Читать книгу Царство и священство - Алексей Михайлович Величко - Страница 29

Указанные выше принципы, при помощи которых пытаются положить «соборность» в основу церковно-административного устройства, при всей их значимости не являются все же главенствующими. А сердцевиной предлагаемых нам теорий явилось аксиоматичное утверждение, будто принадлежность к священству (hierarchia ordinis) служит необходимым и обязательным основанием для вхождения в иерархию церковно-административных органов (hierarchia jurisdictionis). Выражаясь проще, никто не может обладать церковно-административными полномочиями и входить в структуру органов церковной власти, не будучи облаченным священническим саном[246].

Однако на самом деле данное правило знает множество исключений, которые, как ни странно, официально допускаются в Римской церкви, но категорично отрицаются нашими сторонниками «соборных» теорий. Дело заключается в том, что, в отличие от католиков, четко различающих два вида власти – власть священнодействия (potestas ordiniset magisterii) и власть административную (potestas jurisdictionis), наши канонисты не склонны допускать это разделение[247]. Последствия, как мы вскоре увидим, не заставили себя ждать.

Безусловно, епископ – центральная фигура в Церкви. Как писал еще в послании к Смирнянам св. Игнатий Богоносец (день памяти 2 января), «где будет епископ, там должен быть и народ, так же, как где Иисус Христос, там и Кафолическая Церковь». Его главным делом является предстояние на Божественной Евхаристии. И когда епископ управляет, то он распространяет на все области своей епархии благодать и благословение Божественной Литургии. Все это бесспорно. Но из этого следует, что архиерей по природе своего сана в первую очередь не церковный администратор, а служитель Евхаристии, т. е. священник, что далеко не одно и то же[248].

При всем желании полного совпадения двух иерархических порядков и двух видов властей никак не обнаружить. Епископ, высший сан в иерархии священства, далеко не всегда способен принять на себя полномочия одного из органов церковной власти, не говоря уже о высших прерогативах. И напротив, лица, относящиеся к низшим ступеням посвящения, нередко занимают высшие административные должности. Более того, не спрашивая мнения наших теоретиков, церковные полномочия часто осуществляют лица, вообще не посвященные в сан. Например, викарные епископы не имеют самостоятельной юрисдикции, зато многие пресвитеры осуществляют административные полномочия, которые смело можно сравнить с епископскими. В современной Русской Православной Церкви руководителями Синодальных отделов нередко являются пресвитеры или вообще миряне, а не архиереи. Кроме того, некоторые лица, принадлежащие к духовной иерархии, вообще не имеют никакой административной власти, в частности диаконы. Зато женщины, неспособные к посвящению, часто занимают видное положение в иерархии, например игуменьи женских монастырей[249].

Вообще, как выясняется при ближайшем рассмотрении, не священнический сан лица влияет на его управленческую компетенцию, а наоборот, административное положение нередко напрямую предопределяет возможность совершения Таинств и обрядов. И, конечно же, следует согласиться с тем мнением, что пресвитерское служение возможно именно потому, что ординарный иерей частично исполняет то служение, какое совершал сам архиерей[250].

Викарные епископы не являются единственным исключением. Как известно, хорепископ («сельский епископ»), пока этот институт существовал, был не вправе, согласно канонам, совершать хиротонию – одну из главнейших прерогатив епископского сана. Так, 13-й канон Анкирского собора напрямую устанавливает, что «не подобает хорепископам поставлять пресвитеров или диаконов». Еще более категоричен и конкретен Антиохийский собор, 10-е правило которого гласит буквально следующее: «Святой Собор за благо рассуждал, чтобы состоящие в малых городах или селах предстоятели, или так именуемые хорепископы, знали свою меру, хотя бы и по чину епископства приняли рукоположение: чтобы они управляли только подчиненными им церквами, и ограничивали ими свое попечение и распоряжения: чтобы поставляли чтецов, иподиаконов и заклинателей и довольствовались производством токмо в сии чины, а поставляти пресвитера или диакона не дерзали без воли сущаго во граде епископа, которому подчинен хорепископ и его округ». Наконец, 14-й канон VII Вселенского Собора (787 г.) ограничил компетенцию хорепископа только правом поставлять чтецов, но и здесь исключительно с позволения правящего архиерея.

В эпоху, когда верховная власть и все государство в целом не отделяли себя от Церкви, смешение компетенций, не предусмотренное никакими теориями, являлось обычной и эффективной практикой. Например, до 1917 г. все придворное духовенство управлялось духовником Всероссийского императора, определявшимся и назначавшимся на данную должность самим государем. В ведомстве этого духовника состояли все священнослужители придворных храмов и прочих дворцовых церквей. Он по должности входил в состав Священного Синода, где могли находиться лишь митрополиты, архиепископы и епископы. А также… обер-священник армии и флота, не имевший архиерейского сана. Небезынтересно заметить, что обер-священник армии и флота обладал уникальными прерогативами: ему принадлежало главное начальство по всем юридическим делам касательно находившегося в его ведомстве духовенства[251]. Нет никаких сомнений, что административные права обоих пресвитеров далеко выходили за пределы компетенции ординарных архиереев, не говоря уже о викарных епископах.