Читать книгу Спасибо деду за Победу! (сборник) - Алексей Махров - Страница 8

Это хороший вопрос! Правда, ответ на него предполагал только очень неприятные варианты. Получается, что мы в немецком тылу. И как теперь выбраться, имея на руках две сотни раненых? Ладно, для начала неплохо бы к ним вернуться, а кататься на трофейном мотоцикле по дорогам стало небезопасно. И темнота нам в этом деле не поможет – так еще труднее будет их найти.

Эх, была не была! Попробуем реализовать первоначальный план – найти боковую дорожку, пока не село солнце, а уж потом… Если нарвемся – будем уходить пешком. Авось за двумя непонятными людьми немцы погоню не устроят. Как-то мне не очень верилось, что на третий день войны нас начнут гонять эсэсовские зондеркоманды с собаками.

– Поехали дальше, Миша!

– А если опять?..

– Поехали! Один хер – нам надо к своим. И срочно! Они ведь до сих пор не знают, что тут фашисты кругом. Если на них какое-то подразделение выскочит – всем хана! В лучшем случае в лагерь отправят. В худшем… даже думать не хочется.

Барский уныло кивнул и принялся нажимать ногой рычаг кик-стартера.

– Погоди! Давай-ка вещи переложим! Оружие и боеприпасы – на себя, а остальное – чтобы можно сразу схватить.

Мы надели портупеи, винтовки закинули за спины, гранаты засунули за пояс. Мишка взял трехлинейку, а я один из маузеров. Еду и постельное белье увязали в два больших тюка, распределив вес примерно поровну. Кроме этого в свой тюк я упрятал «АВС», решив не расставаться с таким интересным оружием. Провели тренировку – сели в седла, а потом быстро соскочили и, подхватив узлы, пробежали несколько метров. Практическое занятие показало, что тюк Барского завязан недостаточно прочно – он чуть было не вывалил все содержимое на траву. Причем при десантировании Миша умудрился попасть мне по носу стволом винтовки. Исправили укладку и попробовали еще раз. Теперь покидание техники прошло более организованно – на троечку. Можно надеяться, что при виде противника не будет накладок.

– Ладно, всего не предусмотришь! Запомни главное – бежать исключительно по моей команде, а не при виде очередной тучи пыли! И бежать на восток – не перепутай второпях! Поехали, заводи драндулет!

Теперь мы ехали чрезвычайно осторожно. Готовясь выехать на открытое пространство, внимательно осматривали окрестности. Пока нам везло – намотали уже пять километров, никого не встретив. Однако не нашли мы и поворота в нужную сторону. Я уже собирался отдать команду на возвращение к исходной точке, но тут впереди показались танки. Аж восемь штук! Танки сопровождались мотоциклистами и бронетранспортерами. И вся эта бронированная армада неторопливо (на мой взгляд, привыкшего к совсем другим скоростям) пересекла наш маршрут в направлении с запада на восток. Мы наблюдали движение колонны с дистанции в пятьсот метров, укрывшись в очередной хилой рощице. Бронированные машины грохотали так, что закрой глаза – и кажется, что они проезжают мимо всего в паре шагов.

– Однако если они поехали налево, то нужная нам дорога именно там! – подвел итог наблюдениям Миша.

– Да, похоже, что мы совсем чуть-чуть не добрались до нужного поворота! – согласился я. – Но теперь нам туда путь заказан! Придется обождать, когда они вперед уедут, а то в хвост колонне упремся.

– А может, вернемся назад к переезду и пешком по шпалам? – предложил Барский.

– Знаешь… – я почесал подбородок, который был покрыт не привычной щетиной, а каким-то цыплячьим пушком. – Так и сделаем. Только высадимся за километр. Ты ведь видел, что туда три грузовика и бэтээр проехали? Наверняка на переезде фашисты новый пост взамен вырезанного поставили. И они теперь, после гибели своих солдат, держат ушки на макушке!

