Читать книгу Детство. Сборник рассказов - Алексей Владимирович Макаров, Алексей Макаров - Страница 5

Я ждал Черёму после уроков. Их класс сегодня по каким-то причинам немного задержали, и я стоял около лестницы на выходе из школы, чтобы не пропустить Черёму. Я знал, что он не будет выходить через заднее крыльцо. Оттуда в это время было опасно выходить. В это время там во дворе играли пацаны из интерната. И можно было запросто нарваться на неприятности, которые обычно заканчивались дракой.

Поэтому мы всегда использовали для выхода парадный вход и всегда старались вываливаться оттуда гурьбой, чтобы никто из интернатских к нам не пристал.

Но сегодня у выхода из парадных дверей школы я стоял один. Наконец-то Черёмин класс стал выбегать из дверей.

Вот и Черёма.

– Вовка! – окликнул я его.

Он увидел меня и засиял. Ему тоже не хотелось идти одному домой. А вдвоём интереснее и веселее.

– Привет! – ответил он мне, как будто две перемены назад мы не гоняли вместе с ним в школьном дворе. – Чего ждёшь? Или скучно идти домой?

– Нет. Не скучно, – загадочно посмотрел я на Черёму. – Дело есть.

– Какое это дело? Опять лупить потом будут? – опасливо спросил Черёма.

– Да не бзди горохом, – веско растягивая слова, ответил я ему. – Просто после школы переодевайся, и пойдём в одно интересное место. Я вчера там был, и одному там мне не справиться. Твоя помощь нужна.

– Ага. Так и нужна, – всё так же настороженно смотрел на меня Черёма. Он всё ещё не верил в мои благие намерения. Но, почесав затылок, согласился. – Ладно. Рассказывай.

Я взахлёб начал ему рассказывать о перспективе сегодняшнего похода.

– Ты знаешь сарай у задних ворот фабрики? – загадочно спросил я Черёму.

Тот, подумав, ответил нехотя:

– Ну, знаю.

Ещё бы он не знал его. Этот сарай манил нас своей загадочностью, потому что двери его всегда были закрыты на громадный замок, узкие окошки были затянуты колючей проволокой, ночью на него всегда светил огромный прожектор. Сколько раз мы подбирались к нему, чтобы заглянуть вовнутрь, через щели в дощатых стенах, но внутри ничего не было видно. И это нас ещё больше раззадоривало.

– Вчера я там был вечером, – заговорщицким шёпотом пытался я объяснить всё Черёме. – Одна доска на задней стенке отошла, и можно туда залезть. Но одному мне не отогнуть эту доску. Силы маловато. Но я притащил туда трубу. Вместе мы отогнём эту доску. Да и внутри темно. Надо, чтобы кто-нибудь светил фонарём. Ведь там такая темень, как в пещере Алладина.

– Нет! Я туда не полезу, – категорически отказался Черёма. – А если поймают? Что тогда будет? Опять лупить будут? Нет, я этого не хочу, – по-прежнему отказывался Черёма.

Мы уже подошли к его дому, и пора было прощаться. Но мне так хотелось залезть в этот сарай и узнать, что же там такое секретное хранится. И тогда я привёл последний аргумент:

– Друг ещё называется, – обиженно пробурчал я, отворачиваясь. И добавил: – Вон Том Сойер со своим другом не расставался, и они нашли клад.

О приключениях Тома Сойера и его друга Гекльберри Финна мы читали взахлёб, и нам тоже очень хотелось найти клад и стать знаменитыми пацанами. Мы так об этом мечтали.

– А вдруг в этом сарае абреки спрятали клад? И если мы его найдём, то отдадим его в школу и о нас напишут в газете, – всё ещё не сдавался я.

И этот мой последний аргумент полностью сломил сопротивление Черёмы. Он согласился:

– Ладно. Вот покушаю и тогда выйду. Без этого меня из дома не выпустят, ты же знаешь.

Я был безмерно рад. Черёма пошёл домой, а я взлетел на второй этаж нашего нового дома, закинул портфель в угол и заглянул на кухню. Нашёл пару бутербродов, съел их, запил молоком и начал собираться в поход за кладом.

Поменял батарейку в фонаре, а то после недавнего путешествия по подвалам нашего дома он светил слабовато. Эти плоские батарейки всегда были в продаже в нашем хозяйственном магазине, но не всегда можно было сэкономить деньги на их покупку. Но вчера я перетерпел искушение купить пирожки в буфете школы. И теперь у меня была новая батарейка. Фонарь светил хорошо. Я проверил его в темноте ванной комнаты. Луч бил прямо и сильно. Я отрегулировал точку и остался доволен своим сокровищем. Это был китайский фонарик, который папа привёз мне из Москвы.

