Читать книгу Бист Вилах. История одного Историка. Том 2 - Алексей Мерцалов - Страница 8

Дариор не спеша шёл по подъёмному мосту к выходу из города. Чуть позади него шагали Мишель, Лафос и Керье. С того злополучного дня, когда жители устроили бунт на площади Трёх Пилигримов, прошло ровно двадцать четыре часа. Дариор знал это наверняка, ибо теперь мог в точности определять время.

Лёгкий ветерок ерошил волосы наместника и мягко обдувал лицо. Светлеющее небо туго затянуло тучами. Всё быстрее разгоняя запоздавшие облака, они образовывали в зените клокочущий водой омут, из которого вскоре на просыпающийся замок заморосил дождь.

– Если готовить Папе сюрприз, – возбуждённо говорил Дариор идущим рядом с ним соратникам, – то надо заняться этим основательно.

– Будьте осторожны, сир, – покачал головой Бламбергье. В присутствии других людей он отказывался обращаться к Дариору по имени. – На этот раз вы ввязываете себя в опасную игру. Если вы перейдёте дорогу Ватикану, ваша жизнь перестанет быть прежней и пути назад уже не будет!

– Я уже давным-давно перешёл им дорогу, когда один неудавшийся купец встал под лоно церкви, – усмехнулся Рено, очень кстати вспомнив историю жизни де Рено. – Так что пути назад уже нет.

Прошло всего два дня с того момента, как Дариор прибыл в замок, но эти трое уже успели стать для него почти что друзьями. И это было неправильно. Историк прекрасно понимал, что в этом мире доверять нельзя никому.

Дойдя до хвойного леса, что раскинулся в ста пятидесяти саженях от ворот, рыцари и их оруженосцы остановились.

– Ну, что замолчали? – бодро проговорил Мишель. – Распоряжайтесь, сир. Это ваш замок.

– Ладно, – начал Рено, вздохнув полной грудью. – Сперва нужно сменить стену, – он указал мечом на полуразвалившуюся бревенчатую ограду. – Эта развалюха не предоставит нам никакой защиты. А чтобы превратить эти укрепления в цитадель, нам необходима новая прочная непробиваемая стена.

– Вспомните Монсегюр! – И Дариор указал вдаль рукой. – Сто лет назад пятнадцать рыцарей-альбигойцев и пятьдесят солдат почти год противостояли тысячам крестоносцев! Альбигойцы были смелы и самоотверженны, но не будь у Монсегюра неприступных стен, вряд ли бы они продержались и один день.

– Согласен, – одобряюще кивнул Мишель. – Однако где мы достанем столько дерева? Ведь для строительства понадобится новое!

– Так в чём проблема? – искренне удивился Дариор. – Используйте камень! Насколько я знаю, феодалы обычно строят каменные замки.

«По крайней мере, так написано в летописях, дошедших до XX века», – добавил он мысленно.

– Хм, действительно! – озадаченно нахмурился Мишель. – Стена из камня будет не только дешевле, но и намного прочнее деревянной. Однако её постройка займёт куда больше времени, а про доставку камня я уж и не говорю. Едва ли мы успеем окончить строительство к прибытию крестоносцев.

Однако Дариор не собирался уступать.

– Но нынешняя стена и так наполовину сделана из камня. К тому же мы будем строить постепенно, не разбирая всю стену сразу, а потому застать нас врасплох не получится. Где можно найти достаточное количество камня? Где-нибудь поблизости есть каменоломни?

– Вряд ли кто-то захочет сейчас торговать с нами, – резонно заметил Мишель, – поэтому придётся просить помощи у своих, у ордена.

– Родос?

– Нет-нет, это слишком далеко, – улыбнулся Мишель, – должно быть, вы не знаете, сир, но в десяти лье к северо-западу лежит наша фактория. Небольшой городок в три десятка домов.

Нет, этого Дариор не знал.

