Читать книгу Ветер и искры (сборник) - Алексей Пехов - Страница 8

Га-нор оказался хорошим учителем. За последние дни Лук узнал о лесе больше, чем за всю жизнь. Северянин по мере сил и возможностей обучал спутника правилам следопытов. Опыт тот перенимал медленно, но успехи были налицо. Во всяком случае, солдат перестал ломиться через сухой кустарник и топтаться по влажной почве. Старался идти по краю тропинки, чтобы не повредить натянутые над ней паутинки, ступать след в след за сыном Ирбиса. Сопел значительно тише, говорил вполголоса, слушал лес и внимательно смотрел по сторонам. А, главное, – не путался под ногами.

Спустя несколько суток подобного «натаскивания», Га-нору приходилось следить за товарищем куда меньше, чем в первое время. Расстояния, пройденные в дневные переходы, возросли на порядок.

После встречи со Сжегшим душу людей никто не преследовал. Кажется, наконец-то враги потеряли след беглецов. Но Га-нор осторожничал и спешил, словно за ним гнались все Шестеро[24].

Поначалу пробирались по заросшим лесом предгорьям, которые довольно быстро сменились холмами. Спустя еще три дня, началась лесистая равнина со множеством озер, речушек и ручьев в балках – непролазные заросли бредняка и еловых завалов, темные овраги и мрачные чинаровые рощи.

Спутники бойко двигались на запад. Дорог сторонились. Поначалу, когда местность была неровной, двигались параллельно тракту, затем ушли далеко влево, и Лук вообще потерял всякую ориентацию в пространстве. Он не понимал, как северянин определяет, куда идти. Пытался ориентироваться по солнцу, но не получалось. Солдат не верил, что петли и спирали, которые они ежедневно наматывают по лесу, приведут их к Песьей Травке. Однажды Лук попытался вслух высказать свои сомнения по поводу правильности пути, но наткнулся лишь на многозначительное хмыканье. Га-нор не собирался ничего разъяснять.

Стражник тяжело вздохнул. После бесконечно утомительной ежедневной ходьбы он разуверился в том, что они доберутся до нужного места. Деревня не город. Шанс пройти мимо, не заметить ее среди буковых, сосновых и дубовых рощ – велик. А если заблудиться, в лесах можно бродить до скончания жизни. Как бы еще в Сандон[25] не загреметь. То-то Высокородные будут счастливы встрече с чужаками. Впрочем, кажется, следопыт движется на запад – в противоположную сторону.

По глупости Лук решил уточнить у Га-нора, в каком направлении они идут.

– На восток.

– Как на восток? Ты уверен?

– Уверен, – невозмутимо ответил тот.

– Но нам надо на запад, лопни твоя жаба!

– А сейчас идем на восток, – рассеянно бросил северянин.

Он остановился и, присев на корточки, стал осторожно ощупывать пальцами землю.

– Как на восток?! Почему на восток?!

– Не паникуй. Дорога верная. Пришлось сделать крюк. Нехорошее место было. Надо вернуться в обратном направлении. Брать восточнее.

– Вернуться… – недовольно заворчал Лук. – А чем тебе та тропка не угодила? Шли нормально.

– Говорю же, место нехорошее. Берлога гова. Неужели запаха не почувствовал?

– Ну… да. Пахло как-то странно. Я думал, это трава какая-то цветет.

– Трава… Интересно было бы на тебя посмотреть, если бы ты тут без меня пошел. Трава! Так лесной демон пахнет во время линьки. Поэтому я и решил не лезть. Связываться с ним – себе дороже. Уж лучше лишний день потерять…

– Ну, если гов, тогда понятно, – перестал возмущаться Лук. – Но ты мне скажи, когда мы придем? Прем и прем. Прем и прем. Меня от этих елок-палок уже тошнить начинает. В город хочу. Шафа. Еще немного, и я сдохну.

– Шафа! – хмыкнул охотник. – Твой шаф, брат, сейчас набаторцы хлебают.

– Но это не значит, что я не могу о нем мечтать.

– Выпей воды из ручья и заткнись. – Га-нор закончил ощупывать землю и встал.

– Только и знаешь, что «заткнись», «тише», «не ори»…

– Не ори.

– Да кто нас здесь услышит?!

– Дурень, сколько раз повторять?! – прошипел сын Ирбиса. – Лес тишину любит. Твои вопли за лигу слышны. Говори шепотом, я не глухой.

