Читать книгу Последний станет первым – первый станет последним - Алексей Сыровежкин - Страница 4

О, вечность, ты прекрасная юная шалунья,

А мы твои столь хрупкие игрушки,

Ты нас швыряешь без раздумья,

Зная, что всегда найдутся лучше.

Мы тебе надоедаем быстро,

Беречь нас не видишь смысла,

Ведь ты непостоянна и капризна,

И ради смеха нам с годами старишь лица.

Но знаю я, ты не алчная, не злая,

Просто тебе так безумно хочется новых,

И потому глаза грустью загадочно пылают,

Они так задумчиво, обворожительно суровы.

Ты явилась мне в образе девчонки милой,

В которую не мог я не влюбиться,

И в порыве страсти похотливой

Я возжелал с тобою слиться.

Твои движения изящны и легки,

Открытое платье ветер развивает,

И кажется, мы с тобою так близки,

Звук твоих шагов до слуха долетает.

Хрупкие и тонкие линии, черты,

Солнце-тиран твоим ножкам дарило поцелуи,

И их опьяняющую краску так невинно обнажаешь ты,

Не подозревая о том, как я отчаянно тоскую.

Ты обольстительна, но по-детски наивна и чиста,

Молчаливые губы воображение тревожат,

И с каким бы наслаждением я ласкал тебя,

Гладил загорелую, бархатную кожу.

Днями напролёт любовался бы белками глаз твоих,

Тем, как зрачки пульсируют в оправе ресниц,

Как шёлковые нити волос падают вниз

И плечи тонут в потоках золотых.

Ты мой сияющий осколок рая,

Моё проклятие, моё наваждение,

Я сижу и любуюсь твоей игрой, сгорая

От болезненной жажды прикосновения.

Ты проекция погибшего любовного трепета,

Моих загубленных надежд, и в который раз

Твоя нетронутая красота жжёт души проклятой отметины,

Для моего израненного сердца ты смертельный метастаз.

О, вечность, я тебя сделаю своей,

Все женщины земные меркнут пред тобой,

Я подарю тебе объятия, коих не знала ты сильней,

И избавлю от одежды в летний зной.

И мы будем вдвоём, пока бесславно подыхают все,

Твой восхищённый взор подарит сладостный плен,

Когда с игривым любопытством ты отдашься мне

И с улыбкой будешь сжимать и целовать мой член.

А я всегда хотел чего-то своего…

Внезапно прихожу в себя… и вижу

В магазине существ усталых вереницу,

Что бутылками звенит и торопится напиться,

Очередь у прилавка, зимний вечер, темнота,

Не смущает времени потеря, но смущает теснота,

Близость этих тел, шумящих, бестолково прущих и смердящих,

И то, что каждый становится свиньёй в этом обществе свинячьем!

Трус, убийца или похотливая мразь – какова твоя ипостась?

Но вы любите таких, как я – свиньи, ликуйте, вот ваша грязь!

Вам нравится хвастаться ей, так окунитесь в это месиво фраз!

Ведь вам нужны такие, как я – свиньи, возрадуйтесь, вот ваша грязь!

Добро и покой – презренная ложь для ущербных, зависимых масс,

Есть только могущество, даруемое через силу и страсть,

Но они вам недоступны – свиньи, молчите, вот ваша грязь!

Шаги наши предсказуемы, мы соблюдаем видимость порядка,

И в каждом действии сквозит на общественное мнение трусливая оглядка,

Нам важны ритуалы, стереотипы, приметы, традиции, иерархия, регламент,

И коллективное бессознательное формирует духовный наш фундамент,

Онтогенез неумолим, подобно насекомым, мы проходим одни и те же стадии —

Стимул-реакция, иллюзия выбора, половое созревание и рождение симпатии!

Я продолжаю стоять в очереди и устало по сторонам вожу глазами,

Которые рефлекторно остановятся на очередной роскошной даме,

Что уверена в себе – она личность, и ей необходимо красоваться,

Ведь каждый жаждет наживы и ищет возможность выгодно продаться,

Дабы красоваться ещё больше, выкладывать фото в интернет,

Благодаря которому даже шлюхи своё питают эго и всеобщий копится бред,

Летопись тупых споров и самолюбования тех, кто ведёт за внимание войну,

Чтобы собрать больше потребителей, жалких почитателей толпу!

