Читать книгу Кровь Достойных - Алексей Петрович Гапоненко - Страница 3

Часть первая – Весна
Глава 3 – Монстр, убивающий саму Скверну

Оглавление

Чудовище не спешило нападать, оно медленно обходило человека по кругу, изучая, принюхиваясь, словно впервые увидев. Время от времени из глотки зверя вырывался протяжный рев, жуткий и противный до мурашек, ничем не похожий на крики других лесных обитателей. Отстранённый, словно нарушающий законы мира, визжащий, резкий, как удар кнута и протяжный словно вой раненого волка. С каждым криком оленя, кровь в жилах замедляла бег. Будто всё глубже погружаешься в Скверну! Вот же гадство! Верус покрепче перехватил эфес меча и терпеливо пережидал пытку. Роящиеся образы, наполняли голову. Зрение плыло, того и гляди, потеряешь врага из виду, тем не менее воин сумел сохранить концентрацию. Слишком многое поставлено на карту, чтобы поддаться влиянию Скверны в такой момент. Трюк не сработает, тварь!

Монотонное кружение неожиданно оборвалось, резким броском вперёд. Израненная тварь устремилась на него, низко опустив морду и выставив вперёд ветвистые рога. Среди костяных пик взметнулось фиолетовое пламя, ярко осветившее чащу. В изменчивых тенях, роились непрошенные образы. Скверна брала своё.

– Лови! – с коротким выкриком мечник выпустил из пальцев рукоять кинжала и выхватил из-под плаща болас, всё это время болтающийся у бедра. Коротко размахнувшись, метнул оружие ниже рогов зверя. Увенчанное тремя небольшими камнями, обтянутыми кожей и связанными в единый узел, приспособление устремилось над самой землёй, вращаясь.

Монстру оставалось пробежать каких-то пять метров, когда болас обернулся вокруг его передних ног. Верёвки намертво сцепили конечности, а камни больно ударили по коленям и суставам. Резко зарывшись носом в землю, олень перекувыркнулся через голову. Затрещали рога, полетели костяные щепки.

Оглушённый, раненый и потерявший ориентацию монстр с трудом приподнял морду над землёй. Пустой взор единственного уцелевшего глаза обвёл округу, ища злобного человека, причинившего столько боли. Но вокруг никого не было видно, жалкий человечишка, словно сквозь землю провалился.

– Да, сдохни уже! – раздражённый рык донёсся откуда-то сверху, но олень не успел поднять взгляда. Блеснуло лезвие, раздался тихий хруст и меч перерубил шею, оборвав псевдожизнь существа.

Мир вздрогнул, стоило клинку завершить свою работу. Лесная чаща ожила сонмом звуков, до этого скрытых от ушей. Тёмная дымка под ногами распадалась, влажно блестя на мёртвых листьях и искривленных корнях. Скверна отступала, сжималась. Мерзкий дым втягивался обратно в тело поверженного чудища и землю вокруг.

Верус отступил на пару шагов, его лицо расслабилось, будто с плеч спала невыносимая ноша. Только сейчас путник ощутил, как сильно на него давила Скверна. Пока остатки проклятого дыма растворялись, мужчина осмотрел лезвие меча, покрытое кровью и белой слизью. Короткий взмах и почти вся дрянь слетела с него, оголив истинную красоту клинка. Но владелец не удовлетворился этим, зажав на сгибе локтя, медленно протянул на себя, полностью очищая лезвие об одежду. И только после этого, позволил себе вернуть оружие в ножны.

Пока боец занимался оружием, Скверна окончательно исчезла, оставив мёртвое тело оленя лежать на сырой земле. Его искажённые контуры никуда не пропали: даже мёртвый он ещё оставался прокажён, но выглядел искусственно. Лишившись жизни, существо, которое не должно существовать, превратилось в корявое, наскоро сшитое чучело.

Мужчина долго смотрел на поверженного врага. В его выражении глаз появилось что-то, о чём бы он предпочёл не говорить. Печаль? Нет, что-то глубже, но оно не успело сформироваться окончательно. Отмахнувшись от собственных чувств, человек подступил к туше. Из-под плаща выпорхнул разделочный нож с широким лезвием. Перекрутив его на ладони, Верус присел на корточки и вонзил клинок в ещё тёплую плоть. Из раны потекла кровь, белая жижа пропала, точно всё сражение и ужасы ему попросту привиделись.

