Читать книгу 6 пьес в поисках режиссёра (пьесы) - Алексей Шкатов - Страница 5

Сцена I

Бернарда, Понсия

Понсия: (лукаво) Ну, как свиданье? Виделись они?

Небось от страха все слова любви

Забыли.

Бернарда: Я стояла в стороне.

Понсия: Как в стороне?!

Бернарда: Вот так (показывает) Они при мне

И вправду, слов не смели произнесть.

Понсия: И ты ушла?

Бернарда: Я отошла, и честь

Мне не позволила их разговор подслушать.

Понсия: Какая честь?

Бернарда: Моя!!! И хватит душу

Тут выворачивать своим дурацким криком.

Свиданье все ж! Ведь первое! И дико

Стоять меж ними было.

Понсия: (разочарованно) Ну, а Пепе?

Бернарда: Хм-м… Пепе… Да. О нем поговорим.

Когда видалась в прошлый раз я с ним

Он был серьезен, вежлив, аккуратен,

Сегодня же – почти неадекватен.

Понсия: Неадек – что?

Бернарда: Ну, безрассуден, взвинчен!

Понсия: А что Ангустиас?

Бернарда: (с достоинством) О! Дочь мою Да Винчи

Сам мог запечатлеть – ну просто донна!

Понсия: Она и есть…

Бернарда: А он – точь – в – точь ягненок,

Нашкодивший и пойманный на месте.

Поверишь ли, – жених своей невесте

Не мог двух слов сказать, когда увидел.

К чему бы это?

Понсия: Часом, не обидел

Тебя он, иль невесту нашу?

Бернарда: Господь с тобой! Но он был не в себе.

Понсия: В предсвадебной ужасной кутерьме —

Сама ведь помнишь – всякое бывает.

Бернарда: Не то что помню – я не забываю!

Понсия: Мои слова тебя острей кинжала

Коснулись острого. Да что с тобой, Бернарда?

Бернарда: Да так… (пауза) Воспоминание, как вспышка,

Вдруг выстрелио в сердце. Не робей!

(отвлекается) Ангустиас! И все же ведь при ней!

Одела ты ее, хвалю, прекрасно!

Понсия: Видать меня учила не напрасно

Ты всяким тонкостям.

Бернарда: (задумчиво) О! Дочерям поведай

О разных стилях – знаешь что, ты сделай —

Урок для них – о платье и о теле.

И, как бы вскользь, упомяни и Пепе.

Понсия: Белье и Пепе?!

Бернарда: Глупое отродье!

Пытаюсь я понять – он греховодник,

Иль от смущения сегодня был таков.

Понсия: А… Поняла!

Бернарда: Вот то-то! Мир суров!

А вдруг, молвой прикрывшись, он на деле

Окажется распутником, злодеем?

Понсия: Господь с тобой, Бернарда, ты летаешь

Уж слишком высоко, ведь ты же знаешь…

Бернарда: Да будет, Понсия!!! Я помню, как украдкой,

Ходил покойный муж мой, после свадьбы,

К крестьянкам в поле. Знала вся округа,

А мы – для дочерей и друг для друга,

Вид создавали – все, мол, хорошо!

Убила бы!

Понсия: (ошеломлена внезапным признанием)

Я тоже! Есть за что!

Но как терпела ты всю эту скверну?

Бернарда: (многозначительно)

Как должно всем терпеть…

Понсия: Не поняла?

Бернарда: Себя умнее с ним я повела.

(дальше рассказывает почти обессилев)

Я к матери твоей пошла – к цыганке,

Замечу, кстате – мне ничуть не жалко,

Ей и подавно…

Понсия: Ты опять, Бернарда?

Бернарда: Замолкни! Поняла? Так было надо!

Понсия: (не поняв) Что было надо?

Бернарда: (шепотом) Пыль… Щепотку пепла…

Что смертоносным обладает ветром.

Понсия: (в ужасе) О, Господи!

