самое убедительное объяснение остается в категории предположения и никогда из этой категории не выйдет. Мы полагаем, что Атлантида действительно затонула. Мы полагаем, что Христос был распят. Мы полагаем, что Томас Мантелл разбился в погоне то ли за Венерой, то ли за шаром-зондом, а не за «летающей тарелкой»… Но абсолютно уверенными в этом быть не можем.

Грэхем развел руками:

– Ну, тут уж ничего не поделаешь. Остается уповать только на то, что когда-нибудь нам удастся изобрести машину времени, и вот тогда мы сможем побывать в нужном месте в нужное время и увидеть все собственными глазами.

– В одном нужном месте мы с тобой уже оказа… – начала было Элис, но ее прервал голос вышедшего на связь Ральфа Торенссена.

– Эй, любители уединения, я уже здесь!

Грэхем и Элис одновременно посмотрели вверх – Ральф, наклонившись, заглядывал в проем.

– Как вы там, в порядке?

Ареолог приветственно поднял руку:

– Все нормально, Ральф. Бродим, смотрим, строим гипотезы.

– Я тоже хочу. По-моему, это гораздо интереснее, чем пасти контейнеры.

– Свое время и место каждой вещи под солнцем, – ответствовал Грэхем на манер царя Соломона. – В следующий раз побродишь, после погрузки. Спускай трос и возвращайся к Мики. А мы попробуем прямо отсюда дойти до Сфинкса. Если там, дальше, завалы, выберемся наверх и поедем по прежнему маршруту. Вездеход-то не забирай.

– Вот так всегда: одним грузить, а другим бродить, – проворчал Ральф.

– Дискриминация – кажется, именно так это называется.

– Вернешься, можешь пожаловаться в ООН, – посоветовал Грэхем. – А пока спускай трос.

– И камеру к нему привяжи, – добавила Элис.

Торенссен исчез из проема и через некоторое время сверху змеей скользнул трос, на конце которого покачивалась видеокамера. Трос наводил на мысли об узелковом письме майя – пилот не поскупился на узлы, и теперь выбраться наружу не составляло для Грэхема и Элис особого труда.

– Спасибо, Ральф, – поблагодарил ареолог пилота, отвязывая видеокамеру.

– Вернемся домой – с вас обоих пиво, – сварливо отозвался Торенссен.

– И одной бутылкой не отделаетесь.

– О'кэй. – Грэхем подергал трос, дабы убедиться, что тот надежно закреплен на верхушке колонны. – Выставлю хоть и дюжину, если ты прямо сейчас поработаешь буром. Бури тут, поблизости. Идет?

– Две дюжины – и считай, что дырка уже есть!

– Договорились. Ладно, мы пошли. Минут через двадцать выйдем на связь.

Уолтер Грэхем положил в карман осколок метеорита и вместе с Элис, вновь спустившись с горки пролежавшего здесь бог весть сколько лет грунта, направился по переходу в сторону Марсианского Сфинкса.

Внизу стелился однообразный каменный пол, покрытый слоем вековой пыли, с обеих сторон тянулись однообразные каменные стены, вверху простирался не менее однообразный потолок – он был цел и невредим и ничуть не пострадал от груза навалившихся на него веков и тысячелетий, – и Элис вскоре перестала включать видеокамеру и отдала ее Уолтеру Грэхему, потому что каждый последующий кубометр перехода был абсолютно похож на предыдущий. До Сфинкса было километра три с небольшим, и ничего особенного впереди вроде бы не наблюдалось. Астронавты уже ушли далеко от проема и их окружала темнота, рассекаемая лучами двух фонарей.

– У меня вопрос, – сказала Элис. – Если колоннада с двух сторон обнесена стенами, как же эти жрецы-конгрессмены сюда попадали? Я так понимаю, тут должен быть какой-то вход.

– Совсем необязательно, – возразил Уолтер Грэхем. – Заходили внутрь Сфинкса в каком-то другом месте, потом выходили или выезжали в этот туннель – и вперед, до самого Купола. А там то же самое – вход в туннеле, а выход из Купола в другом месте.

Однако минут через десять подтвердилось именно предположение Элис. Фонари осветили высокие – чуть ли не в половину высоты стен – двустворчатые ворота, сделанные из какого-то похожего на бронзу сплава. Обе створки ворот были снабжены массивными дугообразными ручками.

– Один – ноль, Элси, – констатировал Уолтер Грэхем.

