Читать книгу Приключения Лёньки и его друзей - Алексей Макаров - Страница 4

А утром приехал папин шофер на «УАЗике». Папа сделал несколько фотоснимков отъезжающих работяг у порога дома, мама с тетей Гале расцеловали их, почему-то смахнув при этом слезу.

Аэропорт представлял собой белое оштукатуренное здание с небольшим залом ожидания и кассой в дальней его части. Чтобы сказать что-нибудь в кассу, надо было согнуться в три погибели. Это и сделал шофер дядя Витя.

Он наклонился к маленькому зарешеченному окошку, и заискивающе произнес:

– Девушка, родная, а рейс на Зею будет вовремя?

Из окна послышался, чуть ли не рык тигра:

– А тебе-то что?

– Билеты тут, – он указал пальцем на Лёньку с Сашкой, – на этих мальцов были вчера директором заказаны.

Рык сменился на хрипловатый женский голос:

– Так давай сюда их документы.

Дядя Витя обратился к мальчишкам:

– Давайте свои документы сюда.

Лёньке мама его свидетельство о рождении положила в небольшую коробочку, которая была в боковом кармане рюкзака.

Лёнька поставил рюкзак на пол и, достав коробочку, передал дяде Вите своё свидетельство. Сашка сделал тоже самое.

Дядя Витя передал в щели решетки документы мальчишек, и они принялись ждать дальнейшего решения своей судьбы.

Ждать пришлось не больше пяти минут.

Из-за решетки раздался приятный женский голосок:

– Берите билетики для мальчиков. Самолет будет отправляться через полчаса. Их проведут к борту. А сейчас, пусть они пройдут в зону ожидания.

Взяв билеты, дядя Витя махнул и мальчишки, взвалив рюкзаки на плечи, пошли за ним.

Выйдя из здания вокзала, они осмотрелись.

Видя, что мальчишкам делать нечего, дядя Витя посоветовал им:

– Вы пока тут походите. Посадка начнется только через полчаса. А я пока тут, в тенёчке, покурю, а рюкзаки можете оставить здесь, – и он прошел к ближайшей скамейке.

Напротив находилось другое одноэтажное здание с точно такими же обшарпанными стенами, как и само здание аэровокзала. Над входом в него была прилеплена вывеска, по которой можно было понять, что там находится столовая. Но, в надписи у вывески, у буквы «Л» кончик был стерт, и получалось, что там находится «СТОПОВАЯ».

Посмотрев на вывеску, мальчишки рассмеялись, но прошли в эту «СТОПОВУЮ».

Внутри было прохладно и тихо. Они подошли к застекленному прилавку и принялись рассматривать, что там находится.

Там, за стеклом стояли какие-то салаты и пирожки.

Сашка поинтересовался у дородной тётеньки в белом чепчике:

– А с чем у Вас пирожки?

Тётенька не спеша повернулась к мальчишкам, и внимательно осмотрев их, изрекла:

– Что? Не видишь что-ли, что там написано? Или зенки повылазили? – вся эта фраза была произнесена на одной ноте пренебрежения к недостойным покупателям, и ни один мускул на лице тётеньки даже не шевельнулся.

Сашка приник к стеклу витрины и с трудом рассмотрел замасленную и расплывшуюся надпись на этикетке.

– О! С мясом! – он посмотрел на Лёньку. – Будем брать?

Хотя Лёнька хорошо поел дома перед отъездом, но перед тётенькой стыдно было ударить в грязь лицом, поэтому он кивнул головой Сашке:

– Буду. Два.

Тогда Сашка, повернувшись к дородной тётеньке и заискивающе попросил:

– А дайте нам, пожалуйста, четыре этих пирожка и по стакану компота, – и он указал на блюдо с пирожками за стеклом прилавка.

Тётенька, не взглянув на Сашку, достала четыре пирожка с прилавка и, шмякнув их на кусок какой-то бумажки, не торопясь завернула её.

– Давай двадцать восемь копеек, – небрежно сказала она Сашке.

Лёнька с Сашкой порылись в карманах и собрали необходимую мелочь, а потом, взяв пирожки и компот, отошли от прилавка и присели за дальний столик.

Тошнотики оказались холодными и жесткими, а компот кислый и не сладкий.