– Эту факторию возвели задолго до строительства замка. Она находится глубоко в лесах и ведёт торговлю с окрестными поселениями. Там имеются каменоломни и большой запас строительных материалов. Однако это не главное. Фактория до сих пор работает потому, что рядом с ней имеется серебряный рудник, причём весьма богатый. Тамошний комендант Тибо де Лаваль – суровый и непреклонный человек. Он уже больше десяти лет противостоит ордам местных горцев, имея лишь малочисленный гарнизон ополчения.

– Значит, нужно немедленно отправляться туда!

– Почему немедленно, сир? – удивился Керье.

Дариор нахмурился.

– Потому что крестоносцы ждать не будут.

Мишель, кажется, разделял эти пессимистические мысли.

– В таком случае я сегодня же отправлю посланника к Тибо, – кивнул он. – Думаю, уже через неделю материалы прибудут в замок.

И тут Дариор понял, что это его шанс. Шанс лучше узнать этот мир, а быть может, даже вырваться за его пределы.

– Нет, – строго отрезал Дариор, – я поеду только в сопровождении оруженосца. Во-первых, мне необходимо повидаться с Тибо де Лавалем, а во-вторых, это неплохая возможность изучить особенности рельефа вокруг замка и отметить места для строительства фортификационных сооружений. А вы с Керье соберите добровольцев и немедленно начинайте разборку стен.

Мишель и его оруженосец многозначительно переглянулись, но перечить, разумеется, не посмели.

– Ладно, – кивнул Мишель, – но вам нужна охрана. Насколько вы знаете, вокруг полно грабителей и прочих врагов в лице испанских наёмников и рутьеров. Кроме того, горы кишат английскими белыми отрядами. Безопасных троп становится всё меньше. Испанцы и аквитанцы устраивают на дорогах засады, подобно мерзким разбойникам! Не думаю, что разумно отправляться в столь опасное путешествие вдвоём.

Но Дариор не собирался отступать:

– Напротив. Двум всадникам передвигаться гораздо проще, чем крупному отряду. Мы пройдём там, где не пройдёт целая армия.

– О да, сир. Скрытность важнее грубой силы, – подхватил Лафос, очевидно, всей душой поддерживая наместника.

Керье ничего не сказал, а Мишель был вынужден со вздохом повиноваться.

Решено. До полудня шли приготовления. Дариор и Лафос переоделись в мельников, вместо своих боевых коней взяли крестьянских лошадок. Идя на опасную операцию, мечи оставили, а вместо них взяли короткие стилеты.

Простоватая физиономия Лафоса была и так неотличима от крестьянской рожи. А вот с благородным лицом наместника пришлось повозиться. Но после продолжительного умывания водой с сажей и он стал обычным чумазым деревенщиной. Конечно, всё это ему мало нравилось, но приходилось терпеть.

Мишель прочертил на карте маршрут от замка до фактории через «безопасные тропы». И вот после плотного обеда Дариор сидел у себя в кабинете, а Мишель его инструктировал. У дверей также стояли Жан де Борн и Озанн де ла Терра, оба весьма хмурые.

Пытки второго разбойника так и не дали никаких видимых результатов, и оба умника получили хорошую нравоучительную взбучку от Деметрия, который переживал за здоровье пленников ещё больше, чем за своё. В итоге Жан признал поражение и полностью доверился Мишелю и Дариору, которые предлагали на время оставить мятежников в покое и наблюдать. Но не таков был Озанн. Для него добыча информации теперь стала делом чести, и Дариор понимал, что испанец явно не собирается мириться с неудачей.

– Фактория постоянно находится в осадном положении, – говорил Мишель, склонившись над картой. – Лиходеям известно про серебряные рудники, и они хотят добраться до них любой ценой. Потому Тибо и его люди ежемесячно отражают атаки противника.

– Почему же тогда орден не пошлёт в помощь фактории солдат, которые разгонят бандитов? – удивился Дариор.

Мишель как раз кропотливо выводил пером на карте чернильную линию, Озанн всё ещё злился из-за позорной неудачи, поэтому на вопрос наместника ответил безотказный Жан де Борн:

– Ближайший оплот ордена в округе – это замок Вильфранш, а у нас самих, как вы знаете, бед хватает. Вот прибудет Трой – может, тогда удастся выслать на помощь Тибо небольшой отряд.

