Читать книгу Пятьдесят коротких рассказов - Алексей Раздорский - Страница 9

Я с юношеских лет мечтал стать лётчиком, подражая отцу и его прославленным друзьям. Он часто брал меня с собой на встречи с героями СССР, испытателями, конструкторами, космонавтами, и где-то в своей голове я уже представлял себя в будущем пилотом современного реактивного истребителя. Конструировал авиамодели, причём летающие, с бензиновыми моторчиками и управляемыми крыльями. Но к десятому классу реально осознал, что максимум, чего могу добиться – стать авиаинженером или специалистом по радиоэлектронике. Мои плюсовые очки оказались тормозом всех моих дальнейших мечтаний. С самого рождения зрение было, мягко говоря, неважным, но мама часами сидела со мной в глазной клинике, пока я занимался на специальных тренажерах, и это позволило существенно поправить зрение. Но для некоторых профессий, о которых я мечтал, этого было совсем недостаточно.

И вот однажды из Москвы к нам, в ростовскую спецшколу с английским языком, приехал полковник из Москвы и рассказал о Военном институте иностранных языков и о романтике профессий, которые ждут выпускников института. И зрение там было далеко не самым важным параметром для поступления. В итоге, после окончания школы с золотой медалью я поступил в этот институт и, поскольку получил очень высокие экзаменационные баллы, имел право выбора языка. Тот же полковник посоветовал японский. Я так и сделал.

И вот я стал военным студентом – курсантом, изучающим японский и английский языки. Среди нас были мальчики, такие как я, и уже отслужившие армию или заканчивавшие службу состоявшиеся парни. У них были льготы на поступление, и этих ребят было процентов пятнадцать численности всего курса. Как правило, «служивые» назначались командирами отделений, взводов, полукурсов, курсов.

Моим полукурсом, а фактически ротой, командовал старшина Запорожский, над ним был начальник курса, элегантный холостяк майор Степанов. Умный, стройный, внешне притягательный, но мстительный. А Саша Запорожский, которого мы меж собой называли «запор», простой, но очень хитрый парень «из глубинки», часто «косил» под своего и всегда мог получить нужную информацию «низов» для доклада начальнику курса.

Учиться надо было пять лет, причём три года жить как солдатикам в казарме, получая увольнение на один из выходных при отсутствии каких-либо провинностей. Это не всегда удавалось…

Шёл третий год обучения. До окончания жизни «за забором» ещё полгода. И в это время командир моей «языковой группы», а она состояла из десяти обучаемых, решил жениться. Но у нашего младшего сержанта были непростые отношения с начальником курса, они друг друга, мягко говоря, «недолюбливали». И вот у начальника курса появилась возможность «насолить» командиру группы. Он под совершенно немотивированным предлогом, – то ли пыль на окнах, то ли тусклый паркет, запрещает всем его подчинённым, то есть нам, десятерым, ехать в ресторан и присутствовать на свадьбе командира. Это был удар ниже пояса, и все это понимали.

Но вот старшина курса, Саша Запорожский, вызывает нас к себе и говорит: – «Ребята, всё понимаю. Это несправедливо. Сделаем так – я выдам вам пропуска, как в официальное увольнение, вы съездите на свадьбу, потом аккуратно возвращайтесь, но не как из самоволки – через дыру в заборе, а через проходную, как положено, будто вы на законных основаниях находились за пределами казармы. Но не попадайтесь патрулям, добирайтесь на такси, а не на метро – там полно патрульных. Если поймают, вы меня подставите, потому, что я вас отпускаю под свою ответственность без разрешения начальника курса».

Всё было логично. В те времена достаточно было появиться в городе в неопрятной форме или с длинной стрижкой, и вас военный патруль, то есть военная полиция, забирал в комендатуру с соответствующими последствиями.

Мы обрадовались, переоделись в парадную форму, на проходной предъявили пропуска и поехали на свадьбу командира. Как и положено увольняемым, к десяти часам вечера начали возвращаться обратно в казарму. Я приехал минут за десять, предъявил пропуск, но дежуривший на проходной офицер, прочитав фамилию в пропуске, тут же отвёл меня в соседнюю комнату, в которой уже были другие «приглашённые» на свадьбу – ребята из моей группы.

В итоге нас обвинили в самовольной краже пропусков из кабинета начальника курса, троих с запахом алкоголя посадили на гауптвахту – то есть в камеру временного заключения, остальных строго наказали взысканиями с внесением очень нехороших фраз в служебные характеристики, что впоследствии серьёзно повлияло на распределение на работу после окончания обучения. Меня, к примеру, отправили осваивать холмы в бухте Находка, где языком, кроме армейского матерного, даже и «не пахло».

Почему с нами так поступили – я задумывался не раз. В конце концов мы, как и обещали старшине, сказали, что сами выкрали пропуска из кабинета начальника курса, смастерив отмычку, но не стали «закладывать», то есть предавать Шуру Запорожского, что именно он выдал нам пропуска. Мы были без двух лет офицерами и дорожили обещанным словом. Саша Запорожский нам объяснил ситуацию так: – «Начальник курса узнал, где будет свадьба, поехал туда сам, увидел одного из вас, позвонил дежурному по институту и попросил всех „самовольщиков“ отлавливать по списку на проходной».

Я тогда и потом, через многие годы сомневался в этой версии и считал, что это была чётко продуманная ловушка, или, как говорят, «подстава». С помощью таких мер можно было легко отсеять тех, кто претендовал на лучшие места при распределении на работу после института и открыть дорогу «нужным» выпускникам.

Я недолго отсиживался на Дальнем Востоке, и через год уже работал в Москве. Всё же не «сирота казанская»… Но однажды позвонил однокашник и радостным голосом сообщил – «Лёшь, ты смотрел новости? Запора поймали за шпионаж в пользу США. Он сдал кучу наших агентов и резидентов в Латинской Америке, США, Канаде, Европе, долгое время скрывался под псевдонимом „Скиф“ и получил от американских спецслужб два миллиона долларов и пару особняков. Срочно уволился из СВР в звании полковника, остался в „Штатах“ на постоянное жительство. Но его вычислили наши разведчики и хитростью заманили обратно в Россию для участия в выгодном бизнес-проекте. Прямо в Шереметьево поймали, надели наручники и ему грозит двадцать лет отсидки за госизмену».

Теперь и для меня всё стало ясно. Предательство начинается с малого. Шура Запорожский и нас тогда «подставил» и «настучал» начальнику курса.

В итоге ему дали 18 лет, из них он около 12 отсидел, а затем его выменяли на группу наших студентов, арестованных в США за «подозрительную деятельность». История нашумевшая. Достаточно ткнуть в любом поисковике «предатель Запорожский», и он вам выдаст кучу статей с подробностями этого дела.

А предательство и преданность начальству – всё же разные вещи, и задача командира – увидеть эту разницу и пресечь подлый прагматизм, а не поощрять его, как это делал наш начальник курса.

Но это ещё не конец истории.

Однажды смотрел новости – показали, как в гостинице «Россия» бойцы ОМОНа штурмовали номер с видом на Кремль, в котором укрылся со снайперской винтовкой и целым арсеналом оружия отставной офицер. Сообщили, что готовил теракт и работал на «плохих» чеченцев. Это был мой бывший начальник курса. Тот самый, которому Саша «Запор» заложил меня и других ребят за самим же им подстроенную для нас ловушку-«самоволку».

Вот и задумаешься… Всё тайное в этом мире когда-нибудь становится явным. Как и скрытая ложь и предательство. Как говорится, бог всё видит!