Читать книгу Смысл вселенной. О скрытой богословской преданности в современном космологическом нарративе - Алексей Нестерук - Страница 4

Проницательный взгляд не должен упустить из виду одно важное обстоятельство, придающее богословской преданности онтологический смысл. Речь идет о том, что богословская преданность, если она не хочет остаться голой абстракцией или академическим ad extra, получает свое основание и обоснование в событиях богообщения. В богообщении приобретается опыт любви, способный качественно изменить модальности познания. Познание становится выражением любви к Богу и благодарности ему за творение. События богообщения несут в себе благовествование о победе над смертью, исходящее от имени Церкви, ибо она, в отличие от научной идеологии и метафизических убеждений, является Евангельским провозвестием о том, что Христос, «смертию смерть поправ», продемонстрировал нам возможность трансформировать процесс неизбежного физического умирания в событие общения нашей личности с личностью Бога. Человеку дана возможность при жизни быть преображенным, когда мера его биологической природы уменьшается по отношению к свободе от любых ограничений по исповедованию любви, в том числе, в познании.

Христианкий опыт пришел не только из греческой концепции логоса (logos) и алетеи (aletheia), он пришел для того, чтобы эту концепцию дополнить до целого. Опыт Христа подтвердил, что логос является истинно существующим не как некая неартикулированная необходимость, управляющая вселенной, а как любовь, согласно логосу (т.е. принципу) которой и был создан мир. Опыт Христа есть раскрытие (как выход из потаенности) той модальности Божественного существования, которая называется любовью и является поиском понимания Того, Кого она любит. Это понимание есть внутреннее требование любви. Мы видим здесь связь между любовью и истиной, ибо любовь ко Христу и к ближнему во Христе может выстоять испытание миром, только если она есть любовь к истине. В связи с этим можно утверждать, что диалог между Христианством и наукой имеет смысл если богословская истина, основанная на любви к Богу и миру, сотворенному Им, вступает в диалог с любовью к истине в науке, любовью, которая предполагает любовь к миру и человеку, его познающему. Подведение научной модальности познания под опыт Богообщения предполагает такое изменение видения науки, при котором научная деятельность как любомудрие (фило-софия), основанная на дискурсивном разуме, получает свое основание в добротолюбии (фило-калии), понимаемом как деятельное богообщение.

В качестве исторической ссылки здесь следует указать на бл. Августина Иппонского, который сформулировал тезис, что любовь (понимаемая как благотворительность, то есть agape (гр.) или charitas (лат.) ) является условием того, что только через познание в любви к тому, что познается, возможно постижение истины: «единственный путь к истине только через любовь»36. Другими словами истина укоренена в любви как его эпистемологическом условии не в силу того, что истина не может быть полностью раскрыта без любви, а в силу того, что сама любовь является конечным и единственным основанием для возможности видения и постижения истины. Постижение истины предполагает любовь к ней. В своей «Исповеди» Августин, со ссылкой на Христа (Ин. 8.40), приводит пример обратного, когда столкновение с истиной может привести к ненависти, ибо истина, как «насыщенный феномен», раскрывает и показывает нам нас самих. Она формирует нас по-разному в зависимости от того, любим мы ее или ненавидим. И именно тогда, когда в нас не хватает духовных сил, чтобы преодолеть ненависть по отношению к тому, что она раскрывает негативного в нас самих, мы получаем воздаяние: мы не хотим быть раскрытыми ею, но она все равно раскроет нас против нашего желания, но сама не откроется нам!37 Именно поэтому только в любви, когда истина всего негативного, раскрытого в нас самих, воспринимается с любовью, так что ненависть преодолевается, эта истина будет способна открыться нам. Любовь к истине, или любовь к премудрости, предполагает, что вожделение знания из опыта и изменчивых вещей преодолено, то есть знание становится назидающим, но не надмевающим38. Б. Паскаль выразил по-другому аналогичную мысль: «в отношении человеческих вещей говорят, что необходимо их знать, чтобы любить…святые же, напротив, говорят о вещах божественных, что их необходимо любить, чтобы знать, и что истина (vérité) открывается только через любовь (charité)»39. Однако, любовь не является чем-то просто соизмеримым с опытом текучей реальности, она требует своего рода преодоления отчаяния и безысходности человеческого существования, неоднократно артикулированного самим Паскалем в его «Мыслях», и обретением любви к Богу: «какая большая дистанция между знанием Бога и любовью к нему»40.