А мне что? Я скромно любуюсь тем, что у неё под одеждой – конечно же, скелетом,

Наблюдаю за работой органов и внутри тела за каждым процессом,

Изучаю волосяной покров, форму черепа и то, как в него вписаны глаза,

Пытаюсь выразить через формулы то, что представляет собой её красота,

Постигаю идеальные пропорции, гармонию частей, правило золотого сечения,

Текстуру кожи, длины к ширине лица соотношение, каждой мышцы сокращение,

И линии, соединяющие брови, глаза, нос, уши и губы, что толпой признаются лучшими,

Хочу описать красоту с точки зрения стереометрии, ведь биология с поэзией наскучили!

Но я молчу, им не нужно знать о безумии моём,

Иначе их упрёки, насмешки и вопросы обрушатся дождём —

Почему на её показуху смотрю я с отвращением

И ощущаю равнодушие, что смешано с презрением?

Объяснить и понять невозможно, но пытаться стоит —

В этом моменте я чувствую, я вижу, как ползёт сперматозоид

По кислотно-губительной пещере возбуждённого влагалища,

Как посланники возвышенного семяизвержения в матке обретают пристанище,

Где находят свою ненаглядную толстушку-яйцеклетку, с которой сливаются объятиях,

Они используют ферменты, двойную пробивая оболочку, и происходит зачатие,

Образуется эмбрион, и начинается реализация кармы, заложенной программы —

Она постепенно растёт в материнском животе, от одноклеточного до обезьяны,

Комбинация родительских генов определит внешность, болезни и характера черты,

Она часть общественной системы, что её мировоззрение направит по верному пути,

Всего лишь механизм, пример химической эволюции возрастающей динамики,

Единственная цель нашего существования в воспроизведении органики,

И я вижу её, эту унылую копию копий – грязного, вонючего, неуклюжего младенца,

Чувствую то, как удовлетворённые инстинкты даруют матери блаженство,

Первые игры, куклы и косметика, она выставляет товар на показ в модных одеяниях,

Запрограммированные стандартные фантазии и терпкий вкус нового свидания,

Переплетенье тел и чей-то орган половой судорожно кровавит её сучьи глубины,

Все мужчины источники боли, но это просто рефлекс, не сдержать любовные порывы,

Она флиртует и соблазняет, все разбухшие члены источники самоутверждения,

В этом её главное удовольствие – разнообразных самцов столпотворение,

Пустые разговоры, танцы, рестораны и кино, в слюнявом экстазе сливаются пасти,

Реклама, стихи, фильмы, журналы и клубы – повсюду эти блевотные кроличьи страсти!

Но это просто рефлекс, она любит любить, близости жар должен растекаться по телу,

Дабы не тревожили органы половые и новый бессмысленный человек вырос в её чреве,

А затем послеродовая депрессия, ласки, кормление грудью и детская кроватка,

Но сынок стремительно растёт, а она стареет, и не избежать слёз, истерики, припадка,

Она ему больше не нужна, он исчезает, а с его отцом жизнь станет скандальной и гадкой,

Он будет любить другую, но это просто рефлекс, которому мы отдаёмся без остатка!

И я вижу разжиревшую, дряхлую старуху, в назначенный час сходящую с ума,

И будут идиотские причёски, волосы, крашеные в отвратные цвета,

Теперь нужно уродовать себя, никто не посмотрит и не избавит от тоски,

Старая, невзрачная одежда, и лишены прежней лёгкости шаги,

И, влекомая эрозией телесной, она ложится ритуально в гроб,

Дабы в недрах земных органики подпитать круговорот,

Жизни нежность скорбная и красота в осенней дымке увядает,

Мы не хозяева материи своей, ведь даже звёзды умирают,

Но они тоже чувствуют это, проповедников не помогут небылицы,

И потому существ усталых вереница так торопится напиться!

И нет ничего нового, но моё безумие в том, что я непрерывно вижу всё это!

Вижу всю её нелепую жизнь, частью которой стала наша случайная встреча,

И мне противна эта лицемерная игра, что глупец каждый возвысил,

Противно от мысли, что в наших шаблонных чувствах есть какой-либо смысл!