Надо было взять ещё складной нож, который подарил мне папа, небольшой моток проволоки и верёвки. Это на всякий случай. А вдруг придётся спасаться. Тогда без них нам совсем будет плохо. И, конечно, спички. У настоящих путешественников всегда с собой были спички. Я завернул их в кальку и перевязал резинкой. На случай дождя во время нашего путешествия.

Всё это богатство я рассовал по карманам, оделся и выбежал из дома.

Вовка жил в таком же соседнем доме, но только их квартира была зеркальным отображением нашей. Я поднялся на второй этаж и, еле дотянувшись до звонка, позвонил.

Дверь, как всегда, открыл Юрка, Вовкин старший брат. Он сверху вниз презрительно посмотрел на меня и крикнул вглубь квартиры:

– Вовка! Иди! К тебе Макарон припёрся.

Вовка сразу же выбежал.

– Заходи, – торопливым шёпотом встретил он меня, – я сейчас, – видно, он тоже нешуточно собирался.

Вскоре мы вышли из дома и направились к задним воротам фабрики.

Огромный серый сарай, как и прежде, возвышался возле них. Он как бы составлял часть забора и являлся продолжением ворот.

Мы осторожно огляделись перед подходом к этой громадине и осторожно прокрались к задней стенке сарая. По всей видимости, недавно кто-то ремонтировал забор и, когда прибивал колючую проволоку на соединении сарая с забором, повредил одну из досок сарая.

Я это только вчера обнаружил. Доска немного отошла от общей стенки, и за ней зияла щель. Но щель была мала, чтобы в неё пролезть.

Вчера я притащил кусок трубы, чтобы расширить её, но силы у меня одного не хватило, чтобы отогнуть её. Поэтому я привлёк для этой операции Вовку.

Мы подкрались к задней стенке сарая и заглянули в щель. Внутри была зловещая темнота. Даже фонарь не пробивал её. Это всё предвещало то, что там внутри обязательно должен быть клад.

– Давай возьмём трубу, просунем её в щель, надавим вдвоём и увеличим щель. Этого нам хватит, чтобы пролезть вовнутрь, – предложил я Вовке.

Тот уже был на всё согласен. Его уже увлекла жажда путешествий и открытий.

Мы просунули трубу в щель, навалились на неё, и доска с противным скрипом сдвинулась с места.

Теперь щель была настолько большая, что в неё можно было пролезть, что мы и сделали через минуту. Конечно, мы не ящерицы, которые свободно проникают в самые узкие щели, но туда мы пролезли друг за другом. И даже нигде не зацепились ни за какие углы и гвозди и не порвали ни брюки, ни куртки.

Внутри была кромешная темень. Воздух был жарким и спёртым. Было очень тихо. Даже шум фабрики не проникал сюда. Это ещё больше подчёркивало таинственность нашего проникновения в сарай. Мы сразу включили фонарики.

К стенке сарая почти вплотную были поставлены в несколько рядов какие-то ящики. Пройти вперёд было невозможно. Пришлось взобраться на самый верх этой пирамиды из ящиков по самим ящикам.

Паутина противно липла к лицу и рукам, но мы, цепляясь за края ящиков и вставляя пальцы в щели между ними, взобрались на самый верх. Сверху этой пирамиды мы осветили сарай. Вдоль всех стенок стояли стопки картонных ящиков, и на каждом из ящиков была или жёлтая, или красная этикетка. Вниз спускаться было страшновато – высоко.

Я попытался спуститься, но один из ящиков, за который я держался, зашатался и рухнул вниз. В абсолютнейшей тишине раздался страшный грохот. Это было пострашнее грома в грозу или грохота взрыва, когда буровики взрывали породу. Это был ад! Мы замерли от страха и сидели наверху ни живы, ни мертвы. Не дай бог, если бы кто-нибудь услышал этот грохот. Но грохот стих. Мы подождали ещё некоторое время, притаившись на вершине пирамиды из ящиков. Но никто не появлялся. Вокруг сарая по-прежнему было ни души. Значит, никто нас не услышал и можно продолжать дальнейшие исследования.

Мы сидели, затаившись в наступившей тишине. От страха у меня тряслись колени. Да ещё снизу началось раздаваться какое-то странное шипение. Как будто внизу проснулась тысяча змей.

Я посветил вниз фонарём. По полу сарая разливалась какая-то жидкость из разбившихся ящиков. И она начинала пениться. Это уже было интересно. Дрожь от первого страха прошла, и начало разбирать любопытство.

Я вытащил нож и надрезал крышку одного из ящиков. Посветил во внутрь. Внутри были какие-то серебряные цилиндры.