Лёнька выковырял из тошнотиков предполагаемое мясо и попробовал его. Но из внутренностей пирожка кроме какой-то слизи и жил достать ничего не удалось. Компот он только попробовал, а когда почувствовал вкус кислятины, отодвинул его от себя.

Сашка непроизвольно повторил все Лёнькины манипуляции и они, недовольно посмотрев друг на друга, рассмеялись:

– Неважно получается начало нашего путешествия, – горько улыбнулся Лёнька, – даже отметить его не удалось.

– Да… жаль, – протянул Сашка.

– Чего жаль? – не понял его Лёнька.

– Да, двадцать восемь копеек жаль, – так же грустно ответил Сашка.

– В следующий раз будем, спрашивать – свежие пирожки или нет, – посоветовал сам себе Лёнька.

Но, не успели они «насладиться» прелестями «СТОПОВОЙ», как туда заглянул дядя Витя.

– Чего сидим? Кого ждем? Быстро на посадку! – чуть ли не прокричал он мальчишкам. – Я уже сбился с ног, в ваших поисках!

Буфетчица, увидев дядю Витю, расплылась в улыбке:

– Твои, что-ли? – кивнула она на мальчишек.

Дядя Витя громко подтвердил:

– Конечно. Вот поручили директорских сынков в самолет посадить, – показывая на мальчишек.

– Так что же они мне об этом раньше не сказали? – всплеснула руками буфетчица. – Я бы им свеженьких пирожков дала.

Она наклонилась под прилавок и достала блюдо с пирожками, от которых шел пар и распространялся божественный аромат. Она тут же завернула их в кулек из плотной бумаги и передала дяде Вите.

Взяв у неё пирожки, тот спросил:

– Сколько за них, Тань?

– Бери, бери, – щебетала буфетчица. – Они уже за всё заплатили.

Дядя Витя пожал плечами:

– Ну, спасибо тебе за свеженькие. В следующий раз рассчитаюсь…

– Буду ждать тебя, Витенька, – так же щебетала буфетчица. – Ты уж не забывай нас. Заходи почаще.

Дядя Витя хитро подмигнул буфетчице:

– Воспользуюсь предложением, Танюша. Жди скоро в гости, – и он, подтолкнув мальчишек к выходу, выскочил с ними на площадь.

Шлагбаум в заборе, огораживающим взлётное поле, был открыт, и пассажиры уже выходили к самолету.

Мальчишки, подхватив рюкзаки, одними из последних вышли на лётное поле. Дядя Витя догнал Лёньку и всучил ему кулек с пирожками:

– Держи привет от тёти Тани, – хохотнул он.

Пирожки приятно грели Лёнькину руку через плотную бумагу.

Дядя Витя вернулся за штакетник забора и оттуда помахал рукой мальчишкам, шедшим к самолету.

На взлетном поле стоял единственный самолет Ан-2, в народе прозванным «кукурузником». Мотор самолёта работал так громко, что кроме его гула ничего не было слышно. С непривычки даже заложило уши.

С земли к самолету была приставлена небольшая алюминиевая лесенка, возле которой стояла девушка в форме. Она, посмотрев на билеты, протянутые мальчишками, сделала им разрешающий жест на посадку.

Справа от двери находилось какое-то помещение, в которое мальчишки поставили рюкзаки.

С обеих бортов было по четыре круглых иллюминатора, а под ними тянулись скамейки.

Мальчишки устроились на них и с интересом смотрели, как самолет готовиться к взлету.

Оба пилота находились в кабине и переключали какие-то тумблеры. Из кабины вышел дядечка с бумагами и, закрыв за собой дверь, прошел к выходу.

Всё было непривычно. Мотор самолёта натужно загудел, и самолет сдвинулся с места.

Ухватившись за поручни и повернувшись боком к иллюминаторам, мальчишки с любопытством смотрели в них.

Самолет разбежался по грунтовой полосе аэродрома и оторвался от земли.

Он поднимался всё выше и выше, так что внизу сразу стали видны город и река Зея, как на ладони. Там можно было разглядеть пляж, на котором Лёнька купался с Тайгой, а потом пошли леса, сопки и какие-то небольшие деревушки. Всё с высоты выглядело маленьким и игрушечным.

