Читать книгу FERA. Апокалипсис: пособие по выживанию - Алексей Тихий - Страница 5

Для меня в этот день утро наступило поздно, открыть глаза удалось только к одиннадцати. В деревне все встают рано, и даже я, лежебока, стал подстраиваться к местному ритму жизни, а тут проспал. Все этот дурацкий сон.

Нет, надо вставать. Умоюсь, разомнусь, и ночной кошмар выветрится из головы. Вот только странно – обычно после снов остается легкая хмарь или дурацкие обрывки, а тут можно было вспомнить все, вплоть до того, где сидел ночной гость. Тело непривычно ломит и коченеет, а нутро, наоборот, жжет огнем. Да и голова как будто пыльным мешком приложили. Простыл, что ли?

Похоже, дедов самогон под новости употреблять не стоило. Да, точно, во всем виноваты новости, травы в самогоне и богатое воображение. А еще эти мерзкие птицы: вопят так, что снова уже не уснешь. Ладно, пора умываться и готовить обед.

– Как спалось, внучек? Чего-то ты сегодня припозднился, я тебя с семи будить пытался. – Бодрый и веселый голос деда сейчас вызывал непонятную злость, а воздух, казалось, был налит тяжестью. Так бывает в ясную погоду, когда вроде все хорошо, но ты понимаешь, что скоро грянет гроза.

– Хреново спалось. Что-то снов много, слишком ярких.

– Вот за завтраком и расскажешь.

Яичница с домашним беконом, по пол-литровой кружке чая со вчерашним хлебом, обильно сдобренным свежим маслом, ушли на завтрак под рассказ о сне.

– Видишь, дед, что мне тут снится, бред полный.

– Нервный ты какой-то. Сходи, умойся, охолони да в магазин за сахаром сбегай. Бери сразу килограмм десять, если будет – мешок. Подумаешь, сон, мало ли, что присниться может. Я вон как выпью, вспоминаю, как мы с китайцами на Даманском закусились, много парней полегло. Да и во мне пара дырок была. Так что, внучек, сны – это всего лишь сны. Меньше слушать брехунов надо всяких. Чертовщина, кара господняя – тьфу на них, идиотов. Вот в наше время наука была – и засилья всех этих попов не ощущалось. Эх, ладно, иди за сахаром, варенье варить не из чего. Земляника испортится.

Выдох, реально стоит проветриться. До магазина почти километр пешком: домик деда, конечно, хорош, вот только далековато от центра деревушки стоит. Машина или старенький дедов мотоцикл, а может, пешком? Пешком, за руль не тянет, заодно и разомнусь.

Выбритые виски уже начали отрастать, по приезде в город надо будет обновить стрижку – косицы в хвост. Конечно, не дреды, как у Латифа Кроудера, зато французские косички идут мне гораздо больше. А пока белые свободные штаны, черная майка с веселым Роджером на груди, беговые кроссовки – и в принципе к выходу готов.

В небольшой рюкзак к кошельку и телефону полетела литровая бутылка с водой. Вроде и недалеко идти, но хорошие привычки вырабатываются годами, а испортить их можно буквально в считаные дни.

Беспроводные наушники, плейлист перемешать, «плей» – и вперед. Голоса Макса Кавалера и Корнелиуса Брауна взорвались в ушах треком «Крысы в Манхэттене». Злобный, агрессивный ритм отлично заходит под мое настроение.

Что за бред мне снился? Надо вспоминать все, что говорил Серпенто на эту тему. Капоэйра очень тесно переплетается с кимбандой – бразильской версией вуду. В отличие от гаитянской в ней больше пантеонов, кроме лоа, они почитают еще и Ориша, и Нкиси. Последних меньше, но все же.

В целом религия вуду во всех своих проявлениях насчитывает около пятисот миллионов последователей, тесно переплетена с африканскими верованиями и католицизмом, она даже официально признана папой римским.