И потому главный недостаток, из-за которого она меня не интересует

И который никак не исправить – она реальна, она существует!

Примириться не дано, я по-прежнему в очереди стою

И всё чего-то безнадёжно жду, всё чего-то жду…

А я всегда хотел чего-то своего…

Отвергнут всеми навсегда, я видел всё, я всё познал,

Но всё призрак – всё убого, я всё нашёл и от всего устал,

Не помогут вкалываемые, дымящиеся и жидкие вещества,

В прошлом имели смысл экстаз, вдохновение, борьба,

Но игры в тщеславие больше не стоят труда,

Мне наскучило всё, мне грустно всегда…

Но всё это уже было где-то и когда-то,

И к чему цепляться за каждую условность?

Всё вокруг абсурдностью пропитано, объято,

И режет глаз предопределённость!

Предопределено? Но кем, как и почему? —

Спросите вы, вспомнив про свободу воли свою.

Но что есть свобода? Это кощунство даже для меня, понимаю,

Но торжественно объявлю, что свобода есть абстракция пустая!

Присмотритесь, эта жизнь состоит всегда из момента одного

И мы познать неспособны истоки каждого поступка своего,

Мы можем оформлять мелочи, детали на своём пути,

Но вся проблема в том, что мы не выбираем желания свои,

Меж тем именно они определяют всё то, что составляет нашу жизнь,

Природа, общество и семья постепенно выплавляют механизм,

Что должен выполнять определённую функцию, упиваясь привычками вредными,

В своём рабстве утешаясь навязанными идеями, баснями и сказками нелепыми,

Мы не выбираем место рождения, родных, свои слабости, отклонения, болезни,

Предрасположенность к чему-то и возможностей пределы заранее нам неизвестны,

Обстоятельства загоняют, душат и каждый день вынуждают делать что-то,

Нормы этикета не позволяют нам демонстрировать усталость, отвращение и злобу,

Мы равнодушно смотрим на бедность, лишения и казни, свой обставляя уголок.

Если люди свободны, то почему все выбирают невежество, трусость и порок?

Обладание чем-либо в этом моменте трагично, и потому мы грустим,

Ведь оно всегда означает отсутствие обладания всем остальным,

Мы не выбираем, что и кого нам любить, что и кого ненавидеть,

Гонимся за образами и чувствами, но себя невозможно насытить,

Мы можем пытаться, но к той же безысходности вернёмся всегда,

Не выбираем день своей смерти, но что же мы выбираем тогда?

Дети, знайте, вы всего лишь для цивилизаций удобрение,

Рабская биомасса, благодаря которой разрастётся муравейник,

Вы не уникальны, выкидыши отчаяния, грибов никчёмные споры,

Вам будут врать философы, социалисты и попы – словоблудия гении,

Но жизнь это разрушительный поток, не пытайтесь устоять под его напором,

И не пробуйте что-либо понять, ведь вы всего лишь ходячие сгустки материи,

Наделённые иллюзией индивидуальности и желаний разрушительных набором!

А я всегда хотел чего-то своего…

И будет будущих родителей первое несмелое свидание,

Настроений, рук и судеб соприкосновение,

Гормональными иглами впивается отчаяние,

Вынуждая безмятежное покинуть заточение,

Что-то манит и зовёт, мыслей привычное прервано течение,

Кто кому останется, кто окажется в зоне внимания,

В зоне восприятия органов чувств, органов влечения,

Точно по графику разъедает жажда обладания,

В поиске поможет интересов, профессий совпадение,

Вихрь улыбок, взглядов и объятий, похмельная тайна рождения,

Кто окажется лишним? – индивид для природы не имеет значения,

Нам не требуется много, нас привлекают уже сами тел очертания,

Рисунки, одежда, рассказы, голоса и всё вокруг есть источник возбуждения,

Обособленный от конкретного человека, лишь шаблоны, что встроены в сознание,

Тебе всегда найдётся замена, таков надёжный механизм воспроизведения,

Ей нужен семени энергичный разносчик – индивид для природы не имеет значения.

И будет боль при схватках родовых,

Врачами вспорот преступный живот,

А затем первое объятие, касание груди и молока глоток,

Выбор имени, столь важный и столь сложный,

Вонь, болезни и плачь, пробуждения от криков ночных,

Рабыни пелёночных фантазий – как же вы в своей звериности схожи!