От рёва мотора заложило уши. Так что, если Лёньке или Сашке надо было что-то сказать, то они изо всех сил кричали это друг другу на ухо. Тогда хоть что-то можно было расслышать.

Атмосфера полета, рёв мотора, необычность обстановки вызывали состояние неописуемого восторга и радости. Крепко держась за поручни, мальчишки глазели в иллюминаторы, стараясь не пропустить любую мелочь.

Хотя Лёнька и раньше летал с папой на самолетах, но это были Ил – 18 или Ту – 134.

В прошлом году они из Москвы прилетели в Благовещенск, когда папу направили работать в «Амурзолото».

Непроизвольно в памяти у Леньки всплыли воспоминания, как они летели на Ил – 18. Но там была тишина, по сравнению с грохотом, стоящим в Ан-2 и за время полета их несколько раз кормили, постоянно разносили воду и соки, а здесь приходилось крепко держаться за поручни и справляться с ощущениями падения, когда самолет иной раз нырял в воздушные ямы.

В Октябрьском самолет приземлился. Пассажирам разрешили выйти на взлётное поле, и побродить полчаса.

Одни пассажиры вышли, другие зашли, и самолет вновь полетел. Через час опять была посадка, но это уже была конечная. Самолет прилетел в город Зея.

На грунтовой полосе, содрогаясь всеми своими фибрами, он так трясся, что была опасность прикусить язык. Поэтому во время посадки и руления к вокзалу, мальчишки молчали.

Мотор был выключен и от непривычной тишины в ушах стояли пробки.

Перед вылетом из Свободного, дядя Витя сказал, чтобы они выходили на взлётное поле и там их встретит дядечка, который и отвезет их в гостиницу.

Подхватив рюкзаки, мальчишки побрели к заборчику, огораживающему лётное поле.

Было очень жарко. Лёнька был в свитере. Так что пришлось его сразу снять, и он остался в одной рубашке.

В самолете-то было прохладно. В свитере там было в самый раз, а тут невероятно палило солнце, так что совсем не чувствовалось, что они были на севере Амурской области.

Подойдя к забору, мальчишки увидели, что там стоит какой-то дядечка и машет им рукой.

Когда мальчишки подошли к нему, то тот сразу обратился к ним:

– Вы что ли от Владимира Даниловича?

Мальчишки утвердительно закивали головами, потому что после грохота мотора они наполовину оглохли.

– Вы Макаров и Фролов? – едва расслышали мальчишки.

– Да, – закричали они в один голос.

– Чего орёте? Оглохли что ли? – мужчина рассмеялся. – Ничего. Скоро это пройдет. Ну, пошли. Вон видите, машина стоит?

Мальчишки уже не стали орать, а только в знак согласия закивали головами.

– Вот к ней и пойдем, – как будто издалека они слышали его голос.

Через двадцать минут они подъехали к какому-то зданию барачного типа из катаных бревен и высокой крышей. Вокруг здания росли огромные сосны, создающие спасительную тень. От распаренной земли шел аромат прелых иголок и еловой смолы.

Оказалось, что это гостиница. Дядечка провёл мальчишек к администратору.

Им оказалась очень крупная женщина. Она сидела у себя в небольшом кабинетике и задумчиво изучала журнал «Работница».

Дядечка, встретивший мальчишек, свободно зашёл к ней в кабинет, вольготно устроился за столом и приказал:

– Вот два архаровца переночуют тут, а завтра Васька с Золотой горы их заберет и доставит туда. Они здесь только переночуют, – для полного понимания объяснил он. – Надо за ними пронаблюдать, чтобы они никуда не свистанули, а то чёрт его знает, что у них там на уме, – уже немного тише сказал он администраторше.

Та, внимательно выслушав приказ, всполошилась не на шутку:

– Да не волнуйтесь Вы, Иван Денисович. Всё будет нормально. Мы тут с них глаз не спустим. Они всё время будут у меня, как на блюдечке, – она строго глянула на мальчишек.

– Это приказ самого Владимира Даниловича, – Иван Денисович поднял указательный палец над головой.

Администраторша еще пуще прежнего закивала головой в знак согласия, подскочила с места, готовая тут же приступить к приказу «самого Владимира Даниловича».

Успокоенный Иван Денисович ушел, а администраторша тут же повела мальчишек показывать место, где они должны будут провести ночь.