Рассуждаем логически. Ко мне в сон явился, по сути, Владыка Смерти и сказал, что я его протеже. А почему именно он, а не какой-нибудь Великий Тенгри – Отец Неба из соседней Монголии? Судя по всему, день и час моего рождения посвящены Барону. Мало того, я сознательно прошел несколько обрядов инициации по системе вуду.

Нет, это не секта, просто капоэйра тесно переплетена с традицией. Я теперь, как там правильно говорится, canzo. Типа посвященный. Получается складно? Вроде бы.

И что мне с этого? Ну, теоретически теперь понятно, почему он называл меня крестником.

Что из этого следует? Если не считать того, что я, возможно, сумасшедший, теперь могу заключать контракты с духами смерти – лоа Геде – гораздо проще. Насколько я помню, у каждого боккора, черного колдуна, или хунгана, светлого жреца, есть любимые духи, с которыми он общается, договаривается, приносит им плату, а те взамен помогают.

В теории это работает так. Чертим veve – ритуальный рисунок – любым сыпучим материалом, но в идеале кукурузной мукой. Зовем Папу Легбе – владыку ворот и перекрестков, – просим разрешения и призываем нужного лоа.

Потом договариваемся, чего стоят его услуги, или же заключаем отложенный контракт, вносим, грубо говоря, предоплату. Причем все это происходит весело: под музыку барабанов, пение и ритуальные танцы. Вроде как-то так, если ничего не путаю.

Конь Дамбалы – это явно мой учитель Серпенто, он сам из штата Байя, центра кимбанды. Черт! Голова кругом идет. Какая, к черту, вуду-шмуду в Центральной Сибири? Это не Бразилия! Она за океаном, на другом материке.

Если сейчас не спрошу, то точно двинусь. Так, связь есть, хреновая, правда, но думаю, дозвонюсь. Как же я ненавижу ждать.

– Oi, Fera. – Буквально шесть гудков – и мой тренер взял трубку. Голос Серпенто, как всегда, заряжает бодростью. Вот помню, я ему в три ночи позвонил, и он был так же бодр.

– Oi, Serpento. Слушай, у меня к тебе вопрос. Не сочти за психа.

– Задавай уже.

– Мне тут приснился Самеди…

– Как в городе появишься, срочно ко мне. Это не телефонный разговор. Главное, Fera, запомни, ты не псих. Все, тему закрыли. – Серпенто быстро прервал меня, не успел я толком даже спросить, как он нажал на сброс. Вот охрененно, вопросов больше, чем ответов.

В дороге я предпринял несколько попыток понять происходящее, но в итоге плюнул. Говоря словами классика «понятно, что ничего не понятно». Уважаемый человек сказал «запомни, ты не псих», а значит, можно чуть-чуть выдохнуть и не бежать сразу в больницу.

В общем, отвлечься все же удалось, и, как обычно, мне помогла природа. Природа у нас всегда хороша, особенно тут, в горах. Сопки, покрытые лесом, распадки, долины и горные речки. Тем, кто живет в городах, редко удается побывать наедине с ней: горный воздух, звездное небо и шикарные пейзажи.

И люди в деревне совсем другие. Настоящие русские мужики целый день вкалывают на работе, а потом занимаются подсобным хозяйством. Некогда пьянствовать тем, кто хочет жить лучше.

Солнце уже начинало восхождение по небосклону, и день обещал быть жарким. Сельпо встретил приятной прохладой и классической обстановкой. Тут тебе никаких полок супермаркета с броскими брендами товаров. В ходу были кулечки-мешочки в большой таре. Ну, логично, тут мало кто покупает один килограмм гречки: если уж берут, то мешок.

– Что берем? – обратилась между тем местная нимфа. Девушка была хороша собой. Удивительно приятная и добрая улыбка, но на мой вкус, полновата.