Они осквернили своё тело рождением, распорядились им бездарно,

И теперь в наказание с унылым видом ползают по узким тротуарам,

С отвращением колясочную процессию вынужден обходить прохожий,

Их не ждёт ничего, кроме крысиной жизни в тесноте съёмной норы,

Где будут обманывать себя и других, повторяя, что в этом болоте счастливы они!

Как это возвышенно – самопожертвование ради семьи и растущего дитя?

Не велика жертва, если на большее она не способна и её жизнь убога и пуста!

Но будет от первых шагов и первых слов

Радость грандиозная – радость ритуальная,

Пусть это неизбежно и онтогенез для всех таков,

Но для матери мелочь каждая сакральная —

Обходить магазин в поисках лучшей распашонки,

Следить за тем, чтобы он себя не покалечил,

Сначала ползком, а затем зазвучат с восторгом

Исследовательские порывы подросшего ребёнка,

Она смотрит на то, как безмятежно спит безобидный ангелочек,

Иллюзии осмысленности ничего неподозревающий источник,

Тело крепнет, обретает силу, взгляд пониманием отмечен,

Его ждут любимые игрушки, подарки на праздники и свечи,

Становление сознания, он зовёт её – как же трогательно его голоса ноты звучат!

Он спешит чем-то поделиться и задаёт столько вопросов обо всём подряд…

Но будет ложь – бесчестная, трусливая,

Для адаптации в этом социуме столь необходимая,

Родители от детей и дети от родителей что-то скрывают,

Все прекрасно знают об этом, но врать продолжают —

С ранних лет лицемерная игра и неспособность понять,

Всегда свои интересы и стремленье подчинять.

И будет боль от невозможности удержать тот счастливый миг,

Когда он возвращался из школы и дом наполнял радостный крик,

Сердце поил выстраданного счастья и покоя родник,

А ожившей маленькой мечты улыбкой озарялось лицо

И на измученной душе ненадолго становилось так легко,

Но ребёнку понять чувств глубину и запомнить это не дано,

Сгорают дни и тают ночи, она обнимает миг, так отчаянно лелея,

Слабеющая и беспомощная, без вины стремительно старея,

Но неумолимы развития законы и неумолимо время.

И будут родителей обречённые попытки

Сохранить золотых лет потускневшие обрывки,

Детские видео и фото – источники желанной боли,

Отблески исчезнувших, потерянных миров,

В гербарий превращённая отцветшая любовь

В пыли шкафных гробниц бережно спрятана в альбоме.

А я всегда хотел чего-то своего…

И будет боль от первых жестоких столкновений

С тем фактом, что реальность полна ограничений,

Когда ребёнок начинает понимать, что его желания

И фантазии не являются высшим законом мироздания,

Что он ничем не лучше других и должен слиться с общей массой —

Так много хочется, но взрослые раз за разом отвечают отказом,

Они учат стандартам двойным – себе они многое позволят,

Но для тебя за малейшую провинность наказание готовят,

Заставляют что-то делать, исполнять какую-то роль, отнимают радости —

Нельзя просто бегать и играть, смотреть мультфильмы, уплетая сладости,

А в награду ты надеешься получить то, что есть у других детей,

Но не получишь, и с каждым годом несправедливость отзывается больней,

Ты подавлен, чувства зажаты и постоянный страх наполняет повсюду,

Боишься куда-то идти и говорить, не можешь довериться даже лучшему другу…

Подростки сбиваются в стаи и вскоре начинает проявляться людская природа —

Над тобой смеются и издеваются, а поводов для этого бесконечно много,

Компания успешных и крутых должна выбрать для травли главную цель,

Они старательно играют во взрослых и выстраивают общества модель,

В котором нужно сначала подраться, чтобы уважение завоевать,

Ты обязательно найдёшь свой образец и будешь ему подражать,

Пусть не понимая зачем, но ты и сам данному закону следуешь слепо —

Унижать тех, кто меньше, страшнее и слабее, от кого не ожидаешь ответа.