Уверенными движениями вскрыв грудную клетку, мечник добрался до главного. Отложил нож и запустил левую руку внутрь. Замерев со странным выражением лица, он шарил в глубине туши, пока пальцы не нащупали нечто гладкое и твёрдое.

– Ага! – воскликнул воин, улыбнувшись. – А вот и награда.

Первые лучи солнца пробились сквозь ожившую чащу. Тонкие жёлтые столпы, упали на подлесок, выхватив из сумрака окровавленную руку и жёлтый камень, лежащий на раскрытой ладони.

– Неплохой размерчик, засранец! – хохотнул мужчина, пнув тушу оленя. – Вот почему ты такая заноза в заднице, да? – хмурое до этого лицо украсила действительно счастливая улыбка, кажется, она была первой за месяц.

***

Солнце катилось к закату. Крестьяне заканчивали нехитрые дела на полях: кто-то вёл скотину обратно в деревню, другие возвращались, неся пресную воду с реки, вместе с ними шли несколько женщин, что занимались стиркой и теперь несли чистые вещи домой.

Ронзель, как всегда, дежуривший у ворот, жевал травинку и разглядывал баб. Как вдруг что-то привлекло его внимание. Прищурившись, паренёк удивлённо раскрыл рот. Травинка выпала, медленно упав на землю. Но он не заметил, всё его внимание сосредоточилось на силуэте, бредущем со стороны леса: высокий и плечистый человек в оборванном тряпье неторопливо вышагивал по направлению к воротам. Но взгляд Ронзеля привлёк вовсе не внешний вид, а две шкуры, свисающие с шеи, будто заправский шарф разбойника или городской красотки.

– Это же… не может быть, – парень на ощупь нашёл копьё, приставленное к частоколу, и зашагал на встречу. – Эй, милсдарь! Вы вернулись! Давайте сюда, вас уже заждались! – Ронзель призывно махал свободной рукой, привлекая внимание странного охотника. А заодно и всех баб в округе. Теперь-то он сможет говорить, что лично встречал спасителя деревни.

– Голова у себя? – бросил охотник, не здороваясь, стоило только подойти поближе.

– А куда ему деться-то, милсдарь? У себя, коряга старая, вас ждёт, как есть.

Парень скривил лицо в, как ему казалось, заправской ухмылке. Только вышло не очень. Уж больно уродливая была морда: нос картошкой, жёлтые кривые зубы и странно вздёрнутая верхняя губа. Верус сражался с самим собой, чтобы не бросить что-нибудь в ответ. Нет никакого смысла издеваться над землероями – жизнь у них и так горькая словно зарецвет (1). В место этого он понимающе кивнул и продолжил путь в деревню.

Люди вокруг бросали на него взгляды: кто удивлённые, другие испуганные, третьи разве что не возносили молитвы Вечной Шестёрке. И на том спасибо! Не хватало только, чтобы землерои поклоны мне бить начали. Ещё чего!

– Посмотрите, посмотрите, на шкуры… – шептался кто-то в быстро растущей толпе.

– Как есть двухвостый волчара! Боги и Твари!

– Да их же две, шкуры-то две!

– Вот кто Любку задрал! Ой-ей… – причитала дородная женщина с двумя вёдрами воды на коромысле.

– А он их обоих, раз – и всё! – воскликнул какой-то мужичок с мотком верёвки на плече.

– Правду говорят! Подаренные Богам всю славу в себя да силу принимают!

Последняя реплика заставила лицо воина непроизвольно дёрнуться, но никто не успел заметить мимолётной гримасы, проскользнувшей на нём. Так, под недружный хор возгласов и причитаний крестьян, Верус пересёк полдеревни, подойдя к дому местного головы. Тот уже стоял на крыльце, ожидая. Молодой парнишка, что-то нашёптывал ему на ухо, но стоило наёмнику приблизиться, как паренька, словно ветер унёс.

– Здоровья тебе, милсдарь охотник, – поприветствовал наёмника голова. Был он высок и по-старчески сух, но в глазах сохранилась задорная удаль. Седая голова вежливо склонилась в поклоне, на что Верус ответил кивком и многозначительным взглядом на толпу позади себя. Мгновенно поняв его, голова указал рукой на дверь и добавил: – Проходи в дом, нечего на ветру стоять.

Когда тот прошёл внутрь, старик грозно зыркнул на толпу, и крестьяне тут же поспешили убраться по своим делам.