Лук обиженно засопел, но голос понизил:

– Ты так и не сказал, когда мы доберемся до этой клятой деревни.

– Скоро. Считай, уже добрались.

– Никакого жилья поблизости нет.

– Под ноги посмотри. Видишь следы?

– Нет.

– Отпечатки старые. Уже оплыли, и земля к пальцам не липнет. Суток двенадцать – пятнадцать.

Га-нор повел рукой над участком тропинки. На взгляд Лука, тот ничем не отличался от других.

– Следы еще ни о чем не говорят.

– Еще как говорят. Особенно, если это крестьянские лапти. Кто-то из деревни охотился. Не советую идти дальше. Там волчья яма.

– Где? – Солдат остановился как вкопанный.

– В пяти шагах от тебя. Прямо.

– Да нет здесь ничего, лопни твоя жаба!

Земля была как земля. Если там и есть ловушка, то отлично замаскированная.

– Ты вообще ничего не видишь, – начал злиться сын Ирбиса. – Но это не значит, что этого нет. Давай за мной. След в след.

Он сошел с тропинки и обогнул опасное место.

– И зачем ее тут поставили?

– А я знаю? Может, на гова. Может, на зверя. В любом случае идти нам осталось от силы четыре нара.

– И отдохнем! – У Лука сейчас была лишь одна мечта.

– Если все тихо. А нет, придется дальше идти. До Альсгары. Западное направление это не север. Больше никакого жилья по дороге не встретим. Ждут тебя леса и блазгские болота. И переть нам через них еще недели две, если не больше.

Солдат громко застонал, выражая этим звуком всю степень своего отчаяния и недовольства.

Когда перевалило за полдень и тени от деревьев начали удлиняться, спутники вышли на берег реки.

Га-нор уселся на землю и распустил шнуровки на сапогах. Лук вообще разулся. Подошел к прогретым солнцем камням и, щурясь, словно объевшийся простокваши кот, опустил ноги в холодную воду.

– Застудишь, – предупредил его сын Ирбиса.

– Я закаленный, – возразил солдат и тут же громко чихнул.

Сын Ирбиса, грызя травинку, понимающе усмехнулся:

– Похоже, осталось всего ничего. Пойдем по течению. Вон, за излучиной начинается светлый лес. Не очень большой. Пройдем его, и окажемся у деревни.

– Ты что? Здесь был?

– Нет.

– Тогда откуда знаешь?

Следопыт пожал плечами.

– Ладно… поверю на слово. В чем вам, северянам, не откажешь, так это в чутье. Уф! Уж думал, мы никогда не доберемся. Только сейчас я понял, как ненавижу лес. – Он выбрался из воды, взялся за портянки. – До счастья – рукой подать.

– Рано радуешься. Еще неизвестно, что там происходит.

– Да нужна набаторцам эта глушь! Окни и Гаш-шаку – вот куда они попрут. Если полезут к Альсгаре, то оставят Лестницу Висельника открытой и получат удар в спину. Нет. Они вначале возьмут юг, обложат перевал, перекроют отход на север и только потом вернутся и возьмут Зеленый город. Я бы так сделал. Вначале перегородил Лестницу, а уж потом начал резвиться.

– Стратег… Набаторцам все нужно. Может, они и пропустят деревушку, та для них вправду особой ценности не представляет. А может, нет. Не хочу спорить. Через нар увидим.

– А я вот готов поспорить. – Лук хитро прищурился. – Ставлю сорен против того, что я тебе задолжал, что никаких набаторцев мы не увидим.

– Надеешься отыграть долг? – усмехнулся сын Ирбиса и подкрутил ус.

– Вот-вот.

– Идет. Если все будет так, как ты сказал, я с превеликой радостью забуду о том, что ты мне должен.

Солдат довольно хохотнул, посчитав, что победа уже в кармане.

Лук шел по лесной тропинке и думал о том, что даже в такой глуши должен быть трактир. Вроде ребята из третьей роты, когда мотались вместе с капитаном в Альсгару, останавливались в трактире Песьей Травки. Следовательно, можно ожидать шафа, вкусного жаркого, горячей воды и отдыха на приличной кровати. На двоих у них даже есть один сорен, зашитый в сапог стражника. Пригодилась заначка. Хорошо, что не успел проиграть ее в кости. Совсем скоро эта монета даст ему и Га-нору возможность почувствовать себя нормальными людьми. Интересно, а у следопыта есть деньги?

Раньше этот вопрос Лука не тревожил. Не до того было. Он бросил быстрый взгляд на идущего впереди северянина.