В их жизни тоже множество проблем, борьба и скука в каждом прожитом дне,

Они жестоки и никогда не были чисты, в зачаточной форме в них грехи заложены все,

Но иллюзия детской непорочности похотливых взрослых снова обманет,

Почти все люди идеализирует детство – потому что почти у всех людей плохая память…

И будет боль от первого протеста и агрессии ответной,

Когда подростку недостатки родных становятся заметны,

Ослабевают привязанность и страх, дальнейший алгоритм известен,

Окружение начинает раздражать, родительский приют становится тесен,

Дерзкие, непокорные и смелые, они пропадают где-то вечерами,

Им присуща страсть, одержимость оригинальностью и стилем, новыми словами

И заповедью достойных – не слушать и не уважать тех, кто мёртв почти,

Они сами стали взрослыми и свои желанья судьбоносные готовы обрести,

Они думают, что построят новый мир и смогут избежать ошибок,

В запасе столько времени и сил, наслаждений и возможностей избыток,

Но им так нужны дым и алкоголь, нормы поведения культурой им привиты,

В ритуальном бреду на всеобщем обозрении исторгается инициации напиток…

И будет боль при виде своей внешности стандартных изъянов,

Неуверенность в себе, что обязательно сопровождается обманом,

Она для него – новая желанная игрушка, к которой тянет, как магнитом,

Её тело так хочется гладить и сжимать, но страх непреодолим и все слова забыты,

Каждый себя считает уродом, которого никто не сможет полюбить,

Поэтому надо хвастаться, ведь так страшно неудачником прослыть,

И это будет подгонять к тому, чтобы просто использовать человека другого,

Использовать юности его доверчивость и красоту, использовать и не увидеть снова,

Мы были нужны друг другу лишь на этом этапе, через расставание пройти должен каждый,

Но ты верить не желаешь, что тебя использовали точно так же, точно так же…

И будет мечтательное ожидание сообщений от противоположного пола,

Совместные вечера и сладкие намёки, опьянённые желанием побеги из дома,

Потребность в тёмном углу познать первое объятие и чьих-то губ сладкое касание,

Ты это заслужил, себе кажешься крутым, выбрать её или другую? – интрига состязания,

Блаженный стыд от совместной ночи, страх и трепет в каждом движении,

Тела чужого запретное познание, свиданий и безумного романа предвкушение,

Глупые шаблонные слова, крики, слёзы и смех – настроения глупые смены,

Противоречащих друг другу желаний неразрешимые дилеммы,

И небытие варианта верного – какая разница, о чём жалеть?

Какая разница, от чего страдать? А всё невозможно успеть.

Ты всегда только в этом моменте, ты всегда тот же самый человек,

И будут попытки вырваться, возвыситься и смысл обрести, но обречён побег…

И будет первая высшая любовь и в своей наивности святая убеждённость

В уникальности того человека, на которого направлена стандартная влюблённость,

Идеализация умилительно нелепая, сдержанность в фантазиях и скромность,

Но постепенно с годами и в пресыщении и в обделённости расцветает развращённость,

Познаётся предательство, усталость и обман, от чувств своих отчуждённость,

Ты к уникальности стремился, не понимая её абстрактность, иллюзорность,

Гнался за ней по тем же схемам, что и все остальные, к своей драме жаждал внимания,