– Квасу и мешок сахара, красавица, – подмигнул я. На «красавицу» нимфа никак не отреагировала, разве что чуть внимательней изучила покупателя и тактично улыбнулась. Да, утро не задалось – молодая продавщица не усмотрела во мне мечту своих девичьих грез. Ну и черт с ним. Домой – привести голову в порядок, а вечером еще раз попробую подкатить. «У» – упорство.

– С вас шестьсот семьдесят рублей. – Я молча рассчитался.

– Э-э, слышь, иди сюда, – раздалось рядом, стоило мне только выйти на крыльцо.

Двое сидели «на кортах», а третий стоял перед ними, что-то активно доказывая. Да, неожиданно, видимо, не все так гладко в деревне, как мне виделось.

На вид быки обыкновенные. Ну точно гопники, как с картинки. Под копирку их, что ли, делают? Хотя в городах таких уже почти не встретишь. Это только здесь, далеко от цивилизации, могли остаться такие «эталонные» экземпляры – огрызки суровых девяностых.

Хотя центровой все же чуть отличался, похоже, сидевший или просто по воровской теме тащится. Паук в паутине, да еще вверх ползет. Вот надо же так, только настроение вернулось, но нет же, уроды, испортить умудрились.

– Че хотел?

Шпана, быки и наркоманы вызывали у меня неосознанное желание «сломать лицо».

– Слышь, братан. Подсоби малеха, подкинь пацанам на пиво. У тебя бабки есть, а у нас голяк. Уважь братву. – Не ну прям как с картинки: штаны «абибас», туфли из кожзама на голу ногу, вот где таких дебилов находят? Раньше их тут не встречал, я все же редкий гость. А может, виделись и даже играли в детстве, а сейчас они местные, а я городской.

– Милостыню не подаю. – Ох, как же прекрасен этот эффект. Такие большие глаза и удивленные лица.

– Слышь, фраер, бабки гони, а то уроем.

– Хавальник закрой, воняет, – второй раз поддел я их лидера. Да, нарываюсь. У меня с самого утра плохое настроение, а эти придурки как специально вызвались мне помочь. Вот набью им быстро морды, и должно полегчать.

В голове зазвучали ритм ритуальный атабаку и голос Саметьера: «…становись сильнее, крестник…» Плохое настроение вкупе с дурацким сном будто отключили в моей голове тормоза.

– Ты че, козел? – самый здоровый и наглый вскочил и попытался меня ударить, но десятикилограммовый мешок сахара встретил его раньше. Снаряд с тихим «бух» впечатался в грудь гопника, отправляя его в недалекий полет, заканчивающийся встречей затылка со старым потрескавшимся асфальтом.

Первое правило капы – удиви. Капоэйра – это бой на грязных бразильских улицах, подлые удары и обманки, правило «победи или умри». Хотя спроси у обывателя, и он тебе скажет: «Капоэйра – это ловкость, акробатика, чувство ритма, красивый танец».

Когда я спросил профессора Серпенто, чему учит капоэйра, тот расплылся в улыбке и сказал: «Подлости и жестокости, это искусство бразильских трущоб, фавел! Нет никаких правил, главное – победить противника и остаться живым. Вот та капоэйра, которой учили меня и которой я учу тебя».

Второй придурок подскочил, хватая меня за грудки, растянул майку и дернул на себя. Майку жалко, но я сам ему это позволил.

Второе правило – будь жесток. Улица не прощает ошибок. Сейчас ты ударил не в полную силу, не сломал противника, а в следующий момент недобитый враг атакует ножом. Как говорится, нож в печень – никто не вечен.

Для меня время словно замедлилось.

– Ломай, – знакомый голос негра из сна запустил цепь событий.

Поддаться движению, чуть скрутить корпус, чтобы удар гопника прошел вскользь. Глядя быку в глаза, хищно улыбнуться и нанести мощнейший удар коленом в пах. Нечестно? Плевать. Серпенто – хороший учитель.

И добить. Кабесада влетает в нос начинающего складываться уркагана. Хорошо поставленный удар головой взметывает брызги крови. Толчок двумя руками в грудь – и тело летит в третьего быка. Заодно и кровь из носа почти не попала на одежду.

