Читать книгу Долгая дорога домой. Стихи - Алексей Рай - Страница 2

тебя сотворили из моего ребра,

наверняка, стороны левой,

прихватив еще половинку души,

и я свою из кусочков собрал.

не ищи меня,

не ищи,

я всегда был твоим

самым

первым.

преподнеси цветы ей, и пускай

становится убогим ее лик,

бесслезный, пеленой морской

обутый в тонкий, бесподобный крик,

тоской обвенчанный,

в плечо поник

который,

не знавший доселе ни йоты горя.

пускай

обходят стороной и взгляд кладут

на вереск

у песка

и черную кровать.

тоска такую злобную любовь не потерять,

тоска любить не ею

боле.

преподнеси цветы, и под дождем,

промок,

стой до последнего окурка света,

плененный красотой ее полета,

дождись услады зов стального минарета,

целуй ей губы, сладкие от меда,

и убирайся жить,

клади цветы у ног.

люблю замечать какие-то мелочи,

например, как ты держишь меня за руку.

так резко выдергиваешь, будто бы случайно,

а потом панически тихо ищешь мою пальцами.

переходные стадии – станции.

они всегда в полночь,

всегда поезда замедляют ход,

а трамваи, напротив, спешат.

ты ниже меня ростом,

не получается идти плечо в плечо.

просто, даже если нам неудобно,

ладоням сейчас горячо,

и это не жар, это – уют.

все почему-то врут,

но не сегодня.

ты доедаешь полдник,

я пишу впервые четко и без запинок,

и полдня смотрю на наш общий снимок.

писать стихи тебе, или

отравленным остаться

от глаз в слезах чужих,

слезами умываться.

твою грудь целовать,

а мужу глаз закрыть,

святым мерзавцем

быть,

сомнения в цвету явить.

продрог, едва могу

лежать у ног

твоих.

дай бог, сожгу

всех бед мечту,

агонии дождусь,

пойду на запах твой,

пойду на вкус.

и, второпях,

в корню прирежу, будто пса,

однажды покусавшего себя,

надежду и

любовь свою

на её брачных простынях.

ведь не один её

люблю.

твоя шея слаще белого шоколада,

но ты любишь черный, с горчинкой.

твоих ног прохлада

согреет не-винные ночи.

я помню твои морщинки

и нелюбовь к построению точек.

моей ошибкой было

обнимать тебя дольше секунды.

оказавшись живее живого Будды

и Керуака,

я любил тебя дольше секунды,

когда Ницше плакал.

нам с тобой

нужно

моря южного

две бутылки,

дешевого, местного производства.

книги про садоводство Виана,

глаза красного мальборо,

теплая ванна написанных слов не руками,

на добро мертвым и нищим,

немного назло маме.

нам нужны с тобою

пути ницшеанские,

пьяные ноги в дороге,

прочная обувь-скрижали.

и мы, как войны османские

и боги,

к земле бы бежали.

крыши – нам, всех домов высотных.

серийные номера

на ладони пера

21 века.

вот мы —

жжем деньги

во имя любви,

просветления и человека.

нам с тобой

джой дивижн в колонках,

сердца стук в перепонках

и суда до балтийских.

билеты к первым не встреченным,

крепких снов на вписках.

и дождем незамеченный, я

к тебе стоп-сигналом,

священным мучеником

иегова

и всех имен его.

я к тебе

с запрещенной славой,

в которую ни ногой.

мою голову гладят тени,

коты и их книги,

запахи смерча,

совершенно лысые кришнаиды,

дико солнечные и беспечные.

плечи горят во зной,

и души, и мысли их

спят нагие под пеленой

детских глаз, девичьих, голубых.

мы поем с тобою о них.

мы поем с тобою о них.

даже когда не рядом,

и календари желтеют

от ритуалов-обрядов, —

тело весны кашляет пустотой.

они слушают и стареют,

они слушают

твой и мой вой.

теплая фанта,

разговоры про Гегеля, Канта,

свежий, тающий снег,

ладонь в ладони.

мы на перроне —

провожаем сомненья в последний путь.

губы слаще варенья,

солнце плавиться пеньем.

так и не целясь, стрелец попадает в грудь,

и проходит насквозь она.

теперь мне не уснуть

без хотя бы одной о тебе мысли.

как дела?

неосознанно. я люблю тебя.

я люблю тебя больше жизни.

