Читать книгу Бист Вилах. История одного Историка. Часть первая: Парижский Демон - Алексей Мерцалов - Страница 3

Когда полицейский кортеж, возглавляемый шафрановым «рено», подкатил к Историческому музею, часы показывали четверть восьмого. Одинокие улицы по-прежнему пустовали, но туман рассеивался. Влажный воздух отдавал еще осенними ароматами и был пропитан спокойствием.

Старинный темный музей казался совершенно пустым и безлюдным. Но стоило кортежу остановиться, как тишина мгновенно испарилась – над улицей поднялся небывалый гам.

Пять или шесть ажанов бросились к парадному входу, ещё двое блокировали служебный, остальные рассредоточились у входов со стороны бульваров. Римускье энергично отдавал распоряжения. Былое царственное спокойствие растаяло на глазах.

– Чёрт бы вас побрал, Дариор! – взревел комиссар, с трудом выбираясь из автомобиля. – Где вы взяли эту рухлядь, да к тому же жёлтого цвета?

– Я бы сказал «шафранового», – невозмутимо ответил Дариор.

– Мне-то какое дело? Да, пусть я послушал вас и приехал сюда, но если вы ошиблись (а я в этом уверен), – Мортен строго погрозил указательным пальцем, – пеняйте на себя!

Решив не препираться, Дариор захлопнул дверь автомобиля и поспешил к группе ажанов, окруживших парадный вход в музей. В окнах ближайших домов уже показались встревоженные зеваки.

– Ну, что ж, – потёр руки Мортен, – будем ждать, пока мерзавец появится. Ну, а когда он выйдет, мы его и сцапаем.

– Не думаю, что это безукоризненный план, – качнул головой Дариор и в следующий миг натолкнулся на разъярённый взгляд комиссара.

– Послушайте, молодой человек! Я приехал сюда послушав вас, однако позволять вам диктовать свои условия и раздавать приказы вовсе не намерен!

– Ничего подобного я и не делаю, – обречённо вздохнул Дариор, – хочу лишь заметить, что в здании есть окна и наверняка подвалы. Преступник, заподозрив неладное, может уйти через них. Следовательно, нам стоит взять его внутри.

– А если ему удастся уйти? Пресса тут же поднимет на смех всю парижскую полицию!

– Ваши люди перекрыли все выходы, – напомнил Дариор, – а мы будем действовать изнутри, так что не уйдёт.

– Ладно, чёрт с вами! – нехотя согласился Мортен и зарычал на всю улицу: – Римускье, Бернар, Луи и Регар, пойдёте со мной! Зададим этому бесу жару!

С этими словами он гордой походкой двинулся к парадному входу, но послышавшийся сзади невозмутимый голос остановил его:

– Боюсь, вы делаете опрометчивое решение, комиссар!

– Что на этот раз? – с нескрываемой досадой спросил Мортен.

– Думаю, не стоит отправляться на задержание в столь большом составе. Преступник услышит наше приближение издали и успеет скрыться. Так что хватит и двух человек.

– Отменно! – подпрыгнул Мортен, осенённый злорадной мыслью. – И одним из них будете вы!

– Простите, комиссар, – вмешался пухлый, похожий на дубовый бочонок ажан Бернар, – но ведь мсье Рено не полицейский!

– Ничего, – отмахнулся Мортен, – пусть разомнётся! А то языком молотить каждый умеет, а как до дела дойдёт – тут же даёт дёру. Верно, Дариор? И что за имя такое странное!

– А кто же второй? – поинтересовался Банвиль. – Позвольте, я!

– Вот ещё! – фыркнул Мортен. – За этим пройдохой, – он указал на Дариора, – глаз да глаз нужен! Так что с ним пойдёт самый опытный и надёжный из всех присутствующих здесь полицейских!

– Я? – осторожно спросил седовласый Луи.

Дариор весело хмыкнул, а Мортен взбесился пуще прежнего:

– Осёл! Кто здесь комиссар? Только я один смогу безукоризненно, как говорит наш сочинитель, справиться с этой задачей!