Но этого мало, нужно еще. Резкая скрутка корпуса вниз, поворот – и правая нога, как снаряд из катапульты, летит пяткой в ребра. Лови компасу вдогонку, ушлепок. Судя по хрусту, однозначно перелом.

Ритм барабанов в голове ускорился и начал сопровождаться музыкой берембау. Вроде и простая штука, по сути, лук, у которого на струну надета сушеная тыква, а небольшой деревяшкой бьешь по струне. Вот только в капе эта игрушка выполняет функцию гитары и задает весь ритм бою.

– Я играю капоэйру, капоэйра – это я, – мой голос стал ниже на такт и больше напоминал приглушенный рык. Это прошло неосознанно, в моменты сильной ярости у меня просто перехватывало дыхание.

Шаг вперед, сальто назад с прогибом, и из au floris выйти в базовую джингу. Третий из этой гоп-компании, которого подгреб покалеченный товарищ, орал и пытался вырваться.

Вначале для них все выглядело просто: городской тип поделится деньгами, они возьмут водочки, пивка и отметят удачный день. А типок пойдет дальше и будет думать о своей лоховской доле.

– Слушай сюда, ушлепок, бери своих дружков и валите отсюда подальше. Увижу еще раз – переломаю оставшиеся кости. Если есть претензии, я к деду Строкину приехал. Вопросы есть? – Судя по мотающейся голове, вопросов не было.

Какое же сладкое чувство – победа, ты словно обретаешь крылья. Хотя противник был так себе. Ребята хоть и крепкие, но тупые. Кто же заставлял этих идиотов нападать на бойца с синей кордой инструктора? Я уже имею право набирать и обучать свою группу.

– Круто, реально круто. Вот только глупо и излишне жестоко, – на крыльце магазина стоял и аплодировал настоящий франт: дорогой костюм, атласная рубашка, новенькие туфли. Высокий, смуглолицый, ухоженные, длинные черные волосы и белозубая улыбка.

«Этот-то откуда?» – мелькнула мысль. Хотя после ночного сна сил осталось только на вялое удивление.

– Сами напросились. Или ты с ними и хочешь добавки? – Разбираться, кто тут с кем дружит, я не буду. Сегодня никто не уйдет обиженным.

– Нет. – Франт поправил идеально отглаженный лацкан пиджака и примирительно выставил руки перед собой. – С такими дружбу не вожу. Но уж сильно ты жестко. Проблемы будут, ты им кости сломал.

Только сейчас до меня дошло, что я сделал. Двое в нокауте: один с черепно-мозговой травмой неизвестной тяжести, у второго лицо в кашу и перелом двух-трех ребер. Лишь третий, не успевший поучаствовать в драке, целехонек. Бросил друзей на улице и свалил.

Да. Что-то меня накрыло. Завелся с полоборота и отработал по придуркам в полную силу. Ментов вызовут? Да и черт с ними. Самооборона в чистом виде. Хотя законодательство у нас в этом отношении сложное.

– Сами напросились, – уже менее уверенно проговорил я.

– Верю. Александр, – протянул руку незнакомец.

– Виктор.

– Строкин, как понимаю?

– Откуда знаешь?

– Да ты сам представился этим молодчикам. А я вроде как местный, часто тут бываю. Да и знакомы мы по детству. Сашка Чурнак, помнишь?

– Примерно. – Дед же вчера о нем что-то говорил. Так что улыбнулся в ответ я искренне.

– Ну ладно, Виктор. Если ментов вызовут, то зови, буду свидетелем.

* * *

Проблемы себя ждать не заставили. Не успело пройти и часа, как к дому деда пришла целая делегация местных. Я не стал скрывать от деда произошедшее, так что к встрече гостей мы были готовы.