Вряд ли у него есть хоть что-то. В рейды по Приграничному краю деньги не берут. С кем там торговать? С горцами? Так что если у рыжего и были какие-нибудь сбережения, то они остались в крепости, а, следовательно, сейчас перекочевали в карманы набаторцев, будь они неладны.

– Лук, не отставай, – не оборачиваясь, скомандовал Га-нор.

– Да бегу уже почти, лопни твоя жаба! – возмутился бывший стражник. – Потаскал бы топор с мое…

Следопыт ничего не ответил. Присев на корточки, стал изучать землю. Лук, уже давно привыкший к этим неспешным процедурам, терпеливо ждал.

Солдату пришла в голову мысль о том, как несправедливы к северянам жители Империи. Особенно центральных и южных провинций. Детей Ирбиса считали варварами. Дикарями. Тупыми, вспыльчивыми и грубыми людьми.

Одетые в шерсть и кожу, щеголявшие в килтах, вечно бряцающие оружием, они, по мнению многих, были годны лишь на то, чтобы умереть во славу Империи. Бирюки, жрущие сырое мясо. Рыжеволосые берсерки, раскрашивающие лица красной краской и делающие себе страшные татуировки на спинах. Да еще и поклоняющиеся странному и непонятному богу-воину Угу. Еще надо разобраться – не враг ли он всеблагому Мелоту?

Это конечно же самые глупые сплетни. Пожирание родившихся в клане слабых младенцев, взятие в жены собственных внучек, купание в растопленном снегу, щедро сдобренном горячей вражеской кровью – вот то немногое, что говорят о Детях Ирбиса, когда они этого не слышат.

Раньше Лук многое считал правдой. Конечно, в такие глупости, как кровавые ванны, он не верил. Но в то же время был согласен, что все северяне грубы, неотесанны и непроходимо тупы. Даже после того как стражник приехал служить к Вратам Шести Башен и там впервые увидел Детей Ирбиса, он не изменил своего отношения. Краткое общение лишь убедило в правдивости множества слухов. На него пару раз рыкнули и чуть не дали в морду. Больше Лук с «варварами» старался не беседовать, что, в общем-то, было несложно. Гарнизонные стражники все время крутились на стенах и возле ворот или пыхтели на тренировках под надзором сержантов, а северяне ходили в разведку. Шастали по Приграничному краю, вновь возвращались, отдыхали, отъедались и опять уходили в горы.

Путешествие с Га-нором заставило его пересмотреть свои взгляды насчет северян. Солдат, при всем желании, не мог назвать спутника дикарем. Возможно, таким он показался бы большинству жителей просвещенной Империи, но не Луку. Следопыт не был тупым, грубым или вспыльчивым. Наоборот. Опытен, умен, расчетлив, хладнокровен, умеет просчитать ситуацию и никогда не совершает поспешных поступков.

– Очень много следов. Даже лошадиные копыта. Часто сюда заходят, – прищурив глаза, заметил сын Ирбиса.

Неожиданно сойдя с тропинки, втянул носом воздух:

– Чуешь?

«Гов?! Сжегший душу?! Покойник?!» – вихрем пронеслось в голове у Лука. После событий у Врат Шести Башен он ожидал чего угодно.

– Нет. А что там?

– Держи топор наготове. Прикрывай спину. За мной, но башкой по сторонам крути. Если что увидишь – скажи, но не ори громко.

Тропа осталась позади. Товарищи шли по густому подлеску, река все время была по левую руку. От глаз ее скрывали густые заросли, но Лук слышал журчание на перекатах. Они вышли на лесную прогалину, где трава была им по пояс. Га-нор вновь начал нюхать воздух и прислушиваться.

– Что? – стараясь не дышать слишком громко, поинтересовался стражник. Сейчас северянин был для него единственной опорой и надеждой. – Какая дрянь на этот раз, лопни твоя жаба?

– Скоро увидим. Хватит на меня пялиться, я не баба! Кому говорил, башкой по сторонам вертеть? В высокой траве не менее опасно, чем среди деревьев. Здесь целую армию можно спрятать.

Лук испуганно икнул и сжал мокрыми ладонями древко топора. Теперь это место казалось ему небезопасным.

Вопреки ожиданиям стражника, никто не спешил выскакивать из травяных зарослей. Поляну они миновали без всяких приключений. Началась дубовая роща. И только теперь Лук почуял то, что давно уже уловили чуткие ноздри Га-нора – запах разлагающихся трупов.