Любовь, как явление, не имеющее себе равных, оставалось бы недоступным без Христа. «Бог есть любовь» (1 Ин. 4:16) и «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всею крепостью и всем разумом твоим», и «ближнего твоего, как самого себя» (Лука 10:27). Таким образом, живущие в Боге есть те, кто его любит, то есть те, кто любят друг друга (1 Ин., 4:20). И только эта любовь может дать доступ к «великому разуму», ибо любовь, данная в откровении Слова, то есть Логоса, проявляет себя как логос, то есть как разумность, которая делает возможным доступ к явлениям более близким и внутренним, тем, которые испытываются одухотворенной плотью человека и превосходят способность разумного осмысления. Откровение Христа показало, что любовь имеет такой разум, который видит и озвучивает то, что коллективный и анонимный разум упускает из виду. Христос продемонстрировал логос любви своими страстями и своим воскресением, он раскрыл ее и завершил «до конца» (Ин. 13:1). Во Христе любовь обнаруживает себя как конечная и исходная истина, та, благодаря которой возможны все другие истины и та, которая суммирует их всех в конце времен: «Я есть путь и истина» (Ин. 14:6). Именно в этом смысле «вселенная в целом» как «все во всем» и как «начало и конец» творения может быть познана только через Христа.

Христианская любовь придает разумному познанию достоверность. Ибо любовь «…все покрывает, всему верит, на все надеется, все переносит» (1 Кор. 13:7). Это означает, что любовь любит без условий, в особенности условия взаимности. Любовь не нуждается ни в чем в ответ на ее дар: любовь, которую отвергают или презирают, или любовь без ответа, остается не менее совершенной любовью. В этом смысле совершенную любовь являет само сотворение всей вселенной, как безусловное и одностороннее первенство любви по отношению к бытию: Бог сотворил вселенную из своей любви, и он не ожидает признания этого от твари, ибо Бог превыше того, что он сотворил. Познание вселенной как сотворенного являет собой скрытое познание божественной любви, а не только того, что было сотворено, это и есть активное действие «богословской преданности» в космологии. Познать вселенную, означает познать Божественную любовь ко всей твари, включая себя самого.

Христианская любовь обосновывает возможность истинного познания, ибо тому, кто любит, то есть верит в Бога, возможно все, в том числе и постижение истины. Для Бога отсутствует возможность невозможного: «Людям это невозможно, но не Богу: ибо все возможно Богу» (Марк 10:27). Тот, кто верит, при условии, что он верит с любовью и в любви, обладает точно такой же привилегией: «Все возможно верующему» (Марк 9:23), верующему открыты пути истинного познания. Христианская любовь делает возможным познание человека как осознание смысла его центральности в творении как Богом данной возможности познания. Однако, как сказал св. Павел: «Если кто думает, что нечто познал и знает, он еще не познал так, как следует познать» (1 Кор. 8:2). Как же следует познавать, чтобы знать достоверно? Для этого следует в первую очередь самому быть познанным Богом, то есть любить Его: «Но если кто любит Бога, тот познан им» (1 Кор. 8:3). Познать себя не моей мыслью, а мыслью Его, того, кто (меня) мыслит, любя меня, и делает себя познаваемым лишь тому, кто любит его. Мысль о том, что самопознание и познание вообще возможно только через обретение божественного ума в любви, означает что человеку верующему приходится испытывать свою волю и познавать себя и мир не на основе природной сущности, а с помощью воли. Христианская любовь как составляющая «богословской преданности», таким образом, есть способность подходить к вещам и видеть в них Божественное присутствие вопреки их вопиющей эмпирической очевидности – присутствие, которое только и может быть раскрыто человеку как носителю свободной воли и любви.

Познание других вещей и существ таким образом возможно только в любви, ибо любовь единственная способна познать другого, поскольку она верит в другого par excellence. То, что она любит, откроется человеку точно в той мере, в которой любя его, любовь направлена на него. Любовь может знать за пределами самой себя, поскольку она единственная может выйти за пределы себя и может «уразуметь превосходящую разумение любовь Христову» (Ефес. 3:19). Такое познание посредством вхождения в познаваемое в любви можно назвать сопричастием (communion). Оно позволяет через любовь получить доступ к непостижимой трансцендентности других существ и сущностей. В этом любовь имеет полное право взять на себя ответственность за то, что провозглашает философия и познание. «Любовь истины», или Логоса, ставшего плотью и повелителем всего вокруг, христологически восстанавливает определение философии как «любви к истине». Без любви человеческий разум оказывается ограниченным в интерпретации мира, преобразуя его в объекты обладания и имея дело лишь с их ущербной феноменальностью. Христианская любовь и вера оставляют надежду на то, что наступит время, когда «великий разум любви» начнет уважать объективизированный тварный мир как другого и его любить, то есть видеть его глазами Логоса, через которого и которым все есть. Уважать и любить мир означает в первую очередь видеть, то есть любить и принимать во внимание другого человека (факта человеческой жизни) как потенциального центра раскрытия смысла мира через дар божественного образа. Пустая рациональность секулярного сознания здесь может быть дополнена и превзойдена логосом Христианской любви. Таким образом, истинное познание вселенной доступно человеку только через любовь к Богу, то есть любовь к любви Бога к миру. Сколько бы космология не убеждала нас в незначительности и преходящности нашего положения во вселенной, вплоть до ненависти к самой жизни на основании ее абсурдности и онтологической бездомности, любовь к истине самой жизни дает нам силы увидеть в человеке отблеск истины ее происхождения в Боге.