– Солнце сядет через пару часов – как раз нам хватит времени к железной дороге вернуться! А дальше мы даже в темноте не ошибемся: рельсы – отличный ориентир!

– Хорошо! Только давай сначала перекусим. Мы весь день не жрамши, а ведь впереди бессонная ночь.

– А как же раненые? Им меньше достанется!

– Нет, лучше будет, если мы по пути загнемся и вообще им ничего не принесем? – резонно ответил я. – От кусочка сала и хлеба запасы сильно не пострадают!

Подумав пару секунд, Барский согласился с моими доводами. Видать, ему тоже хотелось есть (я слышал, как у него урчало в животе), но комсомольская совесть не позволяла объедать немощных товарищей.

Я нарубил веток и закидал ими мотоцикл, а Миша напилил хлеба и сала. И то и другое пришлось делать тупыми ножами, поэтому заняло минут десять. Наконец, мы присели в тени коляски и принялись за еду, запивая ее водой из трофейной фляги. Я бы с удовольствием хлопнул соточку водки, но надо учитывать возможности молодого организма. Мало ли – вдруг это меня не взбодрит, а расслабит?

Нашу мирную трапезу прервал треск моторов – по дороге через укрывшую нас рощицу промчались несколько мотоциклов. Всего я насчитал шесть экипажей. Один из них внезапно свернул на обочину, остальные начали притормаживать. Заметили нас? Мое сердце дало сбой, но рука сама схватила оружие.

Фух, кажется, нет – не засекли! Тормознувший что-то проорал своим товарищам, и те умчались дальше. Эти фашисты тоже оказались «неправильными» – ни одного пулемета или автомата. Зато на двух колясках виднелись привязанные живые поросята.

– Бери на мушку водилу, а я буду держать второго! – шепнул я Мишке.

Мы залегли, выставив вперед стволы винтовок. До тарахтящего на холостых оборотах мотоцикла немцев было всего тридцать метров. Немцы неторопливо слезли, и целую минуту старательно разминались, вполголоса переговариваясь и негромко смеясь. Уж я-то знаю, что после непродолжительной поездки на этом жутком транспортном средстве тело кажется пропущенным через камнедробилку.

– И чего они тут встали? – недовольно прошептал Барский, косясь на недоеденный кусок сала.

– А вот мы сейчас и выясним! – пробурчал я, постепенно заводясь. – Это очередной шанс взять языка. Ты в ногу с такого расстояния попадешь?

– Спрашиваешь! Конечно, попаду! – обиженным тоном ответил Миша.

– Тогда стреляем по команде! – и в это момент немцы, гогоча над какой-то шуткой, подошли к обочине и, расстегнув ширинки, стали мочиться, стараясь скрестить струйки. – Пли!

Выстрелы грянули синхронно. «Мой» рухнул кулем – пуля раздробила коленную чашечку. «Мишкин» успел сделать несколько шагов и даже попытался стащить со спины винтовку. Пришлось успокоить его вторым выстрелом – уже навсегда.

– Быстро вперед! Я оттаскиваю тела, а ты убираешь мотоцикл! – крикнул я, срываясь с места, как на стометровке.

Раненый истошно завопил от боли, когда я, схватив его за воротник, поволок в рощицу. Не обращая внимания на крики, быстро снимаю с него портупею со снаряжением и скручиваю руки за спиной плечевым ремнем. Второй ремень накладываю как жгут чуть повыше колена. В ближайшие полчаса не сдохнет – и то хорошо. А дольше жить ему и ни к чему.