Бернарда: (берет бокал с вином)

Как сладостен глоток

Прекрасного вина! Хмельной поток

По жилам разливается, в истоме

Бормочет муж бессвязные слова,

(с наростанием) А через час уже в смертельно коме

Лежит, не двигаясь.

Понсия: (шепотом) Но мать ведь умерла

Намного раньше твоего супруга.

Бернарда: Так то и было раньше. Друг без друга

Мы с мужем не могли прожить и дня.

(начинает рыдать) Ах, сколько лет, пусть Бог простит меня,

Я столько лет лелеяла мечту

Покинуть всю бесчестья суету

Узнав его беспутство – я рыдала —

Всех дней не счесть, но яд не принимала

Хоть думала об этом много раз…

(рыдает) Четыре дня назад, о, страшный час!,

Я вновь взяла тот яд – не для него, —

Помилуй, Бог, убить я б никого

Не смела и вовек – сама хотела

Испить отраву – и напиток смело

В который раз я поднесла к губам,

Но вдруг передо мной он вырос сам:

«Дай мне вина» – сказал, – «Дай мне вина»,

Господь свидетель – не моя вина, —

Он взял бокал из рук моих и выпил.

Понсия: (глухо) А ты?

Окаменела. Онемела.

Не в силах вымолвить ни звука я смотрела

В глаза его, а он в мои смотрел,

Потом вздохнул глубоко и осел.

(пауза)

Понсия: Ты много лет назад не отравилась

Тем ядом, а теперь – что получилось?

Для моего отца – моя же мать?!

(плачет) О, Господи! Как все это понять?

Бернарда: Нет, Понсия! Очнись! Ведь я сказала:

Себе брала я яд…

Понсия: Зачем брала?!!!

Бернарда: Прости меня!

Понсия: О, страшные дела!

Бернарда: Я столько лет хотела умереть,

Что стала, как покойница смотреть

На этот мир лишь через призму смерти.

Понсия: Гореть тебе в аду! А злые черти

Пусть рвут тебя на части день за днем,

Нет, век за веком! Сгинь!

Бернарда: Да ты о чем?!

(орет) Твоя плутовка мать ума лишилась

От дел своих – вот потому и утопилась!

Понсия: Как утопилась?

Бернарда: Молча!

Понсия: Мне сказали —

В болезни умерла…

Бернарда: Тебе наврали…

Чтоб не тревожить молодой души.

Понсия: Ты лжешь, скажи, что лжешь, так легче будет.

Бернарда: Не будет легче! Звери – это люди,

А звери, что в лесах грызутся насмерть,

Безгрешны! И лишь мать твоя скончалась

Таким печальным образом я сразу

Взяла тебя к себе на воспитанье.

Понсия: Ты просто испугалась наказанья!

Бернарда: (в истерике) Я невиновна! И закончим эту тему.

Понсия: О, как прогнило все! И как все бренно!

Бернарда: В себя прийди! За дочками ступай.

Про них забыла? Им пока что рай

На небе уготовлен.

Понсия: Это вряд – ли!

Бернарда: Да если ты, цыганское исчадье,

Посмеешь словом, жестом или вздохом

Обидеть дочерей – клянусь я Богом,

Не побоюсь твоей нечистой силы, —

Клянусь Распятьем – вмиг вгоню в могилу.

(Бернарда уходит)

Сцена II

(Входят Ангустиас, Мартирио, Амелия, Понсия стоит в углу)

Амелия: (к Ангустиас) Ты счастлива, сестра?

Ангустиас: Я не пойму. (улыбается)

Я смущена скорее.

Мартирио: А, ему

Понравилась ты?

Ангустиас: Кажется, что да.

Амелия: Ей кажется! Ну, что за ерунда!

Должна ты прыгать, петь и веселиться!

Мартирио: Скажи, сестра, а Пепе что за птица?

Красив ли, вежлив, вправду ли богат

И знатен, как в округе говорят?