Около забора шумела небольшая толпа. Если бы не две собаки, то незваные гости уже были бы во дворе. Двое плечистых мужиков, трое поменьше и женщины, а также «бегун», который, похоже, в очередной раз пересказывал, как злобный я напал на троицу ничего не подозревающих друзей со спины. Классическая история.

– Никифорович, это че за дела? Чего это твой внучек буянит?! – с ходу начал наезжать один из плечистых. – За что племяша моего покалечил?!

– Ты, Платон, почем зря воздух не сотрясай, а то голова заболит, – спокойно отвечал патриарх на слова соседа.

– А ты меня, старый, не затыкай. Тут дело непростое, надо бы за участковым послать. Побои снимать будем! – Названный Платоном здоровенный мужик и не думал успокаиваться, чувствуя поддержку за спиной.

– Снимем, отчего же не снять. Без проблем. И заодно расскажем, как дело было. Как твой племяш с дружками на моего внука кинулся: ответку получил и сразу к ментам побежал.

– Это было превышение самообороны, сядет твой внучек! – заученно выкрикнула одна из раскрасневшихся дам в возрасте. И, уже глядя на меня, добавила: – Сядешь, ирод! За Витьку моего! Напал, ирод, и избил! Как есть сядешь! А ну плати за побои!

– Не шуми, Надя, – одернул главный переговорщик задушенную горем мать. – Так вот. Надька-то дело говорит. Надо бы за это дело заплатить, Никифорович, а то не по правде получается.

После чего воровато стрельнул глазами на припаркованную во дворе машину. Моя старенькая Honda-HRV по местным меркам была весьма дорогой машиной. И, похоже, родня «обиженных» имела на нее виды.

– Да, Платон, совсем ты страх потерял, а ведь раньше неплохим мужиком был. Но по ходу весь вышел, – со скучающим видом произнес дед. – Вот только было-то все по-другому. Ваши придурки зря на внука полезли…

– А ты мне не рассказывай, как дело было. У меня своих свидетелей пятеро, вот они, видели все!

Дед вопросительно глянул на меня. А что я могу сказать, на крыльце нас было четверо. Откуда взялись еще двое свидетелей? Не может у них быть свидетелей того, чего не было, а вот лжесвидетелей – хоть целый десяток. Если бы были камеры, но это деревня. Классическая подстава, эти вымогатели просто хотят нажиться на мне. Машину отдавать ну очень не хочется, не за двоих покалеченных ушлепков.

Урыть их, что ли, всех? Хотя нет, многовато. Толпой уронят, и дед не поможет, а то и хуже сделает. Я видел, как он поставил заряженное ружье на веранде. Стрельбы допустить нельзя. Суки.

– Ну и сука же ты, Платоша. Ой, сука. – Дед, похоже, пришел к тем же выводам, что и я. – Отца твоего знал – хороший человек был, а сын не в его породу пошел.

– А ты не сукай мне тут! – грозно взорвался односельчанин. – А ответь за дело! И ты, щенок, за спиной деда не прячься! Накосячил – отвечай!

– Отвечу, – спокойно, как мне казалось, сказал я. – Эти дебилы получили по заслугам, и зови хоть участкового, хоть черта лысого, но тут моя правда. Пошли, дед.

– А ты, щенок, на меня зверем не скалься, – неожиданно угадал мое прозвище Платон. – Мы тут сами пуганые. А за косяк ответить придется! Гони четыреста тысяч или машину свою отдавай. Можем и хату спалить. Вот беда будет: внук – зэк, а дед – погорелец.

Давайте, уроды, рискните, я вас с того света достану. Хищная улыбка появилась на моем лице.

Вот только дед думал по-другому и пускать дело на самотек не собирался. Наоборот, после последних слов переговорщика он воспылал нешуточным гневом и готов был сам попробовать на прочность лицо односельчанина. Так что мне пришлось его слегка придержать. Боевой у меня дед, хоть и в возрасте.

