Читать книгу Рокот полуяви: Великое делание - Алексей Теплухин - Страница 10

Невероятный ураган чувств, небывалое вдохновение и азарт захватили Алхимика в плен. Новый вызов наполнил его каким-то доселе безызвестным смыслом, о котором он не догадывался почему-то раньше. И эта поразительная новизна преобразила мысль, заставила её встрепенуться от полузабытья, которое возникло благодаря слепой уверенности в обладании практически всеми ценными знаниями. Но тут его гость, этот никчёмный человек, бывший два-три часа тому назад бестолковым слепцом, не прозревшим своего пути, вдруг нащупал то, чего не доводилось до сего момента.

Алхимик засуетился, забегал по помещению – то к книжным шкафам, откуда без сожаления ссыпал на пол ненужные свитки и фолианты, то к сундукам, из которых вытряхивал наружу различные предметы. По велению единого жеста возник колдовской котёл по центру залы, как будто перенесённый сюда из какой-то детской сказки о злой волшебнице. Глеб с растерянной улыбкой смотрел на происходящее – его не мог не удивлять тот антураж, создаваемый хозяином терема, те декорации, используемые им. Всё это мнилось пережитком прошлых человеческих воплощений, случившихся до того, как Алхимик перешёл в ранг Потомка богов. Часы с совой, котёл, подобие псевдонаучной лаборатории и многое другое – всего лишь отголоски далёкого прошлого, к которому он, тем не менее, тяготел, без которых не представлял себя, словно дерево немыслимо без корней.

От сильных эмоций Алхимик даже смачно чмокнул Глеба в лоб и заставил его этим действием смутиться. Гость отчего-то ощутил неловкость момента, неудобство за то, что он нагружает своими проблемами, но более всего-то потому, что дарит то, чем, по сути, не обладает, – уверенность в нечто запредельное, которая с преобладающей долей вероятности может не оправдаться. Глеб жестоко упрекнул себя – сулить свершенья он не вправе. Однако предпринятая затея раскручивалась всё быстрее – кипело варево в котелке, по комнате метался вихрь, размётывая старые записки, Алхимик совершал таинственный обряд, мелом расчерчивая пол, на улице как будто началась гроза и беспрестанно ухала сова, выпрыгивая из часов. Сдержать дерзкий замысел теперь практически не представлялось возможным.

– Отведай-ка! – хозяин серебряного терема зачерпнул в котле зелье большой ложкой с длинной ручкой, которой он помешивал отвар. Глеб опасливо отхлебнул дымящейся жидкости бурого цвета. Сперва она почудилось без вкуса и без запаха, но через пару минут во рту появился ароматное сладкое послевкусие. Человек с трудом переборол могучий порыв попросить добавки, для этого потребовалось мобилизовать всю силу воли.

– Обожди, – сказал Алхимик. Он, не скрывая любознательности, рассматривал своего гостя, как учёный-экспериментатор испытуемого в ходе проведения сложного и увлекательного опыта.

Изменения приключились в течение десяти-пятнадцати секунд, причём все сразу. Внутри полупрозрачного тела взбурлила тьма и закружилась смерчем, отвоёвывая у света каждый миллиметр. В итоге плоть расползлась вширь, сделалась почти бесформенной, затем – подтянулась, собравшись заново, обросла шерстью и тёмной чешуёй с корявыми роговыми наростами. Глеб не видел в тот момент своего лица – должно быть, это и к лучшему, ведь он едва не сошёл с ума от грязной скукожившейся кожи на ладонях. Дыхание его стало подобно тяжёлому дыханию дикого зверя, которое прорывается наружу вместе с отвратительными хрипами, булькающими звуками и утробным урчанием. Догадываться о гнусности раздавшейся хари, заменившей лик, можно было лишь по периодически прорывающемуся хрюканью и выпирающим из-под нижней губы маленьким, но острым клыкам.

– Что ты творишь?! – попробовал воскликнуть Глеб, однако вышло нечленораздельное блеянье.

– Да ты не рыпайся! – осёк Алхимик. – Для чёткого исполнения плана необходимо вывести всю тьму, какая только в тебе есть, на поверхность. Понимаешь?

Глеб утверждающе закивал огромной непропорциональной башкой, нормально говорить – не получалось.

– Пойдём за мной! – позвал Потомок богов.

Вместе они спустились по лестнице в подвал, где свечение также источалось от самих стен. Здесь не имелось ничего – ни гобеленов, ни картин, ни украшений в виде рогов или хотя бы простенькой незатейливой лепнины. Нет – голые стены, якобы сложенные из изумрудно-зелёного кирпича, и некий загадочный проём в полу, напоминающий двустворчатую дверь. В действительности же это оказалось большим окном, а мнимые створки – чем-то вроде штор, которые Алхимик, наклонившись, раздвинул в разные стороны.