При внимательном рассмотрении выяснилось, что в «своего» ганса Барский все-таки попал – у мертвеца обнаружилась поверхностная рана на бедре. Мишка, донельзя огорченный досадным промахом, гордо отказался от помощи и в одиночку ворочал тяжелый байк, пытаясь закатить его в кусты. Наконец ему это удалось, и он сразу принялся за маскировку. А я тем временем пробежался по дороге – никто на подмогу фашистам не рвался, вокруг было тихо. Блин, опять повезло? Тенденция, однако… И не сказать, чтобы приятная – жизнь-то полосками идет. Раз повезет, два повезет, потом ка-а-а-ак даст! По голове! И в самый неподходящий момент! И потом… Как там Суворов говорил? Который Александр Васильевич, а не Виктор… «Раз счастье, два раза счастье – помилуй бог! Надо же когда-нибудь и немножко умения».

Ну что же – применим немного умения. Я как мог, наскоро, замел все следы на дороге. Правда, теперь вместо следов волочения остались белые пылевые проплешины, перекрывающие отпечатки протекторов. Ну и хрен с ними! Сразу не заметят, а всю ночь я здесь сидеть не собираюсь. У меня есть пятнадцать-двадцать минут, чтобы расколоть ганса. А потом придется отсюда сваливать, и быстро – дружки несомненно хватятся пропавшего экипажа.

Ну, приступим… Подхожу медленно, потихоньку заводя себя. Все-таки, если ты не садист, психологически очень тяжело пытать живого человека, хоть и врага, – особенно делая это на холодную голову. Хотя сейчас много времени на разогрев у меня не ушло – достаточно было вспомнить усеянное детскими телами пшеничное поле рядом со сгоревшим поездом.

– Na ja, hübscher Junge, lass uns reden?[7] – ласково спросил я, заглядывая фашисту в глаза. И тут же внезапно пнул его в раздробленное колено. Немец взвыл на такой ноте, что будь рядом строение – в нем осыпались бы стекла. – Oh, was für ein Weichling![8]

Барский, следящий за дорогой, тревожно оглянулся.

– Миша, смотри за обстановкой!

– Но что ты делаешь, Игорь? Это не по-комсомольски!

– Миша, иди на хер! Мне нужна информация, и он мне ее даст! Следи, блядь, за дорогой, а сюда не лезь!

Барский, нахмурившись, отвернулся.

– Hier sind meine Freund, den Sie bereuen! Er sagte, dass ich dir tun misshandeln![9] – объяснил я немцу произошедший диалог. – Du weißt, du Bastard, ich bin kein Vampir Blut, und nicht zu genießen. Also, wenn Sie alle meine Fragen zu beantworten – Ihr Finger wird dich nicht berühren. Und wenn Sie schweigen – auf der Multifunktionsleiste Sie weniger oft. Verstehen Sie die Situation, oder muss ich das wiederholen?[10]

Немец заерзал то ли от боли, то ли от недоумения. Наверняка у него в мозгах сильнейший диссонанс – какой-то молокосос говорит такие странные слова. Пугает, причиняет боль…

– Der Luder, ich höre kein Antwort![11] – рявкнул я.

– Ich hab ihn![12] – скривился немец.

– Dann beginnen… Name, Dienstgrad, Regimentsnummer![13]

– Friedrich Weizsäcker. Schütze. Sechzigerste Kradschutzen-Bataillon[14].

– Regiment, Division?[15]

– Elfte Schutzen-Brigade. Elfte Panzerdivision[16].

– Wohin begab sich Dein Zug, wenn Du machte halt um zu urinieren?[17]

– Wir sollten den Wachposten am Eisenbahnuebergang verstaerken. Er ist gegen 5 Kilometer von hier[18].

– Das weiss ich. Ich war dort jetzt eben. Es gibt schon keinen Wachposten da. Er ist zu Ende gegeben[19].

Солдат посмотрел на меня непонимающе, но через пару секунд понял смысл слов и скривился еще больше. От потери крови и болевого шока доблестный мотострелок побледнел, как мел, по его лицу катились крупные капли пота.

Ну и о чем мне его еще расспросить? Понятно, что об обстановке. Но как это сделать без карты? И без точного определения собственного места пребывания.