– Но, комиссар, – осторожно начал не блиставший сообразительностью Луи, – вас же не так давно ранили в руку. Видимо поэтому в прошлый раз вы не сумели одолеть бакалейщика с набережной. Мы все понимаем, что возраст даёт о себе знать, но…

После этих слов комиссар разразился такими ругательствами, что зеваки отпрянули от окон, а Дариор непроизвольно поморщился. Теперь каждый понимал, что пройдёт немало времени, прежде чем всё вернётся на свои места. Комиссар бушевал как никогда. Причём доставалось всем: ажанам, ненавистному Дариору, жителям местных домов и даже погоде! Но особенно Мортен ругал правительство, отказывавшее полиции в высоких зарплатах. Досталось и заварившему кашу Луи, но комиссар в скором времени перешёл на Дариора, который, по его мнению, был виноват всегда и во всём. Однако стоило Луи немного успокоиться, как Мортен снова взялся за него. Он принялся указывать ему на все возможные и невозможные недостатки, кричал без передышки, и самое главное – делал это с огромным талантом. Следя за ним, Дариор понимал, что, если чем-то комиссар и наделён от рождения, так это умением вовремя и не вовремя, а точнее – везде и всегда обругивать каждого попавшегося на пути: инспекторов, разносчиков газет и даже кошек, которые якобы всегда мешаются под ногами. Наконец, Мортен перешёл на излюбленную тему – обратил свой взор на ненавистных англичан. Досталось всем: памятной королеве Виктории, королю Георгу, лордам, Биг Бену и «шотландскому пойлу». После унижения Великобритании обычно следовало успокоение, но тут, как назло, комиссару подвернулся блуждавший рядом дворник. Вопли возобновились, и уже никто не мог ручаться за свою безопасность. Наконец, после того как Мортен научил дворника работать метлой, над улицей повисла благоговейная тишина. Тяжело дыша после великой тирады, комиссар, как ни в чём не бывало, зашагал к парадному входу.

– Боюсь, после всего этого маньяка и след простыл, – прошептал Банвиль, и Дариор был вынужден согласиться. Едва ли можно было надеяться на толщину и непроницаемость стен, когда за дело берётся комиссар Мортен! Но сам Мортен, очевидно, был другого мнения, ибо, очень довольный собой и буквально помолодевший, бодро скрылся за дверьми музея. Дариор с протестующей душой был вынужден двинуться за ним.

Войдя в пустующий музей, историк оказался в непроглядном, интригующем мраке. Экспонаты, гардероб и стены терялись в темноте. Вдруг из-за угла вынырнул Мортен и, приложив палец к губам, приказал следовать за ним. Мрак сковывал зрение, и приходилось двигаться буквально на ощупь. Мортен вынул из кармана электрический фонарик – чудо современной техники, – и в свете луча нарисовалась лестничная клетка.

– Нет, – прошептал Дариор, когда комиссар шагнул в дверной проём, – нам выше, на второй этаж.

Ещё несколько десятков долгих ступеней – и двое мужчин оказались между двумя дверьми.

– Это один коридор, соединяющий анфиладу залов, – объяснил Дариор. – Если каждый из нас пойдёт в противоположную сторону, то в результате мы встретимся снова посреди коридора.

Мортен кивнул и скрылся за одной из дверей. Дариор шагнул в другую и оказался в полной темноте. Густой мрак висел повсюду, порождая панические видения и страхи. Дариор не видел даже своих ног, но, устыдившись трусости, решительно двинулся вперёд. Стены оказались действительно непроницаемыми – звуков снаружи не было слышно. Тишина и мрак казались паутиной, через которую невозможно пробиться. Вскоре коридор повернул направо и повёл вглубь музея. Трудно представить, что кто-то мог бы хладнокровно бродить по этим мрачным помещениям! В какой-то миг Дариор поймал себя на мысли, что боится обернуться. Страх нарастал с каждым шагом, а желание отступить становилось всё настойчивее. И вдруг в глубине коридора показался огонёк. В другой ситуации Дариор бы чрезвычайно обрадовался нежданной помощи, но сейчас чуть не вскрикнул от страха. Это был явно не фонарь комиссара. Мортен, безусловно, двигался быстрее историка и, следовательно, должен был уже достигнуть центра коридора. На миг Дариор представил себе комиссара, лежащего во мраке с перерезанным горлом, а затем себя, разрезанного на куски. Только сейчас он серьёзно ощутил, в каком маленьком шаге от смерти находится! Огонёк слегка качнулся… Страх по-прежнему бередил нервы. Осторожно, шаг за шагом историк двинулся вперёд и подошёл к призрачному огню на расстояние трёх-четырёх метров. Затем вздрогнул и чуть не упал от испуга, поскольку совсем рядом послышался ледяной голос:

– Я ждал вас, господин Одоевский.

***

Вслед за судорожным испугом последовало стремительное любопытство. Человек, чьи очертания уже проявились в темноте, назвал фамилию Дариора, данную тому при рождении, и, как ни странно, говорил по-русски. Спустя несколько мгновений вновь полилась и зашелестела речь, слова которой напоминали ледяной ручей:

– Итак, вы пришли сюда – прекрасно! Думаю, вы знаете, кто я. По крайней мере, догадываетесь.

Фигура человека настолько сливалась с темнотой, что едва ли можно было различить контуры прикрывавшей лицо маски. Будучи не в состоянии углубиться в физиогномический анализ лица, Дариор с особым вниманием вслушался в голос. Ничего подобного он раньше не слышал. Этот холодный, хрипловатый, но в то же время гладкий тон погружал слух в морозное забвение. Тембр голоса казался на удивление необычным, даже неземным. По коридору лилось и перекатывалось его двоякое эхо.

– Ошибаетесь, – нарушил тишину Дариор, когда убийца умолк, – ваше имя мне не известно.

На миг в зале вновь воцарилось молчание. Теперь историк уже не сомневался, что комиссар лежит где-то в одном из этих тёмных коридоров.

– Зато я знаю, как зовут вас, – всё тем же спокойным тоном ответил убийца.

– Откуда же? – поинтересовался Дариор, лихорадочно определяя местоположение противника, чтобы вовремя нанести удар.

– Терпение, мой друг, терпение…

– Друг? – усмехнулся Рено. – Сильно сказано!

– Нет-нет, вы мой самый лучший и добрый приятель на сегодняшний день, и именно вы мне сейчас поможете.

Теперь Дариор уже ничуть не сомневался в психических отклонениях собеседника. И знал: его действия должны быть решительными и уверенными.