И там, в окне, то есть внизу под ними, открылся чарующий вид ночного звёздного неба. Только звёздочки были крохотными светящимися огоньками, а не ясносветлыми духами, к которым принадлежит Веденея. Примерно такими же нам видятся звёзды с Земли.

– Это даже не космос, – любовно произнёс Алхимик. – Это второй уровень бытия – небесная твердь. Точнее, один из миров тверди. Мой мир. Созданный мной.

Глеб неясно промычал в ответ.

– Ах да! – усмехнулся Алхимик, словно отогнал прочь придвинувшиеся грёзы. – В таком… м-м-м… животном состоянии, мой друг, ты не способен оценить прекрасного. Отойди к стене!

Скомандовав, Алхимик распахнул окно, прорубленное в полу серебряного терема, надел перчатку и перегнулся через раму. Он схватил звёздочку средних размеров и, натужно покряхтывая, втащил её в подвал.

– Нужно её растворить в ключевой воде, а после выпить, – вытирая выступившую испарину, сказал Алхимик и закрыл ставни.

Изображая улыбку, Глеб оживлённо хрюкнул.

– Но, прошу прощения, мой друг, это слишком лёгкий вариант решения проблемы, – внезапно продолжил Потомок богов. – Я оставлю тебя здесь, в темнице, до тех пор, пока сюда не забредёт невинная душа и не полюбит тебя в этом дурном и опоганенном обличье!

Он разразился злорадным хохотом и в тот же миг испарился.

– Прощай! – Алхимик возник на лестнице, за несколько сотен шагов от Глеба, и запер единственный выход отсюда.

Юноша, превращённый в чудовище, беспомощно заметался по подвалу, который столь неожиданно стал одиночной камерой. Он стучался в двери, колошматил по стенам, глухо рыча и храпя с присвистом. Отчаявшись и почти лишившись всяческих сил, Глеб приготовился к тому, чтобы разбить окно в полу и прыгнуть вниз – будь что будет! Он не собирался быть игрушкой в чьих-либо руках. Веденея вряд ли сможет войти под Тень Мирового древа и сразиться с Алхимиком, чтобы спасти его. Кострубонька попросту не станет этого делать. Более не приходилось ни на кого рассчитывать. Но оставаться пленником всемогущего самодура он не соглашался.

Стоило лишь разбежаться для прыжка, как между ним и окном ниоткуда появился хозяин терема.

– Постой! – закричал Алхимик и выставил вперёд раскрытую ладонь. – Ты что удумал? Я же пошутил! Вот, выпей! – он протянул стакан с искрящимся напитком, который держал в левой руке.

Глеб, хотя и замер на месте, всё же недоверчиво посмотрел в лицо тому, кого считал союзником.

– Я не обманываю, – честно проговорил Алхимик. – Тогда я всего лишь пошутил… ну, подтрунивал над тобою! Жаль, нет у тебя чувства юмора… ладно-ладно, это у меня нет чувства юмора, я переборщил, прошу прощения! Достаточно? Успокоился? Пей теперь! А то, покуда ты в тёмном образе, с тобой и поговорить-то толком невозможно!

Юноша зараз проглотил снадобье и сразу же видоизменился – приняв вначале свою естественную, данную при рождении, внешность, он постепенно стал преображаться. Отсекалось лишнее и ненужное, сглаживались изъяны, пропадали шрамы и другие отметины на теле, исправлялся сколиоз, прояснилось зрение, прочистились слух и дыхание, ушли всяческие боли и недостатки. Он стал светиться изнутри каким-то белым благодатным сиянием, уподобляясь, наверное, Веденее и иным ясносветлым духам-звёздам. Однако затем последовало нечто непредсказуемое – свет увеличился, приумножался с большой скоростью, в мгновение ока сияние перехлестнуло его, поглотило. Глеб растворился в безграничном океане собственного блеска. Было одновременно хорошо и страстно, ломко и притягательно – зыбкое и убаюкивающее пространство. Вдруг громадная рука ворвалась в обволакивающий кокон и, схватив его, поволокла наружу. Глеб даже пробовал сопротивляться, хотя, полусонный, он на деле лишь безвольно барахтался, умилённый собственной благостью.