– Миша, а мы вообще где?

– В смысле – где? В Советском Союзе!

– Как называется окружающая нас местность?

– Не знаю… – задумался Барский. – Киевский Особый военный округ!

– То, что мы на Украине, а не в Белоруссии, я уже понял. А поточнее никак? Ты же говорил, что мы с утра какой-то городок проезжали! Название не припомнишь?

Барский закатил глаза и стал расхаживать мимо: пять шагов налево, пять направо, бормоча себе под нос: «…и ведь название какое-то смешное было…» Гимнастика помогла, и где-то через минуту он, наконец, вспомнил:

– Здолбунов![20] Городок назывался Здолбунов!

– Да, это мне сразу все сказало! – язвительно отозвался я. – Мне вся эта география и раньше была по хрену, а уж после… э-э-э… амнезии, так и вообще… Вот… Какие-нибудь крупные города вокруг есть? Ну, кроме Киева, понятно…

– Львов… Дубно… Ровно… Житомир…

– Нда… разброс по расстоянию уж больно большой получается… Скажи мне, откуда и куда мы ехали?

– Из Львова в Житомир.

– И ехали чуть менее суток… Хотя… Хрен его знает, с какой скоростью… Но примерно где-то под Ровно мы должны быть! – Я повернулся к оторопело глядевшему на нас немцу. – Sag mir, was ihr ueberhauph hier tut? Die Front ist doch einige Dutzend Kilometer von hier[21].

– Wir haben die Front heute um Nagesanbruch durchgebrochen. Unsere Division ist in den Durchbruch einzugegangen und den ganzen Tag ohne Wiederstand vorvaertsgekommen[22].

– Das ist klar… Welche Ziele der Division gestellt sind?[23]

– Wess nicht. Ich hoerte, anscheinend… Ostrog zu greifen und die Eisenbahn zu… dummer barbarischer Name… Berditschew durchzuschneiden![24]

– Über welche Kräfte verfügt ihr?[25]

– Wess nicht! – снова отмазался солдат. – Ich hab einige Burschen von Schutzen-Regiment 110 und Aufklarungs-Abteilung 231 gesehen[26].

В общем, без карты мне обстановку не прояснить никак, хоть бы нам и офицер попался. А дата и место?.. По истории у меня всегда тройка была, и по Великой Отечественной войне я только самые крупные даты помнил. Вроде того, что началась война 22 июня, а закончилась 9 мая. И вроде бы Сталинградская битва в сорок втором году была… Или в сорок третьем? Нет, в сорок третьем – Курская дуга! А вот что творилось на Украине в сорок первом? Я начал усиленно скрипеть мозгами, но так ничего и не вспомнил![27]

Ну, что же… Если послезнание мне не помогает, то буду действовать в соответствии с вновь открывающимися обстоятельствами.

– Danke, Soldat! Habe ich versprochen, dass ich Dich vom Finger nicht berühre, wenn Du alles sagst? Deshalb stirbst Du scnell und ohne Qualen![28] – я приставил острие ножа к груди фашиста и с силой нажал. Тупое оружие не оставляло иных вариантов безболезненно умертвить врага.

Немец даже не дернулся, легкая смерть.

– Все, Миша! Собираем новые трофеи и валим отсюда!

Барский, стараясь не смотреть в мою сторону, принялся собирать вещи. Нам достался комплект вооружения и снаряжения, аналогичный предыдущему. Только вместо советской тушенки, сала и хлеба фрицы притырили два круга домашней колбасы и полуведерную бутыль самогона. Через полминуты стало понятно, что в одну коляску все нажитое непосильным трудом не влезет. И Барскому пришлось срочно учить меня управлению мотоциклом. Ну, не бином Ньютона, в конце концов… Водил же я автомобиль – почему не могу управлять этим недоразумением с коляской?

