Читать книгу Приключения Лёньки и его друзей - Алексей Макаров - Страница 5

Утром, от шума проснувшихся соседей, Лёнька открыл глаза. Все старались ходить тихо, но это мало у кого получалось. То заскрипит кровать, то звякнет ложка в стальной кружке. Вокруг стояла обычная утренняя суета.

Но больше всего Лёнька был удивлен тем, что пацан, который был вчера мертвецки пьян и его едва притащили сюда, был жив. Он сидел на кровати, взявшись за голову и уже более-менее внятно отвечал на вопросы, задаваемые соседом.

– Ты хоть помнишь, как тут оказался? – допытывался у него сосед.

– Не-а, – мычал пацан.

– А кто тебя притащил, помнишь? – не отставал сосед.

– Не-а, – невразумительно пытался ответить тот.

Чувствовалось, что пацан хочет и сам узнать о своём вчерашнем позоре, но сил у него хватало лишь на то, чтобы издавать только какие-то мычащие звуки.

Но, мальчишкам было не до этого. Александр с Геной торопили их.

– Давай, давай, вставайте. Мойтесь быстрее, скоро машина уже подъедет.

Мальчишки повскакивали с коек и, даже не заправляя их, кинулись к умывальникам, которые были рядом в другой комнате.

Ополоснувшись, они вернулись и Александр вручил им по внушительному куску хлеба, покрытого толстым слоем баночного паштета.

Хотя Лёнька и не любил этот паштет, но отказаться не смог. Он впился в хлеб, и оказалось, что такого вкуснейшего бутерброда он никогда в жизни не ел. Гена пододвинул Лёньке кружку с ароматным чаем и тот сделал из него небольшой глоток.

– Почему дома всё не так вкусно? – промелькнула у него мысль.

Но это была только мысль, которую Лёнька тут же отбросил, потому что его рот был заполнен, а все мысли были сосредоточены только на этом вкуснейшем бутерброде и чёрно-коричневом чае.

Но тут от всех этих прелестей непроизвольно пришлось оторваться. В комнату вплыла Петровна и, найдя взглядом мальчишек, произнесла на распев:

– Сыночки, быстренько заканчивайте все свои дела. Машина сейчас подъедет. Давайте, собирайтесь и выходите во двор.

Такую команду надо было выполнить безотлагательно и, как можно быстрее.

Закинув рюкзаки за спину, мальчишки вышли во двор. Там уже стояли Александр с Геной и курили.

Петровна подошла к мальчишкам:

– Как спалось, касатики? – она с интересом заглянула им в глаза.

– Хорошо. Спасибо, Петровна, – ответил Лёнька, но Петровна продолжала:

– Всё взяли? Ничего не забыли?

– Угу, – только успели ответить мальчишки, как во двор въехала машина.

– До свидания, Петровна, – обернулся к ней Лёнька.

– Когда будете возвращаться, не забудьте, навестите нас, – вслед крикнула Петровна, помахав мальчишкам рукой.

– Хорошо, постараемся, – чуть ли не одновременно прокричали Лёнька с Сашкой и полезли в кузов.

Только они сели в машину, как та сразу же тронулась.

Виляя по грунтовым улочкам Зеи, машина поехала на выезд из города – в тайгу.

Лёньке казалось, что в слове тайга скрыто, что-то романтичное. Ну, как например, в романах Майн Рида это были прерии. В его мечтах это были тёмно-зелёные высокие, раскидистые сосны и непролазные чащи. Но оказалось, что всё это вовсе не так.

Машина выехала из Зеи и по грунтовой дороге, подскакивая на каждом ухабе и оставляя за собой шлейф пыли, медленно продвигалась сквозь какое-то редколесье.

Вокруг были видны только лиственные деревья, ольха, ивы да березы. Таких сосен и лиственниц, которые были в воображении Лёньки, он не видел. Они только изредка попадались – то здесь, то там.

Лёнька спросил у Александра:

– А почему так мало сосновых деревьев здесь?

– Да всё вырубили, – невесело усмехнулся он. – Видел дома в Зее? Так они все построены из этих самых деревьев, которые когда-то росли тут. А Зее уже сколько лет? – он посмотрел на Лёньку. – Вот за столько лет тут всё и вырубали. Дальше, ты сам увидишь, будут леса сосновые, а тут от них уже ничего не осталось. Все березы, да ольха. Зея тоже изменилась. Леса по берегам не стало, земля воду не держит, так она весной всё топит, поэтому, а летом – высыхает, – и он ещё раз взглянул на Лёньку. – Ну, а теперь понятно, почему тут такой лес?