Ангустиас: Ах, он прекрасен! И одет прилично.

Вот только говорил он необычно.

Как будто торопился.

Амелия: Он, быть может

В волненьи был?

Мартирио: В волненьи! Скажешь тоже!

Мужчины все уверены в себе,

А перед свадьбой и подавно. Все!

Амелия: Ну, так уж все! Быть может, этот робкий.

Ангустиас, а как себя он вел?

Смотрел в глаза? Косился на фигуру?

Мартирио: (подхватывая) У мужиков, ей-ей, губа – не дура,

Раздеть глазами могут догола.

(Смеются с Амелией)

Понсия: (из угла) Довольно, девушки, возьмемся за дела.

Амелия: Ой, Понсия, ты здесь, а мы не знали!

Понсия: (глубокомысленно) Я здесь всегда. И здесь теперь навечно.

Ну, что ж, я вижу ты довольна встречей.

Ангустиас: Ой, Понсия! (бросается к ней на шею)

Понсия: Займемся – ка одеждой

Для свадьбы, девушки. Ведь все, с надеждой

Уверена, в округе, ждут событья,

Ударить в грязь лицом мы не должны.

Ангустиас: Я платье принесу! (убегает)

Мартирио: А что под платьем?

(все смеются)

Понсия: То, что под платьем – только после свадьбы

Увидеть суждено. Дай Бог, чтоб мужу.

(Опять все смеются)

Белье должно быть из французских кружев,

Мартирио: Ох – ох! Французских! Наши чтоль плохи?

Понсия: Дворянам – мастное?! Нам это не с руки!

Мартирио: Да вот ещё! И, честно говоря,

Я не пойму – к чему вокруг белья

Такие споры – просто невозможно!

Ну ладно жены! Им пожалуй можно

Сто раз на дню менять белье и платье,

А остальным зачем? С какой же стати

Всем замужним это? Для кого

Чулки, подвязки, ленточки, трико,

Французский лен, английские заколки,

Мальтийский хлопок и китайский шелк, —

Увидят это только зеркала

Вот радость – красоваться до утра

Самой себе в своем же отраженьи

Меняя так и эдак выраженье

Лица, одной себе лишь корча рожи!

Скажите мне – на что это похоже?

Амелия: Ну ты даешь! Я слов не нахожу

От возмущения. И так тебе скажу:

Чтоб женщиной почувствовать себя

Годны все способы – от грима до белья

Ты мысленно себя готовь заране.

Мартирио: К чему готовить?! Как монах в сутане

Я в трауре обязана быть строгой,

Так и помру – святой и недотрогой!

Понсия: Роптать не время. Нынче, вот, сестрица,

Глядишь, а завтра ты пойдешь к венцу.

Мартирио: Уже бегу! Какому подлецу

Взбредет на ум посвататься ко мне?

Гда взять его? В далекой стороне?

Ведь нам из дома запретили отлучаться! (хнычет)

Амелия: Мартирио! Да будет – то терзаться!

Настанет время и придет жених…

Тебя закружит в удовольствий вихрь, —

Ты даже перемены не заметишь, —

Раз… И к венцу…

Мартирио: Ох! Чую я до смерти

Ходить мне в девушках.

(влетает Ангустиас)

Ангустиас: Где фото Пепе?

Амелия: Фото?

Ангустиас: Амелия! С его изображеньем,

Что он мне дал и в этом нет сомненья,

Оно украдено одной из Вас.

Понсия: Потише!

Тычто кричишь?! Бернарда нас услышит!

Амелия: А где она была?

Ангустиас: (громко) Да там!

Мартирио: Где?

Ангустиас: В спальне!

Вы мне переодеться помогали,

Когда вернулась я после свиданья.

Понсия: Да Вы там вместе были!

Ангустиас: Я признанья

Сию минуту требую, не то

Весь город подниму набатом.

(входят Бернарда и служанка)

Бернарда: Кто? (пауза)

Я спрашиваю – кто украл? Амелья!

