Читать книгу Варяги: новый взгляд на старую проблему - Алексей Николаевич Лебедев - Страница 5

После ознакомления читателя с тем как обстоят дела у исследователей, занимающихся темой варягов, варяжской дани и событиями 859-862 годов, и на что они обращают внимание в процессе исследования, полезно будет ознакомить читателя и с тем, на что официальная наука внимание обращать отказывается.

Где же это самое море? Сторонники норманнской теории, в качестве подтверждающего довода о том, что именно жители Скандинавии и взимали с населения Поильменья дань в 859-962 годах, опираются на выдержку из текста летописи, повествующей о том, что «сидят вдоль моря Варяжского. Поэтому же морю сидят Варяги»32. Поскольку прусы действительно проживали на берегах Балтийского моря, то делается вывод о том, что Варяжское море – это и есть Балтийское море. Но, если Балтийское море – это Варяжское море, а варяги, согласно сообщению летописи, проживали на берегах Варяжского моря, то, получается, что варяги – это одни из жителей Прибалтики.

Построение доказательства верное, а вот вывод – не совсем. Все дело в том, что если бы дань приходили взимать выходцы с берегов Балтийского моря, то запись в летописи должна была бы иметь более конкретную форму, к примеру, такую: «имели дань Варяги приходя из заморья Варяжского… И изгнали Варягов за море Варяжское». Но Варяжское море в данном тексте, летописцем почему-то не упоминается! Причина такого молчания может быть только одна; варяги за данью в Поильменье отправлялись отнюдь не с берегов Балтики. Следовательно, изначальная точка для похода варягов в Поильменье, находилась в совершенно другом месте и не могла находиться на берегах Балтийского моря!

По этой причине вывод исследователей о том, что за данью варяги в Поильменье отправлялись именно с берегов Балтики, не убедителен.

Как видим, мы опять приходим все к тем же самым выводам. Попытки решить вопрос о том, что произошло в Поильменье в 859-862 годах только лишь с опорой на информацию, содержащуюся в письменных источниках, какими являются русские летописи, только при помощи решения вопроса о том, кто такие варяги, не приводят к положительным результатам. Более того, попытка решить вопрос только лишь при помощи информации, содержащейся в письменном источнике, приводит к слишком противоречивым выводам.

К примеру, первая выдержка из текста летописи: «Афетово же колено и это: Варяги, Свеи, Урмане, Готы, Русь»33 позволяет варягов отнести к этническим группам.

Но вторая выдержка из текста все той же самой летописи: «Пошли за море к Варягамъ к Руси, – ибо этих зовут Варягов Русь, как это другие зовуться Свеями34, другие же Урманами, Англянами35, иные Готами, – так и эти»36 варягов позволяет считать составной частью русов и причислять их уже к социальным группа.

Но тут есть еще и третья выдержка из текста летописи: «В лето 6367 (859 г.). Имели дань Варяги, приходя из заморья на Чюди, и на Словенах, и на Мере, и на Веси, (и на) Кривичах: а Хозары имели на Полянах, и на Северах, и на Вятичах, имели по беле и веверице так от дыма»37.

Информацию, содержащуюся в данной выдержке текста, можно воспринимать именно как указание на то, что варяги – это этническая группа. В то же время, как только мы причислим варягов к социальным группам, то весь этот текст летописи можно будет уже воспринимать как указание на то, что варяги это ни какая не этническая, а именно социальная группа.

На что еще не обращают внимание исследователи? А не обращают внимания на то, что в это время жители Скандинавии были заняты более перспективным и более важным, на их взгляд, направлением – западным. Даны осваивали восточное побережье Британии, а норвежцы были заняты освоением, как Братании, так и Ирландии с прилегающими к ним островами. Идея променять теплые, благодатные и более пригодное для проживания территории, на суровые северные просторы, скандинавов, что-то, не очень прельщала.

Кроме того, если в русских летописях содержится упоминание о данах и о свеях, то вот упоминания о норвежцах в них нет вообще. Это следует расценивать как отсутствие сведений и знаний о таком народе.