Лёнька внимательно слушал Александра и только кивал головой в знак согласия.

Они ехали в грузовой машине, накрытой брезентовым тентом.

Лёнька с Сашкой устроились на бортовых скамейках у заднего бортика, а Александр с Геной где-то в глубине кузова на куче непонятного груза.

Сашка сел напротив Лёньки, и они смотрели на дорогу и остающуюся сзади леса и речки, перекидываясь словами то восхищения, то удивления.

Дорога в основном шла вдоль какой-то речки, полностью перекопанной и с берегами, на которых изредка проглядывали проросшие молодые деревца.

Видать кто-то на этих берегах давным-давно искал золото. Поэтому по берегам у неё практически ничего не росло. Вокруг были только бесформенные нагромождения оголенных камней. Обстановка была такая, как будто здесь когда-то произошла страшная катастрофа или на эти места свалился метеорит, похожий на Тунгусский. Но постепенно ландшафт стал меняться. Машина въехали в более-менее густой лес.

Часа через полтора шофер неожиданно остановился и вышел из машины. Мальчишки тоже спрыгнули из кузова на дорогу.

Было интересно, почему же это машина встал, и откуда несутся громкие голоса.

Оказывается, у машины стояли двое мужиков и о чём-то громко разговаривали с водителем. Мужики были одеты в энцефалитки, не стриженные и не бритые.

Когда Лёнька подошел к ним то увидел, что на руках у одного из мужиков был черно-коричневый комочек, напоминающий маленького щенка. Он пугливо смотрел на окружающих глазками-бусинками и свернулся от страха в клубочек. Когда Лёнька пригляделся, то это черно-коричневое создание оказалось медвежонком.

Он был такой маленький, что почти скрывался в огромных ладонях бородатого мужика. Лёнька непроизвольно протянул к медвежонку руку и погладил его. Рука ощутила нежность шерстки, а медвежонок маленьким разовым язычком лизнул Лёнькину руку.

Мужик немного отстранился от Лёньки:

– Не надо его гладить. Он испуган. Да еще и есть хочет. А у нас для него ничего нет, – и продолжал начатую беседу с водителем. – Забери его в Золотую Гору. Отдайте его там Васильичу, – просил он водителя. – Он умеет с медведями общаться, а то он у нас помрёт. Кормить-то нам его нечем. Тушенку он не ест. Мал еще. Да её и осталось у нас на неделю. А молока вообще нет.

Водитель не соглашался, видно было, что ему не очень-то хочется приобретать новую проблему. Он всё отнекивался, старался найти любой повод, чтобы не брать с собой медвежонка.

– А откуда вы его взяли-то? – в очередной раз спросил он бородатого мужика.

– Мы лагерь вчера вон там хотели разбить, – мужик махнул рукой в сторону ближайшей сопки, – а когда палатку ставили, то он сам к нам и вышел. Оголодал, наверное. Чуть ли не плакал, так жалобно пищал. Видать, кто-то мамашку его убил недавно, – с сожалением проговорил он, гладя большим пальцем между ушей малютки. – Зачем медведя сейчас убивать? – в голосе его слышалось абсолютное непонимание. – Ведь июнь месяц только. Тощие они ещё. В них толку никакого нет. Тем более, что мамаша была кормящая, – и, посмотрев на чёрненький комочек, уже ласково добавил: – Вот потому, этот, – он продолжал гладить малютку по голове, – и остался один одинешенек.

Видя, что водитель не хочет брать на себя дополнительные хлопоты, Гена, соскочивший из кузова на дорогу, тоже подошел к ним и послушал, о чём идет речь:

– Ну, давай его мне, – предложил он бородатому мужику. – Заберу я его и Васильичу передам. Знаю я его. Будет повод навестить деда. С прошлого года с ним не виделись. Да и будет причина переночевать несколько дней у него, – он взял медвежонка из рук бородатого мужика и, подойдя к кузову, крикнул Александру:

– Саш! Сегодня у Васильича ночуем. Бери подарок.

Александр наклонился к Гене, взял у него медвежонка и прошел в глубину кузова.

Бородатый мужик, был очень рад, что пристроил своё чадо в хорошие руки и только крикнул напоследок в кузов Гене:

– Только обязательно Васильичу передайте его.

– Да не беспокойся ты, – обнадежил его Гена. – Отдам я его Васильичу. Знаю я его давно. Отличный дед. Давно там живет. Наверное, и золота там намыл немало, – Гена говорил это уже весело, неизвестно к кому обращаясь.