В общем, разобрался… Сели, поехали. Уже в пути я сообразил, что, случись нам снова повстречать фрицев, конфуз гарантирован. Взаимодействие с Барским не отработано, даже о сигналах не договорились. Пришлось останавливаться и наверстывать упущенное. Наконец мы снова тронулись и погнали вперед на приличной скорости, да так, что чуть не выскочили на переезд. Вовремя остановились – домик погибшей обходчицы виднелся примерно в полукилометре.

Мотоциклы закатили в небольшой, но довольно густой лесок. Я слез с седла и, потирая отбитую задницу, принялся поудобнее завязывать тюк с барахлом и жратвой. Блин, а ведь нам еще и оружие на себе тащить – шесть винтовок! И боеприпасы, которые тянут на десяток килограммов. И ведь не бросишь – если мы в немецком тылу, то нам любой лишний ствол – дополнительный шанс на выживание. А каждый патрон – на вес золота.

Барский посмотрел на мои приготовления к пешему маршу и неожиданно предложил:

– Игорь, а давай, как стемнеет, подкрадемся к гитлеровцам на переезде и закидаем их гранатами!

– Миша, их там целый десяток! – попробовал я урезонить развоевавшегося напарника.

– Ну и что? Сколько мы сегодня этих гадов…

– Миша, уймись! Всех мы гранатами не накроем, завяжется бой, в котором у нас уже не будет преимущества внезапного нападения. Они нас просто численностью задавят. Конечно, можно ударить и убежать, но… как мы пойдем к своим с висящей на плечах погоней?

– В темноте не догонят! – неуверенно сказал Барский.

– Пуля, мой друг, летит на крыльях случайности, и ей абсолютно по хрену, что вокруг темно и ты чемпион мира по бегу! Одно случайное попадание в любую часть тела – и к раненым возле поезда добавится еще один индивидуум, нуждающийся в уходе. И соответственно, у нас будет на одного здорового человека меньше. А это – минус один носильщик или защитник. Давай не будем рисковать? Вот выйдем к своим, вытащим ребят, и тогда – воюй сколько хочешь! Все, давай загружаться, маскировать мотоциклы и – потопали!

Барский огорченно вздохнул, но, видимо, поняв мою правоту, начал собираться. Через десять минут мы, навьючившись скарбом, двинулись на восток.

Очень скоро я понял, что сильно погорячился, затеяв этот марш. Груз оказался излишне тяжелым для моего молодого тела. Поэтому, продравшись через очередные кусты на крохотную полянку, сбросил тюки и винтовки на землю.

– Эх, сейчас бы парочку ездовых лосей… – буркнул я, вытирая испарину. – Привал!

Барский машинально кивнул, с подозрением всматриваясь в глубину леса.

– Чего ты там увидел?

– Да вот кажется мне, что сразу за полянкой тропинка видна! – неуверенно сказал Барский. – Ведущая в нужном нам направлении.

Солнце уже коснулось краем западного горизонта, и между деревьев пролегли глубокие черные тени. До полной темноты далеко, но видимость ухудшилась.

– Ну так сходи, проверь! – предложил я, удобно устраиваясь на тюках. – Все лучше, чем по бездорожью переть, – уже все ноги об корни отбил!

Миша, зачем-то взяв оружие наизготовку, пригнулся, как под обстрелом, и несмело сделал несколько шагов вперед.

– Смелее, Миша, тропинка тебя не укусит! – подбодрил я напарника.

– Игорь, мне кажется, что там кто-то есть! – не оборачиваясь, сказал Барский.

– Хлопци, не стриляйте! – донеслось из зарослей. Голос мужской…

Меня словно пружиной подбросило: секунда – и я уже на ногах, «маузер» в руках, глаза обшаривают лес, мозг анализирует обстановку. Если это засада, то нам однозначно пиздец! Попробую сместиться левее…

– Кто там? А ну, выходи! – рявкнул срывающимся от волнения дискантом Барский.