Алхимик вернул испытуемого в исходное местоположение – в подвал своего странного жилища. «Борись! – громыхал он в самое ухо, периодически встряхивая за плечи. – Ты – отвратительная склизкая жаба, ты живёшь в тухлом смердящем болоте! Ты – ущербен! Ты – мразь!». Полились совсем отборные и грязные ругательства, какие только можно было придумать. После таких слов любой нормальный человек чувствовал бы себя, словно на него вылили ушат вонючей жижи. Как ни удивительно, Глеба это тонизировало, помогало ему вернуть власть над сознанием, вышедшим за пределы допустимого.

– Шваль! – не прекращал Алхимик, возвращаясь опять к простым оскорблениям.

– Хватит! – Глеб ударил его в подбородок. – Я в порядке! В порядке!

Охая, хозяин терема опустился рядом на пол:

– Ты чего меня саданул?

– Да за такое прибить мало!

– Будет тебе! У нас же получилось!

– Ась?

– Посмотри на себя! Ты, конечно, не доведён до совершенства, но утончён теперь – это факт!

– И смогу дальше пойти?

– Да кто его знает? – пожал плечами Алхимик, вздёрнув бровь. – Наверное, и в горние пределы способен будешь подняться.

– Веденея! – с именем звезды на устах Глеб сорвался с места и пулей помчался наверх по лестнице, к телескопу, чтобы посмотреть, загорелся ли вновь лунный луч. Небесная дорога означала бы, что путешествие должно продолжаться, причём безотлагательно. Глеба чрезвычайно волновало – успел ли он измениться или опоздал?

С удовольствием и долей удивления отметил, пока преодолевал преграды и расстояние, что двигаться стало намного легче и проще. Будто пропал вес тела, а вместе с ним и всякое физическое воздействие различных природных сил, от которых зависим простой человек. Он почти летел, едва касаясь ступнями пола. Алхимик следовал чуть позади, стараясь не упустить его. Глеб припал к окуляру и… облегчённо вздохнул – бескрайний мрак от Тени Пресущной горы, более ничего. Получается, что Веденея всё ещё где-то там, в светлой стороне дожидается его! Ничего пока не поздно!

– Рановато беспокоишься, – заметил Алхимик, встав за спиной. – Да и нельзя тебе пока что идти сквозь тёмную навь, угаснешь вмиг. Окрепни, отсидись.

– А как же…

– Никак! Особенно, если ты сгинешь, – отрезал Алхимик. – Отсидись, олух.

Глеб прислонился к стене и тихонько сполз вниз, сник, посуровел.

– Не кисни, а то потухнешь! – энергичным неунывающим голосом сказал Алхимик. – Пошли в подвал, покажу своё детище.

– Нетушки! – отрицательно замотал головой Глеб.

– Да не пугайся ты! Не стану больше подшучивать!

Пока они вдвоём неспешно возвращались по коридорам и комнатам в подвал, хозяин серебряного терема говорил много и интересно:

– Суть Потомка богов заключается в том, чтобы построить собственный мир. Это для того, чтобы постичь смысл акта творения на новом, сверхчеловеческом, уровне. По-другому невозможно будет встать ещё выше. Иначе выражаясь, Потомок богов – это человек, продолжающий своё развитие в энергетических телах, то есть без грубой материи продолжает существовать, не как плоть, но как разум, сознание. Поэтому делаем вывод, что за пределами плоти – жизнь более сознательная и разумная.

– Хочешь сказать, что мы с тобой сейчас общаемся не как обычные люди, но как телепаты? Не размыкая губ? Но я же вижу, как искривляется твой рот от неудовольствия и радости!

– Ты с плотью расстался уже давным-давно, как только покинул Явь! Сейчас всё то, что созерцаешь, творится лишь в твоём сознании, вернее в рамках твоего разумения, которое мы битый час стараемся расширить настолько, чтобы ты смог пройти за своей путеводной звёздочкой на шестое небо Вселенной.

– Ответь, а Вселенная – конечна?

– Вся площадь Вселенной меньше твоего единого перста! – с чувством произнёс Алхимик. – Поставь на белом ватмане простым карандашом точку – вот и будет наша Вселенная со всеми галактиками и метагалактиками. Всё в ней сосредоточено, и нет в ней ничего, ибо она – пустота, бездонная тьма. И во тьме той, абсолютно чёрной (такой черноты ты не видывал отродясь), разливается белый свет (и белизны подобной ты никогда не видел). Свет тот преломляется сквозь бриллиант и, так красуясь в каждой многомиллионной грани, Он распадается на лучики, которые своей игрою создают иллюзию. А забита Вселенная или нет – подумай сам. Поставь ударение иначе, и будет звучать не «вселенная», а «вселённая», то есть заселённая, забитая под завязку. Даже там, где тебе кажется, что жизни нет, жизнь есть. Вот парадокс. Повсюду бел-свет.

– Дух! – воскликнул Глеб.