– Пойдемте мальчики, – елейно лепетала она. – Сейчас я вам тут всё покажу. Меня зовут Нина Петровна. Можно просто Петровна. Вы всегда меня можете здесь найти. Если что надо будет или, не дай Бог, кто обидит, то немедленно бегите ко мне. Я этим бичуганам покажу, – она потрясла перед собой внушительным кулаком.

Это она уже произнесла угрожающе. Так что бичуганы должны были опасаться Петровны.

Лёнька с Сашкой прошли в комнату за ней.

Там стояло десять коек. Скорее всего, раньше это была не комната, а какой-то зал, переоборудованный в гостиничный номер.

Людей в комнате не было. Две койки были заправлены, а по остальным было видно, что люди только что встали с них и куда-то ушли. Постели были примяты и только небрежно прикрыты одеялами.

Петровна указала мальчишкам на две заправленные койки:

– Вот эти коечки и будут вашими, – ласково произнесла она. – Так что, ребятки, давайте, устраивайтесь здесь до завтрашнего утра, – и она собралась уходить.

Но тут, что-то вспомнив, повернулась к мальчишкам.

– Вы же, наверное, голодные? – она уже с заботой посмотрела на своих юных постояльцев и, увидев их нерешительность, тут же решила: – Вам надо будет покушать. У нас тут рядом есть небольшая столовка. Вы туда сходите и поешьте. Там всё очень дешево. Деньги-то у вас есть? – она ещё раз по-матерински оглядела мальчишек.

– Есть, есть, – ответили они в один голос.

Мама дала Лёньке пять рублей, да и у Сашки был трояк.

– А где эта столовая? – поинтересовался Лёнька.

Он уже чувствовал голод. Пирожки, которые им в аэропорту Свободного дала буфетчица, давно уже были съедены, поэтому кушать хотелось очень сильно.

– Так это тут рядом, – уже веселее заговорила Петровна и принялась объяснять: – Выйдете из гостиницы, повернете налево и там, метров через пятьдесят, и увидите эту столовую, – она ещё раз посмотрела на мальчишек и, убедившись, что они её поняли, плавно выплыла из комнаты.

Засунув рюкзаки под кровати, мальчишки вышли из гостиницы.

После прохлады внутри здания, на улице чувствовалась жара.

Столовая, и в самом деле, оказалась недалеко. Она располагалась в небольшом, светлом помещении. В глубине зала был стол для раздачи, а напротив него стояло несколько столиков.

Есть хотелось очень сильно, поэтому мальчишки особо и не выбирали блюда.

Молодая женщина в белом переднике и шапочке с интересом посмотрела на них:

– Что будете кушать, ребята?

Лёнька на такое обращение не обиделся. Ребята, так ребята… Главное, это то, что здесь можно будет поесть.

Он попросил налить борща, а в другую тарелку положить гречневую кашу с котлетой и подливкой. Сам себе он налил стакан тягучего темно-желтого компота и взял несколько кусков хлеба.

Мелких денег у Лёньки не было, и он положил на прилавок перед кассиром пять рублей. Кассирша с интересом посмотрела на него, повертела в руках Лёнькину пятерку и выбила чек.

Оказалось, что обед стоил семьдесят пять копеек.

Сложив сдачу в кошелек, который Лёньке дала мама, он отошел к одному из столов и присел за него. Сашка сел рядом, и они с жадностью накинулись на свежую еду.

Борщ и каша с котлетой оказались очень вкусными, а компот сладким и от него шел приятный яблочный аромат.

Уничтожив содержимое тарелок, мальчишки откинулись в изнеможении на стульях.

К ним подошла молодая женщина с приветливым лицом:

– Ну что, ребятки? – глубоким грудным голосом спросила она. – Наелись?

– Ага, – у ребяток только и хватило сил на такой однозначный ответ.

– Ну, вот и молодцы, – добавила она, собирая тарелки со стола. – А я посмотрю, так вы не наши, не Зейские, – она вновь с любопытством оглядела ребят.

Сашка оказался смелее, и первый вступил в разговор:

– Мы из Свободного, только что прилетели.

– Понятно…, – протянула женщина и тут же вновь спросила: – И куда же это вы в одиночку направляетесь?

