Читать книгу Дудль Вздул Майдан - Алексей Козлов - Страница 4

…Перевалив хребты, я зрел отвалы,

Какими ограничивался дух

И самый смысл державы величавой

Когда-то мощной, чей огонь потух

Чья гордость величавая была

Защищена размахом крыл Орла.

От Инда до Египетских пустынь,

От скифских копей до пролива бриттов

Попробуй, варвар, подерзить, низринь,

В Капуе утверди свое копыто!

О гаваней паук! Бросая сеть

К дакийским долам, к докам Альбиона

Ты иссушил и обескровил лоно

Родных полей. Кто хочет все иметь

И пользоваться всем, тот должен знать,

Как, обокрав весь мир, не потерять.

Солдаты Рима! Ваш давнишний враг

Склонён перед пронзающей орлиной

Клювотворящей и сочащей миной,

Пред зевами сакральными собак…

Здесь было запустенье. Грозный смерч,

Какому трудно подыскать названье

Рассек богатство, обескровил речь,

Изгнал народы и обрушил зданья.

Колосса злого, что еще вчера

Стоял над миром грозно, как гора.

Кровавыми грядами нес восток

Пружины горя, бедствия причины:

Там дикари Атиллы, как поток

Ворвались в беззащитные долины

Как горная лавина, вал и вот

Все закрутил времен водоворот.

Орлиный глаз мог различить едва ли

В обломках колесниц былые оси

В огромных нишах, где ковали сталь

И где цвели плоды и смысл ремесел

Лишь проносились тени тех, чья стать

Сильнее слов могла о всем сказать.

О Призрак Величавый! Терн густой

Овил твой остов неживой и мрачный

Еще вчера живой, покойник фрачный,

Напичканный бальзамом и смолой

Еще хранил былое очертанье

И уши воздымал, как ротозей

Изгрызенный мышами Колизей.

Минуя вид, похожий на рыданье

И обращаясь к тверди голубой,

Мы здесь начнем свое повествованье —

Рассказ печальный о душе живой.

Как бледен космос пред твоим ярмом,

Твоими кандалами и бетоном,

Горячим спором и полдневным звоном,

Перед владыкой, низводящим гром.

К бряцанию полночному охраны

И призрачны ночные великаны

Хранимые безжалостным орлом.

Здесь зодчий был. Труды Аполлодора

Дерзаньями природу превзошли

Унылые рабы ночами жгли

Костры средь рытвин, мрамора и сора,

Здесь раздувал неколебимый стан

Нерона ослепленный истукан.

Уж ставни отпирал меняльщик-скряга,

В лавчонку отправляясь за вином,

Невыспавшийся в инсуле бродяга,

Вливаясь на заре в дорожный гром

Заря уже осваивала небо

И на Востоке желтый круг вскипал

Раздатчики считали меры хлеба,

И ставни открывались у менял.

В подслушиванье вкладывая силы

Доноса вдохновенные сыны —

Одетые цивильные вигилы,

О их очам доступны даже сны!

Жонглируя железными шарами

Заезжий клоун в шапке голубой

Вздымал кадык. Толпился люд во храме

И киник был, как пес сторожевой.

По городу вышагивали алы,

Чеканя шаг сапожный, и в бреду

Испуганно текли провинциалы,

Запахивая тоги на ходу.

И, тявкая, взирали на столпы

Бродячие собаки и послы.

Под портиком уже сидели дивы,

Взывая к клиентуре, но она

Разборчива, брезглива, прихотлива,

Была пресыщена и несколько жадна

Философы кому давали клички

Мальчишки, лобызатели харит,

Сбирались, отложив свои таблички…

О боги Пантеона! Что за вид!

Под римским гримом греет струпья

Жмыха и сора полный хлев

Горнило замыслов преступных

Кузница легкомыслых дев.

Вотема маленького скерцо

В репертуаре чудака —

Как совместить влеченья сердца

С поползновеньем кошелька.

Агриллий! Смуглый гном – галчонок,

Чей клюв кривой к губе прирос,

Дешевизна твоих девчонок

Меня наводит на вопрос.

Диалектическая сводня!

Я должен наперёд узнать,

Быть благодарным мне сегодня

Иль завтра громко проклинать?

Ты либо гений альтруизма,

В алтарь влачащий чистый дар,

Или изменник, чья харизма —

Всучить шуту гнилой товар.

Чужая жизнь – предмет для осмысленья.

Через века какой-нибудь схоласт

Приводит к знаменателю знаменья

И, глядь, рецепт почившему подаст:

Здесь – хорошо, здесь – сносно, здесь – не так,

А здесь кипел в дерзаниях дурак.

На рыбном рынке так же, как всегда

Старух скопленье, гомон, визг и драки,

И чешуя мерцает, как слюда,

И от стыда в чанах краснеют раки

В цистерне рачий шествует поток,

Пока его не просят в кипяток.

«Учитывая наше положенье,

Мое письмо, быть может, не дойдет,

Но добрый Зевс, рассчитывая ход

Дарует нам другое обретенье,

Потери компенсируя. Таков

Закон природы и удел веков.

Прости мне философские пассажи,

Ведь близость смерти пробуждает вкус

К вещам, какие не сыскать в продаже…

Коль рядом смерть, то слаще голос муз.

Что нового? Надежда так слаба

В груди приговоренного раба.

На мне лежит печать тяжелым гружом,

Она утяжеляет душу мне

Мне было легче в поле, на войне,

Чем в этой гнойной яме, верной музам

Здесь в Риме, среди белых тог,

Среди людей я очень одинок.

По праву первородства нам даны

К родным холмам и далям отчим тяга —

Все то, чего лишен бродяга,

Все то, чему мы так верны.

Здесь на закланье бросила судьба

Меня зверью, увы, как каплуна.

Смотри – в саду ребята, голося

Рвут яблоки для бедного гуся.

Мне говорили – спасся Тревильон

Не знаешь, Кассий, где укрылся он?»

Когда нечеловеческий поток

Нас вовлекает в сферу истребленья,

Прошедшей жизни подводя итог.

Как собирать плачевные каменья?

Отчизны уходящей из-под ног.

Последние свирепые бои

Мои друзья вели на голых скалах

Все отраженное во мне, в глазищах впалых

Я занесу в мемории мои.

Сражаться в окруженьи, полагать