Дариор снова напрягся при мысли о воине из летописи. Конечно, интересно узнать, каким тот был на самом деле, но как ни крути, встреча с Аленом грозит неблагоприятными последствиями.

– Вот эта тропа, – снова заговорил Мишель, водя по карте пальцем, – ведёт прямиком к фактории, минуя болота. Это единственная дорога, о которой бандиты не знают. Постарайтесь пройти по ней незаметно, чтобы она и впредь осталась для них лишь грёзой.

– Нет проблем, – легкомысленно усмехнулся Дариор, а рыцари снова выразительно переглянулись.

На рассвете двое путников вместе с Мишелем и Керье выехали за ворота.

– Осторожней и удачи! – взволнованно промолвил Мишель.

Так началось путешествие в факторию на болотах. Зачем Дариор поехал туда? Вероятно, чтобы узнать, как далеко простирается этот странный мир, есть ли у него границы.

Оказалось, что простирается он весьма далеко, а границы, если и существуют, то где-то за горизонтом. Прямо от леса, окружавшего западные стены замка, вела узкая тропа. Она шла напрямик через чащу, время от времени углубляясь выше в горы или, наоборот, спадая до самого подножья. Пока ехали через лес, Дариор не раз замечал в просветах между деревьями могучие кабаньи спины. Здоровенные животные так и кишели вокруг. Выходит, Жан де Борн ничуть не преувеличивал, говоря о нынешних дарах леса.

Средневековое лето и впрямь выдалось жарким. От беспощадных лучей солнца не спасали даже обширные кроны могучих деревьев. Поэтому приходилось спасаться лишь пресной водой. К счастью, Лафос вёз немало бурдюков, да и горных ручьёв в округе хватало. К вечеру грянул ливень, и стало заметно легче. Благословенная вода била с неба стеной, и Дариор, будто малый ребёнок, запрокинул голову и ловил её ртом.

И всё же дорога вышла отнюдь не лёгкой. Проливной дождь безжалостно размывал и без того неровную грунтовую тропу. Дождь и брызги грязи попадали лошадям в глаза – те упрямились и беспомощно скатывались по крутым склонам холмов, так что приходилось огибать их, при этом совершая огромные крюки. Дариор уже совсем сбился с пути и окончательно перестал ориентироваться. Если бы не Лафос, он, вероятно, не смог бы выбраться из этого лабиринта деревьев и оврагов. Оруженосец полагал, что они продвинулись только на три лье к западу, хотя Дариору казалось, что они уже трижды обогнули все горы. Причём усталость его была отнюдь не физической. Нет, у него не болела спина. Его не клонило в сон. Устал лишь его мозг, его душа. То есть именно то, что средневековому Дариору де Рено не принадлежало.

Когда бледно-жёлтый кругляш луны прочно закрепился в бездонном небе, ливень наконец иссяк. В лесу сразу же образовалось послегрозовое безмолвие, прерываемое лишь редким постукиванием капель о землю. Двигаться во тьме становилось всё труднее, и путники решили сделать привал.

Однако возникло непредвиденное обстоятельство. Дариор как раз нашёл уютную прогалину возле поваленного дуба. Могучее дерево могло послужить хорошим укрытием, однако Лафос не позволил. Едва разглядев во тьме гигантскую крону исполина, оруженосец в ужасе забормотал молитвы, повернул коня и зашипел на Дариора:

– Сир, скорее отойдите! Скорее, скорее! Пока они не заметили!

Сначала Дариор перепугался – решил, что под прикрытием ночи к ним подобрались налётчики, – однако всё оказалось куда тривиальней.

– Быстрее уходим, сир, пока дубовики нас не учуяли! Зачем вы только пошли сюда? Ох, не миновать нам несчастья!

– Кто-кто? – удивился Дариор незнакомому слову.

– Дубовики! – прошептал Лафос с содроганием. – Вам разве никогда не говорили, что эти твари живут в кронах и стволах древних дубов? Эти существа заманивают путников глубоко в лес и одаряют вкусными яствами! Но трогать эти кушанья ни в коем случае нельзя! Не то погибнешь!