– А ты, Платошка, не глубоко ли себе яму роешь? Денег тебе, говоришь? Машину тебе, говоришь? Хочешь оклеветать? Шиш тебе с маслом. Ну смотри, и на тебя управа найдется. У нас ведь тоже свидетель есть. Пошлите-ка, соседушки ненаглядные, к Анне Георгиевне в гости, пусть она нас и рассудит.

Говорливые односельчане тут же притихли. Даже разговорчивый Платон остыл после упоминания знахарки. У меня сегодня уже не осталось сил даже на вялое удивление, но масштаб трагедии оценил. Видимо, эта дама действительно пользовалась изрядным уважением среди местных.

– А она-то тут при чем? – все же нашелся Платон. – Тут она не при делах. Тут участковый нужен! Так что давайте решайте. Деньги или машину? – вновь потребовал дипломат.

– Ну ты смотри, Платоша, думай и делай как хочешь. А мы, пожалуй, сходим. А потом, глядишь, и тебя пригласят.

Переобуваться на ходу этому дипломату явно было не с руки. Но идти к местной знахарке он не хотел. Я лишь злорадно ухмыльнулся, предвкушая веселье. Есть у меня подозрение, что внук ведьмы имеет больше веса, чем эти вымогатели.

И вроде все начало нормально складываться. Вот только было понимание, что вымогатели испугались не меня – молодого и сильного, – а какую-то местную старуху. Это ощутимо било по самолюбию.

Дом ведьмы действительно внушал. Было ощущение, что стоит он давно. Минимум пару сотен лет. Серьезное каменное строение прошло через талантливые руки дизайнера, иначе подобное преображение не объяснишь. Старый фундамент был искусно декорирован диким камнем, что дополнительно создавало ощущение старины.

В сам дом нас не пригласили. Но всей делегации хватило места в обширном дворе. Даже присесть нашлось где. Большая беседка из аккуратных лакированных бревен могла вместить и большее число народа.

Присутствовали почти все вымогатели, кроме той самой дородной дамы, что так переживала за «бедного Витеньку», и не было одного из мужиков. Остальные разместились компактной группой. Мы с дедом держались в стороне на другом краю беседки.

Но центром этого собрания была сама знахарка. Вначале я не понял, о ком идет речь и к кому так почтительно обращаются собравшиеся. Дед говорил, что они знакомы с детства. Пожилая дама восьмидесяти лет не могла быть его старой знакомой, ведь сам он в свои шестьдесят девять выглядел от силы лет на шестьдесят.

Простое серое платье создавало некий налет домашнего уюта и не наводило на мысли о власти своей обладательницы. Из образа милой деревенской бабушки выбивались лишь дорогие золотые украшения и колючий, злой взгляд черных глаз. Почти таких же, как у внука.

Мой свидетель тоже был здесь: сменил щегольской наряд на спортивную одежду и замер за креслом знахарки.

Колючий взгляд еще раз прошелся по собравшимся. Мерзкое ощущение, как будто наждачной бумагой скребут по коже, аж слезы из глаз выступают. Чертовщина какая-то.

Ведьма, точно ведьма, родилась у меня мысль. Мой внутренний зверь если и не поджал хвост, то ощетинился, готовый уносить ноги от пожилой дамы. Могу поклясться, что нет ничего угрожающего в этой сморщенной бабке. Но стоит встретиться с ней взглядом, как все существо начинает вопить от фантомной боли. Это невозможно, но факт.

Бред какой-то! Я современный человек. Не верю в чертей, духов, ангелов, богов, магию и прочую ересь. Да я сам являюсь адептом мистической школы и обучаюсь у профессоров, но это совсем другое. Все эти ритуалы являются лишь частью загадочной и интересной культуры, которая манила к себе из холодной Сибири.

Нет во мне искренней веры. Все, о чем рассказывал мне бразилец Серпенто, я воспринимал как красивую сказку. Да, эффектно, да, загадочно и интересно, но не более. Прагматичный подход к жизни. Здесь же творится какая-то чертовщина. Причем не во сне, а наяву. В недавнем кошмаре не было такого острого ощущения нереальности происходящего.