От такой шутки все рассмеялись. Мальчишки запрыгнули в кузов, а водитель вновь сел за руль. Мотор натужно зарычал, и машина двинулась дальше.

Ехать пришлось ещё часа полтора. От города Зеи до прииска Золотой Гора было около сотни километров.

Золотая Гора называлась так, потому что когда-то давным-давно там была гора, и в ней было очень много золота. Если перекопать один кубометр земли, то оттуда можно было добыть до пятидесяти граммов золота. По тем временам это были большие деньги, а по теперешним – огромные.

Гору нещадно копали, а потом и перекапывали. В итоге от неё ничего не осталось, только одно название, которым и назвали прииск – Золотая Гора. Вернее, сейчас это был уже не прииск, а посёлок.

При подъезде к прииску Лёнька спросил у Александра:

– Где же эта Золотая гора?

– Да вон она, – махнул тот рукой в сторону каких-то холмов.

И, в самом деле, там уже никакой горы и не было, а было только несколько небольших пологих холмов, на которых вообще ничего не росло.

Оно и понятно, что весь грунт был смыт бесконечными поисками золота. Только в некоторых местах едва-едва пробивались худосочные березки и тальник.

Машина проехала к середине поселка. Шофер подождал, пока Александр с Геной спрыгнут на землю. Спрыгнув, те прокричали мальчишкам:

– Счастливо вам, пацаны! Работайте! Возможно, увидимся!

Мальчишки смотрели вслед этим доброжелательным молодым мужикам и махали им вслед руками. Водитель, высадив пассажиров, поехал на другую сторону поселка.

Около большого бревенчатого дома он остановился и посигналил.

Через пару минут из дома вышел какой-то дед с бабкой и мужичок небольшого роста.

– Чего шумишь? Чего людей пугаешь? – недовольно крикнул дед.

– Пассажиров вам привёз, – в ответ весело отозвался водитель. – Что? Не ждали?

– Ждали, ждали, – так же недовольно ответил дед. – Вчерась директор получил приказ из Зеи. Вот и Михалыч за ними приехал, – указал он мужичка, стоящего рядом.

Не дожидаясь особого приглашения, мальчишки спрыгнули на землю и остановились в нерешительности.

Недовольный дед махнул им рукой.

– Нечего тут стоять, пошли в хату.

Лёнька с Сашкой послушно пошли за дедом.

После яркого уличного света внутри дома было темно. Но, немного привыкнув, можно было разглядеть обстановку.

В доме была идеальная чистота, а стены оштукатурены и побелены. Прямо из сеней открывался вид в большую комнату с печью. Посередине комнаты стоял длинный, крепкий стол с лавками по бокам.

Приезд машины, по всей видимости, помешал трапезе хозяев с гостем. На одном конце стола стоял огромный чугунный котелок, накрытый чистым полотенцем и медный чайник с чашками и тарелками.

Жена деда, сразу засуетилась:

– Вы, ребятки, проходите, проходите. Вещички пока тут положите, – указала она на дальний угол в комнате, – а сами-то садитесь, садитесь за стол.

Она была приветлива. Голова её была увенчана толстой русой косой, заплетенной и аккуратно уложенной. На ней было обычное ситцевое платье, а плечи покрывал яркий платок.

И дед оказался совсем не дедом, а очень крепким, солидным мужиком с сивой бородой.

От такого приглашения Лёнька с Сашкой отказаться не могли и с удовольствием сели за стол.

Хозяйка поставила тарелки и всё время приговаривала:

– Садитесь, касатики, садитесь. Небось, с дороги-то проголодались? Сейчас, сейчас я вас накормлю, напою. А там с Михалычем-то и в баньку сходите. Мой-то Петрович её уже растопил, только вот водички-то натаскать надо. Но вы-то, парни молодые, да шустрые. Всё-то вам по плечу. Справитесь с этим быстро. Это нам старикам ведра таскать тяжко. Но, ничего, пока справляемся. А сейчас кушайте, кушайте.

Она поставила перед мальчишками по огромной тарелке густого супа, который налила из чугунного котелка.

От такого теплого приёма и у Лёньки, и у Сашки речь отнялась. Они молча сели за стол и принялись поглощать вкуснейший суп из тушенки, картошки и каких-то овощей. В супе чуть ли не ложка стояла, такой он был густой. Мальчишки уплетали его с невероятным удовольствием, заедая огромными краюхами хлеба.

Петрович с Михалычем сидели на другом конце стола, около чайника, и продолжали прерванное чаепитие, а хозяйка устроилась напротив мальчишек и, как бы невзначай, начала расспросы:

– И откель же это вы к нам пожаловали, хлопцы такие гарные? Как же вас-то звать – величать?