Мертвецы пахли ужасно. Даже если бы Порк вздумал не мыться целый год (что конечно же ему никогда не позволит сделать отец), он бы так не вонял. Деревенскому дураку, в третий раз вернувшемуся на поляну, было плохо. От запаха кружилась голова и бунтовал желудок. Его даже дважды стошнило, в последний раз прямо на рубаху.

Это было очень и очень плохо. Теперь придется ее выстирать, иначе к дому в такой не подойдешь. Отдубасят так, что на задницу месяц не сядешь. Отец не посмотрит, что у него в друзьях добрые, славные набаторцы и тот дяденька, что оказался самым настоящим колдунцом-некромантом. Он даже после просьбы Порка подарил ему этих мертвецов. И теперь они его, можно делать с ними все, что хочешь. Да!

И все, что принадлежало этим мертвякам, – теперь тоже его. Ни один набаторский солдат не отнимет. А если отнимет, Порк пойдет к своему другу-колдуну, нажалуется, и тот превратит злюку в какую-нибудь тухлятину. Пусть знают, как Порка обижать! У него такие друзья, что о-го-го!

Тысячи кружащихся над разлагающимися телами мух, противно жужжали и все время норовили залететь в рот. Дурак плевался, отмахивался, но это мало помогало. Жара заставляла его потеть, а пот да испорченная рубаха лишь привлекали мерзких насекомых. Но Порк все равно делал то, зачем сюда пришел.

Он уже стал счастливым обладателем двух пар изрядно провонявших мертвечиной сапог (одна оказалась впору и тут же нашла более достойного хозяина, чем прежний), золотой цепочки, трех кошельков, в которых было немало мелких монет, ножа с красивой рукоятью из оленьего рога, острого-преострого меча и… много чего еще. Порк в одночасье стал настоящим богачом.

Почти сбылась его мечта – он накупит всяких вкусностей, а потом его примут в рыцари. Только пусть попробуют не принять! А если не примут, он пойдет в колдунцы. Тоже будет носить кривой меч, белое и посох. А что? Некромантов, как оказалось, куда сильнее боятся, чем рыцарей. Вон все деревенские о лучшем друге Порка только шепотом говорят, да в светлое время суток. Трусят! Даже капитан Най, самый храбрый набаторец в деревне, говорит с колдунцом очень уважительно и не ссорится.

Вот только Порк немножечко ревновал к Парсу-плотнику. А вдруг тот более близкий друг некроманту, чем он? Вон, колдунец к нему в дом ходил, сидел там, а потом пятерых мортов оставил. Сухих, как шкелеты, и с мечами. И лица у них безносые, а глаза желтые-прежелтые, как у кота старой Рози. В прошлом месяце Порк решил проверить, умеет ли этот толстяк плавать, изловил кота, но до реки донести не смог. Домашний любимец дрался отчаянно и исцарапал дураку все руки. Пришлось его отпустить. Прямо в лужу.

А эти морты – страхолюдины еще те! Порк, когда их увидел, чуть не умер со страху. Стоят, не шевелятся. Только глазами по сторонам зыркают и никого к дому Парса не пускают. Правда, туда никто и не ходит. По той улице теперь вообще боятся ходить… Какой же все же противный этот мертвец! Сапог ну никак не хочет сниматься.

Порк со злостью пнул труп, заставив сотни мух взвиться в воздух.

Гадский сапог не желал сползать с ноги гадского мертвяка!

Он пытался и так и эдак. Пыхтел, тянул, дергал – ни в какую. А сапоги были хорошие. Кожаные и с золотой ниткой у шнуровки. Если такие самому надеть, то все девы – твои. Даже отвоевывать не надо будет. Главное, чтоб впору пришлись. И слезли. А что пахнут – ничего. Это самое нестрашное, да. В свинарнике тоже воняет, и – ерунда. Вон он его каждую неделю моет. Сапоги тоже помоет. И почистит. А потом дев пойдет очаровывать.

Долго же он тут возится. Вон целая куча добра. Надо к стаду бежать, но оставлять такие сапоги нельзя. Обязательно кто-нибудь придет и сопрет. И хорошо, если только их. Тут богатства до небес. Моргнуть не успеешь, как украдут. Взять с собой нельзя. Как все это тащить? В чем? Да и не поднять. Тяжело. Надо прятать. Или в стволе расколотого дерева, авось туда, глупые, не посмотрят. Или в кустах. Вот только сапоги проклятущие снять…

Порк повернулся к покойнику спиной, снова схватился за сапог и потянул. Кусты на краю поляны внезапно зашевелились, и перед испуганным пастухом появились двое мужчин. Первый – высокий, рыжий и старый. С мечом и в смешной юбке. Второй – пухленький, с заросшим щетиной лицом. У него был вот такенный топор.