Дополнительно пугало, что такой эффект ведьма успела произвести не только на меня. Остальные и вовсе ежились и старались спрятаться друг за другом. Единственный, кто чувствовал себя более-менее комфортно, был Платон. Он хоть и ежился, но взгляда не отводил. Хотя покрасневшие белки глаз говорили о том, что ему это дается нелегко.

– Так. Может, мне расскажут, по какому поводу собрание? – прервал затянувшееся молчание старческий голос с надломом.

Мне даже стало стыдно за собственную слабость. Никогда не был тряпкой! Не зря прозвали Fera, и сейчас, несмотря на интуитивный страх, решился заговорить первым:

– Я…

– Мы… – долей мгновения позже проговорил Платон.

– По очереди, – вновь прозвучал голос, и уже нешуточная боль обожгла оголенные нервы.

Я оглянулся на Платона, тот тоже смотрел на меня. Наглый, гад, но ладно, будем соблюдать традиции. В начале судебного заседания высказывается обвинитель.

– Да тут, баба Аня… – попытался начать с панибратства односельчанин, но скривился от боли под колючим взглядом ведьмы. – Анна Георгиевна, дело простое. Этот вот внучек Никифоровский наших двоих покалечил: Витьку, племяша моего, и Игорька, Васильевича сына. Кинулся да кости пацанам поломал. Мы к нему по всей правде, что ж мы звери какие? Мол, так и так, покалечил парней, а у Игорька семья, надо бы возместить потерю кормильцев. А то где ж это видано? Мы же люди гостеприимные, не какие-то там, а они давай ментами стращать и вот к тебе повели. Да мы и сами не против. Рассуди. Парней покалечил, факт? Факт. Платить не хочет, факт? Факт.

Ведьма повернулась ко мне. На этот раз я был готов и лишь уперся взглядом в черные глаза колдуньи. Правда была на моей стороне. Да, перестарался и сломал обоих, но эти дебилы сами нарывались.

– Ну а ты что скажешь? – Старуха решила все же не играть в гляделки, а обратилась ко мне напрямую.

– А что тут говорить, Анна Георгиевна? Моя версия короче и правдивее. Трое придурков решили по-легкому денег срубить, да не на того напали. Вот и получили по первое число.

– Правду он говорит, с детства врать не обучен. Моя порода, – попытался вступиться старший Строкин.

– Помолчи, Валерий, сама чай не слепая.

– Так вот. Согласен, может, переусердствовал, да больно день неудачный, а тут еще эти идиоты подвернулись. Угрожать начали, да и в драку первые полезли. Пришлось наказать, чтобы неповадно было.

Старческий смех очень неприятно прозвучал в наступившей тишине.

– Говоришь, день неудачный? Ну, может, для кого и неудачный, но уж точно не для тебя. А ты что скажешь, Александр? – обратилась ведьма уже к своему внуку, но тот не стал высказывать свое мнение во всеуслышание, лишь шепнул старухе пару слов на ухо.

– Дело ясное, что дело темное. Значит, так. Произошло у вас не разбойное нападение с целью ограбления, совершенное группой лиц по предварительному сговору и не последующее превышение самообороны, а всего лишь бытовое недопонимание. Ты, Виктор, и вправду переусердствовал и кое-что должен этим дитяткам. – После слов знахарки родственники пострадавших значительно оживились, но прерывать ведьму не решились. – Но вы не радуйтесь! Дай им по десятке, и пусть идут с миром. Вот такое мое решение.

Родственники пострадавших во главе с Платоном уже хотели оспорить. Но взгляд пожилой колдуньи прервал возникшее возмущение, и те потихоньку потянулись на выход. Мы с дедом тоже хотели последовать их примеру, но нас остановили.

– Виктор, Валерий Никифорович, останьтесь, пожалуйста. У нас есть к вам деловое предложение.