– Смотри: серебро. Это что? Клад? – заворожённо прошептал Черёма.

– Сейчас посмотрим, что это за клад, – как бывалый кладоискатель, ответил я ему. Вытащил один из серебряных цилиндров из ящика, потряс его. Внутри что-то булькало. Странно. Наверное, это была та жидкость, что разливалась по полу. Я размахнулся и швырнул цилиндр вниз.

Стекло цилиндра с грохотом раскололось, и из него потекла какая-то маслянистая жидкость. Вовка светил вниз и наблюдал, как она со зловещим шипением расползается по полу.

Он тоже вспорол другой ящик и вытащил оттуда такой же цилиндр. Размахнулся и тоже швырнул его вниз. Цилиндр раскололся, и из него тоже потекла та же жидкость. Когда его и моя жидкость встретились, то, к нашему удивлению, они стали пениться.

Вот это да! Вот это здорово! Мы совсем осмелели и начали швырять серебряные цилиндры вниз один за другим, толкать ящики ногами, чтобы они падали вниз.

Вокруг стоял только звон разбитого стекла и шипение разлившихся жидкостей. Весь пол был в пене. Нас обуял азарт. Хотелось, чтобы пены было больше и больше. Но тут Вовка чего-то закашлялся, да и у меня стало першить в горле и слезиться в глазах.

Поняв, что мы что-то тут такое натворили, мы быстренько спустились с этой пирамиды ящиков вниз и вылезли через щель. Пол около щели был почему-то мокрый.

Когда мы вылезли и отдышались, то у нас начало щипать лицо, руки и ноги. Мы побежали к ближайшей колонке мыть их.

Каково же было моё удивление, когда я увидел, что чулки в сандалиях стали разлезаться на ниточки. Тут уж мы воды не жалели. По очереди жали рычаг колонки и то и дело подставляли под упругую струю воды то руки, то ноги.

Хорошо, что на нас были старые брюки. На них тоже стали появляться дыры.

Мы заворожённо смотрели на это чудо, как наша одежда сама собой разлезалась на клочки.

– Смотри, Вовка. У меня от чулок почти ничего не осталось, – удивлённо смотрел я на свою одежду.

– И у меня тоже, – так же удивлённо лепетал Вовка.

– Давай, бежим быстрее по домам. Надо сразу умыться и переодеться. А эту старую одежду надо побыстрее выкинуть на помойку. Только ничего никому не говори. А то нам точно влетит. Это должно остаться нашей самой страшной тайной, – скомандовал я, и мы со всей нашей прытью понеслись по домам.

Дома ещё никого не было. Я скинул всю одежду и залез в ванну. Горячей воды не было. Для этого надо было бы растопить колонку. Но уже был пятый час, и мама должна была скоро вернуться с работы. На растопку колонки времени не было. И я, повизгивая от холода воды, старался промыть те места, которые до сих пор чесались.

После мытья на ногах и на руках остались только небольшие покраснения. Но это было уже не страшно. Я собрал повреждённую одежду в мусорное ведро и вынес его на помойку. Потом разложил учебники и стал ждать маму.

Она вскоре пришла, но, увидев меня за раскрытыми книжками и тетрадками, только похвалила меня:

– Умница. Занимайся, занимайся, – а когда она увидела, что и мусор вынесен, то вообще растрогалась, подошла ко мне и погладила по голове:

– Ты вообще сегодня молодец. Я пойду в детский сад за Андрюшкой, а ты продолжай заниматься. Когда я приду, то мы вместе всё и проверим.

Когда она ушла, то я вздохнул с облегчением: «Фу! Ничего не заметила! Пронесло. Как там дела у Черёмы? Не попался ли он?» – всё донимала меня мысль.

По телефону я набрал Вовкин номер. Трубку поднял Юрка.

– Позови Вовку, – попросил я его. Тот, как всегда, недовольным голосом позвал Вовку.

– Ну как у тебя? – шёпотом спросил я у него.

– Да всё хорошо. Мусор вынес. Меня даже за это похвалили, – так же шёпотом отвечал мне мой подельник.

– Ладно. Если не заметили, то всё хорошо. Давай. До завтра, – и повесил трубку.

Папа всегда приходил поздно вечером. У него всегда было очень много работы. Мама его кормила, а потом он звал нас и рассказывал нам нескончаемую сказку о солдате Иване Ивановиче и его приключениях.

Эти сказки были очень интересными, и на прошедших каникулах я даже записал в тетрадку часть этих сказок. Получилась почти целая тетрадь. Я бы и больше записал, но меня отправили в пионерский лагерь, а потом мы всей семьёй поехали в Сочи. Тетрадка была куда-то закинута, и я о ней забыл. А сейчас папа продолжал эти нескончаемые сказки. Мы с братом заворожённо их слушали и всегда с неохотой воспринимали папины слова:

– Ну, а что было дальше, вы узнаете завтра.