Как ни странно, Дариору об этом не говорили. Вся эта история немало его забавляла, чего нельзя было сказать о Лафосе. Бедный оруженосец трясся как осиновый лист и всё косился на проклятое дерево.

– Ну будет, будет! – сказал Дариор, пытаясь передать попутчику свой оптимизм. – Никто же нас не заманивал, ведь так? И никаких кушаний мы не трогали. К тому же дерево это повалено…

– В том-то всё и дело! – зашептал Лафос. – Повалено оно совсем недавно! Значит, дубовики ещё не успели далеко уйти и бродят где-то поблизости, голодные и озлобленные! Все знают, что нельзя подходить к только что срубленным дубам! Давайте скорее уйдём отсюда, пока нас не заметили!

Ещё раз перекрестившись, Лафос потащил коня прочь.

– Верх мракобесия, – пробормотал Дариор, ухмыльнулся и двинулся вслед за суеверным оруженосцем.

В результате разбили лагерь прямо около тропы, чтобы утром не заблудиться. Дариор улёгся на мешок с хлебом и уснул в ту же секунду.

Утро выдалось на удивление прохладным. Холодный ветер дул с севера, неся с собой жухлую листву. Дариор проснулся первым. Лафос лежал поодаль, накрывшись какой-то тряпицей, ёжился от холода и поминутно сучил ногами, будто собака, которой снится охота.

Немного размявшись прямо на земле, Дариор отправился к ближайшему ручью и хорошенько умылся. Вода была ледяная, пропитанная запахами гор. Она нещадно жгла лицо и шею, так что наместнику приходилось изо всех сил растирать кожу, дабы согреться. Наконец, с водными процедурами было покончено, и Дариор вернулся в «лагерь». Тут как раз и Лафос проснулся.

– Доброе утро, господин! – сказал он, сонно потягиваясь. Судя по умиротворённому виду, о дубовиках оруженосец давно забыл.

И тут Дариору пришла в голову превосходная идея. Вокруг валялось множество веток и сучьев, наломанных давешней грозой. Дариор отобрал два наиболее ровных и крепких.

– Ну-ка вставай, – приказал он.

Оруженосец несколько удивился такой поспешности, но поднялся без разговоров.

– Возьми палку.

Глаза Лафоса стремительно полезли на лоб.

– Сир, я…

– Бери!

Пожав плечами, Лафос взял дубинку и выжидательно уставился на господина.

– Бей меня, – спокойно приказал Дариор.

Оруженосец изумлённо раскрыл рот и даже отступил на шаг:

– Не ослышался ли я, господин? – испуганным шёпотом спросил он. – Вам, верно, всё ещё нездоровится. Давайте вернёмся в замок…

– Руби меня! – прикрикнул Дариор, теряя терпение.

Однако не помогла и властность командирского голоса. Лафос зажмурил глаза, отбросил сук, а потом и вовсе бухнулся на колени и начал что-то судорожно лепетать: то ли проклятия, то ли снова молитвы.

Пришлось пускаться в объяснения. Прежде всего наместник поднял оруженосца с колен и велел поднять с земли дубинку. Потом взял в руки свою и вкрадчиво пояснил:

– Это тренировка, понял? Ты атакуешь – я защищаюсь. Дошло? Хочу немного размяться.

Лафос просветлел лицом и с готовностью встал в атакующую стойку: ноги на ширине плеч, левая рука впереди, правая с дубинкой отведена назад для удара. Пару секунд Лафос прицеливался, а потом стремительно бросился в атаку, обрушив на историка каскад хлёстких ударов.

Ещё до тренировки Дариор решил, что будет стоять не двигаясь, ровным счётом ничего не предпринимая. Только тогда удастся понять, работают ли навыки наместника автоматически или же вчерашнее спасение было невозможным чудом.

И вот, когда Лафос бросился на него, Дариор вытянул руки по швам, зажмурился и даже не сдвинулся с места. Было бы логично, если б сук оруженосца разбил его голову пополам, однако чудо (если это действительно чудо) повторилось вновь. Рука наместника непроизвольно дёрнулась и чередой лёгких, даже ленивых движений отбила серию мощнейших ударов. При этом историк не потерял равновесия, а Лафос пролетел по инерции вперёд, споткнулся о корягу и упал лицом в грязь.