– Дровосек, – пробормотал Порк.

Также он понял, что появились незнакомцы совсем не вовремя. В тот самый момент, когда все богатство оказалось сложено в одну кучу. Конечно же они пришли именно за ним.

– Мое! – взвизгнул пастух и заметался между сваленным барахлом и так и не снятыми с мертвеца сапогами. Затем, понимая, что с ними ему никак не справиться, с воплями обиды и страха бросился в противоположную от людей сторону.

– Гдо эдо был, лопни двоя жаба? – прогнусавил сквозь прижатый к носу и рту рукав рубахи Лук.

Мертвечиной несло так, что он боялся потерять сознание.

– Явно не оживший покойник. Обычно они бегут не от тебя, а к тебе, – с иронией ответил ему Га-нор.

– Мелот его знает. Быглядел он еще так…

– Мародер. Жаль, что ушел.

– Бабему?

– Потому, что его можно было расспросить. А еще потому, что ему может хватить ума привести сюда кого-нибудь. Уходим. Живо!

Лук не возражал. Покинуть зловонную поляну, где валялись (слава Мелоту!) окончательно мертвые мертвецы, он счел за великое счастье.

Га-нор почти бежал. Стражник хоть и запыхался, но не отставал. Такой темп они поддерживали минок десять. Наконец северянин остановился, нырнул в кусты и тут же исчез. Лук нервно топтался на месте.

– Ну, долго тебя ждать? – Из зарослей появилась недовольная голова следопыта.

– Откуда я знал, что мне тоже сюда? – оправдался солдат, залезая в укрытие.

– Смотри.

– Куда?

Сын Ирбиса отодвинул ветку.

– Туда.

За краем зарослей начиналось небольшое поле, а за ним была прекрасно видна расположенная по берегам реки деревня. Лук так обрадовался этому зрелищу, что не сразу заметил смотровую вышку, где стояла едва видимая с такого расстояния фигурка лучника и идущий вдоль домов патруль из трех солдат.

– Теперь ты должен мне два сорена.

Лук разочарованно помянул жабу. Деньги ерунда. Бездна с ними! Набаторцы куда хуже. Неужели им и вправду суждено пробираться лесами и болотами до самой Альсгары?

– Я лучше здесь умру, – простонал он.

– Погоди умирать. Жди.

– Не думаю, что мы здесь что-нибудь высидим.

– Я не прошу тебя думать. Я прошу ждать. Надо посидеть и посмотреть. Уходить рано. Дотянем до ночи, там будет видно.

– Нам не удастся пробраться в деревню незамеченными.

– Глупости! – фыркнул Га-нор. – Ты посмотри на них. Кого им здесь охранять и кого опасаться? Особенно с этой стороны. При желании в поселок снежный тролль проберется, не говоря уже о человеке. О! А это, кажется, по наши души.

Лук увидел, как через поле от деревни скачет с десяток всадников. На одной лошади сидели сразу двое. Первый – набаторский солдат, а второй, судя по светлой рубахе, – тот самый парень, которого они спугнули с поляны. У кромки леса солдаты натянули поводья, спрыгнули с лошадей, оставили одного из своих присматривать за ними и скрылись за деревьями.

– Они нас не обнаружат? – Лук заерзал по траве и на всякий случай подтянул топор к себе поближе.

– Не волнуйся. Эти дурни даже мамонта при свете дня в запертой клетке не найдут. К тому же мы совсем не там, где должны находиться по их мнению. Порыскают да и успокоятся. Далеко в лес не пойдут.

– Может, они упорные.

– Ты видел их походку? Всадники. Что они понимают в лесе? Им бы только скакать да орать в три горла. Заблудятся в бабушкином огороде. Хочешь поспорить?

– Хватит мне на сегодня споров. Если нас не найдут, я буду только рад. А следы они читать умеют?

Га-нор скорчил презрительную физиономию, явно говоря этим, что столь непростительно глупых мыслей он от Лука ну никак не ожидал.

– Всегда может найтись упрямый дурень. А мы тут лежим, ничегошеньки не видим. Вдруг он с тыла зайдет?

