Читать книгу Песни/Танцы - Алексей Ручий - Страница 14

Утро понедельника началось с разочарований. Настроение после воскресенья, проведенного в веселом угаре, (проснувшись с утра в гостях у девушек, мы со Стасом немедленно организовали поход за алкоголем, дабы ликвидировать отравлявшее существование похмелье, и потом повторяли этот поход еще несколько раз) по правде говоря, было и так не очень. Ко всему погода испортилась, и на улице накрапывал мелкий дождик.

Собрав имеющиеся документы, я поехал на философский факультет и попал на комиссию по переводам. Но, вопреки моим ожиданиям, навеянным предварительным общением на факультетском форуме, в переводе мне отказали.

Де-факто возможность перевестись я имел, университетские законы этого не запрещали. То есть в теории любой человек мог перейти с одного факультета на другой в любой момент времени при наличии соответствующего желания. На практике же при переводе вам высчитывали академическую разницу, которую составляли предметы, входившие в программу выбранного вами для перевода факультета, но не изученные вами на том факультете, который вы оставляли. У меня их насчитали больше десяти. По тем же университетским законам человек с десятью и более хвостами должен был быть отчислен. Таким образом, меня могли взять, но тут же вынуждены были бы отчислить. Такой вот парадокс. Даже философы его объяснить не могли. Уж тем более я.

Поразмыслив над имеющимися раскладами, я пришел к выводу, что проще поступить на первый курс, чем переводиться. Либо доучиваться по своей специальности, так как времени на подготовку к поступлению почти не оставалось. Надо было все как следует обмозговать. Поэтому вопрос обучения автоматом уходил на второй план. Теперь я нуждался в работе: надо было на что-то жить. При наихудшем развитии событий я смогу продолжить обучение и на следующий год, а вот без работы я протяну ноги с голоду еще до конца этого месяца. Поэтому я решил немедленно приступить к ее поискам.

Поиски работы – это лотерея без победителя. Вряд ли ты выиграешь. Скорее капиталист, который любезно предложит тебе место на своей пыльной каторге в тесном офисе без кондиционера и с рабочим местом, оснащенным старым ламповым монитором, день за днем уничтожающим твое зрение, получит какой-то дополнительный профит от твоего найма, не более того. Связь односторонняя. Но сам по себе процесс занимателен.

Поиски работы напоминают театральное действо. В древнегреческом смысле. Тут есть свои догматы, и даже мифология. Дьяволоподобные директора и хтонические девочки из кадровых служб. Необходимо понравиться людям с достаточно размытыми критериями оценки. Для кого-то это будет внешний вид, для кого-то – ваш образ мыслей, однозначно можно сказать одно: вас возьмут не за ваш профессионализм. Лучше вообще ничего не уметь делать и обладать минимумом знаний.

Встречают по одежке – старая максима работает не всегда. Да и должна ли работать? Лично я не стараюсь понравиться – чисто внешне – на собеседовании. Не в моих это принципах. Тебя либо берут, либо не берут. Хотя определенный этикет и постулируется.

Кадровики натасканы встречать по внешнему виду, грешат этим и мелкие директора крысиных контор, начитавшиеся американских брошюр по эффективному менеджменту. Почему брошюр? Большинство мелких директоров не в силах освоить больший объем информации. Хотя ценность сотрудника определяется, конечно, не внешним видом. Почти все айтишники, разные системные администраторы и программисты, ходят на работу в чем попало, не уступая иногда (в особо запущенных случаях) своим внешним видом представителям самых маргинальных страт мегаполиса, и это не мешает им работать хорошо. Ведь именно айтишники делают будущее; напыщенные люди в костюмах, обрызганные дорогой туалетной водой из рекламы, делают прошлое. Кому интересно прошлое?

Помнится случай из студенческих еще времен. Однажды мне надо было на собеседование, я искал подработку. Перед поездкой на собеседование я встречал с поезда старого приятеля. Выпили коньяку, когда я помог дотащить его тюки до дома. Немного – рюмки три. Потом я отправился, собственно, собеседоваться.

Это была сеть салонов сотовой связи, не самая крупная. В метро, как ни странно, меня с коньяка развезло – так что на собеседование я приехал в кондиции. Нас посадили в тесной пыльной комнатке примерно четыре на четыре, около пятнадцати человек, не помню точно. Не люблю коллективные собеседования – это цирк, от которого получает удовольствие только ведущий. Зато с них можно уйти в любой момент. Так вот – я ушел сразу после первого вопроса девочки из отдела кадров, проводившей собеседование, обращенного ко мне: как часто вы пьете?

Понятно, что она просекла, что я под градусом. Но это не важно. Какое моральное право она имела акцентировать на этом внимание? Люди нуждаются в работе, а обстоятельства бывают разные. Люди могут приходить с поминок или праздников, и, если они приходят, – значит, это важно для них. Никто не имеет права ерничать по этому поводу.