– Из Свободного мы, – как старший, начал было отвечать Лёнька, но, спохватившись, представился. – Это Сашка, а я Лёнька. А Вас как зовут?

– Ой-ой, да что вы такое говорите, – как бы застеснялась хозяйка. – Зовите меня бабой Леной. Все меня так тут на прииске зовут, – и, не меняя тона, продолжила: – А чего это вам дома-то не сидится? Наши-то все школьники по лагерям уже разъехались, а вас куда-то понесло.

– Да никуда нас не понесло, – вступил в разговор Сашка. – Отец у меня в партии топографом работает. Партия стоит в Комсомольске. Вот мы и едем туда.

– Так и что вы собрались делать в этой партии-то? – не унималась баба Лена.

Пожилой мужик невысокого роста, которого баба Лена назвала Михалычем, вступил в разговор:

– Так это я их и должен везти, Лена. Потому и приехал сюда. Что? Запамятовала что ли?

– Так это они самые и есть? – всплеснула баба Лена руками. – Вот и замечательно! Михалыч мне о вас всё рассказал.

Ленька подумал: «Что он ей мог рассказать? Откуда он что знает?»

Но баба Лена сама ответила на его немой вопрос:

– У нас все про всех всё знают. Так что вы, ребятки, особо не удивляйтесь. А сейчас кушайте, кушайте. Я вам и чайку сейчас налью.

Она дождалась, пока ребята не опустошили тарелки, и тут же налила им по огромной чашке чая.

Петрович с Михалычем о чём-то мирно, тихо беседовали на другом краю стола.

Увидев, что ребята перешли к чаю, Петрович сурово спросил:

– Сыты? – мальчишки на его вопрос только закивали головами в знак согласия. – А то, у меня такое правило. Если голоден и на столе еды не осталось, то ешь хлеб. Его в доме, – он повернулся к одному из углов комнаты, собираясь перекреститься, – слава Богу, сейчас достаточно.

В углу комнаты никаких икон не было, и Петрович опустил руку. Зато Михалыч добавил:

– Ну, вот и хорошо. А сейчас давайте в баньку готовиться. Попаримся, помоемся, поспим, а утром уже и в путь тронемся. Но вначале надо о Рыжухе позаботиться. Лошадь пришла сюда, телегу тащила. Устала. Надо её покормить и напоить, – он посмотрел на мальчишек и предложил. – Пошли со мной. Поможете маленько.

Михалыч поднялся и пошел к выходной двери. Мальчишки, не сговариваясь, тоже поднялись и последовали за ним.

В большом сарае, который находился рядом с домом, стояла рыжая лошадь.

Увидев Михалыча, она подняла голову, посмотрела на него огромными глазами и тихо заржала.

Михалыч подошел к ней, погладил по морде, и ласково обратился к ней, как только что хозяйка разговаривала с ребятами:

– Рыжуха, моя ты Рыжуха, девочка ты моя замечательная. А вот, что я тебе принёс, – и протянул ей на ладони небольшой кусок сахара.

Рыжуха внимательно посмотрела на Михалыча. Лёньке показалось, что она его понимает и большими мягкими губами осторожно взяла у Михалыча из руки кусок рафинада.

Скормив сахар, Михалыч обратился к ребятам:

– Вы к ней близко пока не подходите. Это она сейчас такая спокойная. Она меня знает, а незнакомцу может и копытом дать, а то и куснуть. Поэтому будьте с ней осторожны, – вновь ласково погладив лошадь по морде, добавил он: – Она отлично знает своё дело, умеет и под седлом ходить, и телегу таскать. Это не просто лошадь, она у нас – таёжница, – уже гордо заключил Михалыч и, ещё раз потрепав по холке Рыжуху, дал ей другой кусочек сахара и подкинул свежей травки в кормушку.

Потом Михалыч обернулся к парням:

– Ну, чего вы тут стоите, зенками лупаете, а ну давайте, берите косы и пойдем, покосим нашей красавице на завтра пропитание, – перемена в его тоне была столь неожиданной, что мальчишки даже остолбенели.

– Вон косы стоят, – это он уже строго указал на угол в сарае. – Берите, берите их. Не стесняйтесь. Пойдём. Покосим маленько.

Сашка умел хорошо косить, а Ленька не мог, он даже траву кроликам только серпом резал и к косе никогда не прикасался, поэтому он честно сознался:

– Михайлыч, а косить-то я не умею.

