Читать книгу Бист Вилах. История одного Историка. Часть IV: Царская кровь - Алексей Максимович Мерцалов - Страница 3

Наступило утро воскресенья, второго марта. Тот самый день, когда жизнь Дариора кардинально и бесповоротно изменилась. Приготовления шли с самого утра. Дариор, проснувшись, отметил, что все уже встали, хотя часы показывали всего семь. В восемь часов прибыл недовольный и раздосадованный Сытин с тремя посыльными, которые перетащили в квартиру несколько ящиков и коробок. Венцеславич в который раз попробовал упросить Смоленцева отправить его в Париж, но полковник лишь отмахнулся и принялся распаковывать груз. Сытин, вздыхая, охая и притворно держась за якобы больную спину, удалился.

В первых двух продолговатых ящиках оказались шесть превосходных пятизарядных винтовок калибра 7,62 с избыточным запасом патронов для каждой. В последней коробке покоилась груда дымовых шашек, представляющих собой картонные цилиндры, наполненные антраценовой смесью и бертолетовой солью.

– Что ж, Сытин неплохо потрудился, – признал Михаил Андреевич, проверяя затвор одной из винтовок, – будет ему Париж, будет. Но не сейчас. Сначала нужно выиграть эту войну.

Весь остаток дня до намеченного срока шли бурные приготовления. Полковник и надворный советник склонились над картой, тщательно прорабатывая план. В это время Унглик и Семён собирали пожитки госпитальеров и относили их в сани. Анастасия Николаевна и Аня кропотливо убирали какие бы то ни было следы пребывания в квартире иоаннитов, а цесаревич Алексей и Мортен монотонно заряжали винтовки и раскладывали дымовые шашки.

Банвилю и Дариору, в свою очередь, тоже нашлась работа: они подготавливали и упаковывали медикаменты и перевязочные средства, дабы в нежелательном случае оказать помощь раненым.

– Как думаете: они пригодятся? – спросил Банвиль, кивая на груду бинтов.

– Надеюсь, что нашим врагам, – хмуро отозвался Дариор.

Приготовления шли неторопясь и со знанием дела. К шести часам всё было готово, а сбор был назначен в восемь. Ровно в семь тридцать Смоленцев собрал всех в гостиной, чтобы сказать последнее напутствие.

– Друзья, – начал он сильным, воодушевлённым голосом, – мы давно ждали этот день. Тот день, когда наш враг, наконец, будет уничтожен! Сегодня мы сделаем огромный шаг к нашей победе!

Внезапно в гостиную вошёл надворный советник. Его лицо пылало, глаза покраснели, а мокрые волосы прилипли ко лбу. Сделав пару шагов, Василевский оступился и упал в кресло.

Иоанниты тотчас кинулись к нему.

– Что с ним? – взволнованно спросил Михаил Андреевич.

Семён склонился над надворным советником, пощупал пульс, положил руку на его лоб.

– Сильный жар, – объявил бывший филёр, – он заболел.

– Этого ещё не хватало! – простонал полковник.

– Ерунда, Михаил Андреевич, – поспешно уверил начальника Василевский, – я в полном порядке!

Он попытался встать, но тут же болезненно схватился за голову и вновь оказался в кресле.

Семён торопливо заварил и подал ему чай, а Анастасия Николаевна – какие-то порошки в белых бумажках. Пока надворный советник расслабленно хлебал горячий напиток, Смоленцев подошёл к Дариору.

– Скверно, – вполголоса произнёс он. – Я лишился бойца, и какого бойца! Теперь мы в трудном положении, и я всерьёз подумываю: не отменить ли операцию? Пятеро стрелков против целой банды – не самый лучший расклад.

– Думаете, он не сможет стрелять? – спросил Дариор.

– Посмотрите на него: он даже встать не сможет! Чёрт возьми, а ведь ещё полчаса назад всё было прекрасно!

– Странно, господа, но это очень похоже на «испанку»… – взволнованно, сказал подошедший Семен.