– Завтра на Золотую Гору поедем, – продолжил Сашка. – Нам Иван Денисович сказал, что завтра Васька нас туда отвезет.

– А, Васька…, – как будто что-то вспомнив, протяжно сказала женщина. – Он уже пообедал, а сейчас поехал на склады забирать последнее снабжение.

Эта женщина, наверное, всё тут знала и поэтому Лёнька спросил:

– А до Зеи далеко идти?

– Нет, – знающе ответила женщина, – тут немного пройдете по переулку, – она махнула рукой направо, – и выйдете на Набережную. Там и Зею увидите, – она с подозрением взглянула на ребят. – А что вы там, на этой Зее собрались делать? Уж часом, не купаться ли вы там замыслили?

– Да нет, Вы что? – в один голос воскликнули ребята. – Мы только посмотреть хотим, какая она тут у вас Зея. У нас в Свободном, мы вчера в ней купались.

– Нормальная у нас Зея, – уже недовольно выговаривала им женщина. – Но только быстрая и холодная. Не вздумайте туда лезть! – это она уже твёрдо произнесла и отошла от стола.

А потом вновь подошла и предупредила:

– В парк можете зайти. Там сейчас тихо и хорошо. Но вечером туда не ходите. Там вечерами неспокойно. Понапиваются там бичи и лезут до всех…

Мальчишки с пониманием посмотрели на неё. А женщина, убедившись, что её поняли эти незнакомые ребята, ушла за прилавок раздачи.

Мальчишки, сытые и довольные вышли из столовой.

В небольшом раздумье они остановились и Сашка, как раньше бывавший в Зее, решил:

– Пошли туда, – он махнул рукой вправо. – Тетка показала, что река там, – и они двинулись по неширокой пыльной улочке.

Прошли гостиницу, а потом и парк, про который говорила женщина из столовой.

О том, что это парк доказывали высокие сосны и забор из штакетника, который их огораживал, на входе в него были вкопаны ворота, на которых красовалась выцветшая надпись: «Добро пожаловать».

В парке было много высоченных сосен и лиственниц, которые тут, наверное, росли с незапамятных времен. По какой-то причине их не вырубили, а только огородили забором.

Мальчишки прошлись по дорожкам парка, устланным ковром из опавших иголок, и направились дальше, к реке.

Пройдя ещё немного, они вышли на Набережную, за которой и была видна Зея.

Наверное, весной Зея разливалась широко, потому что сейчас воды её неслись где-то вдалеке, настолько она обмелела, а галька, обмытая прежними разливами, начиналась от улицы метров через тридцать. По ней мальчишки и пошли к воде.

Подойдя к воде, они присели на корточки и окунули в неё ладони. Течение в реке было сильное, а вода холодной. Тут Сашка вдруг предложил:

– Давай искупаемся?

Лёнька в недоумении посмотрел на него:

– Ты что? Забыл, что тётка из столовой сказала? Смотри, какое течение. Нас же унесет мигом. Это мы в Свободном купаемся. Там течения на пляже нет, а тут смотри, что твориться.

– Ну, ладно тогда, – недовольно согласился Сашка.

Мальчишки ещё немного постояли на берегу. Поразвлеклись тем, что пускали «блинчики» по воде, а когда это занятие надоело, то собрались уходить. Но тут, чуть ниже по течению, они заметили нескольких мужиков, которые сидели на камнях.

На большом валуне у них было выставлено несколько бутылок водки с закуской. Мужики, по всей видимости, сидели здесь уже давно, потому что рядом уже валялось несколько пустых бутылок. А когда мальчишки проходили мимо них, то слышали их бессвязную пьяную речь.

Лёнька потянул Сашку за рукав:

– Пойдем отсюда. Говорила же Петровна, чтобы мы ни с кем не связывались.

– Точно, пошли, – согласился Сашка. – Чёрт его знает, что у них на уме.

И тут, один из «отдыхающих» поднялся и, слегка покачиваясь, побрел к воде.

Кто-то из друзей попытался его остановить:

– Колька! Стой! Вода холодная, – пьяным голосом прокричал он. – Куда ты?

– Сейчас, охолонусь малёк, – ответил на предостережение пьяный мужик.

Он снял брюки, при этом, чуть не упав на камни, а потом неуверенно ступил в воду, поскользнулся на камнях и грохнулся в неё.