– Однако не всё сразу. Я дойду и до этого, но всё по порядку. – Убийца слегка откашлялся. – Думаю, будет неучтиво начинать нашу беседу без знания друг друга. Ваше имя мне известно. Меня же вы можете называть как угодно. Я носил множество разных прозвищ. Оставлю своё далёкое детство и личную жизнь без внимания и сразу перейду к делу. Много-много лет назад – кажется, в 21-м – я оказался в Варшаве. Там мне попалась любопытная книга одного начинающего писателя, именем которого пренебрегу. Я не смог и на секунду оторваться от произведения. Помнится, прочитал его всё за один вечер. Могу с уверенностью заметить, что книга была шедевром! Именно так я отозвался о ней в письме к писателю и просил о скором продолжении. Однако ответом мне стал весьма учтивый отказ. Издательство якобы не собиралось печатать вторую книгу. Вскоре я выяснил, что никакого продолжения нет и в помине. Писатель вовсе не планировал его печатать, так что издательство оказалось невиновным в этом казусе. К тому времени я перечитал книгу тридцать шесть раз, забросил дела ради которых приехал в этот город, и просто не находил себе места. Тоска и боль сковали моё нутро. В результате я приехал в дом к писателю и буквально на коленях умолял его о продолжении, но тот буквально вытолкал меня в шею. Обиженный и уязвлённый, я бросился домой. Хочу уточнить содержание той книги. Если не вдаваться в подробности, её страницы повествовали о жизни главаря влиятельной нью-йоркской банды, изувера, излюбленным оружием которого был мясницкий нож. На пути к власти он разил им каждого, кто ему встретится. То же случилось и со мной. Взяв в порыве отчаяния нож, я накинулся на первого попавшегося прохожего и искромсал его на куски. Спустя миг я понял, что натворил, и, ужаснувшись собственному деянию, бежал не останавливаясь через весь город. Естественно, имелось множество свидетелей моего преступления, и потому я немедленно бежал из Варшавы. К своему изумлению, я вновь ощутил влечение – правда, к другой книге. Меня привлекали именно криминальные, кровавые, жестокие романы – без них я буквально не мог жить. Всё начиналось по кругу. Я перебирался из города в город. Вновь заболевал, пытался достучаться до писателя, а когда этого не получалось, брался за нож. Ещё с детства я пытался совершать красивые поступки, стремился к вечной гармонии, а сейчас пытался создавать прекрасное продолжение книгам. Однажды я попробовал сам взяться за перо, но понял, что из этого ничего не выйдет, поэтому страницы моей истории обрамлялись кровавыми следами. Число жертв перевалило за десяток. Безусловно, я понимал, что творю ужасные вещи, но не мог себя остановить. Что-то дьявольское шевелилось у меня в груди. В каждое убийство я старался воплотить изощрённость, красоту и тесную связь с сюжетом книги, пытаясь представить себя на месте главных героев. Порой моё состояние заметно улучшалось, и я некоторое время мог жить без своего кровавого ремесла. В эти дни жизнь становилась для меня чрезвычайно тусклой и неприязненной. Но вот когда казалось, что я окончательно отделался от болезни, внезапно происходил взрыв – и по ножу вновь текли алые капли. Я переехал в Лондон. Дошёл до того, что убил известных писателя и актёра. Да, это было ужасно, но вы не можете отрицать, что я сделал это с особым изяществом. Помнится, Фишер погиб прямо в кресле, а его лоб казался древней фреской. В бордовых тонах! Признаюсь: я очень сильно гордился собой. Но полиция буквально поднялась на дыбы. С большим трудом мне удалось проникнуть на корабль. Береговая охрана едва не поймала меня. И вот я в Париже! Убийство за убийством – всё, как и прежде. Признаться, это однообразие порядком мне наскучило – никакой красоты, кроме звучных газетных заголовков, я в казнях не видел. Но вот я познакомился с археологом Жаком, и он поведал мне весьма интересную историю. Якобы на раскопках в Тулузе обнаружили некую летопись. Некоторые даже называли её художественным произведением того времени. Действительно, книга написана на современный манер, но её подлинность утверждена без сомнения. Как я уже сказал, мне порядком надоело придумывать продолжения, и я решил создать свою, отдельную историю. Чтобы не быть преждевременно раскрытым, я убиваю Жака, а затем похищаю книгу и изучаю её. Мне хватило всего двух часов непрерывного чтения. Признаться, такого захватывающего сюжета я ещё не видел. Какая оригинальность, какие повороты событий! Всё перевернулось в моём сознании. Кстати, хочу поблагодарить вас: ведь именно вы создали эту книгу!

– Да вы совсем чокнутый! – ничуть не удивившись, ответил Дариор. – Хочу вас разочаровать: рукопись написана самое позднее в XV веке. Возможно, в темноте не видно, но мне меньше пятисот лет.

– Безусловно, – продолжал убийца, как будто его не прерывали. – После этого я стал думать и нашёл некоторые совпадения, странные факты. Теория, которую я придумал спустя несколько дней после возвращения книги в исследовательский центр, восхитила меня самого. Итак, представьте…

Он не успел договорить. Из-за угла неожиданно появился яркий луч света, и в темноте проступила фигура музейного смотрителя. Не дожидаясь поворота событий, маньяк испуганно взревел, указывая на Дариора:

– Держите его! Держите! Он проник в музей и пытается похитить ценные экспонаты!