Стоит сказать и пару слов о том, откуда взялось утверждение о том, что варяги – это один из скандинавских народов (шведов, норвежцев или данов). Тут злую шутку с историками сыграло сопоставление о том, что раз Балтийское море в те времена в русских летописях названо Варяжским, то на этом самом основании и делался ложный вывод; поскольку варяги названы в качестве тех, кто проживал на его берегах, то варяги – это ни кто иной, как скандинавы.

Вот только при этом не учитывается одна деталь; если варяги, к примеру, – это Свеи, то почему Балтийское море не названо Свейским, а если даны – то Данским?

То есть, ссылка на то, что Балтийское море в те временами названо Варяжским по проживавшим на его берегах варягах, вроде бы, верна, а вот утверждение о том, что варяги – это скандинавы, ошибочно.

Среди скандинавов были варяги, но считать варягами исключительно скандинавов, нет ни каких оснований, ибо в таком случае скандинавами пришлось бы считать не только свеев и данов, но и полабских славян, балтов, да и финские племена Балтики.

Заморье. При всей чехарде с неопределенностью понятий, стоит обратить особое внимание еще одну деталь в несоответствии всех этих версий о варягах тому, что написано в летописи, а именно: в «Повести временных лет» события, связанные с 859-862 годами описаны следующим образом: «В лето 6367 (859 г.). Имели дань Варяги, приходя из заморья на Чюди, и на Словенах, и на Мере, и на Веси, (и на) Кривичах: а Хозары имели на Полянах, и на Северах, и на Вятичах, имели по беле и веверице так от дыма»38.

А вот еще одно упоминание заморья в письменном источнике: «Ибо был Рогволод перешел из заморья, имея волость свою Полотск, а Тур Туров, от его же и Туровци прозвались. И пришли отроки Володимира, и поведали ему всю речь Рогнедину, дочери Рогволожьей, князя Полотского»39.

При прочтении данных выдержек из текста летописи, бросается в глаза то, что дань варяги приходили взимать отнюдь не из-за моря, как нас обычно и пытаются убедить различные популяризаторы отечественной истории, а изъ заморья.

Что это меняет? Меняет это, прежде всего то, что приходится не только по-разному смотреть на события, но и на то, откуда варяги отправлялись взимать дань, то есть, на то, где находилось место их изначального базирования.

В том случае, если стоять на позициях того, что варяги приходили за данью из-за моря, то приходится признать, что место их проживания от места взимания дани было отделено водным пространством.

Если же варяги приходили из заморья, то можно допустить, что это самое заморье могло находиться не только за водным пространством (на противоположном берегу моря), но могло находиться и в прибрежных водах на границе Поильменья или же в пограничье территории народов, с которых варягами и взималась дань, то есть перед морем. Все зависело от того, что брать за точку отчета и где искать начальную точку похода варягов за данью. К примеру, таким заморьем мог быть и северный берег как Каспия, так и Черного моря. Могло такое место находиться и на берегу одного из озер: Ильмень-озера, южного берега Ладожского или Онежского озер, восточного берега Чудского и Псковского озер.

Правда, все это возможно только лишь в том случае, если речь идет о территории, которая прилегает к некому водному пространству. А вот если такой ориентир как водное пространство, из зоны поиска убрать, то о чем вообще будет идти речь и как это место искать, вообще становится непонятным.

То есть, дань могли приходить взимать не только из-за какого-то водного пространства, ограниченного со всех сторон сушей (из-за моря), но и с какой-то конкретной части суши, обладающей некими пространственными координатами (столько-то градусов северной широты и столько-то градусов восточной долготы) и не обязательно находившейся за неким водным пространством (за морем). То есть, Заморье это не какая-то абстрактная и неизвестная территория, характеристику которой нам и пытаются вбить в голову, да к тому же еще и находящаяся за водным пространством, а наоборот, хорошо известная летописцу территория. Правда, место нахождения такой территории в летописи, почему-то, не конкретизируется. Где оно, мы пока не знаем.

