Читать книгу Долгая дорога домой. Стихи - Алексей Рай - Страница 3

колотые орехи, недели без табака,

как во время любить на века,

оказалось, любить не к спеху.

ты теперь далека, далека.

поёшь мантры Эдит Пиаф,

облаков собираешь хрусталь.

«я пилот, и от неба устал,

я моряк, и волна мне – сталь,

я неправый, от этого прав».

ожиданье, обратный отсчёт.

здесь для книги особый час,

поцелуи не в счёт сейчас.

этих губ есть медовый Спас,

и в слезах твоих я крещён.

ожиданье, как поезд ввысь,

как границы, которых на картах нет.

как последний билет

и как первый билет.

ожиданье – есть целая жизнь.

и ещё, на твоих лугах

за окном расцветёт сирень.

запах память колышет, срастается в тень,

подгоняя время затем,

чтобы слышать тепло твоих стен.

там мы вместе ночуем на крышах.

тишина становится тише.

тише. и не ждём.

и друг другом дышим —

не дышим.

что у других ни день —

птицы завтрашних дел,

вина искусных купажей.

а у тебя – один.

платье к нему надень,

и чай с ним вкуснее даже.

что у иных ни путь —

истории и что-нибудь,

совместные карточки с моря.

нам – с головою нырнуть,

неба и землю свернуть,

рядом быть в счастье и горе.

что бы тебе рассказать,

попусту слов не ронять,

сердце сомкнуть комом в горле?

другим мы оставим мечтать.

волос твоих светлых прядь

стоят всех дивногорий.

о  винная, невинная душа,

о глаза – они обесцвечены.

ты молчишь, или не спеша

выбор делаешь: чёрт или нечерт.

ты снимаешь с себя платье ночи,

состригаешь невинные дреды,

и день в памяти зим – короче, —

твои сны, как у Кастанеды.

и я, испугавшийся тени,

затянув язык в узел моря,

содрогаюсь землей постельной,

оставляю тебя с дамой в ссоре.

на пурпурной ладони сладость,

небо – шифер, а море – краска.

смерть покойникам только в радость,

смертных – в пляску!

завывая попутными крыльев,

утонув в деревянной стати,

я проснусь, обниму тебя сильно.

глаз открыт – подо мной нет кровати.

доброе утро, растянутый кашемир,

пены дней брызги —

телу всласть.

и священный проснулся

мир,

чтоб насовсем пропасть.

смотри: там, где стояла луна

в бедном свете усталого рая,

держит руки мольбы она

и причудливо догорает.

саван свой сбереги до покров,

новый сказ припиши в Илиаду:

я умру для тебя, путь – не нов,

да и буду твоим не в обиду.

о героях спою панихиду.

ты его видела

в подвалах-городах,

пустых квартирах, комнатах разврата.

немые головы продали его прах

и душу черную за двадцать три карата.

луна томилась в эту ночь в воде,

лягушки, прыгая, разбили его тело.

ты видела в глазах его тот день,

когда ему скрываться надоело.

смотри,

он держит руки пред тобой.

что скажешь вслед тому, что хочет крикнуть?

что видишь ты, зайдя к нему домой,

к чему обоим вам пора привыкнуть?

пространство меркнет. тает первый снег,

завет развеян с первой звездной ночью.

легко так, будто ты тот человек,

единственный, что в силах вновь помочь мне.

слушать ее дыхание,

как слышать моря в ракушке,

цветы паковать в конверты с письмом.

я буду твой раненый

Идельбрандо из пушки.

И Колумб твой, осушающий водоем

одним взглядом,

полным возвышенных снов и табака индийцев,

пряного аромата

сдающих без боя позиций.

когда грянет буря,

буду плакать и петь

о земле, брошенной на произвол.

твой народ,

твой поэт возвеличит тебя, Беатриче!

а я настолько укурен,

настолько гол,

что смерть от прилива в стакане

мне станет привычной.

наших рук воры

затаились в чужих карманах.

что стало с твоим телом,

что было твоей душой? —

караваны верблюдов в пустынях

не верят, что дождь пошёл,

так и я не верю, что там, где меня уже нет,

не виден свет,

не плачут по тебе тёмные очи.

сегодня ночью

вершится любовь,

как в сердцах революция,

одно лишь имя в голове крутится,

как космонавт, выпавший в атмосферу

в вечном полете.

я чувствую, что что-то не так:

не расцветает мак,

никто к тебе не приходит.

и в лето

не хочешь купить два билета,

не берёшь их на все.

в голове карусель,

в голове прозрачные мысы,

горный воздух,

цепь памятных чисел,

что случились с тобой.

я помню, как слышал выстрел,

но видел – не враг, не бой.

вернись в своё тело – смелости хватит.

прочитай молитву Экзюпери,

влюбись в неё снова, в её синее платье.

друг мой, гори, гори.

мы были как первые солнца лучи —

шагали по неба рассвету,

как пьяные в штык кадеты

мяли в руках ключи,

выли по дому.

