Читать книгу Радуйся! - Алексей Осипов - Страница 3

РУССКИЙ ЧЕЛОВЕК ЖДЁТ.

Русский человек – ждёт…

Он молчит.

Он просто смотрит. И вспоминает.

Боль в душе его уже почти утихла.

Боль бесконечных войн.

Боль тревог.

Он больше не способен на безумие гражданской войны.

Он помнит этот грех.

Он всегда знал, что это – грех.

Он не хотел этого.

Его заставили.

Заставили, убедив, что он плохой.

Что живёт он не так.

Что всегда был не такой.

Что именно он сам во всем виноват.

Это было так свойственно ему – обвинить во всём себя.

И только себя.

Но сейчас боль эта утихла.

Он осознал, что виноват не больше, чем другие, и примирился с собой.

Даже когда на него нападали и причиняли невероятную боль, он отчасти и себя считал виноватым.

Он не раз ставил их на место.

Он жалел о том, что приходилось делать.

Он жалел и их.

Он рыдал над сожжённым своим домом и кормил их кашей из походной кухни.

И плакал о них тоже.

Он спасал их от самих себя.

Не думая о себе.

Он спасал их детей.

А они всё забывали.

Снова и снова.

И опять старались доказать ему, что он не такой.

И он соглашался, потому что был добр.

Он не думал о себе много.

Он вообще редко думал о себе.

Когда им в очередной раз удавалось его убедить, что он плохой, что он не такой, они с радостью по привычке надевали ему на шею цепь и заставляли танцевать, обматывая цветастыми цыганскими тряпками, надевая на голову терновый венок и вливая ему в горло водку.

Они веселились.

И, напившись пьяно, он под конец дирижировал оркестром, не помня себя, только бы все были счастливы.

Каждый раз, когда они доходили в своем безумии до исступления, нужно было, чтобы кто-то умер за них.

И это всегда был он.

Больше некому было.

И он соглашался. Потому что был добр.

И считал себя хуже, чем они.

Он соглашался, сдирая с себя цепь и эти лоскутья.

Он вставал на дыбы.

Он уже не был смешным.

Но и страшным он не был.

Просто они боялись его. Боялись, что он припомнит им цепь.

Припомнит их издевательства. Припомнит своё унижение.

Но он молчал.

И от того им было ещё страшнее.

Они ненавидели его. Ненавидели за его доброту.

За силу.

За то, что он их спас, ненавидели.

За то, что он не такой, как они.

А он жалел их за эти их мучения. И считал себя виноватым отчасти.

И они снова начинали его убеждать, что он хуже их всех.

Только так они могли заглушить свою совесть.

Только так они могли жить дальше.

И всё повторялось снова и снова.

Но сейчас он просто ждал.

И молчал.

Он даже не шевелился.

Они, как и раньше, кричали и прыгали вокруг него.

Кривлялись и строили гримасы. Они улюлюкали и бесновались. Они махали рогатиной и целились в него из ружей.

Они водили перед его глазами руками, чтобы проверить, не спит ли он.

Они что-то кричали.

Но боялись к нему прикоснуться.

Он молчал.

И даже не шевелился.

Он ждал.

Он вспоминал те немногочисленные времена, когда он мечтал.

Он умел это делать как никто другой.

У них у всех была своя мечта.

У кого американская.

У кого немецкая.

У кого голландская.

У каждого своя.

И их мечты были не похожи на его.

Они даже не знали, что она у него тоже есть.

А у него была мечта – мечтать.

И он всегда хотел, чтобы его просто оставили в покое.

И не мешали мечтать.

Он поумнел.

Он потерял много крови.

Он знал, что будет дальше.

Их мечты умирали.

Они всё быстрее и быстрее плясали вокруг него.

Они были в отчаянии.

Они боялись и ждали, что он шевельнётся.

Но он больше не желал учувствовать в этом шабаше.

Он больше не хотел умиротворять их своим унижением.

Он больше не хотел умирать за них.

И не хотел спасть их от самих себя.

Он не стал злым.

Он остался добрым.

Он просто ждёт.

Когда они дойдут до исступления и упадут на землю, потеряв последние силы глумиться.

А он шевельнётся, и земля содрогнётся.

Он просто встанет в пустой тишине и возьмет своё.

И будет наконец спокойно мечтать.

Мечтать – целую тысячу лет.

Так, как никто не умеет.

Как умеет один он.

Он это заслужил.

«Проклятый», тысячелетний медведь.

Он просто – ждёт.

01.03.2021

Вот так тогда писалось. Такое было обобщение всего.

И ощущение.

Ощущение, что скоро…

Скоро ОН шевельнётся…