И сегодня сказка закончилась теми же словами. Пришлось опять идти мыться перед сном. Мама увидела розовые пятна на моих руках и ногах и всполошилась.

– Опять, что ли, у Алёши началась аллергия, – говорила она папе на кухне. На что тот ей ответил:

– Посмотрим завтра. Если пятна не пройдут, то отвезу его с утра к Собанову.

Сердце моё так и обмерло. Точно: лупить будут.

Я долго ворочался с боку на бок, представляя завтрашнее разоблачение.

Но утром у меня никаких пятен не было. Мама была просто счастлива. Она только меня допытывала о том, что я ел вчера. Ну, тут моя фантазия ограничений не имела. Я знал, что мне есть нельзя:

– Цахтон с чёрным хлебом и солёные огурцы, а потом шоколадку, – не сморгнув, соврал я.

– Да что же это такое! Я же тебе тысячу раз говорила, что это тебе нельзя, – возмущению мамы не было предела. – Хочешь опять в больницу? Теперь ты уже не у Собанова будешь лежать неделю, а в городе целый месяц! И мы к тебе не сможем приезжать. Целый месяц ты там будешь один, – пугала она меня.

Нет. Туда мне точно не хотелось. И я, заканючив, пустил слезу. На маму слёзы подействовали моментально. Она немного успокоилась и назидательно внушала мне:

– Пообещай мне, что ты это больше кушать не будешь. Только хорошо пообещай. Чтобы я могла тебе верить.

Пришлось обещать всё то, что требовала мама. И это возымело результат.

– А если ты будешь выполнять свои обещания, то мы с папой, когда будем в городе, купим тебе новый альбом для марок и самые новые серии марок.

Ну, за это я вообще был готов на всё. И тогда уже я от всей души клялся, что ни за что на свете не нарушу маминых запретов.

Но пора было идти в школу. Уже стоя в дверях, я услышал, как мама говорила папе:

– Видишь, ребёнок не может самостоятельно правильно питаться. Нам нужна домработница. Она будет за ним следить. И тогда мы забудем о лекарствах и больницах.

Что ответил папа, я уже не услышал, потому что ринулся вниз по лестнице и мчался к Черёминому дому.

Вон и он. Черёма уже шёл впереди меня. Я догнал его. Запыхавшись, я выпалил:

– Ну, что? Обнаружили?

Черёма сверкнул глазами.

– Не-а! Я всё убрал и выкинул, как и договаривались, – тарахтел он. И тут же снизил голос и, оглядываясь по сторонам, прошептал: – А здорово эта штука шипела и пенилась! Что же это такое было?

– А! Не знаю, – отмахнулся я. – Наверное, какая-то химия. Забудь. И никому не говори. А то точно нам головы открутят.

И мы продолжали наш путь в школу через мост над бушующим Ардоном вдоль стройки и нашего бывшего детского садика.

Жизнь наладилась. Я выполнял данное маме обещание, приносил только хорошие отметки. Прасковья Антоновна не звонила больше маме о моём безобразном поведении. У нас появилась домработница тётя Глаша. Всё было прекрасно. Папа каждый вечер нам рассказывал о нескончаемых приключениях солдата Ивана Ивановича.

Но как-то он в разъярённом состоянии вернулся поздно вечером домой. Я понял: сегодня сказок не будет.

Папа даже ничего и не поел. Он только ходил по кухне и у себя в кабинете долго курил. Мама пыталась его успокоить, но у неё ничего не получалось.

Из любопытства я прокрался к кабинету и слушал, как папа поносил каких-то пожарных, которые только и знают, что спать и пить араку. Они сорвали очередное освидетельствование пожарного оборудования. Теперь из-за их разгильдяйства половина запасов зарядов для огнетушителей разбита и уничтожена. Управлению из-за их халатности придётся выплачивать какие-то штрафы и нести громадные убытки. Папа в пылу обещал им всем снести головы, наказать, оштрафовать, снять с должности.

Сердце моё уже не билось от страха, оно где-то трепыхалось далеко в пятках. А папины слова «кислота, разбитая кислота» испугали меня больше всего.

Так вот почему разлезлась наша одежда и пекло кожу на руках и щеках. Это была страшная кислота. Она же могла нас просто сжечь, оставить слепыми или калеками. Нам просто повезло, что мы сидели наверху и этот страшный яд не коснулся нас. Ну его к чёрту, эти клады. В посёлке их точно не найдёшь. Надо их искать в другом месте.

А сарай этот мы с Черёмой обходили потом десятой дорогой.