В этом случае, получается, что наше незнание о местонахождении такой территории, еще не означает того, что об ее местонахождении не знал летописец и его современники. Скорее всего, причина, по которой летописец не указал такое место (где это самое заморье и находилось), может объясняться тем, что местонахождение заморья было хорошо известно не только летописцу, но и его современникам, и по этой причине небыло никакой необходимости в уточнении его местонахождения. То есть, ни для летописца, ни для тех, кто имел возможность знакомиться с летописью, не требовалось какой-то дополнительной конкретизации в описании такого места и каких-то дополнительных пояснений и сведений.

В этом случае, Заморье ни к какому морю никакого отношения вообще может не иметь. Вот и получается, а был ли мальчик, то есть, была ли та самая водная поверхность, ограниченная со всех сторон сушей, о которой нам так красочно повествуют современные публицисты? То есть, было ли море?

Что же мы имеем в действительности? А в действительности мы можем иметь дело не столько с двумя разными значениями, сколько с двумя различными толкованиями значения, а с ними и с трактовкой событий, которая отличается от общепризнанной не только на момент происхождения события, но даже и на момент написания летописи.

Правда, может быть и другая версия – ошибка в переводе текста. Но не будем ставить под сомнение компетентность переводчика, ибо словосочетание изъ заморья, звучит и читается не как из за морья, а именно как иза заморья. По этой причине продолжим повествование.

Казалось бы, подтверждение того, что место, откуда варяги приходили взимать дань находилось за морем, можно найти во второй части текста летописи, в которой сообщается о том, что изгоняли варягов уже не назад в заморье, то есть не в какое-то конкретное место, откуда они и приходили за данью, а за море, то есть за какое-то водное пространство, но уже без привязки такого места к каким-то конкретным географическим координатам. Все может быть! Вот только как эти два места могут быть увязанными друг с другом, пока не понятно. Просто оба эти места могли находиться в двух совершенно разных местах, а это значит, что и события следует понимать, исходя из такой конкретизации.

Но здесь есть еще одна интересная деталь, а что такое море? Это то же самое, что мы понимаем сейчас, то есть, водная поверхность, ограниченная со всех сторон сушей, или же, что-то другое?

Все дело в том, что есть слова схожие по звучанию и написанию со словом море. К примеру, есть слово мааре, которое с эстонского языка переводится как земля. Те же эстонцы до XVIII—XIX веков называли себя maarahvas40, что буквально значит «народ земли», то есть «народ, занимающийся земледелием». В этом случае Заморье может переводиться и как Заземелье (За землями), что будет равноценно выражению за тридевять земель.

Стоит вспомнить и о таком народе как марийцы41. Этноним мари переводится как человек и марий – как мужчина. Если значение слово Заморье искать через это слово, то получится, что Заморье может иметь такой перевод как Залюдье (За людьми, Земля за мужами), а может означать и как Слабозаселенная земля, а то и Пустошь. Но, если речь в летописи идет о Поильменье, то есть о конкретной территории, то запись за море может быть переведена и как за пределы территории Поильменья.

Если же привести выдержку из «Повести временных лет» в предлагаемое соответствие, то выглядеть она будет следующим образом: «В лето 6367 (859 г.). Имели дань Варяги приходя с территории, находящейся за пределами Поильменья, с Чюди, Словен, Мери, Веси и Кривичей: а Козаре имели с Полян, Север и Вятичей, имея по беле и веверице от дома.

В лето 6368 (860 г.).

В лето 6369 (861 г.).

В лето 6370 (862 г.). И изгнали варягов за пределы Поильменья, и недали им дани, и начали сами у себе властвовать».

В принципе, такой перевод даже не входит в противоречие с текстом летописи. Правда тут появляется очередной вопрос, а с какой же стороны приходили в Поильменье варяги? С севера? С юга? С запада? А может быть с востока? Как видим, не смотря на конкретизацию того, что такое Заморье, зона поиска такой территории расширяется, чуть ли, не кратно.

Не мешает вспомнить и о таком летописном народе как Меря. В этом случае Заморье может быть искаженным За Мерье, то есть, Территория, которая находится за пределами территории проживания Мери.