В следующую секунду убийца уже скрылся за углом. Недолго думая, наивный смотритель бросился на Дариора, размахивая дубинкой. Свет открывал пространство вокруг. Выхода не было. Тяжёлый кросс с правой опрокинул смотрителя на пол, но тот стремительно вскочил и взмахнул дубинкой. Дариор отклонился в сторону и ударил кистью руки по правому запястью противника. Послышался душераздирающий вопль. По музею разлетелось громогласное эхо.

– Ты мне руку сломал! Пра-авую! – закатив от боли глаза, взвыл смотритель.

– А надо было левую? – спросил Дариор и ударил противника по другому запястью. Следующий вопль был гораздо протяжнее предыдущего.

– Мерзавец, ты сломал мне обе руки! – согнувшись пополам, прошептал раненый смотритель.

– Ничего, новые вырастут! – отрезал Дариор и, оглушив противника ударом по темени, бросился догонять скрывшегося во мраке убийцу. Фонарь в драке разбился и всё вокруг, вновь поглотила чернота. Ни шага, ни голоса, ни звука. Всё вокруг словно замерло в таинственном ожидании. Однако Дариор знал, что преступник где-то рядом, и в любой момент ожидал внезапного удара. Но всё по-прежнему оставалось таким же безмолвным и до изнеможения гнетущим. Коридор постепенно упёрся в лестничную клетку, значит Дариор обошел весь круг. Удийцы нигде не было. Нигде не было и Мортена. Дариор осторожно побрёл вверх. Со всех сторон на него слепо смотрели бюсты великих героев. Иногда во мраке мелькал слабый свет, но это были лишь отблески фар редких автомобилей. Дариор брёл на ощупь и чувствовал себя безмозглой крысой, попавшей в мышеловку. Ко всему прочему примешивался страх увидеть во тьме разрубленного на куски комиссара. Однако верная сила воли гнала историка вперёд. Теперь он шёл увереннее, ибо знал, что преступник бежит от него, а значит – боится. Впрочем, безрезультатно бродить по тёмным залам довольно скоро ему наскучило. Но, наконец, он дошел до последнего зала. Впереди показалась дверь, из под которой сочился свет. Так, уже теплее. Теперь главное – стремительность и уверенность.

Рывком распахнув дверь, Дариор влетел в небольшую комнату. Помещение сильно смахивало на чулан, только посреди него стоял письменный стол. Рядом с ним у большого шкафа возвышался убийца. Расстояние между противниками было ничтожно малым. Но испугало историка не это, а зловещее дуло пистолета, направленное ему в голову. «Терять нечего – сейчас выстрелит». Рывком Дариор выпрыгнул обратно в коридор и захлопнул за собой дверь. В ту же секунду в неё вонзились четыре пули. Свет погас.

– Бросьте валять дурака, Алексей Михайлович! – послышался насмешливый голос. – Входите! Думаю, у нас найдётся тема для беседы.

Судя по всему, преступник стоял прямо напротив двери и ждал ответа, чтобы понять, где находится противник. Опыта ведения рукопашного боя против вооружённого человека у историка не было, однако попробовать стоило. Кажется, «кольт». Семь зарядов, притом четыре уже вышли.

– Прошу извинить, – откликнулся Дариор и тут же перекатился в сторону (дверь снова пронзила пуля), – но перспектива быть застреленным меня не очень вдохновляет.

На миг повисло молчание. Дариор лихорадочно оглядывался по сторонам, чтобы найти хоть какое-то подобие оружия. Но в тёмном помещении все предметы сливались воедино. Интересно: сколько потребуется времени смотрителю, чтобы сообщить о произошедшем? По идее, пяти минут хватит. Да и выстрелы должны были услышать. Но раз до сих пор музей не наводнила полиция…

Дариор пришёл к умозаключению, что напрасно сломал смотрителю руки, – сейчас бы они ему пригодились. Хотя, какое там, сломал – обычный удар по запястью с эффектом болевого шока. Так что новые руки смотрителю растить не придётся.