– Так-то! – убедившись, что все разошлись, фыркнул пятидесятилетний старик и проследовал за могучим воином домой. Тот уже успел сбросить шкуры хищников на пол и занять табурет у стола. Выглядел он заметно хуже, чем когда уходил в лес.

– Зверьё потрепало, – скорее подвёл итог, чем спросил староста, огибая стол и усаживаясь напротив укутанного в рваньё охотника.

– Есть такое, – бесцветно бросил тот, – но ты за меня не переживай, старик. Лучше порадуй наградой, что обещал, – взгляд из-под края капюшона остановился на лице старосты деревни.

– Стало быть, наши беды разрешены? – вопросом ответил тот, коротко взглянув на валяющиеся на полу хаты шкуры. Затем седовласый вновь повернулся к мрачному мужчине. – Эти бестии моих людей жрали?

Мечник прекрасно различил сомнение в голосе. Его наниматель сомневается – и правильно делает, между тем ему вовсе незачем знать подробности. Нужно, как можно быстрее закончить разговор, получить плату и скрыться.

– Они, – односложно ответил охотник. – Проблема устранена. Эти в стаю собрались. Трое, – бровь главы деревни поползла вверх, что не ускользнуло от внимания бойца. – Да, трое, – опередил он его вопрос. – Двух я прикончил, сам видишь. Последний убежал. По лесу-то за ним гоняться мне не с руки. Но не бойся, зверь, конечно, дикий, да зубастый, но поодиночке на людей не охотится. А может и вообще уйдёт из этих мест. Ему стаей проще, будет новую искать.

Лицо старика разгладилось, будто он скинул десяток лет. Хитрая улыбка заняла место морщин, пока он понимающе кивал.

– Всё хорошо в твоей байке, одно плохо – видали мужики зарево чудное над лесом. Сегодня с утра, да не просто зарево, а фиолетовый свет, что аж сами небеса подсвечивал. Когда ты, стало быть, на волчат двухвостых охотился, да по лесу бегал, – взгляд серых глаз стал испытующим. – Что про это скажешь?

– Хмм… – Верус отстранился от стола, но табурет не позволил ему откинуться на спинку, ведь её попросту не было. Пришлось неловко остановиться на середине движения и усесться поудобней. – Ничего не знаю ни про какие огни яркие да фиолетовые. У меня дед работа простая – зверя дикого да кровожадного выслеживать, а не на зорьки любоваться.

– Врёшь… В глаза смотришь и врёшь! – напыжился старик. – Ты не думай, я знанием своим делиться ни с кем не собираюсь. Ты мне одолжение сделай, сынок. Успокой сердце, не верю я, что волки, пусть и такие чудные, как эти, могли столько людей утащить. Это же всё соседи мои, всех с сопливых лет знаю. На глазах росли, понимаешь? Почитай семья!

– Слушай, – Верус тяжело вздохнул и не менее устало осмотрел хату старика. – Ты ведь не глупый человек, да? Голова деревни на двадцать домов. Писать умеешь! Вон даже письмо в церковь Шестерых отправить хотел, помощи просить. А всё туда же… Незачем тебе в это лезть. Волки это были, Боги и Твари, и всё тут!

– Ну, да, спутал я тебя сначала с их апостолом. Что теперь поминать-то?

– А то, что коли догадался о чём, так и держи при себе. Я не проповедник и тем более не апостол, чтобы про Скверну рассказывать и про заразу, что из неё лезет. Сам догадываешься, на что я «охотился», – особо выделив последнее слово, развёл руками Верус. – Так зачем же, Шестёрка тебя направь, вопросы задаёшь такие неудобные?

Старик резко посуровел, видимо, собеседник случайно задел его за живое:

– Правильно ты сказал, у меня двадцать домов, а в них не сено наложено, а люди живые, семьи. Детишки вон малые, да голожопые бегают, уму разуму набираются. И если какая зараза в лесу завелась, и жрать их повадилась, кто же, как не я, должен вопросы задавать? Ну, облегчи ты муку мою, скажи!

– Да, что за напасть?! Во пристал, скажи да скажи. Ты, дед, никак плату мою отдавать не хочешь? – решил зайти с другой стороны воин. – Так ты сразу скажи, не трать время, нечего нам с тобой попусту трепаться.