Не слушал их насмешки, и лишь много лет спустя приходит осознание —

Ты чувствовал и делал всё то же самое без малейших отклонений,

Что и все твои современники и сотни предыдущих поколений,

Не забыть сгнивших заблуждений яд и стыд, ты болью скован,

Но и это так невыносимо банально, ты обманут был и предан снова…

И будет сарказм едкий, усталость злая, юмор чёрный,

Нигилизм позёрский, бунт абсурдный и характер вздорный,

Справедливое презрение к мерзостям системы школьной,

Цель которой в том, чтобы каждый к рабству приучался безвольно,

Но они видят ограниченность, истеричность и невежество неудачников-учителей,

Информации никчёмность, миллионы нелепых заданий и тысячи загубленных дней —

Всё для того, чтобы заслужить пропуск к общественным дарам,

Но на каждом новом месте будут познаваться разочарование, обман…

Но пока что они наивны, оптимистичны и сильны,

Каждая новая страсть отмечена блеском новизны,

Бациллой идеалов благородных они заражены,

Пощада незнакома этим коварным разносчикам мечты,

И они будут бредить и гореть, пока не сгорят дотла,

Не понимая того, что лишь к новым жертвам приведёт их борьба,

Что меняются эксплуатации формы, но она сама сохранится навсегда —

Количество людей и благ уравновесится после разрушений стандартного витка…

Мир слишком стар и ворчливо смотрит на нашу благородную возню,

Мир – старый декадент, заунывно воспевающий молодость свою,

Мир – слепой склеротик, которому непонятны наши суетливые потуги,

Он призвал нас в своё жилище оберегать разложение своё, но мы плохие слуги,

Всё, что ему нужно – больше барахла, он насмешливо осудит наш ребяческий азарт,

Ведь мир этот слишком стар, мир этот безвозвратно стар…

А я всегда хотел чего-то своего…

И будет боль после первой творческой пробы,

Вдохновлённой чьим-то гениальным творением,

Благодаря которому на миг ты перестал чувствовать себя одиноким,

В котором наконец-то нашёл терзаний своих выражение,

Столь близким и понятным, делающим достижимыми любые высоты,

И ты захотел поделиться этим восторгом, подарить частицу того откровения,

Но мир пренебрежительно и насмешливо отвернётся от твоей работы —

Ещё никогда не был так уязвлён чьим-то мимолётным мнением.

Доверчиво выставил часть души напоказ, ещё не понимая того,

Насколько же она стандартна, но твои шаблоны никому не нужны,

Она мгновенно потеряется в общей массе и тихо осядет на дно,

А ты будешь сыпать осуждения, но сам не понимая, к кому они обращены.

Восхваляя и обожая других, толпа оскорбляет твой возвышенный порыв,

Ведь ты достойней их, ты работал много и искренне верил в свой талант,

Думал, что славу уже заслужил, но они проходят мимо, ничего не объяснив,

И ты будешь попрошайничать, на жалкие метания растрачивая свой потенциал.

Но это справедливая плата за то, что ты захотел навязать собственное видение,

Так увлёкся показухой и решил, будто на многое способен, будто умнее остальных,

Но однажды разуверился в неповторимости своей – столь тривиальное открытие,

И с годами ты находишь все свои образы и мысли у авторов других…

И будут советы звучать – не зацикливайся на себе, завязывай с глубиной и следи за модой,

Будь на позитиве, и толпа полюбит тебя, даже если ты будешь банальным и бездарным,

Учись подстраиваться под вкусы и заказы, повзрослей, это должно стать работой!

И ты начнёшь выпускать продукт, что отвечает требованиям, стандартам,

Постоянно слушая чьё-то недовольство, чьи-то насмешки, оскорбления,

Неспособность и нежелание понять – они ничего не создают, а критиковать легко,

Но твоё заумное словоблудие всё равно мир не исправит! Думай про денег накопление