Амелия: Да что вы, мама, мы бы не посмели.

Бернарда: Кто это мы? Ответ лишь за себя

Прошу держать. Я жду…

Амелия: Это не я.

Бернарда: Мартирио?

Мартирио: Как можно, мама, красть…

Бернарда: (гаркнув) Все болтология!

Понсия: Кто мог так низко пасть?

Бернарда: (спокойно) А где Адела?

Служанка: В комнате своей.

Бернарда: Вот вырожденки! (к Служанке) Эй! Сходи за ней!

Служанка: Бегу, хозяйка! (убегает)

Бернарда: Если кто из Вас

Содеял это – скажет пусть сейчас.

Ангустиас: Они завидуют мне, мама, посмотрите!

Одно названье – сестры! Ведь лишь Пепе

Пришел в наш дом моей руки просить

Им сразу стало ненавистно жить.

Улыбка на губах – в глазах же зависть,

И если бы не мама – вы б не дали

Прохода мне. Загрызли б как волчицы!

Амелия: Ты выбирай словечки – то, сестрица!

Господь свидетель – за тебя я рада,

А ты, в неистовстве своем, шлешь мне в награду

Проклятия и грязные слова.

Позволь заметить – я не поняла.

Ангустиас: (кричит) Да вы мне с детства портили житье!

За то, что старшая, Бог весть за что еще!

Я Вашего отца, как своего

Всегдв любила.

Мартирио: Что? Ты про кого?

Да ты хоть раз бы на руки к нему

Присела. Ты противилась всему,

Что он ни делал.

Амелия: А на панихиде

Ты улыбалась! Если б кто увидел, —

Истолковать превратно мог твой вид.

Бернарда: Довольно грызться! Счас не до обид!

(входит Адела)

Адела: Что происходит? Слышала я крик.

Понсия: Вот, Ангустиас говорит —.

Адела: К нам вор проник! И что же он украл?

Ангустиас: Портрет. Где Пепе!

Адела: (весело) Ай! Какой скандал!

Всем в пору удавиться!

Ангустиас: Хватит шуток!

Адела: Вы все напоминаете мне уток,

Что крякают, тревожа лишь себя.

(входит служанка – в руках портрет)

Служанка: (недоуменно) Нашла в корзине грязного белья…

Бернарда: Что, в общей?

Служанка: Да.

Бернарда: Кто это сделал?

Адела: Я.

Ангустиас: Зачем?

Адела: (смеясь) Из зависти.

Бернарда: (внимательно) Ты слишком весела.

Как чувствуешь себя?

Ангустиас: Не поняла?!

Она призналась, мама!

Бернарда: Ну и что?

Ты жаждешь мести? А скажи, за что?

Портрет вернулся, а мотив событья

Мне безразличен. В комнаты идите. (Пауза)

Что онемели? Вон отсюда все!

Останься Понсия, есть разговор к тебе.

(дочери и служанка уходят)

Сцена III

Бернарда, Понсия

Бернарда: Что с дочерью? Ответь мне!

Понсия: Я не знаю.

Адела вся, как будто в лихорадке.

Позвать врача?

Бернарда: Ты думаешь, припадки

Возможны у нее?

Понсия: Не знаю право.

Сказать грешно – я не имею права.

Бернарда: Сказать про что? Да отвечай же, стерва!

Понсия: Боюсь, что у нее с рассудком скверно.

Бернарда: О, Господи!

Понсия: Я ошибаюсь, может.

Бернарда: Меня, сказать по правде, тоже гложет

Аделы состояние, понять

Пытаюсь я, за что Господь отнять

Вторично хочет у ребенка ум!

Понсия: Вторично, у Аделы?

Бернарда: Тьфу, тьфу, тьфу!

Адела в разуме – Мария безрассудна.

Понсия: Но ведь она в прислуге?

Бернарда: Ах, как нудно

Мне перемалывать былое вновь и вновь.