Михалыч с удивлением посмотрел на Лёньку:

– Молодец, что сознался. Но и для тебя работа найдется. Мы будем косить, а ты собирать траву и в мешки складывать.

Он прошел в другой угол сарая, покопался там и кинул Лёньке несколько мешков:

– На, держи. Ну, а уж потом все вместе и донесём, – с этими словами он взял косу и вышел из сарая.

Идти пришлось недалеко – на соседний косогор.

Придя туда, Михалыч с Сашкой принялись за работу. У Михалыча, из-под косы, трава падала снопами. У Сашки получалось это намного хуже, но они быстро накосили столько травы, что её едва удалось затолкать в принесённые мешки.

Каждый взвалил себе по мешку на плечи, и они вернулись в сарай, чтобы подкормить ожидавшую их Рыжуху.

Чтобы подружиться с этой норовистой кобылой, Лёнька осторожно подошел к ней, погладил по холке и протянул несколько пучков только что срезанной травы. Рыжуха покосила на него огромным глазом, а потом осторожно взяла предложенный пучок и начала жевать. Лёнька понял, что Рыжуха признала его и, как и Михалыч, погладил её по холке, а потом высыпал в кормушку один из мешков со скошенной травой.

Но тут хозяйка позвала их в баню, и Михалыч вновь приказал парням:

– Быстро схватили вёдра и натаскайте туда воды, – он указал рукой на небольшую избенку из катаных бревен.

– А где вёдра-то, – недоуменно спросил Лёнька.

– Там и стоят они, радёмые. Вас дожидаются, – уже весело прибавил Михалыч.

Лёнька открыл дверь и заглянул внутрь избёнки. В предбаннике стоял огромный чан для воды и передняя часть железной печки. Сейчас дверка в ней была прикрыта, но было видно, что внутри мерцали раскаленные угли прогоревших дров. Как только Лёнька приоткрыл вторую дверь, то на него пахнуло жаром и невероятно вкусным ароматом распаренных берёзовых веников, поэтому он сразу же её прикрыл, чтобы жар зря не уходил.

Заглянувший в баню Михалыч, нетерпеливо скомандовал:

– Чего стоим? Кого ждем? Хватаем вёдра и таскаем воду.

Парни схватили по ведру и помчались наперегонки к ручью, который находился метрах в двадцати ниже.

Они, сделав по три ходки, быстро наполнили чан в предбаннике, а когда Михалыч убедился, что чан полон, то вновь скомандовал:

– Ну, а теперь – мыться!

Парни в предбаннике разделись и зашли в парную. Внутри было очень жарко и Лёньке пришлось прикрыть рот рукой от обжигающего, сухого воздуха.

Для него это всё было вновь. Ведь до этого он никогда не парился в такой бане.

Следом за ними зашел Михалыч и хитро посмотрел на мальчишек:

– А чего это вы тут внизу сидите? Марш на полок. Сейчас буду вас веничком обрабатывать.

Пока мальчишки забирались на верхнюю полку, Михалыч плеснул воду на камни, которыми была обложена печка.

Мальчишек тут же сдуло с верхней полки. Их обдало таким жаром, что дыхание было мгновенно перехвачено, а глаза непроизвольно закрылись. С диким рёвом они спрыгнули на пол.

Иван Михайлович посмотрев на них, рассмеялся:

– Слабаки. Ну-ка лезьте наверх и укладывайтесь там. Щас я вас там обработаю, – пообещал он.

Делать было нечего, и пацаны вновь забрались на верхнюю полку.

Иван Михайлович уже больше не подливал воду на голыши, которыми была обложена печка. Наверху, на полке, было и так очень жарко.

Он поднялся к растянувшимся на полке мальчишкам и принялся хлестать их веником, который был им предварительно распарен и лежал в большом цинковом тазу.

Обработанные веником, мальчишки спустились вниз и в изнеможении выползли в предбанник.

Иван Михайлович тоже вышел вместе с ними. Взял большой кувшин с квасом и жадно начал пить из него. Лёнька с Сашкой тоже жадно припали к кувшину.

У Ивана Михайловича на животе был огромный шрам. Скорее всего, это был отголосок войны. Иван Михайлович тоже воевал, как и Петрович. Это краем уха слышал Лёнька, когда их кормила баба Лена. Они даже вспоминали о временах, когда они воевали в одной роте.

После бани мальчишки с Михалычем едва добрели до дома, где баба Лена напоила их чаем и уложила спать на печке.

На ней была расстелена медвежья шкура, накрытая плотной простыней, на которой мальчишки мгновенно заснули.