И больше не пытайся понять, зачем нужно творчество твоё и искусство само…

И будет разросшейся окультуренной биомассы незримое брожение,

В результате которого выделяемые чувства начнут в символы сгущаться,

В красках, звуках и сюжетах одних и тех же мотивов легко обнаружение,

Они будут бороться друг с другом, по душам людским распространяться,

И не покинет предательская потребность играть, петь и сочинять,

Ты должен самоутверждаться, стать лучшим хоть в каком-то деле,

Без шансов на победу, но на конкурсы талантов спешат толпы опять,

Пусть для судей все их великие задумки уже стары и безумно надоели,

Потому закономерно большинством цениться начинает не содержание, а форма,

Когда повсюду одни и те же архетипы, образы, схемы, интриги и загадки,

А ты верить продолжал, так вдохновенно подражал и канонам следовал покорно,

Но постепенно иссякает опьянение и ты видишь шедевра своего недостатки…

И будет боль от попыток что-то новое придумать и создать,

Но ничего не осталось, и потому тебе творить захочется бред,

Просто бунтовать, противоречить и правила святые нарушать,

В наивных мечтах новый жанр основать и его увидеть расцвет,

Формулировать абстракционизма груды, что недоступны пониманию,

Размазывать по холсту психоделию, трактовки которой излишни,

Напевать обрывочность и многомерность мелодий подсознания,

Снимать свой экспрессионизм, где бессодержательность и формы пышность,

Куда все заворожённые интеллектуалы, заплесневелые от скуки,

Поместят свою усталость от существования в человеческом теле,

Они всё решат и продвинут того, кто изысканнее раздавал оплеухи,

Кто вёл великую борьбу за какую-то чушь, исполняя заунывные трели,

Всё та же погоня за эстетикой, но отныне она обретена в безобразном,

Сначала надо образ воплотить, а значение они сами придумают потом,

Захочется шокировать – изображать кровь, гниение, испражнения и язвы,

Но к деструкции тяга всего лишь разочарования стандартный симптом…

И будет абсурдное служение иллюзиям до последнего дня,

Поиск новых форм, новые пробы, попытки и старания,

Тебе придётся раз за разом хоронить прежнего себя,

Чтобы чувств очищенных оттенка организовать создание,

Чтобы желанный образ ухватить, хотя бы один красивый кадр,

Но вся твоя глубина лишь комплексами непреодолёнными сквозит,

Ты наконец-то убедился в том, что они и есть твой главный мотиватор,

А в награду лишь отчуждение от каждого своего слова и постоянный стыд…

Но всё это уже было где-то и когда-то,

И к чему цепляться за каждую условность?

Всё вокруг абсурдностью пропитано, объято,

И режет глаз предопределённость!

А я всегда хотел чего-то своего…

И будет с девушкой случайной первое несмелое свидание,

Ведь и в вас гормональными иглами впивается отчаяние,

Как и в былые века, вынуждая безмятежное покинуть заточение,

Что-то манит и зовёт, мыслей привычное прервано течение,

Вы так подходите друг другу, и разъедает жажда обладания,

Вихрь улыбок, взглядов и объятий, похмельная тайна рождения,

Ей нужен семени источник – индивид для природы не имеет значения,

Всё так быстро и банально – тех же заблуждений и ошибок повторение…

И будет боль от страсти угасания, но сохранится ваш союз,

Ведь уже пора семьёй обзаводиться, этим признаком успешности,

Всего лишь сила привычки и в комфорте прозаичные потребности,

Очередная скучная формальность, которой противится лишь трус.

И в приступе отчаяния обязательно явится абсурдный рефлекс —

Пусть я страдаю и умираю, но я должна родить ребёнка

И жертвовать собой ради блага его, трудиться тихо и скромно,

Чтобы лишь в его глазах видеть собственной значимости блеск.

И будет тяготить ответственности добровольное ярмо,

Невозможность отказаться от этого существа беззащитного,

В котором есть что-то от тебя, которого обрекли на участь незавидную,

Ты должен их обеспечить, чтобы сохранилось и процветало имя твоё.

Пришло время выбрать прибыльное дело и раствориться в нём,

Гордиться той ролью, для которой тебя общество взрастило,

Пропадать на работе, посвящая карьерному росту все силы,

Ведь пора тратить и копить – машины, телефоны, мебель, дом.

И борьба за деньги неизбежно изменит мировоззрение и взгляды,

Ты должен играть, научиться быть спокойным, прагматичным,

Ради прибыли использовать людей, всех, кого не знаешь лично,

И веровать в правила корпоративной этики, что останутся святы.

Ты уже не тот, любое отклонение от нормы начинает злить,

Ты осуждаешь и высмеиваешь страсти и жалобы молодых,

Их депрессивность и проблемы, ведь ты успел позабыть о них,

А всех бедных и одиноких будешь инфантильными клеймить.

Всё сильнее потребность в дорогих развлечениях и шумных застольях,

Чтобы от пребывания в своём великом статусе снять напряжение,

Когда очередная рабочая неделя подходит к завершению,

Ты продолжаешь вкалывать, но каждый день вспоминаешь с болью,

Что другие богаче и известнее, а успех не приходит к порядочным,

Всё сильнее усталость и всё больше для отчаяния поводов,

Такова стандартность кризиса среднего возраста, что всем уготована,

Кто-то питается счастьем твоим, и никогда не будет достаточно.

Слишком поздно браться за что-то новое, тебя никуда не возьмут,

И жизнь уже не изменить, но хотя бы жене можно изменить,

Как невыносимо обидно от того, как много ты успел пропустить

Из-за этой убогой рутины, семейной жизни удушающих пут.