– Зови как хочешь, хоть Великой Соборной Душой, хоть Духом.

Они сошли по отполированным ступеням, приблизились к окну, прорубленному в полу. Алхимик раздвинул занавески. Сейчас Глебу почудилось, что представшее зрелище совсем переменилось. Нижележащее небо переплело неживые звёзды в другие узоры, расставило их в ином порядке. А там, за ними, проглядывалась твердь – ровная, с ковром сочных трав, как стол, покрытый зелёной скатёркой.

– Пока мы с тобой дурака валяли, в моём мирке века минули! – вздохнул Алхимик. – Видишь фигурки? Это мои живцы прорастают.

– Живцы?

– Так я называю тех, кто мир мой должен будет заселить. Понимаешь, когда Потомок богов создаёт свою планету, он как бы вкладывает в неё свою душу, то есть сам как бы ею становится. Однако плод его останется напрасен, если души различных существ, которыми полнится Вселенная, не заселят новоиспечённый мир. Таким образом, на новой планете появляется новая жизнь. Потомок богов как бы берёт кураторство над теми, кто слабее и младше его, ибо он достиг высокого уровня, а они ещё нет.

– Души, обрядившись во плоть, заселили планету, в которую Потомок богов вложил собственную душу, а что дальше? – полюбопытствовал Глеб. – Для чего всё?

– Потомок богов на правах старшего брата должен обеспечить им такой уклад жизни, чтобы никакое зло не смогло коснуться их душ. Это совместная работа и Потомка, и тех, кто его мир заселил. Сообща они сражаются с Прахом, мёртвой материей, с Навью, и либо выигрывают, либо нет. В случае проигрыша мир скатывается в Прах, жизнь там напоминает ад – все злы, агрессивны, там больше и чаще рождаются убийцы, маньяки и злодеи.

– А в случае выигрыша?

– Мир остаётся на втором уровне, то есть на небесной тверди, или поднимется и прекратит своё существование, ибо все его обитатели распределятся по вышним пространствам – кто-то в Птичий мир, кто-то сюда, на пятое небо в светлую навь, кто-то к ясносветлым духам.

– А Потомок богов куда идёт?

– Да кто же знает? – усмехнулся Алхимик.

– Чем же Потомок отличается от бога? Например, от того же Кострубоньки?

– А тем, мой любезный друг, что функции бога, самого, казалось бы, простого, гораздо объёмнее. Деятельность Потомка распространяется лишь на один мирок, а деятельность бога – на всех, на множество миров или даже на всю Вселенную. Боги гораздо выше, чем ты себе способен представить.

– Чего же твой мир не заселили души? – простодушно спросил Глеб.

Алхимик прищурился.

– Я попросил у вышних сил право самому создать существ, которые населили бы моё творение.

– И тебе разрешили?

– Да. Но с условием, что мои существа должны качественно отличаться от уже имеющихся. Я пока что в стадии разработки, потому и зову их живцами.

– Чем же живцы качественно отличаются?

– Увы, пока что бьюсь над разрешением этой задачи.

– Пустое ль? Нет?

– Возможно. Ну, а вдруг?

– А терем твой – живой?

– Он первый мой эксперимент в этом направлении. Состряпать новую биологию – пустяк, насытить её разумом – вот в чём загвоздка. Выдумать новое несложно, сложно, чтобы оно само продолжало развиваться. Развитие – обязательное условие. Кто не развивается, тот не разумный, то бишь не способен самостоятельно жить. Живцы мои похожи на всходы – растут, как трава, да остаются овощами.

– А что ж ты терем свой поставил в тёмной нави?

– Здесь тише, а на свету – столько разных кишмя кишит. Тут, конечно, тоже не протолкнуться, но их хотя бы Тень скрадывает и гасит звуки голосов.

– Почему же именно пятое небо тебе понадобилось? Почему не шестое?

– Тут лучший обзор, тут обитают могущественные сущности… да и проще здесь как-то. Здесь как бы затишье, тёмные перетекают в светлое, светлые утекают ввысь – и всё. В других же областях – житьё не столь безропотно. Тут ни у кого нет миссии, сверхзадачи, в отличие от прочих уровней бытия.

– Ой, не пора ли мне к Веденее? – встревожился Глеб. – Отпустишь?

– Ступай! – согласился Алхимик. – Надеюсь, ты сможешь не раствориться во мгле. Только иди и не оборачивайся – ни на шёпот, ни на скрежет, ни на зов! Иди и не оборачивайся! А то ног не унесёшь!

– Прямо как в сказке!

– Я полагаю, ты уже уверовал во всё возможное и невозможное! – усмехнулся Алхимик.

– Ещё бы!