В этот момент дверь снова пробила пуля. «Отлично, – улыбнулся Рено, – шесть зарядов израсходовано, остался один». Оставалось решить, как заставить противника выстрелить ещё раз. Очевидно, маньяк, как и все свойственные его натуре люди, не умел долго терпеть, и сейчас это обстоятельство пошло молодому историку на руку. Под дверью виднелся весьма заметный проём. Недолго думая, Дариор снял с себя ботинок и аккуратно положил перед щелью. В ту же минуту раздался хлопок – и предмет обуви был пробит пулей насквозь. «Вот и всё, – удовлетворённо сказал себе Дариор, – обойма пуста». Историк неторопливо открыл дверь и остановился перед удивленным маньяком.

– Боюсь, теперь вы должны мне компенсацию за испорченный ботинок, – извиняющимся тоном сказал Дариор. – Странное у вас настроение: только что называли другом…

– Так и есть, – спокойно подтвердил убийца. В его голосе послышалась едва заметная насмешка. С чего бы это?

– В друзей не стреляют, – прошипел Дариор и шагнул вперёд. Дальнейшее виделось чрезвычайно простым: неожиданно подскочить, резко ударить справа кулаком в челюсть, после чего произойдёт незамедлительный нокаут. Помнится, отец называл это «забой быка». Дариор уже шагнул навстречу противнику, но неожиданно остановился и обмер: в спину ему упёрлось твердое дуло револьвера.

– Что, попался, маньяк-убийца? – послышался насмешливый голос.

Мортен? Этого ещё не хватало! И всё же Дариор облегчённо вздохнул – по крайней мере, комиссар не валялся где-то в углу с простреленным лбом. Однако эта перспектива живо представилась самому историку: Мортен напряг руку, готовясь к выстрелу. Кажется, он со свойственной ему бестолковостью, принял историка за убийцу. Неудивительно – в таком мраке едва ли различались контуры людей. Всё вокруг чернело в густой темноте, и, что ещё хуже, Дариор от неожиданности на миг лишился дара речи. «Ничего, – размышлял он, – сейчас комиссар заметит настоящего убийцу». Но положение оказалось намного хуже: Мортен принял тёмную фигуру маньяка за Дариора и, очевидно, был очень собою доволен.

– Вы слишком напроказничали, господин убийца! – чувствуя себя победителем, глумился комиссар. – А теперь хотите застрелить ещё одного, пусть не самого смышлёного, но всё-таки человека. Дариор, что вы там стоите? Уходите, я держу его!

Маньяк тут же растаял в темноте, очевидно, безумно обрадованный такой удаче. Теперь он точно уйдёт! Дариор беззвучно выругался.

– Ну что ж, вот мы и остались вдвоём, – с напускной скорбью продолжил комиссар. – Ах, вы, мой дорогой-ненаглядный! Жаль, но за шалости приходится платить. Передавайте привет своим жертвам, господин Покойный Демон!

Дуло до боли впилось в спину. Комиссар приготовился стрелять, и Дариор, к которому вернулся дар речи, поспешно закричал:

– Мортен! Что вы наделали? Если б не вы…

Узрев перед собой того, кого никак не ожидал увидеть, комиссар выпучил остекленевшие глаза и даже выронил оружие. Тяжёлый револьвер грохнулся на пол, и в тот же миг тёмное помещение озарила вспышка. Пуля ударила о стену, отрикошетила и, промчавшись прямо над головой историка, попала в люстру, которая в свою очередь упала на пол, заслонив собой выход из чулана. Пространство вокруг наполнилось дребезжащим звуком, а осколки люстры образовали под ногами своеобразный ковёр. Переведя дух, Дариор злобно взглянул на незадачливого помощника.

– Бывает, – виновато ответил Мортен, оправившись от изумления.

– Чёрт с вами, комиссар! – закатил глаза Дариор. – Бежим, иначе он уйдёт и снова начнёт убивать ни в чём не повинных людей, а ваше имя раскритикуют в завтрашних газетах!

Кажется, последний аргумент взбодрил полицейского, и он, грозно рыча, бросился вперёд, но через пару шагов врезался головой в стену. Темнота до сих пор не рассеялась.

– Включите фонарик, – едва не прибавив «тупица», терпеливо попросил Дариор.