И будет мучительный стыд перед своими детьми за то, что не смог

Подарить им лучшую жизнь, лишь о счастье будущем миф,

Они обречены бороться за объедки без всяких перспектив,

Их не сделать сильнее и талантливее, как бы не был в воспитании строг.

Ты не оправдал надежд, и нет сил на то, чтобы говорить с ними,

Не хочешь возвращаться домой и шатаешься допоздна по барам,

Тебе просто нужно менять состояние после каждого нового удара,

Это обречённая борьба со скукой, с которой будни рабочие сроднили.

Когда-то ты ненавидел своего отца, и понимаешь прекрасно,

Что твой сын будет ненавидеть тебя, когда ослабнет детский страх,

И ты уже видишь это в его озлобленных, мстительных глазах,

Он уедет, исчезнет, и ты будешь следить за неудачами его безучастно.

И вроде бы в душе юнец ты тот же, но так сильно изменился внешне,

Как и все твои друзья, многих из которых нет рядом давно,

Отказываетесь от встречи, ведь дел неоконченных полно,

И впервые так чётко понимаешь, что жизнь не будет длиться вечно…

А я всегда хотел чего-то своего…

И будет боль – в ногах, руках и по телу всему,

Слабость постоянная, непреодолимая,

В награду за длинную достойную жизнь

Ты заточён в одинокую мрачную тюрьму,

Где стережёшь череду унылых дней,

Не желая пугать родных немощью своей,

Не осуждая их за то, что они где-то далеко,

Просто убивая время, просиживая в кресле и смотря в окно.

Нет, это не может быть правдой, ведь ты тот же человек!

Что был ребёнком, радовался жизни, был смелым и мечтал!

Но всё закончится обманом для тебя и всех твоих по несчастию коллег,

Просишь ещё немного подождать, ты так мало успел, ты так мало познал.

Как больно в зеркало смотреть,

Как незаметно время уродует тебя —

Что стало с твоим телом и особенно лицом?

Срок годности истёк, ты продолжаешь слепнуть и седеть,

Нормально общаться с людьми больше не позволяет глухота,

Будешь тормозить очередь в магазине, но ты давно сроднился со стыдом.

Ты сыграл свою роль и уступаешь мир другим,

Он предаёт тебя и выбрасывает на свалку прямо сейчас,

Не зря общество терпению учило – мы молчание храним,

Пусть у нас всё отнимают, пусть и дальше обкрадывают нас.

Уже отходился, отскитался, и пора искать пристанище последнее,

Где ты сможешь спокойно уснуть, как можно незаметнее,

Олицетворяя неотвратимости движения биоматерии покорность,

Просто закономерный этап, ты познал всех идей и желаний вздорность,

В каждом образе к утраченному нежности пронзительность,

В каждом действии невыносимая медлительность,

Ты усыхаешь, теряешь материю свою, кожа становится дряблой,

Ты веришь, что готов, уже почти без слёз, ведь даже терзания ослабли…

И слова ничего не скажут, нужно видеть просто —

Вот это было, и больше этого нет, ничто не повторится,

Жизнь это всего лишь чей-то неумелый набросок,

Репетиция спектакля, который никогда не состоится…

И будет такой же день, что и все остальные,

Птицы будут петь, а солнце радостно светить,

Но твоё сознание лишится привычной связи с миром,

Энергию для работы мозга, сердца, чувств уже не возвратить…

Мир продолжит жить, но только без тебя,

Всё стёрли, перестроили, разрушили, и это не твоя вина,

Всё так просто – бесконечность пустоты, и напрасен фантазии полёт,

Нельзя представить небытие, оставаясь в пределах бытия, и наоборот…

А где-то рядом прекрасная вечность будет резвиться,

До слуха будет долетать звук её лёгких, детских шагов,

И ты до последней минуты мечтать с ней будешь слиться,

Очаровать стараясь тщетно её тяжестью этих мрачных слов…

Но всё это уже было где-то и когда-то,

И к чему цепляться за каждую условность?

Всё вокруг абсурдностью пропитано, объято,

И режет глаз предопределённость!

А я всегда хотел чего-то своего…