Северянин основательно обдумал это предположение, затем глубоко вздохнул:

– Хорошо. Ради твоего спокойствия пойду и проверю. Ты обладаешь ужасным свойством – вселять в людей неуверенность в собственных силах.

– Я просто с детства осторожен, – оправдывался Лук.

– Лежи здесь. И, ради Уга, не высовывайся, пока я не вернусь.

Он скрылся в высокой траве. Лук, потея от волнения, остался ждать. Северянин вернулся минок через двадцать, причем не с той стороны, откуда его ждал стражник.

– Ну что?

– Говорю же – им только лошадям хвосты крутить, а не по лесам шастать. Потоптались на месте, никого не нашли. Накостыляли тому парню по шее за то, что их зря прогонял.

Действительно, почти тут же из леса показались люди. Водрузились на лошадей и, никуда не торопясь, отправились восвояси.

– Слава Угу, что нам попались тупицы кавалеристы, а не разведывательный отряд. Эти, прежде чем уйти, каждую травинку бы просмотрели. А тут… олухи!

В деревне все было тихо и мирно. Всадники скрылись за домами, лучник потихоньку жарился на вышке, патрули лениво бродили по окраинам. Га-нор еще трижды уходил, затем возвращался.

– Так, значит, с темнотой пойдем?

– Я пойду. Будешь ждать меня здесь.

Он прав. В ночном предприятии с Луком мороки больше, чем пользы. Так что спорить стражник не стал. Двигаться наравне с северянином сложно. А делать это бесшумно, практически не оставляя следов, – непосильная задача.

– Принеси чего-нибудь пожрать. Скоро живот паутиной зарастет.

– Чего врешь? Ел утром.

– Корка хлеба и корка сыра это, по-твоему, еда? Я здоровый мужик, а не какой-нибудь задохлик и…

– Любишь пожрать.

– Люблю, – легко согласился с правдой жизни Лук. – До ночи я как-нибудь дотерплю. Но к утру без жрачки точно околею.

– Где я тебе возьму? Схожу в трактир и куплю? Или завалиться к набаторцам и у них попросить?

– Ну я же не прошу так, сразу… Чего ты злишься? Просто, если у тебя вдруг появится возможность… э-э-э… позаимствовать что-нибудь съестное, я буду счастлив. Стану молиться за жизнь и здоровье твоей семьи до скончания веков.

– У меня нет семьи.

Понимая, что сморозил глупость, Лук помрачнел, но тут же нашелся:

– Ну, тогда за тебя молиться буду, к тому же я…

– Помолчи, пустобрех, – беззлобно оборвал его сын Ирбиса. – Ты мешаешь мне считать.

– Считать что? – Солдат оторвался от созерцания пасторального пейзажа деревни и окрестностей и наконец-то повернулся к следопыту.

– Набаторцев. Должен же я знать, сколько здесь патрулей?

– Трое на вышке. Один всегда смотрит, двое других, как я понимаю, сидят на полу. Наверное, в кости играют. Ловко обставили. Если кто нападет, то до последнего будет считать, что лучник один. Тех-то не видно. Смена происходит каждые два нара. Патрулей четверо. В каждом по трое. Проход между первым и вторым, третьим и четвертым – десять минок. Между вторым и третьим – все двадцать. По сторонам смотрят редко. Третий патруль один раз задержался на полнара. Тьма знает, что они делали. Пока ни разу не менялись. Люди все те же. Похоже, стража обходит Песью Травку по границе. Обычный гарнизонный распорядок в захваченном селении. Насчет количества ничего не могу сказать. Мы на самом дальнем конце поселка. Судя по домам и сплошным полям-огородам – здесь не слишком людно. В других местах с надзором, может, и получше.

Пока Лук рассуждал, Га-нор смотрел на него, удивленно прищурив глаза. Вот уж чего северянин от своего спутника не ожидал, так это такой внимательности.

– Что смотришь? – грубовато поинтересовался солдат. – У меня рога пока еще не выросли.

– Как ты все это заметил?

– А я что? По-твоему, полный дурак, что ли? Ни на что не способен, кроме как в кости играть? Я столько лет в гарнизоне Башен лямку тянул. На Створках постой с мое и не так еще натренируешься. Нам без этого никуда. Всех местных-окрестных надо в лицо знать. Кто что везет. Кто к кому приехал. Контрабанду носом чуять. Это для вас, разведчиков, мы всегда были и оставались мусором. А мы…

– …и вы оставили Врата открытыми, – безжалостно закончил следопыт.