Вывод: душа историка переместилась в тело средневекового рыцаря Дариора де Рено, боевые навыки которого были настолько отточены, что не исчезли даже после такой пертурбации, как смена душ. Выходит, опасаться нечего: выживать одному в этом мире не придётся. В историке теперь всегда будет присутствовать часть Дариора де Рено.

Однако это не единственный вопрос, который нужно было разрешить посредством жёсткого спарринга.

– Брось дубину, – приказал Дариор и, подавая пример, отбросил свою, – теперь бей меня. Кулаками.

Кажется, энергичного Лафоса немало воодушевляли эти прихоти наместника. В его глазах разгорался правильный задорный огонёк, а щёки покрылись азартным румянцем.

Разбежавшись, оруженосец подлетел к Дариору и с деревенским криком «э-эх!» размахнулся мельничным ударом. И тут началось одно разочарование. Вместо обычного нырка у Дариора вышло какое-то неуклюжее движение, наподобие разухабистой присядки. В результате кособокий удар Лафоса пришёлся точно по уху наместника.

Оруженосец, разумеется, сразу же принялся извиняться, но было видно, что он чрезвычайно доволен собой.

Не на шутку разозлившись, Дариор попробовал себя в атаке, но и тут не сыскал успеха. Даже обычный джеб получился долгим и неточным. Ну а кросс правой и вовсе пролетел мимо прыткого оруженосца. Более того, ноги Дариора поехали по влажной земле, и он, чуть не сев на шпагат, беспомощно завалился набок.

Дальше историк решил не позориться. Стало ясно: все его прошлые навыки улетучились и сменились новыми. Теперь он не умеет боксировать, зато виртуозно действует мечом. Вероятно, сейчас он не сможет проехать на автомобиле и пяти саженей, зато прекрасно управляется с лошадью. Более того, он стал куда медленнее и вальяжнее, зато намного выносливее.

То есть умения, делающие честь джентльмену в XX веке, сменились необходимыми навыками, присущими шевалье конца XIV столетия.

Плохо это или хорошо, решать не к спеху. Время само покажет.

Только к вечеру усталые путники, обогнув прорезавшую крутой склон расщелину, снова углубились в густой лес и вскоре упёрлись в торфяные болота.

Лгал Мишель, когда говорил, что через них трудно пройти. Пройти было невозможно! Мутно-зелёная вода брала начало у корней дубов и простиралась повсюду, куда доходил взгляд. Узкая лесная тропа упиралась в болота и, верно, продолжалась где-то на другом берегу. Остальная её часть была затоплена водой и покрыта ряской. Кроны могучих деревьев нависали с неба, словно необъятное лиственное покрывало. Потому на болотах стоял таинственный полумрак.

Мишель объяснил, что жители фактории прячутся за этими болотами как за неприступной стеной. Это природное укрепление оберегало их от врагов и хищных зверей, коих в округе водилось несоизмеримое множество. Однако иногда Тибо де Лаваль посылает на другой берег разведчиков и охотников. Они передвигаются на плотах.

Посему путникам было просто необходимо их дождаться – ведь другого способа добраться в факторию не существовало. Можно, конечно, попробовать пойти вброд. Однако, глядя на огромное, затянутое туманом пространство вокруг, Дариор понимал, что лучше сразу по-японски сделать харакири (благо и стилет есть), нежели тонуть в этой бескрайней трясине.

Можно было попробовать самим соорудить плот, благо поваленных деревьев и веток вокруг хватало. Но и тут наместник не стал делать опрометчивых решений. «Если разбойники до сих пор не добрались в факторию по воде, – сказал себе он, – то и нам этого делать не следует». Вероятно, на противоположном берегу круглые сутки дежурят стрелки, которые незамедлительно откроют огонь по пришельцам, даже не здороваясь. Перспектива получить пулю Дариора ничуть не радовала. «То есть стрелу», – спохватился он и горько усмехнулся. Оставалось лишь ждать.