Что еще интересного есть в слове море? А оказывается то, что в летописи это слово попало в форме морє, но в повседневной речи новгородцев той поры это слово можно было найти еще в трех формах: мърє, морь, мърь, что по звучанию напоминает слово марево (мираж, призрачное видение, туман, дымка, непрозрачность воздуха) или мор (смерть). В связи с этим закономерно появление очередного вопроса, а каковы реальные значения этих слов и понимал ли летописец, о чем писал42? Скорее всего, понимал! Но понимаем ли мы, о чем он писал?

Но во всем этом можно найти еще кое, что интересное. Оказывается, ссылка на море и на заморье, еще не являются указанием на координаты местонахождения исходной точки похода варягов в Поильменье. Такая исходная точка может вполне находиться в совершенно иной точке пространства, нежели та, которой нам предлагают считать сторонники норманнской теории.

В то же время, несмотря на краткость информации, которая не позволяет понять всю суть происходивших событий в 859-862 годах, кое-что из всего этого почерпнуть все-таки можно.

Что такое дань? В отношении того, что такое дань в Поильменье времен 859-862 годах, тоже не все понятно.

К примеру, о том, что именно взимали варяги с населения Поильменья в качестве дани в это время, в «Повести временных лет», по каким-то причинам умалчивается. Хоть летопись и повествует о том, что в Поильменье в те времена и было что взять («земля наша велика и обильна»43), то есть, подтверждает факт того, что достаток у местного населения был, а, значит, и было, что изъять. На основании этого текста летописи невозможно понять, что именно уплачивалось населением в виде дани. Можно, конечно, представить, что под данью понималась часть прибавочного продукта, который и подлежал изъятию, вот только, что представлял из себя этот самый прибавочный продукт, непонятно. Если в событиях прошлого разбираться только лишь с оглядкой на один источник, то разобраться что к чему, порой не так просто. К примеру, то что в качестве дани брали хазары и сколько, в «Повести временных лет» указано достаточно точно (а Хозары имели на Полянах, и на Северах, и на Вятичах, имели по беле и веверице так от дыма»44), а вот, что в качестве дани брали варяги с населения Поильменья, в летописи не уточняется. Ответ, конечно же, можно отыскать в другом письменном источнике – в «Новгородской первой летописи младшего извода»: «и дань давали Варягам от мужа по беле и веверице»45, вот только причина молчания об этом в «Повести временных лет», не понятна.

Правда, в нашем мире есть немало тех, кто в качестве дани может понимать часть товара, подлежащего или обмену, или продаже во время торговли. Тем самым, делается намек не столько на богатство населения края и наличие у него какого-то избыточного прибавочного продукта, сколько на богатое торжище в Поильменье, в котором сходились торговые пути с Западной Европы и Арабского Востока. Вот только идея, лишенная доказательной базы, не слишком весомый аргумент.

Несмотря на это, пренебрегаем данным фактом, и продолжаем наше повествование.

Причем тут Рюрик? Не смотря на то, что был назначен возможный район, откуда, якобы, варяги и отправлялись в Поильменье (к примеру, Балтийское море), вопрос о взимании дани, как и вопрос о том, кто такие варяги, откуда они и отправлялись в Поильменье, повис в воздухе. Для того чтобы найти хоть какой-то выход из сложившейся ситуации, в которой и оказались исследователи, со стороны этих самый исследователей делается незаметный, плавный и тихий переход к очередной теме: а кто такой Рюрик? Реальный ли это персонаж или нет? Откуда он родом? То есть, не решив ни первой, ни второй, ни третьей задач, исследователи решают попробовать свои силенки в решении очередной загадки. Правда, при этом исследователи уходят от ответа на вопрос о том, имел ли хоть какое-то отношение Рюрик к дани, взимаемой в 859-862 годах? Правда, это ни кого и не смущает!

В такой ситуации понять, кто прав, а кто нет, невозможно.

И собра варягъ. В летописи содержится еще одна интересная запись, на которую исследователи не обращают особого внимания: «В лето 6524… И сказали ему новгородцы: «А мы, княже, с тобой идем». И собрали воинов 4000: Вярягов было тысяча, а новгородцев 3000; и пошел на него (на Святополка Ярослав)» 46.