Лук хотел сказать ответную гадость, но в последний момент махнул рукой и, отвернувшись, не разговаривал с Га-нором до самого вечера.

Ночь выдалась теплой и ясной. Луна еще не появилась, но из-за тысяч высыпавших на небо звезд было достаточно светло. Лук лежал в укромном лесном логове, и кусты надежно скрывали солдата от чужих глаз.

Га-нор ушел уже больше нара назад, и солдат нервничал. Рубаха на спине намокла от пота. К тому же от волнения у него разболелся живот. За время одиночества он уже десять раз успел перебрать все пришедшие в голову варианты по поводу долгого отсутствия следопыта. Самый худший из них – сын Ирбиса давно мертв. Тогда находиться в укрытии опасно. Если набаторцы начнут искать всерьез, могут прихватить собак. Или кого похуже. Тогда точно хоть прячься, хоть не прячься – все равно найдут.

Страх взметнулся к самому горлу, сдавил так, что стало трудно дышать. Лук едва не бросился прочь. Огромным усилием воли заставил себя остаться на месте, закрыл глаза, начал медленно считать до десяти.

Не думать о бегстве. Он не может позволить себе такого малодушия. Бросать северянина – подло. Тот слишком много для него сделал.

Он еще раз посмотрел на спящий поселок. Ни души. Ни движения. Свет в домах не горит. Здесь, как и в любой другой деревне, ложатся рано и встают спозаранку, лето – пора работы. Оно ленивых не любит. Лук вспомнил пословицу, которую говорил ему еще дед: «Если летом долго спать, зимой будешь голодать».

Громкий крик ночной птицы заставил его вздрогнуть и выбросить посторонние мысли из головы. Лук ненавидел лес всем сердцем. Он не понимал его и боялся. Постоянные шорохи в древесной кроне. Чьи-то вскрики, так похожие на всхлипы ребенка. Деревья, порой принимающие немыслимые очертания страшных чудовищ. Горящие глазки под корнями дуба. Зловещие тени. Солдат не знал, где бы он предпочел провести ночь, если бы судьба предоставила выбор, – в лесу или на кладбище. Правда, немного подумав, Лук выбрал кладбище. Там хоть понятно, кого бояться.

Стражник разглядел человеческую фигуру, когда до незнакомца оставалось не больше шести ярдов. Схватил топор, вскочил на колено, собираясь дорого продать свою жизнь.

– Успокойся.

– Лопни твоя жаба! Жив!

– За мной. Только тихо, – шепнул северянин. На плече у него висел мешок. – Я нашел безопасное место.

До «безопасного места» идти пришлось достаточно долго. Когда Га-нор вывел Лука из леса, деревенские дома оказались совсем рядом.

Лук с недоумением посмотрел на товарища.

– Ты хочешь сказать, что здесь безопаснее, чем в кустах?

– Не здесь. На мельнице.

– Она не выглядит заброшенной, – скептически произнес солдат, изучив стоявшее у реки строение.

– А я этого не говорил.

Лук хотел возразить, что глупо торчать на виду чуть ли не у всех местных жителей, но сын Ирбиса уже был возле водяного колеса.

– Они что, дверей не запирают?

– Кому тут воровать? Все друг друга знают. А набаторцы сами у себя не украдут. Им тоже хлеб нужен. Заходи.

Северянин плотно закрыл дверь. Высек огонь, зажег фитиль стоявшего на полу масляного фонаря. Тут же прикрыл его металлической шторкой, чтобы случайный ночной патруль не увидел света.

– Ты уже успел здесь побывать? – От Лука не укрылось, как легко следопыт ориентируется в малознакомом помещении.

– Да. Вон по той лестнице. Наверх.

Лестница спиралью вилась мимо огромных шестеренок и жерновов. Второй этаж. Сплошные механизмы. Вкусно пахнет зерном и мукой.

Сын Ирбиса взял стоявшую у стены стремянку, проверил на устойчивость.

– Давай.

На потолке обнаружилась крышка деревянного люка, ведущего на чердак.

– Нас здесь найдут, – обреченно произнес стражник.

– Не найдут. Я проверял. Туда не заглядывали уже месяца два. Здесь гораздо безопаснее, чем в лесу. Мы как у Уга за пазухой. К тому же с этого места большая часть деревни – как на ладони. Лезь.

Лук все еще сомневался, но все же забрался по стремянке, откинул в сторону тяжелую крышку. Залез. Взял протянутый северянином топор.

Пахло пылью, старыми вещами и едким птичьим пометом.