Мария – дочь мне. Ясно? Плоть и кровь.

Того же мужа, что Ангусиас мне дочь.

(Пауза)

(Входит Мария, садится к Бернарде)

Понсия: (опешив) А… Ум ее? Ведь ей совсем невмочь!

Мария: (очень светло) Мне было – вот (показывает 10 пальцев)

И я совсем дитя

Была, тогда и знаешь, не шутя

Могу сказать – милее не бывало

В округе девочки,

Но с самого начала —

Чуть не с рожденья, отличалась взглядом.

Бывало, с мамой сяду, так вот, рядом

И в даль гляжу – а мать меня зовет —

Все без толку – лишь голос надорвет.

Заговорила поздно – в десять лет,

Какой был праздник! Ведь тогда в семье

Всего довольно было – деньги, власть,

А через месяц вдруг случилась мне напасть:

Ушла в себя – и не вернулась больше,

И не было, поверь, утраты горше

Чем потерять меня, а сплетен мама

Боялась как огня, пока молчала,

Пока не говорила я – прислугой

Всем представляла – может быть с испугу.

Хотела после объявить, что дочь.

А тут недуг.

Понсия: Видать, совсем невмочь

Смотреть с небес на ложь твою и тайны.

Я знаю – это было наказанье.

Мария: За что?

Бернарда: За что?

(входит служанка)

Служанка: Бернарда! Там крестьяне

По улице волочат дочь Дельяни.

Чертовка прижила себе ребенка

От пришлого жнеца и, как ягненка,

Лишь он родился – умертвила у реки.

Хотят повесить, Ждут твоей руки

Чтоб разрешила честное деянье, —

Все ждут тебя и жаждут наказанья!

Мария: Остановитесь, Бернарда! Я молю,

Довольно с нас, ведь скоро к алтарю

Мы выйдем все – и надо в чистоте

Всем быть. Не делай этого…

Бернарда: (медленно поднимается и идет к окну. Глаза горят)

Где – где,

А в городе у нас лишь я решаю

Быть иль не быть. (у окна) Эй, люди, разрешаю!

Пусть раскаленных углей под живот

Положат ей! Пусть знает!

(к Служанке и Понсии, которые застыли от ужаса)

Вот, народ!

Ведь от него не ускользнет ни звука!

А кто нашел младенца?

Служанка: Пастухи.

Точнее – их собаки – у реки.

Бернарда: Вот так – то, Понсия. Ведь от людской молвы

Не ускользнет и дальний крик совы.

Теперь понятно – что, зачем и как?!

Понсия: (падая в обмарок) О, Господи! За что весь этот мрак?! (падает)

Мария: Ты хочешь Правды, но она везде,

Клянешь бесправие, но в чем его ты видишь?

Ты любишь, лжешь, страдаешь, ненавидишь,

И тщетны твои стоны в пустоте.

Связующая нить времен не рвется,

Людская, точно так же, – никогда;

Сегодня – этот плачет, тот – смеется,

Потом наоборот, и так всегда.

Чем мыслишь ты, живешь и чем ты дышишь —

Всем тем же самым дышат и другие,

Ответ в тебе, но ты его не слышишь,

Ты хочешь слов – но где слова такие,

Что душу отворят, впуская свет,

Бездомным кров дадут, безродным – семьи;

Слова – свобода, но они же кельи,

В бессмысленных стенаньях прока нет.

Есть жизнь, есть жажда жить, любить безмерно,

Лишь в этом смысл, другое- суета.

Мир очень мал для тех, в ком нет стыда,

И слишком мал для тех, в чьих душах скверно.

(уходит)

Сцена IV

Мартирио одна

Мартирио: Как ненавистна ночь, скорей бы день

Разлился светом по земной округе

На всех лучами брызжа, кто в испуге

С нечистой совестью, под ночи темнотой

Содеял грех. Ах, хитрая Адела!