На работу берут, исходя из никому не ведомых критериев. Ты не знаешь, что там перещелкивается в голове у собеседующего тебя человека. Поэтому не выпендривайся, веди себя естественно.

Зачастую на собеседовании дают заполнять анкеты. Их толщина пропорциональна их бессмысленности: чем больше в анкете страниц, тем меньше смысла несет ее содержимое. Зачем твоему работодателю знать, например, о твоем хобби? Коллекционируешь ли ты бабочек или нестиранные носки под кроватью? Таких вопросов бывает с десяток, а то и больше.

Самые экзотические: какую литературу вы читаете или какие фильмы вы смотрите. Эти вопросы чаще всего попадаются в анкетах соискателей на позицию менеджера-по-чему-угодно. Спрашивается: неужели кто-то всерьез думает, будто большинство менеджеров читают книги вообще?

Конечно, по тем или иным привычкам и вкусовым предпочтениям можно составить определенную картину о человеке, даже вполне себе подробную. Только большинству работодателей это не нужно. Зачем гендиректору знать о духовности кладовщика?

Анкеты, на мой взгляд, созданы лишь для того, чтобы обставить процесс приема на работу красивыми формальностями, вывести из поля пустой болтовни, которой, собственно, и является любое собеседование, в сферу чуть ли не творческого акта. Психологического откровения, по меньшей мере. Иначе чем вы объясните вопросы вроде: «Назовите свои слабые стороны»? Ответы на него могут вызывать только улыбку. Люди рассказывают все, что угодно (вроде «я трудоголик» или «я слишком эмоционален»), но только не правду о себе. Никто не напишет в анкете и не заявит на собеседовании о том, что он трус или что приворовывает по мелочам.

Правда на собеседованиях не интересует никого, потому что правда в большинстве случаев не очень-то красива и гигиенична и может испортить торжественный церемониал. Работодатель слушает, как ему врут, и рад, что ему снова врут, потому что правды он не вынесет: эта правда будет и о нем тоже. Он ведь так же ссытся, когда встречает трех-четырех подвыпивших громил где-нибудь возле круглосуточного магазина после двадцати трех часов.

В общем, к поиску работы надо относиться с соответствующей легкостью, не брать многого в голову и ни в коем случае не переживать в случае отказа. Это театр, где каждый играет свою роль. Если вас не взяли, возможно, именно такова ваша роль на данном этапе. Смело ступайте дальше: ведь хоть и постулируется, что работу ищете вы (так как именно вы инициировали этот процесс), на самом деле работа в не меньшей степени ищет и вас.

Я зашел в компьютерный клуб неподалеку от университета и, оплатив полчаса работы, вышел в интернет. Посмотрел почту: на мое резюме, отправленное в субботу, откликнулись три работодателя. Я тут же обзвонил их и договорился на три собеседования. Первое начиналось через полтора часа. Я выдвинулся по указанному мне адресу.

– Итак, – вы хотите быть агентом по страхованию? – спросил у меня эйч-ар-менеджер на первом собеседовании в страховой компании.

– Да, – ответил я, и мы оба прекрасно знали, что это неправда. Ну серьезно: неужели кто-то действительно спит и видит себя агентом по страхованию? Вряд ли. Поэтому нелепый вопрос.

Людям нужны деньги, а, следовательно, нужна работа – и какой она будет: придется ли разгружать фуры с мороженой рыбой или договариваться с китайскими поставщиками о покупке партии пластиковых погремушек – им совершенно не важно. Поэтому ответ на такие вопросы вполне предсказуем: да.

– Почему? – второй вопрос эйч-ар-менеджера, несколько более сложный, потому что на сей раз требует более-менее развернутого ответа.

– Ну-у-у-у… Вы знаете… я люблю думать о будущем и люблю людей, которые думают о будущем… Так вот, страхование – это думы о будущем. Точнее это то, что мы делаем сейчас с заделом на будущее… Ну, вы поняли…

Не знаю, что там понял эйч-ар-менеджер, но допрос продолжился.

– Вы что-нибудь уже слышали о нашей компании? Может, рекламу видели?

Ничего и никогда я об их компании не слышал. И рекламы не видел. Мне было плевать. Меньше месяца назад я дембельнулся из армии, откуда мне было знать хоть что-то об очередной страховой конторе? Неинтересно.

– Да, конечно, – ответил я, – вы являетесь одним из лидеров на рынке страхования жизни и здоровья, ваша реклама в метро висит, я видел

Ответ мой понравился.

– Ну, в метро пока не висит, это со следующего месяца только, а вот в автобусах-трамваях – да.

– Вот я и говорю: в транспорте, чтоб, так сказать, обеспечить больший охват целевой аудитории…

Не стоило этого говорить. Выглядело так, будто я начал умничать, а кадровики этого не любят. По умолчанию самые умные – это они.