– Слушай, а мельник с утра фонаря не хватится?

– Мельник нет. А кое-кто из крестьян поищет, – усмехнулся в рыжие усы следопыт.

Он сложил стремянку, поставил на место. Затем легко подпрыгнул, уцепился за край люка и, легко подтянувшись, забрался на чердак.

Га-нор опустил крышку на место. Та хлопнула, подняв в воздух целое облако пыли.

– Придавить бы ее чем-нибудь. Чтобы точно никто не залез. Ну-ка, помоги мне.

В одном из углов грудой были свалены ржавые мотыги, вилы, обломки кос. Таким на чердаке самое место. Здесь же лежал расколотый малый жернов. Весу в нем было фунтов триста. Мельник не стал выбрасывать ненужную вещь, а с чисто крестьянской домовитостью запрятал ее. Авось когда-нибудь сгодится.

Вдвоем они перетащили жернов и положили на люк.

– Вот. Можем спать спокойно. Располагайся. – Северянин отряхнул ладони.

Только теперь Лук осмотрелся как следует. Доски на полу и на скошенных стенах были грубыми. От таких заноз нацеплять – раз плюнуть. По углам чердака скопилась старая, запыленная мукой паутина. В противоположной части, на фоне уже начавшего светлеть неба, большим квадратом выделялось окно. У него не было ни рамы, ни тем более стекол. Просто пропиленная в стене брешь. Должно быть, зимой здесь полно снега.

Лук подошел к окну, сел на корточки. Внизу река, впереди – деревня. Все равно что на дозорной вышке. Вид не хуже.

– Нас с утреца только слепой не заметит.

– Ну, ты бы еще туда задницу голую выставил. Тебя тогда за лигу разглядят. Уйди от окна, дурень.

– Что ты отсюда хочешь увидеть?

– Все, что смогу. Вот. Держи.

Га-нор бросил приятелю мешок. В нем обнаружилась копченая баранья нога, пяток луковиц с зелеными побегами, столько же яблок, маленький горшочек меда, брюква.

– Ого! – восхищенно воскликнул стражник, и в его животе приветственно заурчало. – Это кто такой добрый с тобой поделился?

– Амбар и ближайшие огороды. Хлеба достать не удалось.

– Спер, значит, – одобрительно крякнул Лук, нарезая кинжалом мясо. – Это правильно. Просить и покупать опасно. А ну как местные солдатам доложат? Лучше уж по старинке. Осторожненько. Взял, где положили, и унес.

– Осторожненько, – пробурчал добытчик. – Едва Угу душу не отдал. Там помимо патрулей секрет лежал, который я не заметил. Ловко залегли. Прямо на них вывалился. Они, как и я, были несказанно удивлены.

– Всех?

– Всех… Взмок, пока тела к реке таскал и следы прятал. С утра хватятся. Начнут окрестный лес чесать. Теперь уже серьезно.

– Деревню тоже могут.

– Вряд ли. Тут набаторцев видимо-невидимо. Я пока огородами да полями бегал, считать замучился. Они едва ли не в каждом доме сидят. На восточном краю, у дороги, казармы ставят. А чуть дальше то ли форт, то ли крепость. Даже ночью работа идет. Окапываются. Наши дураки мух ловят, а потом будут выбивать их большой кровью.

Лук слушал рассказ о похождениях товарища, не забывая жевать. От еды становилось тепло и уютно. Клонило в сон.

Солдат уже засыпал, когда в деревне испуганно завыла собака. К первой псине присоединилась вторая. Затем третья. Еще. И еще.

Лук вскочил. По его спине бегали холодные мурашки. Отчего-то стало жутко.

– Чего они?

– Не знаю. Спи, – не открывая глаз, процедил следопыт.

– Они неспроста. Ты только послушай!

Тоскливый вой собачьего племени вознесся до небес, отразился от них и растекся по речной долине, пожирая предутреннюю тишину. Казалось, что сама земля стонет и дрожит от этого звука. Стражнику захотелось закрыть уши руками. Лишь бы только не слышать.

– Наши старейшины говорят, что когда воет одна собака – ей плохо. А когда все – жди беды, – после недолгого молчания промолвил Га-нор.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Лишь только то, что сказал. – Сын Ирбиса повернулся на другой бок. – Спи. Скоро утро.

И, словно по незримой команде, все стихло.

Следопыт уже давно посапывал, а Лук никак не мог заснуть. Собачий крик все еще звенел у него ушах.