мы терялись и раньше,

хотели теряться снова,

но солнце взошло,

и прилетели грачи.

мы думали, что кричим,

искали у звезд ответы.

в моем кармане звенели монеты,

в твоих конфеты – ирисовые кирпичи.

все как у всех, по-другому.

любовь наблюдателя томная,

в горле комом,

о малом по-многу молчит.

судьба? на нее ахчи.

автобус, на завтра поеду.

мой глобус, таких и нету,

но руки твои горячи,

подобны всему родному.

что было, то будет снова,

и снова, и снова, и снова,

дорога нас не разлучит.

черное тело, подоконники алые,

лилии, линии, три звезды,

просят любви и стакана воды

цветы мои – души талые.

ночь, но для нас не стемнело,

ты так хотела.

в горле песок и сухо.

шепот на ухо, —

ветер несет караван:

– я для тебя своровал океан.

во имя святого духа, Хлоя,

куда подевалось все наше

живое?

тонкие руки,

руки без пальцев,

настежь открыта дверь.

заходи,

но не верь

ни слову,

ни зову – не зверь.

проеду как раньше, зайцем.

ты

возьми свой билет.

следующим будет рассвет,

до него

не смей ко мне прикасаться.

поцелуи в терновом венце

головы осторожной моей

я дарю тебе на конце —

будь сильней.

море воду пьет, как и ты

выпиваешь любовь в ответ.

тоих, с кем было много воды,

вытри след.

белокурым не верь, ты сама

в отражении их манишь.

убирайся во все их дома,

что без крыш.

и не плачь, больно было всем —

инквизитору и святой,

мне, когда стала насовсем

ты со мной.

тем, кто будут питать тебя

передай моих рук огонь, —

пусть горят, как мое тряпье,

но сама их не тронь.

заживай, как сибирский волк,

верь, как бог, пой, как сойка, танцуй.

не беги, я у твоих ног,

поцелуй.

измучен жизнью, я молю за смерть,

пустой и нищий, славлю вновь монетой

я веру ту, что оную воспеть

не в радость мне. небес коснусь печалью этой.

я вижу грех в безбожных позолотах

и в почестях лжецу, и в девственной усладе.

и чистый лишь, в бесправии, в земных свободах,

хромая, медленно бредет к своей награде.

и белый лист становится поэзией глупцов,

в невежестве врача сердца немеют,

но истина в простых словах творцов

из плена гордости ведет во свет, где жизнь не тлеет.

устал дышать всем этим смрадом,

но есть любовь, она вовеки рядом.

идем

нога в ногу.

следы остаются золотом, солью,

пеной морской.

нас не найти,

не уморить голодом,

нежностью,

сном,

тоской.

эпохой последних минут,

по кругу пуская свои корабли,

вдали

тянем ладони к югу,

северу,

небу,

земли.

сахарными губами

целуя друг другу

глаза,

бьется в нас

день,

гроза,

ливень,

айсберги,

огоньки.

тянется бирюза,

по проводам

гудки.

черным залит закат,

песок вытряхивая из ниц,

кормим память,

кожу,

рай,

ад

хрупкостью наших ресниц,

таем,

любим

и будем,

взрываем в небе салют.

идем,

позабыв о чуде,

туда,

где нас ждут.

над долиной зависли

послеполуденные облака,

мои бутерброды давно кончились, и

не осталось ни единого больше глотка

от святых вод Сан-Диего.

свобода моя как старая кляча корчилась,

молила жаркое солнце стать снегом

и уберечь

пьяную речь в неодолимых словах.

но тайны сами себя стерегут.

в руках Воннегут,

в кармане мокрые спички.

ах,

как сложно кажется жить,

как сложно жить с непривычки.

,

у края кровати

ладонью по волосам провожу,

ты заранее знаешь,

что я тебе скажу,

что не скажу,

и чем станет наш знаменатель.

,

покормил соседского пса,

улетел, изменил пояса

часовые,

купил дорожные чеки —

и дело в шляпе.

только откуда терпение Будды

и мысли – спокойные реки?

все эти теплые лапы,

на моих плечах ее теплые лапы,

танцующие медленный регги.

милая,

я снова пуст.

вот последний трамвай уходит —

иди по шпалам.

так легко,

но почему из моих уст

только и слышно, как ты

не меня целовала.

почему так легко?

может, соврать разок,

птицей к чужому лететь,

конвертом

раной.

может быть,

подождать еще раз,

чуток.

наглотаться словами,

дождем,

не-друзьями,

туманом.

потерпеть

или выше, на крыше

сесть,

разбодяжить воздух

дымом панельных высоток.

потерпеть весну, лето, зиму,

может быть,

прямо здесь

и забыть навсегда,

что тебя целовал

еще кто-то.

я сел.

вдруг

подул сильный,

холодный

ветер.

и я вспомнил,

что я еще

даже

тебя

не встретил.