Василевский в бессильной злобе пытался подняться, но неизменно падал, не в силах устоять на ватных ногах. Аня и княжна тщетно пытались утихомирить его.

– Полноте, батенька, – вмешался Смоленцев, подходя к больному, – сегодняшняя операция пройдёт без вас.

– Простите меня, Михаил Андреевич! – несчастно просипел Василевский.

Смоленцев нагнулся над ним и крепко взял за плечи:

– Ну будет, будет, вы ни в чём не виноваты. И хватит об этом! Сядете в сани к Семёну, и он отвезёт вас к Сытину.

– Михаил Андреевич, – возразил Семён, – мои сани небольшие, вы сами знаете. Больше четырёх человек не влезут. Надворный советник лишний.

– Значит, я пойду с вами на дело, и место в санях освободится! – с надеждой воскликнул цесаревич.

– И речи об этом быть не может! – категорически отрезал Смоленцев.

Самый компромиссный вариант предложил сам Василевский:

– Давайте сделаем так. Я останусь здесь, а вы, когда закончите, отправите за мной сани.

– Верно, – согласился полковник. – А теперь – в путь. Мы и так уже запаздываем!

На улице уже ждали двое саней, запряжённых хорошими лошадьми. В те, что поменьше, сели Семён, Анастасия Николаевна, Аня и Алексей Николаевич, а в другие – головные – поместились полковник, Дариор, французы и Унглик.

Скрипнул снег, фыркнули лошади, и сначала плавно, а потом всё быстрее и быстрее сани покатили по вечерней улице. Прохожие попадались нечасто – погода была слишком морозная.

– Потеря Василевского ставит под угрозу всё дело, – заговорил Михаил Андреевич, когда сани проехали Хитровскую площадь.

– Не могу понять: как он мог так быстро заболеть?! – отозвался с козел Унглик. – Плохой знак.

Вот проскочили Петропавловский и запетляли в косых извилистых переулках.

– Сколько врагов нам противостоит? – спросил Мортен, проверяя боёк своего револьвера.

– Понятия не имею, – хмуро сказал полковник, – но уж точно больше десятка.

А Дариор, щурясь под порывами русской вьюги, думал не о количестве врагов и даже не о самой операции. Все его мысли сейчас занимал таинственный надворный советник. Во-первых, что-то уж слишком внезапно он заболел, а во-вторых, слишком уж переигрывал, изображая слабость. Что с ним? Струсил перед операцией? Исключено. У Василевского множество недостатков, но в чём – в чём, а уж в трусости его упрекнуть нельзя.

И тогда мысли Дариора повернули в другое русло. Откуда Бист Вилах знал о местоположении квартиры иоаннитов? Как он сумел похитить динамит? И откуда он знал, что Дариор заявится в дом Фуркада? Варианта два: либо Бист Вилах сам находится в числе иоаннитов, либо имеет среди них осведомителя. Второе более вероятно. Хотя…

Саня Бандикут говорил, что маньяк обожает изъясняться рифмами – просто жить без этого не может. Кажется, такая склонность замечалась и за Василевским. Да неужели?

На перекрёстке кони остановились. Сани с Романовыми повернули налево, а сани с французами – направо.

– Ни пуха ни пера! – с сердцем вскричал Семён.

– К чёрту! К чёрту езжайте отсюда, пока не началось! – закричал в ответ Смоленцев.

Цесаревич, его будущая невеста и княжна прощально помахали руками и тронулись. Вскоре их сани скрылись за поворотом. Унглик тоже хотел было хлестнуть лошадей, но Дариор неожиданно вскрикнул:

– Стойте! Мне нужно вернуться!

Все находившиеся в санях недоумённо воззрились на него.

– Зачем? – ошарашенно воскликнул Смоленцев.

Дариор ещё не был уверен насчёт Василевского, а потому принялся нести чистейшую околесицу:

– Я забыл свой оберег! Оберег, с которым не привык расставаться! Господа! – обратился он к французам. – Помните, я рассказывал вам про свой амулет?