среди новостроек и башен,

среди дней и их верениц,

облакам улыбнулся отважный,

взрослый маленький принц.

возьми мои руки,

летим вдоль дороги,

горячие пальцы слипаются в дынном соке,

сплетясь воедино.

сердца обвенчал поединок —

машины гудят, проезжая со свистом мимо,

называя нас дураками,

но у них нет лица, дураки. солнце, кто из нас прав?

нашла ли коса на камень,

или золото душ превратилось в одиный сплав?

о ком ты думаешь, когда о тебе вспоминаю?

пускаясь в волосы, чтобы поверить —

ты настоящая,

я думаю о нынешне спящих,

могут ли те прикоснуться к такому раю?

ни о чем даже не говори.

я запомню момент своим, как ребенок, увидевший бога.

лишь лети, уплывающим сном вдоль дороги.

и бери мои руки, с собою меня бери.

подручные средства —

плечи твои робкие,

мученические,

штаны широкие,

взгляды грустно-лирические.

руки в мокрой осоке,

раны, заживши

стремглав.

загибаю страницы глав,

в них меняю однажды любовь

тысяч прекрасных Елен и Марго

на капризы лишь той, одной,

с окрашенной головой

в пену морскую,

на ее звуки арго

и манеру

считать поцелуи по пальцам.

,

замучить священную танцам

негоже,

дыши на авось.

книгу закрою позже,

пока в ней не всё сбылось.

я верю, проснувшись рядом —

головы не держать парадом,

не сносить шляпы Экзюпери,

раз утратив, цену проклиная,

нет покоя тому, что чужая.

ты ребёнок, я уж старик.

чёрствый год, за спиной истоки.

мне в обедню не в сладость соки,

сладко думать, что ты жива.

гость желанный, покой нарушая,

правдой слов он дышать запрещает,

их находит в себе едва.

нас никто никогда не услышит,

если будем кричать «ненавижу».

я спою тебе «аве твой».

головы грязной мысли чище,

нас никто никогда не услышит.

нас никто не услышит,

спой мне, спой.

что будет завтра, милая девочка,

скажи,

куда прятать лето, кассеты, ножи, сигареты,

булыжники лжи?

что делать в осенней метро пустыне

на ржавой палубе электрокорабля,

продолжить ли все с нуля?

что будет с душой в паутине

твоею, моею, кремля?…

ветер игривый в пальцах, стопящих ночи,

спит кареглазым сном утопающих рыб.

слева – спасательный круг, черносолая зыбь,

солнце встает и садится у правых обочин.

немо клекочет сердце, а может и выпь.

и проч. проч. проч.

будет ли завтра, девочка, милая очень?

памяти стены – какая-то размазня.

счастье ли, милая, нам, когда нет ни рубля?

дом за плечами носить не хватает мочи.

мертвые сотней лежат на холодных полях

в городе N., на просторах карминной ржи.

как нам жить без любви,

как же жить без любви, расскажи,

ах?

кот, на макушке ушки,

книжки и сны под подушкой,

ты заходи еще.

что там поет кукушка?

я хоть один в комнатушке,

слышу тебя хорошо.

запахи рос и грейпфрута,

волосы цвета смуты,

красные щеки и нос.

руки нежные, снежные,

взгляды теплые, важные.

что ж мне тогда не спалось?

думалось о неизбежном мне.

города фары ближние,

мы тут одни, мы лишние,

истина не в вине.

голода мысли страшные —

маленькая и отважная,

важная ты мне,

тихо зайди домой.

умойся и все забудь.

обними его всей душой.

а я как-нибудь. как-нибудь.

понятно одно —

все катится в поднебесье,

когда я пою вам песни,

когда мы пьем с вами вино,

осуждая о чести

и святости бородино.

повесьте на шею крестик

бог с вами, милая, мы не в кино,

и даже были бы если.

все кружится в мира экране,

когда я прячу весь финский залив,

вас, милая, разлюбив,

в дырявом кармане,

чтобы сберечь

для других нежных

и тихих

плеч.

клянусь на коране,

библии и таро —

увидел в других глазах серебро.

в их теплом продрог,

сказали мне, что не обманут.

в них бог,

он с нами.

милая,

вам давно

смешно и лукаво

от этих снов.

вы правы, мне не дано

выжить, вдохнув отравы

и другой черной славы

вновь.

проснись.

все катится в поднебесье,

вниз.

переверните листок.…

привет, свет.

моя любовь

идет за мной

на восток.