Сказала – все пустяк, и тут же, смело

Портрет украла – значит, нечиста!

С нее читать – ну, прямо, как с листа!

И все ж, как горько! Ах, зачем же мне

Страданья по тому, кого не знаю,

Но рвется сердце – я непонимаю:

Что, в ревности? Во злобе? В пустоте?

Себя не узнаю, ведь я мечтаю

Занять Аделы место и внимаю

Всем низменным инстинктам. Ах, как жаль,

Что скоро ждёт Ангустиас алтарь!

Там место для Аделы, это верно,

Но для меня все это так прескверно,

Хоть волком выть. А может рассказать?

Чтоб зналався округа? Знала мать,

Как дочери грызутся перед свадьбой?

Кого же любит он? Ужель, Аделу?

Зачем же сватовство тогда ему?

Мой меркнет ум от эих почему.

Но как бы я его любить хотела!

Его глаза, его большие руки

И губы, что в прекрасном поцелуе

Слились с моими. Пепе! Милый мой…

Судьба – злодейка, – это без сомненья

Любви слегка почуя дуновенье,

Как собачонка я бегу на запах,

Что «страстью» называется.

(Слышит свист под окном)

О, Боже!

Почудилось? (снова свист) Но это только может…

О, наважденье! (свист) Иль судьбы подарок?!

(смотрит на спящих сестер)

Какой есть шанс! И ни за что ведь, даром!

А вдруг, прогонит? Он, видать, Аделу

Ждет на свиданье. Нет!.. Скорей за дело!

(нимает мешковину с окна)

Пусть скажут: «Это подло, даже низко»,

Но счастье только раз бывает близко!

(выпригивает в окно)

(Просыпаются Ангустиас, Амелия, Адела)

Адела (1-ая) А где Мартирьо? Слышала я свист

Знакомый мне. (смотрит на открытое окно)

Не верится! Нет! Нет!

Я этого (кричит) не вынесу вовек,

Зачем так подло, я же человек!

Амелия: (2-ая) Ты что орешь? (тоже видит окно)

О, Госпади Всевышний!

Не может быть!

Но как же это вышло?

Мартирио и ты?! Вы обе?! Разом?!

Какой позор! Да Вас же в реку сразу,

Не дай Господь узнают, сбросят мигом!

Закрой окно быстрее!

Ангустиас: (3-ая) Поздно, поздно!

Я и не спала ни капли, что ж вы, сестры!

Я слов не нахожу от ваших действий!

В уме ли Вы? Вы что, хотите смерти

Моей и маминой? Зачем же так жестоко

И так внезапно Вы меня в глубокий

Овраг бросаете с прекрасной Высоты?!

Ведь я так счастлива была! Мечты! Мечты!

Всю жизнь жила, как тихая овечка,

И вдруг, – удача, – радостная встреча

Нас с Пепе в объятьях закружила,

Перехватив мой дух счастливым ветром.

И видно, что глаза запорошила:

Как быть теперь? И кто теперь советом

Поможет мне в ужасной пустоте.

(вдруг очень глухо) Я слепну, сестры. Больше в темноте

Не различу ни Вас я, ни предметов.

Вот так и сгину я с живого Света,

Познав лишь радость детства и сестер,

Что бросили в предательства костер

Меня, мою любовь и нашу дружбу.

Адела: (плача) Ангустиас. помилуй, так не нужно,

Самой мне плохо – впору помереть.

Не знаю, что теперь – ведь я могу смотреть

Лишь в пол могу… и только сквозь слезу…

Но верь, Ангустиас, что беду

Звать не хотела вовсе, прежде Вас

Увидела в Пепе в горький час, —

И в сердце вдруг озноб, в глазах сиянье,

И радость светлая.

Амелия: Какие опрадвнья!

Теперь уж все равно – когда и кто,

Такого наплели, что лет на сто

Узлов довольно – не рапутать вовсе.

(слышится радостный вскрик Мартирио)

(Адела срывается с места и прыгает в окно)

Ангустиас: Куда, безумная?