После прочтения этих строк, тут же появляется вопрос. Если варяги – это скандинавы, то, почему новгородцы скандинавов нанимали не в Скандинавии, а собрали их, судя по тексту летописи, в Новгороде? Если варяги – это скандинавы, то, как скандинавы оказались в Новгороде, да еще и в таком количестве? С учетом численности членов семей, скандинавов в Новгороде должно было бы проживать как минимум десять тысяч человек. Если исходить из общей численности выставленного новгородцами войска, то получается, что численность скандинавов в Новгороде на тот момент составляла одну четверть всего населения Новгорода: десять тысяч из сорока. Чем объяснить такую концентрацию иноземцев в одном городе?

Если вдуматься в текст летописи, то складывается такое впечатление, что новгородцы скандинавов у себя в городе держали, чуть ли, не в заложниках, а теперь взяли и «сплавили» Ярославу.

Если же скандинавы были людьми свободными и свободно проживали в Новгороде, то не понятно, как новгородцы могли заставить скандинавов идти воевать за Ярослава? В летописи же сказано, что Варягъ бяшеть тысяща.

С другой же стороны, не понятно, как получилось, что скандинавы свободно и беспрепятственно проживали в Новгороде?

Но еще интересней будет следующая запись, описывающая то, как Ярослав вознаградил участвовавших в походе и битве: «Ярослав идет в Киев, садится на стол отца своего Владимира; и так начал воинов своих одаривать, старостам по 10 гривен, а смердам по гривне, а новгородцам по 10 гривен всем, и отпустил их всех домой»47.

Интересно в этой выдержке из летописи то, что в качестве награжденных нет варягов (скандинавов), которые участвовали в боевых действиях на стороне Ярослава? Но, может быть потому скандинавы и не названы в качестве награждаемых, что варяги – это никакие не скандинавы, а те же новгородцы?

Масштаб. Но есть еще одна деталь, на которую ни один исследователь внимания, почему-то, не обращает. Речь идет о размерах территории Поильменья и о количестве народов, населявших ее. Даже бегло окинув взором такую территорию, становится понятно, что за один 859 год такую территорию пройти с боями и завоевать можно, вот только для этого придется привлекать немалое количество народу.

А ко всему этому стоит добавить и то, что действия на такой обширной территории придется кому-то еще и координировать. Тут, как не крути, придется уже думать о формировании подобия какого-то штаба, который и координировал бы всю операцию по овладению Поильменьем.

Но и это еще не все. Для того чтобы координировать чью-то деятельность, нужно иметь в достаточном количестве того, кем и предстоит управлять. Речь уже идет о воинском контингенте, имеющим достаточно большую численность.

Но и это еще не все. Если есть большое войско, а у него штаб, то вряд ли у кого-то возникнет сомнение в том, что должен быть некто, кто и возглавлял бы весь этот поход. Речь уже идет о руководителе похода, а если точнее, то о вожде. И вот тут непременно должен появиться очередной вопрос, а известно ли имя такого полководца? Есть ли в источниках упоминание о таком человеке? Есть ли у этого человека имя?

Все эти вопросы тонут в молчании.

Резюме. После того, как читатель был ознакомлен с тем как обстояли дела у исследователей, занимающихся темой варяжской дани и событиями 859-862 годов в Поильменье, показано на что они, при этом, обращают внимание в процессе исследования и на что не обращают, самое время подвести первые промежуточные итоги в данной теме.

Из всего сказанного можно сделать кое-какие выводы:

Во-первых, какие бы мы красивые варианты развития событий не выдвигались, понять, что произошло в те далекие годы без понимания причин, толкавших людей, живших в те времена, на те или иные поступки, не получится.

Во-вторых, приходится констатировать, что попытка разобраться в том, что же на самом деле произошло в те далекие времена на территории Северо-Запада России в 859-862 годах только лишь исходя из информации, содержащейся в одних лишь письменных источниках, не приводит к конечным положительным результатам. Попытка исследователей опереться в своих поисках только лишь на письменные источники не дает возможности понять, как и каким образом следует решать поставленную задачу.