Собутыльники от такого зрелища расхохотались:

– Охолонулся! Ну, даёт! Во даёт! Смотри! Не утони, на этой мелкоте! – хохотали они над попытками своего друга искупаться.

Мужик в воде попытался подняться, но, наверное, камни на дне были скользкие, и он вновь грохнулся в воду, вызвав очередной восторг у своей компании.

Но тут началось что-то неожиданное.

Мужик вновь захотел встать на ноги, но встать он на них не смог, хотя, судя по его мускулистой фигуре, он был очень силен. Его начало тянуть течением на середину реки. Чем больше он сопротивлялся и беспорядочнее махал руками, тем дальше течение уносило его на стремнину.

Тут мужик уже начал орать:

– Помогите! – но голос его едва слышался из-за шума реки.

Собутыльники поняли, что с их другом происходит что-то неладное и повскакивали со своих мест с криками:

– Колька! Стой! Греби сюда!

Но течение уносило всё дальше и дальше незадачливого Кольку. А мужики, хоть и сильно пьяные, сорвались с места и кинулись по берегу за своим приятелем. Его уже отнесло метров на восемьдесят, где был крутой поворот реки.

Лёнька с Сашкой тоже непроизвольно побежали за мужиками. Было видно, что Колька прикладывал невероятные усилия, чтобы выбраться из стремнины.

Стало заметно, что движения его рук стали более равномерными, взмахи более четкими, но течение реки всё равно несло его и несло.

Вдруг, на самом крутом месте поворота реки, мужика вынесло со стремнины и выкинуло в заводь, а через несколько минут он и сам выбрался на берег.

Видно было, что силы его совсем оставили и на берег он уже выбирался на четвереньках, а потом безвольно лег на траву и не отвечал на крики пьяной братии.

Что только они там не орали. В основном всё матами, но можно было разобрать, что они хотели раздобыть лодку, чтобы привезти обратно незадачливого пловца Кольку.

Увидев, что Кольке ничего уже не угрожает, ребята решили вернуться в гостиницу.

– А ты хотел купаться здесь, – съехидничал Лёнька, глядя на притихшего Сашку.

На что Сашка только и смог выдавить из себя несколько междометий.

Во время бега по берегу, мальчишки потеряли переулок, из которого они вышли на Набережную и поэтому шли по течению реки вверх, пытаясь хоть как-то вспомнить, откуда же они вышли. Но тут Лёньку осенила мысль:

– Так там же парк был! Там же сосны были огромные!

– Точно! – подтвердил Сашка. – Их же издалека видать.

Он покрутил головой и указал пальцем на спасительную шапку высоких елей:

– Вон они! – это он уже кричал в восторге.

Оказывается, они вниз по реке пробежали не восемьдесят метров, а намного больше.

Выйдя на Набережную, они вдоль неё пошли на спасительный ориентир.

Когда они вернулись в гостиницу, то время уже приближалось к семи часам вечера.

Хотя уже и был вечер, но на улице было ещё светло. Всё-таки Север. Июнь. Ночи здесь были намного короче, чем в Свободном.

Войдя в комнату, они обнаружили, что там уже находилось несколько человек, которые с интересом разглядывали вошедших мальчишек.

Парни остановились на пороге и, увидев столько незнакомых людей, у них непроизвольно вырвалось:

– Здрасьте.

Один из присутствующих поднялся и подошел к ним.

– Здорово, здорово, ребятки. Кто такие? Откуда прибыли? Куда направляетесь? – с интересом он начал расспрашивать их.

От такой встречи мальчишки вообще оторопели, но, справившись с первой стеснительностью, начали отвечать.

– Из Свободного мы, – как самый старший, начал Лёнька. – На Золотую Гору едем.

– А чего это вам там, на этой Золотой Горе понадобилось? – уже с иронией продолжал расспросы дотошный дядька.

– На работу мы едем, – уверенно, с достоинством начал отвечать Лёнька, но был прерван смехом.

Смеялись все, присутствующие в комнате. Так их развеселил этот Ленькин ответ.

Немного успокоившись, тот же дядька продолжил расспросы:

– И где же вы там собрались работать?

Но Лёньку смех мужиков не обескуражил, и он так же серьезно продолжил отвечать:

– Мы не на саму Золотую Гору едем. Мы на прииск Комсомольский едем.