Амелия: Остановись, Адела!

Ангустиас: Ах, как хитро, бесчувственно и смело

Она вонзила в сердце мне кинжал.

Ны быть тому! Меня лишь он назвал

Своей невестой. И должно свершиться

Все, что намечено!

Амелия: Да хватит горячится!

Что толку – то? Тебе средь них не место.

Ты хоть и старшая, а из другого теста,

Чужая ты, не наша кровь, не та!

Мы – страсть, поток! А ты – лишь суета.

Ангустиас: В уме ли ты, и что это ты мелешь?

Сошла с ума ты чтоли, а, Амелья?

В тебе я видела подругу и всегда

Я доверяла лишь тебе, ты ж без стыда

Мне выговариваешь злобно, будто мстишь.

Что? Тоже завидно! Обидно? Нет, шалишь,

Не быть уж никому его женой,

Постскриптум был и будет лишь за мной.

(выскакивает в дверь)

Амелия: (в испуге) О, Господи! Что будет?! Не губи

Сестер моих безумных, помоги!!!

(тоже выбегает за дверь)

Сцена V

Мартирио, Адела

Адела: (шепотом) Мартирио, ты где?

Мартирио: (оказывается перед ней, сияя)

Я здесь, Адела!

Адела: Да как же ты могла?! Как ты посмела?!

Мартирио: Я все могу! Ты думала тебе

Все ягодки? Ну нет уж, в полутьме

Жила я долго – сколько же терпеть?

Адела: Ты с ним… была? Ужасно так смотреть

В твои глаза, что некогда бывали

Милы и ежны для меня. (пауза, плачет)

А помнишь, спали

Однажды прямо в поле мы с тобой,

Был страшный ливень и бежать домой

Мы не могли от ужаса и гром

Прижал к земле. И были мы вдвоем.

Тогда мы крепко за руки взялись

(берет Мартирио за руку)

Друг другу говоря: «Держись, держись!».

Ведь, помнишь, было…

Мартирио: Было, как не помнить.

Меня всегда в тебе прельщала скромность

И честность небывалая, зачем

Поставила преграду ты из стен

Меж нами из-за Пепе?

Адела: Что сказать?! Я больше не хочу себя терзать.

И о любви словами не спою,

Лишь так скажу: тебя благодарю

За то, что так предательски внезапно

Вонзила в грудь мне острие кинжала,

И…И прощаю – ты ведь мне сестра,

Теперь беги отсюда.

Мартирио: Пусть гора

Мне свалится на голову, уйти

Отсюда я не в силах.

Адела: Что ж прости…

Я недооценила твой порыв.

Мартирио: Порыв мой? Ха! Скажи уж лучше – взрыв!

Да, я завидовала завистью ужасной

Тебе. Теперь же чувствую прекрасно

Себя, и верую – меня он тоже любит.

Адела: Тебя, Мартирио, невежество погубит.

Любовь, что рождена из чувств твоих

Отлична так же, как покойник от живых.

Я вся горела, жаждала, искала,

А ты меня, как спешку с пьедестала

Спихнула и в грязи валяешь жуткой.

Во мне- любовь, в тебе же просто шутки

Ты изошла животным лишь желаньем

Любовь себе придумав в оправданье,

И чтоб тебе слегка подрезать крылья,

Отвечу так: я даже и в могиле

Любить не перестану, мне плевать,

Что жизнь закончилась и время умирать,

Я птицей после смерти взмою в небо

И там, начистоту, смогу поведать

О том, как верила, страдала и любила.

А ты, что скажешь? Как меня убила?

(влетают Ангустиас, Амелия, Бернарда и Понсия)

Бернарда: (с ружьем, орет) Где этот грязный, мерзкий негодяй?!

Понсия: Бернарда!

Бернарда: Что?!

Понсия: Бернарда!!!

Бернарда: Что?!!!

Понсия: Стреляй!!!