Яркий свет озарил стены крохотного чулана. Всё вокруг было покрыто слоем пыли, стены заметно облезли. И самый странный феномен – здесь не было другого выхода.

– Вот дьявол! Куда он подевался?

Терпение! Безусловно, этому есть объяснение. Если не дверь, то какой-нибудь лаз должен найтись. Луч фонаря осветил старинный резной шкаф – его дверца оказалась слегка приоткрытой. Историк осторожно потянул за ручку – и внутри открылся тёмный проход в другую комнату.

– Ага! – ликующе завопил Мортен и бросился в шкаф.

Дариор, поспешно натянув простреленный ботинок, последовал за ним, и через минуту преследователи оказались в просторном зале. Одно из окон правой стены было открыто. Миг – и в нём исчез силуэт убийцы.

– Попался! – обрадовался комиссар и расстрелял с бедра всю обойму, словно американский ковбой. Однако пользы в этом не оказалось: маньяк уже скрылся. Огромными прыжками Дариор подлетел к окну и ахнул. Прямо под ним тянулся бульвар, уже наполненный утренней публикой и автомобилями. Это был третий этаж! Однако преступник не просто удачно спрыгнул, а уже бежал к перекрёстку, бесцеремонно раскидывая толпу.

– Не уйдёшь! – завопил комиссар вслед бегущему маньяку и, прежде чем Дариор успел что-либо сделать, сиганул вслед за ним. Однако вместо того чтобы приземлиться на мостовую, угодил прямо на спину пожилой дамы, восседавшей в открытом автомобиле. Будь на месте Мортена человек поплотнее, женщина вряд ли выдержала бы такой удар, но в этот раз обошлось. Однако изящный автомобиль тут же сбился с пути и беспорядочно завилял по дороге, словно охваченная паникой антилопа. Последняя надежда поймать убийцу вновь ускользала от Дариора. Тяжело дыша, он осторожно ступил на покатый подоконник. Третий этаж, конечно, не первый, но что делать! Спустя секунду Дариор с глухим стуком приземлился на мостовую. От удара в голове сильно задребезжало, но историк быстро пришёл в себя и кинулся вслед удалявшейся фигуре преступника. Признаться, Дариор считал себя весьма скромным человеком, но в отношении бега не чувствовал себя аутсайдером – ежедневные пробежки в шесть часов утра давали результат. Однако с каждой минутой в его душе нарастали удивление и гнетущая беспомощность. Убийца не только бежал быстрее историка, но и намного ловчее. Некстати проснувшаяся улица успела наполниться людьми. И все они, разинув рты, глядели вслед бегущему историку. Пожалуй, такое зрелище было здесь в диковинку. Однако расступиться никто явно не желал, все лишь возбуждённо кричали и махали руками. Спустя всего-то десять минут борьбы с толпой Дариор уже чувствовал себя выжатой губкой, чего нельзя было сказать о маньяке. На комиссара рассчитывать было нечего – его и вовсе след простыл. А Дариор выдохся настолько, что буквально падал на ходу, и лишь железная сила воли гнала его вперёд.

Наконец, показался перекрёсток. По улице, идущей поперёк бульвара, плотно сновали машины. Выхода у убийцы не было: либо он остановится, либо погибнет под колёсами. Дариор даже немного успокоился, видя всю безвыходность его ситуации. Преступник и впрямь остановился, огляделся и попятился в нерешительности. «Сейчас сдастся», – констатировал Дариор. Да какое там! Недолго думая, убийца бросился через дорогу и нырнул прямо под колёса здоровенного грузовика. Послышались резкий визг тормозов и безудержные крики толпы. «Вот только трупа мне не хватало!» – в отчаянии думал Рено, подбегая к дороге. Но не тут-то было! Спустя миг преступник вынырнул из-под грузовика и растаял в ближайшем проулке, предварительно махнув Дариору на прощание. Дальнейшее преследование было бесполезным: маньяк уже показал всю мощь своих навыков. Вот вам и новый привет от Парижского Демона, господа ажаны!