– Вспотеешь, пока откроешь, – заметила Элис. – Видать, привратники тут были здоровенные.

Уолтер Грэхем, присев на корточки, изучил нижний край ворот, потом поднялся, еще раз внимательно осмотрел ворота и пояснил:

– Внизу на воротах колесики. Створки открываются наружу и там, снаружи, должны быть направляющие, как у наших контейнеров. Поэтому особой силы здесь не требовалось. При хорошей смазке с открыванием-закрыванием никаких проблем. – Он подошел к воротам вплотную, взялся за ручку. – А ростом эти древние парни были не ниже нас, пожалуй, – видишь, ручка на уровне пояса.

– Интересно, а как они выглядели? – задумчиво сказала Элис. – Красавцы или не очень?

– Судя по лику Сфинкса, похожи на нас. Что вполне естественно – законы эволюции писаны Господом не для одной только Земли. Может быть, там, внутри Сфинкса, есть какие-нибудь скульптуры.

Они прошли еще немного вперед и пол начал постепенно понижаться. Нетрудно было сделать вывод о том, что вход внутрь Сфинкса столетия назад, так же, как и сейчас, находился под марсианской поверхностью.

– Великолепно! – удовлетворенно сказал ареолог. – Нам крупно повезло. Мы с тобой могли бы десять лет бродить вокруг Сфинкса, а вход так и не найти.

– Вряд ли здесь только один вход, – усомнилась Элис. – Любая приличная постройка должна иметь кроме парадного еще и черный ход. Мало ли как обстоятельства могут сложиться.

– Вполне вероятно, – согласился Грэхем. – Возможно, тут не один черный ход, а несколько, только они ведь, скорее всего, потайные, их не найдешь, не заметишь. Снаружи кажется – монолит, да еще пылью и песком засыпан, а открывается изнутри, каким-нибудь скрытым рычагом. Нет, нам, ей-богу, очень крупно повезло.

– А тебе это странным не кажется? – внезапно спросила Элис.

– Что именно? Наше крупное везение?

– Да. Какое-то совершенно фантастическое везение. При первой же вылазке.

– Но ты же сама не так давно говорила, что коль мы провалились в эту дырку – значит так и должно было случиться. По твоей же собственной теории.

– Я и сейчас готова повторить то же самое. И теория эта не моя. Тут дело в другом: к добру это или нет?

Уолтер Грэхем остановился и в некотором замешательстве повернулся к Элис. И впереди, и позади них тянулся закованный в камень переход, и на протяжении долгих-долгих веков царили в этом переходе темнота и тишина.

– Что ты имеешь в виду, Элси? Утром ты выходишь из дома, садишься в свое авто и едешь на работу. К добру твой путь или нет?

– Я не о том…

– По-моему, наша беседа скатывается в отвлеченное философствование, а я в этом, признаться, не силен. Хотя, по большому счету, все наши пути, на мой взгляд, ведут куда угодно, но только не в сторону добра. Потому что сумма добра в нашем мире отнюдь не возрастает.

– Да, Уотти, пожалуй, ты прав насчет того, что я куда-то не туда полезла. Просто на душе у меня как-то… сидит внутри какая-то заноза… Сны эти странные… Все время чувствую, что все вокруг – чужое… И словно кто-то смотрит на тебя, следит, подглядывает…

– Это бывает, – сказал Уолтер Грэхем. Как-то слишком поспешно сказал.

– Не Земля все-таки, не родные железобетонные джунгли, а иной мир.

– Эй, отшельники, вы там не заблудились? – раздался из рации голос Ральфа Торенссена. – Почему на связь не выходите, как договорились? Уже не двадцать минут, а полчаса прошло!

– Ох, виноват, – сказал Грэхем. – Пустились мы тут во всякие философские рассуждения. Как там у вас дела? Дырку сделал?

– Сделал. С золотом все в порядке. Мики разошелся не на шутку – еле успеваю ящики отгонять. Если будет продолжать в том же темпе – к ужину должны управиться.

…А спустя всего несколько минут после разговора с Торенссеном лучи фонарей ареолога и нанотехнолога сошлись на возникшей из темноты преграде. Это были ворота. Такие же высокие, двустворчатые, с изогнутыми ручками, как и те, что остались позади. Астронавты добрались до входа в самый загадочный объект из всех, какие только знало человечество. Сердце у Грэхема сначала замерло, а потом гулко заколотилось, когда он увидел, что одна створка ворот чуть приоткрыта. Внутрь Марсианского Сфинкса можно было беспрепятственно проникнуть!