(ржание лошади, шум, постепенно ускоряющийся цокот копыт.

Бернарда бежит за сцену. Выстрел. Пауза)

(Понсия, Бернарда возвращается)

Понсия: Все кончено. Подлец убит на месте.

Адела: Не может быть!

Бернарда: Молчать! На этом свете

От рук моих не скрыться никому!

Я жажду мщения!

Адела: А Богу своему

Ты что расскажешь? Все про ту же месть?

Бернарда: Молчать, развратница! Довольно! Ну-ка, сесть!

(Адела стоит. Бернарда хватает нож из рук Понсии)

Бернарда: Ах, ты чертовка! Спорить вдруг решила?

Соплячка! Блудница! Теперь тебе могила

Навечно станет домом.

Мартирио (бровается навстречу Бернарде)

Мама, нет!

Адела: О, Боже, Боже! Как велик твой свет!

Как чуден промысел Твой, Господи, на этой

Престранной точке во Вселенной, что планетой

Вращается в безбрежьи океанов

И рек космических. Земля людей – тиранов!

Таких больших и столько же смешных,

Таких ужасных и таких прекрасных,

Несущихся в потоке столь ненастных —

Порой счастливых, а порой дурных —

Дней света, тьмы и дней Великой Скорби

Река людей – поток в Великом Море

С названьем Жизнь, что нам дана была

Во имя Доброго, а не во имя Зла.

А Вы, чертям уподобляясь страшным,

Как звери все грызетесь, как ужасно!

Я с Вами больше не намерена делить

Тот хлеб, что кровью вымучен Великой.

Вы стаей стали – подленькой и дикой,

Что рыщет в поисках добычи, все напрасно!

Прощайте все, врагов я не желаю,

Я ухожу с любовью, завещаю

Свое Вам место под Великим небом,

Любовь без ненависти, ставшую мне склепом;

Кричу Вам не прощанье: Сестры, братья!

Меж Вами чёрт! И Вы уж, Бога ради,

Не превращайтесь заживо в червей,

Вы слышите?! Не сбросить Вам цепей,

Пока Вы все едино, в тот же миг

Не взмолитесь. И ваш услышат крик

Я кровью ставлю подпись. Я лечу.

Прошу мой пепел бросить в море. Так хочу.

(Адела подходит к Бернарде, выхватывает нож и закалывает себя.)

Бернарда: (присаживаясь около Аделы)

Бессмыслнный кураж невинных душ!

Зачем Вы, дочери мои, возмездья страшный куш

Взвалили так внезапно мне на плечи?!

(появляется Мария)

Мария: Земля вращается, а наша жизнь лишь встреча

С коротким мигом под названьем жизнь.

Бернарда: Мария, доченька, приди в себя, созданье,

Аделы нет! ты видишь!

Мария: Наказанье.

Бернарда: О чем ты, дочь моя?

Понсия: О чем и я!

Бернарда: (вдруг берет себя в руки)

Замолкни, стерва! Всем молчать! Семья!

Чтоб нас молва не уничтожила всех разом

И чтоб никто, чтоб ни одна зараза

Не смела тыкнуть – вот семья убийцы,

Прошу запомнить всех – к нам ночью, тихо

Залез разбойник и пытался обесчестить

Ангустиас до свадьбы, а Аделу

Убил от страха. И для всех сообщу – она

Невинной умерла. Ну, что ясна

Картина Вам. Ещё раз повторить?

Кто смеет пикнуть – прикажу избить!

(все расходятся. Остаются Мария и мертвая Адела)

Мария: (около Аделы) Теперь тебе легко и суета

Из сердца твоего умчалась прочь,

И где- то там, с любимым навсегда

Продолжишь то, что было здесь невмочь.

А мне здесь жить… Изображать безумье.

Игра легка, да больно мир суров,

Так и живем… В глазах, подчас бездумье,

А на душе оскал, как у волков…

ЗАНАВЕС