В-третьих, попытка решить задачу исключительно за счет изучения одного единственного аспекта (выяснения того, кто такие варяги), так же не приносит каких-либо ощутимых результатов. Сколько бы ни спорили исследователи между собой о том, кто такие варяги, пониманию того, что за события произошли в 859-862 годах в Поильменье, это мало помогает.

В-четвертых, В споре оппонентов нужны серьезные аргументы.

Как видим, традиционный взгляд на события, произошедшие в Поильменье в 859-862 годах, ни как не приближает нас к результату. Более того, постоянное обращение к уже традиционному взгляду на такие события, приводит к тому, что на события приходится смотреть исключительно в рамках такого традиционного взгляда.

Что же в перспективе? По этой причине, поступим следующим образом.

Во-первых, забудем обо всех взглядах, которые уже изложены, сформулированы и доведены до читателя. Будем считать, что их нет и никогда небыло. То есть, представим, что перед нами чистое поле.

В-вторых, в своей работе будем обращаться исключительно к первоисточникам, которыми, конечно же, являются летописи.

В-третьих, в процессе рассмотрения данной темы, при выработке собственного взгляда на события, обопремся на закономерности исторического развития.

В-четвертых, чаще следует апеллировать к здравому смыслу, то есть, это может быть, а вот этого быть не может никогда.

Теперь обратимся к тому, в чем состоит основная цель исследования.

Основная цель исследования состоит в том, чтобы разобраться с тем, как и в результате каких событий, население Поильменья оказалось обложенным данью, и самое главное – кем?

Как водится, для того, чтобы достичь обозначенной цели, нужно определить основные пути решения подобной задачи.

Во-первых, поскольку так и не понятно, кто же такие варяги, особое место придется уделить внимание поиску того, кто так и назван. Но для этого придется заняться понятийным48 аппаратом.

Во-вторых, поскольку не понятно, что именно следует делать для того, чтобы разобраться с событиями в Поильменье 859-862 годов, придется определяться с выбором методологии49 решения данного вопроса.

В-третьих, так как не понятно, с чем именно приходится иметь дело, особые трудности возникают и с выбором инструмента при решении данной задачи. То есть, следует определяться и с подбором способа решения задачи.

В-четвертых, как именно и при помощи каких инструментов не решался бы вопрос, все события в Поильменье следует рассматривать только лишь в комплексе со всеми остальными историческими событиями, произошедшими в то время в мире и, особенно, за пределами Поильменья.

В-пятых, поскольку не понятно, что за обстановка царила в Поильменье перед приходом туда варягов в 862 году, и какие отношения существовали в обществе Поильменья к началу описываемых событий, придется, каким-то образом, разбираться и с этим вопросом.

В-шестых. В связи с тем, что до сих пор не понятно как именно варяги осуществляли обложение населения Поильменья данью, придется рассматривать варианты того, как именно они могли это сделать.

В-седьмых, необходимо рассмотреть и варианты того, как именно варяги осуществляли процесс сбора дани. Как они это делали?

В-восьмых, все предлагаемые версии развития событий следует визуализировать.

В-девятых, поскольку в летописях нет упоминаний о тех, кто принимал участие в событиях 859-862 годах, придется, каким-то образом решать и вопрос персоналий.

Теперь подумаем над тем, каким условиям должна отвечать построенная версия событий?

Первое условие: предлагаемая версия событий должна полностью укладываться в события, изложенные в летописях. То есть, никаких противоречий быть не должно.

Второе условие: при разработке версии того, как развивались события в Поильменье, предлагается использовать проектно-конструкторский подход, а предлагаемый вариант развития событий должен носить универсальный характер.

При этом все время стоит помнить о том, что до тех пор, пока не получены ответы на поставленные вопросы, любая версия о том, что же произошло на территории Северо-Восточной Руси в то далекое время, останется всего лишь версией. Следовательно, в процессе повествования, мы имеем право изменить любую рассматриваемую нами версию событий, в случае получения новой или дополнительной информации.