Читать книгу Агасфер - Алексей Михайлович Дербенёв - Страница 3

Медлительно-тягуче протекли, будто сквозь руки, две недели, на которых в выходные прошли скромные похороны с закрытым гробом. Егор пришёл туда совсем безэмоциональным, выжатым и полубезумным. Напрочь отказался от сопровождения своей девушки, заявив, что она только более будет расстраивать его своей упругой экзистенцией, своей бойкостью к жизни – он чувствовал себя заброшенным и потусторонне-агрессивным: тот мир таинства смерти представлялся перед ним вульгарно и открыто, изводя, демонстрируя Ничто. Иногда после похорон родителей происходит момент, в который всё резко перекладывается на плечи детей, буквально падает, ломая, измывая и губя. Чаще всего, это оказывается совесть, сгусток собственной аморальности за пропущенные дни в безделье заместо встречи с предками, когда можно было и, сверх того, нужно было навещать.

Невзирая на обширные внутренние думы, сын был поникшем от чего-то принципиально иного. Поражён смертью, скорее, именно гибелью ранее близкого живого существа. Невротичность была могильно-мрачной и исключительно тихой, молчаливой, маниакальность тухлой, гнилой и кладбищенской. Его лицо вроде не искажено, но именно скудность мимики производила ужасающее впечатление чистого сумасшествия. Тотальная беспечность пугает на похоронах пуще хохота, ведь каждый конец жизни – хохот с другой стороны.

С родственниками никаких разговоров не было. После похорон он прогулялся по кладбищу, оглядел шикарную новую церковь, ясно-белую, расположенную на пустыре, подумал: должно быть, большевики снесли, а сейчас архитекторы спародировали старый стиль. Точно он не знал, но видел, что сейчас кладбище окружено неровным забором из современных домов.

Пришёл домой и упал на кровать, проспал с день, пока его девушка копошилась, беспокоилась. Снились ему стандартные для всех гротескные возрастая и перемешка несуразицы с постной трагедией: существа кусают за пятки, шутят свиньи и в пространство прыг-скок, как с обрыва, а трупы занимаются свежеванием насрастающего рогатого нечто. Утром Егор пробудился, зевнул и пошел нехотя на кухню, будто насильно, глотать воду, напряжённо, порционно, сохраняя перерывы. Механически кинул стакан о стенку – тот разбился на осколки, какой никчёмный символизм в голове затерялся. Лёг в кровать и глядит в поток, ведь завтрак считался непозволительной роскошью для ублюдка, ирода. Стал вспоминать всю жизнь, раскладывать по полочкам, взыскивая детали становления своей убогости.

Вспомнил, у них была такая занятная учительница по физике в последних классах в школе, заигрывающая и отчасти способная к объяснению, с достойной декламационной способностью. Она его увлекла этим предметом. У них как-то должно быть два урока подряд, на которых должны были сначала подготавливаться к контрольным и далее, на следующем уроке, писать её, но преподавательница так кстати опаздывала. Думали: фух, пронесло. В класс заходит директриса и озвучивает, что у учительницы умерла мама утром и она задерживается, вообще скоро будет, едет. Непонятно, как после смерти матери, скорее всего, горячо любимой, она поехала принимать какую-то никчёмную контрольную. Все пристально наблюдали за её глазами и сбивчивым повествованием о протонах-нейтронах, их физических свойствах. Очевидно, мысли о гибели матери мелькают, мельтешат, издевательски бегают перед глазами, отчего она запинается, сжевывает слова и ошибается. Должно быть, после уроков поедет сразу в лобик целовать труп.