– Вредные привычки у вас имеются? – оборвал меня эйч-ар-менеджер.

Вредные привычки есть у каждого – в той или иной мере. Просто кто-то убивает себя сигаретами или героином, а кто-то обильной пищей с высоким содержанием холестерина. Вся разница лишь в установленной на данный момент конъюнктуре.

Вот, например, Гитлер в молодости был заядлым курильщиком, а потом из жадности бросил (посчитал, что тратит на сигареты непозволительно много денег); с приходом же к власти с его подачи в Германии развернулась такая антитабачная кампания, что мама не горюй. Кажется, он еще и вегетарианцем был. Ну и палачом по совместительству. Так что словосочетание «вредные привычки», на мой взгляд, давно и безнадежно устарело.

– Я курю.

– Много?

– До пачки в день.

– Вы же сказали, что задумываетесь о будущем…

– В смысле?

– В смысле не опасаетесь проблем со здоровьем?

Хитрый ход. Подловил меня на моих же словах. Парируем.

– Знаете, у меня приятель был, он вообще не курил и не пил, дожил до двадцати двух – в двадцать два его сбила машина. Насмерть…

– Сочувствую.

– Ничего.

– А когда вы готовы приступить к работе?

– Хоть завтра.

– Завтра не надо. Мы сначала должны набрать группу – пять человек, а потом запустим курс обучения, где-то с неделю: вас там введут в курс дела, познакомят с азами нашего, так сказать, ремесла.

– Хорошо, я готов подождать.

– Тогда мы с вами свяжемся.

– Договорились.

Первое собеседование закончилось. Все прошло так, как я и ожидал. Ребята из кадровых служб за время моего пребывания в армии не придумали ничего нового. Старые приемы, избитые вопросы. Скучно.

На втором собеседовании все в принципе повторилось, с тем лишь отличием, что на сей раз мне дали-таки заполнить внушительных размеров анкету. В ней, помимо сугубо официальных вопросов вроде имени, фамилии, предыдущих мест работы, было и несколько «креативных»: любимые книги, музыка, фильмы, какой вы видите свою жизнь через год-два-три и так далее. Любимые книги и музыку я проскочил: тут либо писать академический список, либо не писать ничего вообще. Пусть думают, что я не читаю, музыку не слушаю, в кино не хожу. Так проще. Для них же, не для меня.

А вопрос о будущем был интересен. Стоило задуматься над ним. Нет, и вправду: пофантазировать – это всегда прекрасно, особенно когда ничего другого вам не остается. Ведь какой может видеть свою будущую жизнь человек, у которого нет даже работы? Какой угодно.

Положим, если ограничить область изучения встречным вопросом: какой я вижу свою жизнь через год, если вы возьмете меня в свою компанию, то ответ по большему счету будет зависеть от того, что ваша компания сможет мне предложить. Если вы поставите мне оклад, приблизительно равный окладу топ-менеджера нефтегазовой компании, то через год я буду летать по встречке на бронированной иномарке с мигалкой, куплю просторную студию на верхних этажах нового жилого комплекса и буду задумываться о загородном строительстве.

Если же мой оклад будет чуть выше прожиточного минимума, то какой бы я свою жизнь через год не видел, в действительности она будет балансировать на уровне прожиточного минимума – с учетом инфляции.

Все разговоры о том, что все в наших руках, – любимая тема пустословов. Каким бы талантливым не был человек, на одном чистом воздухе он своего благосостояния не построит. Поэтому у любого менеджера в любой компании, даже с самой гибкой системой окладов-бонусов-вознаграждений, есть потолок, выше которого менеджер не прыгнет. Если здесь реально заработать тридцать тысяч в месяц, ты их при должном рвении и заработаешь. Но никак не пятьдесят и, тем более, не сто.

Поэтому какой я вижу свою жизнь через год? Да такой же. Главное, чтобы не было хуже. Не стоит сбрасывать со счетов финансовый кризис, который, между прочим, никто не ждал. Что я напишу в анкете? Да все что угодно: приобретение собственного жилья, создание семьи, начало своего дела, но только не правду. Люди не любят правду, я уже говорил.

В остальном собеседование – как собеседование. Дежурные вопросы, дежурные ответы. До чего же скучная, должно быть, у людей работа: собеседовать других людей. Да и вакансия соответствующая: менеджер по продаже сантехники. Спрашивается, набором каких уникальных знаний надо обладать, чтобы продавать унитазы и ванны?

Видимо, здесь считали иначе, потому что моя кандидатура не подошла. Я это сразу понял. Хоть мне и сказали, что позвонят. Пусть эти байки рассказывают своей бабушке. Лучше бы честно сказали: вы нам не подходите. Вы не сможете продавать унитазы, потому что это требует максимальной самоотдачи, а вы этого сделать не можете, не можете мобилизовать все свои духовные силы во благо фаянсовых друзей человека. Как-то так.