Шло время, и солнце неуклонно тянулось к горизонту. Если раньше на болотах было сумеречно, то теперь вокруг сгустилась истинная тьма. Задумчиво глядя куда-то вглубь топей, Дариор понимал, что ждать придётся ещё очень долго. Он сидел на земле в корнях исполинского дуба и водил по земле остриём стилета – рисовал своих знакомых: комиссара Мортена, лейтенанта Банвиля, Михаила Андреевича, Анастасию Николаевну…

Если первые трое вышли на славу, то «Настаси» никак не желала получаться. Она почему-то выходила у Дариора хмурой и курносой – не такой, какая она есть на самом деле. Впрочем, а какая она? По сути, Дариор ничего о ней не знал. В те редкие минуты, когда ему удавалось перекинуться с ней парой слов, она ничего о себе не говорила, а он малодушничал, опасался задавать прямые вопросы. В утешение можно сказать лишь то, что не он один оставался в неведении. О ней никто ничего не знал. Видимо, даже Смоленцев.

Вероятно, она родом из бывшего богатого дворянского семейства. Наверняка кто-то из близких пострадал от большевиков, может быть, даже погиб. А может быть, погибла вся её семья. Если честно, Дариору трудно было представить Анастасию Николаевну прячущейся за спинами родителей. Такая никогда ни у кого не попросит защиты. Из принципа, из внутренней гордости. Вероятно, она прошла через многое, чтобы добиться привилегированного положения в ордене. Этакая суфражистка сделала бы честь большевистской партии, однако, к счастью, она по эту сторону баррикад.

Дариор раздражённо стёр половину лица девушки и принялся кропотливо выводить его заново. Тут-то и пришли болезненные мысли. Тогда, у вокзала, во время их последнего разговора Анастасия Николаевна говорила очень странные вещи. Дариору даже показалось сначала, что она его в чём-то обвиняет. В чьей-то смерти. Но в чьей? Возможно ли это? Да полно! Не стоит так трепетно относиться к случайным словам.

И всё же самоедство Дариора взяло верх, и он начал судорожно перебирать в памяти тех, кого убил, благо их было немного. Но никого, кто бы мог иметь хоть какое-то отношение к Анастасии Николаевне, он так и не припомнил.

В результате Дариор неимоверно разозлился на свою сентиментальность и аффектацию, вскочил и начал истово крушить парсунное творчество. Анастасию Николаевну он, впрочем, бережно стёр ладонью, будто погладил. А вот на Банвиля и Смоленцева пришёлся весь его необъяснимый гнев. Историк разбежался и принялся топтать ногами лица знакомцев. Вскоре от их благодушных физиономий остались лишь разбросанные повсюду клочки земли. Мортена топтать не пришлось – его соскребла копытом умная лошадь Дариора. Целиком портрет не пропал, а лишь исказился, отчего получалось, что комиссар будто переболел лепрой.

Вскоре вернулся Лафос. Он делал обход вокруг берега, дабы не пропустить людей с фактории. По его одновременно удручённому и раздражённому лицу было понятно: улова нет. Впрочем, улов как раз-таки был: оруженосец тащил в руках пронзённого стрелой зайца, а за спиной – охапку сухих веток.

– Я разожгу костёр, сир, – угрюмо заявил оруженосец.

– Нет, не разожжёшь, – спокойно возразил Дариор. – Мишель говорил, что эти леса кишат разбойниками. Жители фактории заперты на своём островке, окружённые со всех сторон смертельной опасностью. Враги повсюду, а мы на их территории! Не исключаю, что они прямо сейчас за нами следят – присматриваются. Так что разжигать костёр мы не будем.

Лафос задрал голову вверх, пожал плечами:

– Кроны сплетаются – дыма не будет видно.

– Дыма нет, а вот запах костра привлечёт сюда немало визитёров. Я сегодня не расположен к светским раутам.

– Чего? – изумился Лафос, очевидно, не поняв ни слова.

– Отложи пока беднягу-зайца и, если хочешь разнообразить своё меню, найди съедобные грибы.