– Не стриляйте! – повторил невидимый мужик. – Я зараз виходжу!

Из-за деревьев на полянку вылез здоровенный мужичище. Если судить по седой окладистой бороде – в немалых летах.

– Кто такой? Что здесь делаешь? – с интонацией героя-пограничника из детского спектакля спросил Барский, грозно насупив брови.

– Мене звати Гнат Пасько. Я тут хмиз збырав, – ответил старик.

– Сколько вас здесь? – в свою очередь спросил я, переместившись на самый край поляны. Если сейчас за ним еще кто-то вылезет – смогу бить во фланг.

– Тут тильки я та моя кобила. Жилкой звуть.

– Миша, держи его на мушке! – приказал я, вламываясь в заросли. Небольшой экскурс по лесу показал – старик не врет, кроме него и худой саврасой кобылы, запряженной в телегу, других живых существ в лесу не было. Телега действительно завалена тем самым «хмизом» – хворостом.

– Ну что? – спросил Барский, старательно выполняющий мою команду – все это время державший старика на прицеле.

– Все чисто!

– Что? – Барский не понял незнакомого термина.

– Нет никого. Только упомянутая кобыла, – пояснил я. – Диду, а откуда ты здесь взялся? Где ближайшее село?

– Так, хлопци, версты три на схид якраз и буде Татариновка. Село невелике, всього тридцять дворив[29].

– Ты слышал, что километрах в семи отсюда утром поезд разбомбили?

– Чув! – кивнул старик. – Мужики з косовиц поверталися, так розповили. Казали, що народу там германы побили видимо-невидимо[30].

– Место это знаешь?

– Так, знаю… – осторожно признался Пасько.

– Отвезти нас туда сможешь?

– Так, сможу… А що мени за це буде?

– Жить ты за это будешь! – хмыкнул я. – И, может быть, долго и счастливо.

– Грозышся? Мени вже симдесят рокив… И скильки людей погрожували мене вбити – и не пригадаю. Навить сам Петлюра… И де вони зараз? А я ось тут… хмиз збыраю![31] – с улыбкой ответил Гнат и вдруг добавил на чистом русском: – Да и не будете вы меня убивать – вы ведь хорошие парни, комсомольцы…

– А ты, диду, хитрый мужичок! – рассмеялся я, закидывая винтовку за спину.

– Да и ты хлопчик очень непростой! – огорошил Гнат.

– Ладно… Что хочешь за помощь?

– Винтарь хочу! – снова удивил Пасько.

– А на хрена он тебе? Стены в сарае вместо жердины подпирать?

– Ну… пригодится! – с хитрой улыбкой сказал Пасько. – У вас вон сколько винтарей, так неужели не дадите один пожилому человеку?

– Хер с тобой, пожилой… – согласился я, и стал доставать из своей укладки «маузер».

– Э, нет, хлопчик! – покачал головой Гнат. – Ты мне лучше русский винтарь дай! Он и понадежней и… вообще!

– Что «вообще»? – заинтересовался Барский, уже привыкший к своей мосинке.

– Если германы меня со своим винтарем поймают, то повесят сразу. А если с русским – то, может, еще и выкручусь. Кажу, что в лесу нашел.

– Да, в логике тебе не откажешь, старый хрыч! Миша, отдай ему трехлинейку.

– И патроны! – вставил дед.

– И патроны! – кивнул я. – Все равно их кот наплакал.

– А гранаты у вас есть?

– Ты, диду, меру-то знай! – усмехнулся я. – На кой черт тебе гранаты? Рыбу глушить?

– Так пригодятся! В хозяйстве все сгодится… когда-нибудь…

– Дам одну.

– Две! – упорствовал Пасько.

– Одну! – отрезал я. – У нас не военторг, они нам самим нужны. Для дела. И дам только тогда, когда на место нас привезешь.

– Договорились! – вздохнул старик. – Сейчас хворост скину, и можете залезать на телегу.