Уолтер Грэхем, не сводя глаз с темного проема, завороженно шагнул вперед, но Элис вцепилась в его руку.

– Стой, Уолтер! Видишь, опять… Не ходи туда! Это ловушка…

Грэхем резко обернулся к ней:

– Ты что, Элси! Какая ловушка? Кто бы это устраивал нам ловушки? Здесь уже десятки веков никого нет. А вот то, что ворота открыты – удручает. Боюсь, что с этим Сфинксом история та же, что с нашими пирамидами: тут все давным-давно разграблено. Похоже, змеепоклонники потерпели полное фиаско.

– А золото? Почему золотое руно осталось нетронутым?

– Откуда мы знаем, чем для них было золото – коль они мостили им равнину как булыжником. Если не хочешь – можешь не ходить, а я все-таки загляну внутрь. – Грэхем включил рацию. – Ральф, мы добрались до входа. Сейчас осмотримся – и назад.

– Поздравляю, – отозвался Торенссен. – Только вы там поосторожнее, ребята. Не потревожьте какого-нибудь местного злого духа.

– Все злые духи давно вымерли здесь от скуки, – сказал ареолог и, ободряюще похлопав Элис по руке, протянул ей видеокамеру. – На, увековечь историческое событие: Уолтер Грэхем проникает внутрь Марсианского Сфинкса.

Он подошел к воротам вплотную, осветил их сначала снизу доверху, а потом в обратном направлении, потолкал плечом приоткрытую внутрь створку, но та не поддалась. Затем направил свет фонаря в проем и через некоторое время сообщил ведущей съемку Элис:

– Пол такой же, каменный. И желобки для колес, чтобы ворота открывать. Какой-то огромный зал – фонарь до противоположной стены не достает. И, по-моему, совершенно пустой. Если тут были грабители, то они постарались на славу, все подчистую выгребли.

Он с некоторым усилием протиснулся в проем и Элис, опустив видеокамеру, торопливо зашагала к воротам.

– Подожди, Уолтер!

– Я здесь – и не собираюсь никуда исчезать.

Элис проскользнула в проем вслед за скрывшимся в темноте Грэхемом и тут же чуть не наткнулась на спину ареолога. Медленно кружась на месте, они обследовали своими фонарями пространство внутри Сфинкса, но ничего не обнаружили. В обе стороны от входа тянулись такие же, как в переходе, каменные, грубо отшлифованные голые стены, а что там было дальше, в глубине зала, оставалось неизвестным, потому что свет фонарей просто растворялся в темноте; потолка он тоже не достигал.

– Не густо, – констатировал Уолтер Грэхем, медленно удаляясь от ворот вглубь огромного пустого зала. – Тешу себя лишь мыслью, что Сфинкс – сооружение циклопическое, и здесь должно быть полным-полно всяких залов, коридоров и прочих помещений. В том числе, наверное, и потайных. Так что, надеюсь, где-то что-то должно остаться. Только не нам уже это все исследовать. Мы так – пройдемся прогулочным шагом, еще Ральфа и Мики сводим сюда на экскурсию – большего не дано.

– Не густо, – констатировал Уолтер Грэхем, медленно удаляясь от ворот вглубь огромного пустого зала. – Тешу себя лишь мыслью, что Сфинкс – сооружение циклопическое, и здесь должно быть полным-полно всяких залов, коридоров и прочих помещений. В том числе, наверное, и потайных. Так что, надеюсь, где-то что-то должно остаться. Только не нам уже это все исследовать. Мы так – пройдемся прогулочным шагом, еще Ральфа и Мики сводим сюда на экскурсию – большего не дано.

сбоку, и поводила из стороны в сторону головой, стараясь выхватить лучом фонаря из мрака хоть какой-нибудь предмет. – Не знаю, как ты, а я обязательно буду добиваться. Должна же я до конца побороть все свои комплексы!

– Я тоже буду добиваться. Они ведь не успокоятся, пока все золото отсюда не перетаскают – голову даю на отсечение! Так что вторая экспедиция будет обязательно. И, возможно, не один «Арго», а целая космическая эскадра.

Некоторое время они продвигались вперед молча, а потом Элис сказала:

– И все-таки здесь… как-то жутковато… Темнота, тишина совершенно безжизненная…

В этот момент справа от них возникло какое-то свечение и тут же, опровергая слова Элис насчет тишины, за спинами астронавтов раздался громкий зловещий скрежет…