Оруженосец растерянно заозирался. Дариор принялся со смехом объяснять:

– Ищи только те, которые можно есть в сыром виде. Это, разумеется, белые, сыроежки…

– Сир, я не понимаю! – Лафос беспомощно развёл руками.

Дариор так и не успел блеснуть кулинарными познаниями, потому как совсем рядом что-то внезапно хрустнуло, и в ствол исполинского дуба вонзилась стрела. Рыцарь и оруженосец полетели в разные стороны.

– Твою мать! – заорал Дариор совсем не по-рыцарски.

Лафос уже успел вскочить, и теперь оторопело таращился за спину господина. Дариор круто обернулся и обомлел.

Со стороны чащи на них полукругом надвигалась группа свирепых грязных голодранцев, которых и людьми-то назвать нельзя. Глаза их лучились азартным предвкушающим блеском, а руки сжимали дубины и ножи. Вероятно, это и есть те самые разбойники, о которых предупреждал Мишель. Подобрались через лес, пока два самонадеянных идиота непринуждённо беседовали! Бандитов было человек шесть-семь. Для револьвера или винтовки число смехотворное, вот только где их взять в чёртовом XIV веке?

Однако нападать лиходеи не спешили. Видно, понимали, что жертвам деваться некуда. И вправду, за спиной у путников лежало непроходимое болото. Бежать некуда.

Рядом коротко лязгнуло – это Лафос оголил короткий стилет.

– Как думаете, сир: эти люди хотят нас убить? – прошептал оруженосец, напряжённо озираясь.

– Нет, чёрт возьми, поздороваться пришли.

Пока враги не начали действовать, Дариор прикинул шансы. При полной экипировке они, пожалуй, смогли бы противостоять этим голодранцам. Но доспехов не было. Не было и мечей. На теле Дариора красовалась идиотская крестьянская рубаха, а из оружия имелся лишь стилет. У Лафоса дело обстояло лучше: кроме стилета, у него был охотничий лук, а на спине висел полный колчан стрел. И всё же силы явно неравны. Оставалось лишь надеяться на недюжинную силу и виртуозные навыки несравненного Дариора де Рено.

Наконец, от цепи бандитов отделился здоровенный детина. Почесав косматую бороду, он заговорил низким голосом:

– Кто такие? Что тут забыли?

«Грибы ищем», – мысленно огрызнулся Дариор. Причём ничуть не соврал. Вслух же любезно произнёс:

– Мы следуем в факторию, что на болотах. Надеюсь, вы ничего не имеете против.

Вместо ответа детина спросил сам:

– Что вам нужно от старика Тибо, голодранцы?

«А, так это мы голодранцы?»

– Нас послал наместник замка Вильфранш с приказом к де Лавалю. Наместник хочет, чтобы жители немедленно покинули факторию и ушли, оставив всё серебро, – заискивающе пояснил Дариор, надеясь, что бандиты одобрят сие намерение. В их же интересах, чтобы ненавистные люди Тибо убрались куда подальше и оставили им несметные богатства.

Однако детине почему-то не понравились слова наместника. Он угрюмо покосился на своих товарищей и кивнул здоровенной башкой:

– Кончай их.

Бандиты немедленно оголили оружие и бросились в атаку. Началось!

Врагов оказалось всё-таки шестеро. Главарь остался позади, так что на путников неслось всего пять человек.

Взвыла тетива Лафоса – и бандитов стало на одного меньше: рыжий разбойник упал на колени, пронзённый стрелой в горло.

Выстрелить ещё раз Лафос не успел. Враги сблизились, и началась битва не на жизнь, а на смерть. Двое бандитов сразу же кинулись на плечи Дариору – он не устоял и рухнул наземь. Лопоухий блондин и плюгавый брюнет насели на него сверху. Первый, размахнувшись, ударил дубиной – Дариор с поразительной ловкостью увернулся. Второй чиркнул кинжалом, однако наместник цепко перехватил его запястье и уже не отпускал.

Лафосу приходилось не легче: его прижали к дереву двое разбойников и осыпали смертоносными ударами. Один лишь Бог знает, как оруженосцу удавалось их парировать.