Голова деревни одарил его долгим печальным взглядом. Наконец что-то для себя решив, поднялся, отойдя от стола к небольшому комоду у стены. Нагнувшись и открыв скрипучую дверцу, возился среди полок, пока не выудил серый мешочек, подвязанный кожаным шнурком. Обернувшись к молодому наёмнику, старик тяжело вздохнул и произнёс:

– Давно я всё приготовил, когда ещё Люба пропала, но тебе-то дела нет. Боль людская, что вода по камушкам, да? Неужто так ломает тебя, облегчить думы мои? Ответь, что за твари селян в лес уволокли?

– Они мертвы, – тихо отозвался парень из-под капюшона. – Убиты мной, вот этим мечом, – с этими словами он резко откинул полу плаща и выдернул из ножен клинок. И под удивлённым взором старика положил его на стол. – Ты искал помощи, просил меня, почитай умолял. Теперь я сижу перед тобой и говорю, что всё сделано. Работа завершена! – в голосе Веруса звенела сталь. Хозяин избы испуганно зыркнул на выход, будто ища поддержки, но тут же взял себя в руки, немного разозлившись на секундную слабость. А охотник, тем временем, уже поднялся из-за стола и начал медленно подступать к нему:

– Хочешь знать, что это было? Думаешь, правда облегчит муки? Поможет тебе справиться, позабыть об их смерти? – тяжёлые шаги гулко отражались от стен, придавив старика к комоду. Холодный пот выступил у него на лбу, худые руки шарили по верхней полке, словно, ища, чем бы защититься от собеседника, что вмиг обратился жутким незнакомцем. Из-под капюшона, нависающего над лицом, выглядывал лишь подбородок, но поражённый страхом разум рисовал во тьме глаза. Их острый суровый прищур, пригвоздивший к полу.

– Постой… – кое-как прошептал старик, не понимая, чего так сильно боится в собственном доме. Путник, которого он нанял не казался высоким, едва ли выше него самого, но каким-то чудом сумел нависнуть над ним тёмной горой тряпья и грязных оборванных ремней. Силясь выдавить из разом пересохшего горла хоть слово, голова деревни всё же не опустил глаз, встретил тёмную дыру капюшона настолько смело, насколько сумел. Какой-то вшивый пацан не испугает его!

– Скверна, – одно единственное слово слетело с невидимых в тени губ, пронзив старика судорогой. В голове прокручивались тёмные истории, услышанные им за долгую жизнь: страхи и тайны, скрывающиеся в тенях. – Она ничего не чувствует, старик. Ей всё равно, она питается страхом, тьмой, сокрытой у нас вот здесь, – палец в перчатке уткнулся ему в грудь, от чего сердце подскочило куда-то к подбородку. – Тебе не нужно знать, кто или что убило твоих людей, какую форму выбрало. Ведь чем больше ты знаешь, тем сложнее засыпать по ночам. Знай одно, старик. Скверна, их забрала она, а я убил её.

Осознание свалилось на управляющего трясущимися ногами и гулкими ударами старого сердца. Перед ним стоял не просто путник, не апостол церкви Шестерых. И даже не охотник. Он пытался заставить сжалиться монстра, что убивает саму Скверну!

– Милостивые Боги… – прошептал старик. – Я, я не хотел. Прости меня, но мои люди… я думал…

– Я знаю, – убийца развернулся и пошёл к столу. Давление в воздухе разом сошло на нет. Подхватив меч, парень неспешно вернул его в ножны и зашагал дальше – к шкурам, лежащим на полу у входа. Когда он поднял их и перекинул через плечо, до старика донеслись слова:

– Оставь монеты для тех, чьих любимых забрала Скверна, а мне скажи лишь одно. Кто в этой дыре заплатит мне за две шкуры?

– Ш-ш-шкуры от-от… – чертыхнувшись старик перевёл дыхание, уняв сердце. – Отнеси шкуры Сиромэ, изба по правую руку от ворот. Он найдёт, куда их приладить и заплатит.

Убийца, не прощаясь, вышел из избы и больше никто не видел его в деревне Дубки. Впрочем, люди с тех самых пор перестали пропадать в лесу. По крайней мере, часто.

= = Сноски = =

1) Зарецвет – дикий жёлтый цветок, раскрывающий бутоны только на заре и быстро отцветающий. Распространённое лекарство от кожных заболеваний. На вкус очень горек, от чего в народе зовётся «плевацвет».

Кровь Достойных

Подняться наверх