Этот ответ вызвал ещё больший смех:

– Ты посмотри на этих золотарей! – один из мужиков ткнул в них пальцем. – Вот это они там наработают…, – и он залился ещё пуще прежнего.

Но Лёньку его смех не смутил, и он по-прежнему спокойно продолжил объяснять:

– Мы в топографическую партию едем. Его отец, – он указал на Сашку, – там топограф.

Смех немного поутих и один из мужиков заинтересованно спросил:

– Уж не Анатолий ли Палыч твой отец? – он внимательно посмотрел на Сашку. – Что-то ты больно на него похож.

– Да, – подтвердил Сашка, – это мой папа.

– Знавал я в своё время его. Пришлось вместе поработать, – а потом он посмотрел на окружающих его мужиков и продолжил: – В прошлом году уже в ноябре мы возвращались из-под Дамбуков. У Палыча был классный пес. Чистокровная лайка. Белый, белый, уши торчком, хвост колесом. Ни единого пятнышка. Абсолютно белый, как снег. Так и звали его Снег. Часть оборудования пришлось тащить на себе. Подошли к ключу Осиновый. Он уже покрылся льдом. Палыч решил его переходить. По виду льда было видно, что лёд уже толстый и выдержит нас. Палыч пошел первый, а Снег перед ним забегает и, как будто не пускает того вперед. Палыч Снега потрепал по голове и успокоил:

– Чего ты Снег, не мешай. Всё нормально.

А Снег перед его ногами суетиться и не пускает вперед. Палыч его отстранил и пошел вперед. А Снег добежал до середины ключа и остановился. Палыч ему кричит:

– Снег, ко мне.

А тот не идет. Сел на льду и скулит. Палыч двинулся в сторону середины ключа, а Снег отбежал на середину ключа. Там неожиданно лед под ним треснул, и он сразу же ушел под воду. Там была самая стремнина и вода в ней прямо бурлила. Снега нигде не было видно. Мы все это наблюдали с берега. Увидев, что Снег ушел под воду, мы бросились к Палычу, а тот кричит нам:

– Назад! Никому не ходить сюда!

А сам скинул рюкзак и осторожно пополз к промоине. Но Снега нигде не было видно. Он так и не появился из-подо льда. Унесло его течением. Сам Палыч осторожно вышел на берег. А выше по течению мы нашли переход и к концу дня были уже в Дамбуках.

Мужики молчали, выслушав эту историю. Только один из них вздохнул:

– Ну, и умный же был пес.

Рассказчик подтвердил:

– Золото, а не пес. Палыч – отличный художник. Он этого, своего Снега нарисовал. Очень красивый портрет получился, – мужик замолк, а потом, посмотрев на мальчишек, доброжелательно предложил:

– Проходите. Это ваши? – показал он на аккуратно заправленные койки.

Сашка утвердительно кивнул головой и прошел к своей кровати, а Лёнька последовал за ним.

Про Снега Лёнька знал. Анатолий Палыч несколько раз рассказывал им о своем верном друге. А вот о его гибели Лёнька слышал первый раз.

Дома у Сашки висел портрет Снега. Анатолий Палыч действительно прекрасный художник и на этом портрете Снег, на фоне заснеженных сопок, выглядел, как живой.

Мужик с бородой, который рассказал о гибели Снега, замолк, но после небольшой паузы продолжил:

– А батьке передай привет от Ветрова Вадима. Хорошо мы тогда поработали, – задумчиво произнёс он.

С расспросами к мальчишкам больше никто не приставал, и они спокойно сидели на своих кроватях и смотрели на окружающих.

Двое мужиков поставили между коек табуретку и достали бутылку водки. Тут же на табуретке нарезали хлеб, открыли пару консервных банок, накромсали хвост какой-то вяленой рыбины, и один из них предложил мальчишкам:

– Давай, пацаны, намазывайте себе бутерброды. Небось, давненько не ели?

Поначалу Лёнька хотел отказаться, но мужики так приветливо смотрели на них, что он не смог сделать этого. Они с Сашкой пересели на койки мужиков, а те, отрезав от булки хлеба огромные ломти, намазали на них толстым слоем тушёнку.

Ну и вкусно же было жевать мягкий пахучий хлеб, густо пропитанный соком тушеного мяса.

Вадим заварил свежий чай. Он наломал в чайник плиточного чая, а в кружки бросил по несколько кусков рафинада.

– Давай, пацаны, запивайте, – он налил чай в кружки и передал их мальчишкам.

Чай был терпкий, пахучий и очень сладкий.

Поев, мальчишки поблагодарили, с виду грозных мужиков, и пересели к себе на кровати.

А мужики, открыв бутылку, сидели и разговаривали о чём-то своём.

Но тут в комнату вваливается какое-то чудо.

Этим чудом оказались два молодых парня. Один из них был пьян в дымину. По его виду было понятно, что он совершенно невменяем.

Второй, более трезвый, занес его и бросил на койку.

Мужики, прервав беседу, недовольно посмотрели на этот мешок в одежде, издающий миазмы алкогольного перегара и один из них недовольно произнес:

– Ну вот, опять бичуганы нажрались. Сколько можно?

На что более трезвый парень, заплетающимся языком, отреагировал на замечание:

– А вы, сами-то чё делаете? Вон квасите, – он неверным жестом указал на бутылку, стоящую на табуретке. – Дайка, и я с вами тоже квакну.

– Нечего тебе здесь делать, – грозно сказал Вадим. – А то огребешь по полной схеме. Вали отсюда!

Пьяный парень немного убавил пыл и, выставив перед собой для безопасности руки, пьяно забормотал:

– Мужики, мужики… Вы чё? Я же просто так предложил… Я же ничё… Извините, извините, – и бочком, бочком, держась руками за косяк двери, выбрался в коридор.

Конечно, русских слов в этом эпизоде было очень мало. В основном все было сказано с невероятными матами. Мужики не стеснялись мальчишек, замерших на своих койках.

Ребятам было понятно: если попали в мужскую среду, значит терпи, слушай, что говорят взрослые и мотай на ус, как в дальнейшем не надо обращаться к родителям и близким.

Пацану, которого притащили, на вид не было даже и двадцати лет. Как его бросил собутыльник, так он и лежал пьяный в хлам на своей койке.

Вадим, выгнав второго молодого парня, подошел к нему и посмотрел на бесчувственное, храпящее тело:

– Как бы ночью не захлебнулся в блевотине, салага, – посетовал он.

Потом нагнулся над ним, снял с него сапоги, закинул ноги на кровать, перевернул на бок и оставил так спать. Парень не шевелился, а только храпел.

Мужики допили бутылку водки, а потом налили себе чай и продолжили дальше свои неспешные разговоры.

Постепенно комната стала наполняться другими людьми. Они молча заходили, здоровались с присутствующими за руку, называя друг друга по именам, садились на койки и рассказывали о том, кто, где и что делал. Было видно, что они хорошо знали друг друга.

Кто рассказывал с удовлетворением, что сегодня у него всё получилось, а кто и с сетованием, что день пробегал, а воз и ныне там, а эти сволочи только задами стулья протирают.

Все они приехали сюда с приисков.

Оказалось, что двое парней завтра тоже поедут на Золотую Гору.

Когда мальчишки узнали об этом, то очень обрадовались, что не придется им ехать в одиночку. Парни не сочли унижением, сами подошли к мальчишкам и пожали им руки. Одного звали Александром, а другого Геной.

Александр был высоким парнем с русой небольшой бородкой, а Гена неразговорчивым, немного замкнутым. Но оба они улыбались мальчишкам, а Александр даже сказал:

– Ну, пацаны, всё. Под нашим крылом будете, не переживайте. Доедем! Все будет в полном порядке.

Устав после сегодняшнего дня, мужики начали укладываться спать. Кто-то погасил лишнее освещение. В огромной комнате установился полумрак и из углов даже послышался храп. Через некоторое время в комнате был выключил свет, и она освещалась только от уличного фонаря.

Мальчишки, лежа в своих койках вспоминали события сегодняшнего дня. Лёнька был возбужден и сон не шёл к нему. Но он закрыл глаза и тихо, свернувшись калачиком ждал, когда же сон примет его в свои объятья. Вскоре, так и произошло. Сон победил. Во сне Лёнька всё куда-то ехал, бежал к какому-то счастью, которое всё манило и манило его к себе.